Вера брежнева и константин меладзе интервью. Константин Меладзе о любви к Вере Брежневой: "Я грандиозно женился!"

Новое дыхание

Фотография: Сергей Юшков

Миша Романова, Анастасия Кожевникова и Эрика Герцег... Эти девушки стали финалистками шоу «Хочу V ВИА Гру», которое завершилось недавно на канале НТВ. В награду они получили то, о чем мечтали очень давно, - возможность войти в историю группы «ВИА ГРА». КОНСТАНТИН МЕЛАДЗЕ, создатель и бессменный продюсер коллектива, поделился с ОК! секретами популярности и рассказал о том, что ждет новых солисток впереди.

Константин, в прошлом году вы объявили о том, что распускаете группу «ВИА Гра». И вот в начале осени на НТВ появилось шоу «Хочу V ВИА Гру», в котором на глазах у миллионов теле­зрителей сформировался новый коллектив. Скажите, как возникла идея этого оригинального проекта?
Когда Альбина Джанабаева сообщила мне о своем решении уйти из «ВИА Гры», я четко понял, что нужна совершенно иная группа. Тогда я распустил коллектив и объявил, что в таком составе группа дальше существовать не будет. Не надо больше подыскивать какие-то «заплатки» для оставшихся артисток, а нужно набрать совершенно новых людей, которые будут актуальны для современного поколения. И вот мы с режиссером Аланом Бадоевым и телеведущим Владимиром Зеленским, с которыми я работаю очень давно, посовещались и решили сделать из кастинга целое шоу, которое бы показали в России и на Украине. Меня это заинтересовало: я люблю заниматься тем, что раньше никогда не пробовал. Обычно на нашем телевидении идут шоу в форматах, купленных у голландцев, американцев... А этот формат мы создавали сами, с нуля. Впервые на нашем телевидении появился проект, в котором у победителей был реальный шанс стать настоящими артистами, а не просто победить в телешоу, получить квартиру или машину и благополучно исчезнуть навечно. Было нелегко придумать очередное телевизионное талант-шоу, которое бы привлекло зрителей.

Из последнего состава группы на слуху имя только Альбины Джанабаевой. Вы следите за судьбами участниц, которые были в «ВИА Гре» год назад?
Они пытаются создавать сольные проекты. А вот у Альбины работа кипит. Она сейчас играет одну из главных ролей в спектакле «Вредные привычки» вместе с Сергеем Шакуровым, Даниилом Спиваковским и другими замечательными артистами. Она записала новые композиции, сняла клип на песню «Надоели». Она всё делает сама, я не занимаюсь ее продюсированием.

А ответственность за тех 13 солисток «ВИА Гры», которые когда-то были частью группы, вы чувствуете?
Безусловно. Я, к моему великому сожалению, не в силах продюсировать всех экс-солисток группы «ВИА Гра», всех выпускников российской и украинской «Фабрики звезд» и шоу «Голос», которое я делал на Украине. Это просто физически невозможно. Мне не­обычайно тяжело расставаться с теми людьми, с которыми я работал многие годы. Это всегда очень драматические расставания, но я четко понимаю, что без этого никак. Сейчас я продюсирую Веру Брежневу, последние полтора года - Полину Гагарину. И конечно, постоянный мой артист - это Валерий Меладзе, мой брат. И вот теперь новая группа «ВИА Гра». Поверьте, работы мне хватает.

Буквально на днях Дмитрий Костюк презентовал свою группу «ВИА Гра». Получается, что на данный момент есть два коллектива с одинаковым названием. Как быть?
Все у меня об этом спрашивают. Я отвечаю, что это вопрос юридический, который в скором времени будет урегулирован, порядок в моих делах будет наведен.

Константин, скажите честно, на проекте «Хочу V ВИА Гру» участницы сделали что-то такое, чего вы от них совсем не ожидали?
Неожиданного почти ничего не было. Я уже 30 лет в шоу-бизнесе, меня вряд ли можно чем-то удивить. Конечно, меня поражали судьбы девушек, которые пришли на проект. Удивительно, сколько сложностей надо преодолеть, чтобы прийти к музыке, получить возможность заниматься тем, что тебе действительно интересно. Я об этом уже как-то подзабыл, хотя когда-то и мы с братом изо всех сил пытались попасть на большую сцену. А еще меня, разумеется, удивила жесткость, с которой участницы были готовы бороться за место под солнцем. 12–15 лет назад во время кастингов я не замечал за будущими артистами такой черты. Сейчас это настоящие карьеристы. Я не говорю, что это плохо или хорошо. Это данность. Видимо, сейчас успех ценится выше. Сегодня ты либо успешен, либо твоя жизнь не удалась. Так что то, как наши девушки боролись за место в группе «ВИА Гра», очень впечатляло…

Вы много лет культивировали образ успешной, сексуальной женщины…
Были периоды, когда люди хотели стать космонавтами, бизнесменами, рэкетирами. А в середине 2000-х во время социологических опросов выяснялось, что большинство школьниц хотели бы стать солистками «ВИА Гры». Я бы не сказал, что меня это радовало, потому что это, скажем так, не совсем адекватно. Но с другой стороны, на сегодняшний день более популярного женского коллектива в России и на Украине просто нет.

Что именно привлекло вас в новых участницах коллектива - Мише, Эрике и Насте? Почему из тысяч вы выбрали именно их?
Это был не только мой выбор, на последнем этапе выбор сделали зрители. Но я могу сказать, что это всё напоминало кастинг в небольшой театрик, в который набирались актеры по определенным типажам. Вот, например, Миша Романова - девушка немного замкнутая, жестковатая. Мне очень интересен ее образ, я хочу с ним поработать. Эрика Герцег - импульсивная и непредсказуемая, и у нее очень своеобразный акцент. Настя Кожевникова - юная, чистая и очень перспективная.

Однако вы чуть было не выгнали девушек из проекта, когда они отказались выступать в платьях, которые им подобрали стилисты шоу. Миша, Настя и Эрика самостоятельно отрезали подолы своих нарядов и вышли на сцену. Помню, вы сказали, что девочки в следующий тур не пройдут, но потом поменяли свое решение.
Понимаете, нужна определенная дисциплина. До девушек необходимо донести, что не всегда бунтарство полезно для дела. Конечно, я никогда не стремился сделать из своих подопечных некое покорное стадо, боже упаси. Но тянуть одеяло на себя и плевать на окружающих людей - неправильно, это губительно для нашего дела. Это мешает заниматься творчеством, приводит к каким-то человеческим трениям, конфликтам, а мы не такие проблемы должны решать.

В контрактах новых солисток прописана возможность применения штрафных санкций?
Штрафы были в первый год существования группы «ВИА Гра», и это абсолютный идиотизм. Мне стало понятно, что это бред, что от этого надо отказаться раз и навсегда. Никаких репрессивных мер я не применяю. В контрактах девушек всё по-деловому сухо. И они уже подписаны.

Согласно контракту, девушки имеют право красить волосы, создавать семью?
Конечно, я не могу запретить им выходить замуж или рожать детей, хотя это и усложняет рабочий процесс. Красить волосы, менять внешность без разрешения продюсера нельзя. Их внешний вид - это средство производства, орудие труда. Поэтому я, естественно, должен понимать, что они хотят сделать со своей внешностью. А так можно всё, что разрешено в других трудовых коллективах.

Что у вас в ближайших планах?
Скоро мы снимем клип на песню «Перемирие», с помощью которого зрители смогут понять, на что девушки способны. Мы сделаем всё для того, чтобы из них вышли настоящие артистки. Через год-полтора вы сможете оценить, получилось у нас это или нет. Тогда и поговорим еще раз. (Улыбается .)

Эрика Герцег

(25 лет, село Малая Добрань)

Я выросла в простой сельской семье. Моя мама - домохозяйка, а папа пожарный. Размеренная жизнь нашей семьи кардинально изменилась, когда распался Советский Союз и деньги обесценились. Мы в одночасье стали бедными. Маму это испытание подкосило, она заболела, проводила очень много времени в больницах. Я не хочу углубляться в эту тему, могу лишь сказать, что физически в моей жизни мама есть, но мы с ней не можем, например, поговорить. В то трудное время папа пытался нас вытащить, вкалывал на нескольких работах… А потом начал пить. Он просто безумно устал, вымотался морально. Тогда мне пришлось взять всё в свои руки. В семь лет я начала работать - продавала овощи, которые росли у нас в огороде. Со временем я смогла купить домой новый телевизор, какую-то мебель, стала одевать младшего брата. Через несколько лет пошла работать официанткой. Небольшая зарплата в 100 долларов меня смущала гораздо меньше, чем то, как со мной общались люди - абсолютно без уважения. В какой-то момент я почувствовала, что больше не могу, что я выше всего этого, и решила изменить свою жизнь. Вы бы меня тогда видели! Я весила на тридцать килограммов больше, чем сейчас. Я не имела понятия, что такое fashion, не ходила на дискотеки, не встречалась с мальчиками. Но я точно знала, что сидеть на месте нельзя. Я мечтала для себя о чем-то большем, чем роль жены тракториста. И я начала действовать. Поступила в Закарпатский венгерский институт им. Ференца Ракоци II на факультет экономики и менеджмента, стала работать над своей внешностью. В первую очередь я решила похудеть. Процесс этот был не из легких, но за восемь месяцев мне удалось сбросить лишний вес и стать такой худенькой, какой вы меня видите. Я встретила молодого человека и переехала к нему в Киев, устроилась работать в модельное агентство, а через какое-то время снялась для украинского Playboy. Но на этом перемены не закончились, они продолжаются благодаря проекту «Хочу V ВИА Гру». Я безумно счастлива, что буду работать с Константином Меладзе вместе с Настей и Мишей. За время кастинга мы с девочками очень подружились. Могу сказать, что я доверяю им и уверена, что всё у нас будет хорошо.

Миша Романова,

23 года, город Херсон

В детстве я сильно заикалась и из-за этого росла очень замкнутым ребенком. Так что то, что сейчас происходит в моей жизни, очень напоминает сказку о Золушке. У нас с девочками в этом смысле очень похожие истории. Я родилась в бедной семье, у нас никогда не было денег на хорошие игрушки. Моей отдушиной стала музыка. Из-за заикания я много времени проводила в кабинетах логопедов, и вот один из них посоветовал мне пропевать слова. Буквально на следующий день я пошла в детскую вокальную студию в ДК «Нефтяник». Можно сказать, с этого момента и началась моя творческая деятельность. Я принимала участие во многих областных и всеукраинских вокальных конкурсах, занимала призовые места. Наблюдая за моими успехами, родители решили отдать меня в музыкальную школу, где бы я могла заниматься вокалом уже на более высоком уровне. Чуть позже я окончила эстрадно-цирковое училище. Но мне всегда было сложно общаться со сверстниками: дети очень жестокие, они не прощали мне моего заикания. Я всегда испытывала неловкость, выходя в центр класса и отвечая на вопросы преподавателя. Одноклассники тыкали в меня пальцем. Иногда я пропевала ответы, только чтобы не заикаться. Кто бы мог подумать, что я стану новой солисткой группы «ВИА Гра»! На прежних солисток коллектива я всегда смотрела с открытым ртом. Для меня они были идеалом женской красоты. На сцену проекта «Хочу V ВИА Гру» я каждый раз выходила как в последний. Когда нас едва не выгнали, а Константин Меладзе дал нам второй шанс, я поняла, что надо работать еще усерднее. Этот момент нас с девочками очень сплотил, мы будто стали на голову выше других участниц. Конечно, я чувствовала зависть. За спиной шептались, будто всё дело в том, что у нас лучшие наставницы, лучшие номера. Но я старалась не отвлекаться на интриги. Я знала, что такой шанс выпадает один раз в жизни. Если бы я его упустила, то никогда бы себе этого не простила.

Настя Кожевникова

20 лет, Южноукраинск

Моя бабушка была преподавателем по фортепиано в музыкальной школе, а мама пела в хоре, поэтому, когда у меня спрашивали, кем я хочу стать, я отвечала: «Певицей!» В шесть лет я начала заниматься бальными танцами, хоровым пением. Через полтора года мне пришлось уйти из хора: голос был слишком громкий. И я стала заниматься сольно. В подростковом возрасте я ходила на всевозможные кастинги, например, на кастинг украинской версии «Х-фактор», но меня туда не взяли. В моей жизни было много конкурсов, и не все они были успешными для меня. Если честно, в какой-то момент у меня начали опускаться руки. Были даже мысли отказаться от мечты стать певицей. Осознав, что одним вокалом сыт не будешь, я поступила в Киевский национальный университет технологии и дизайна. В общем, я уже почти опустила руки, но тут объявили о кастинге в шоу «Хочу V ВИА Гру». Когда я пришла и увидела всех этих красивых разодетых барышень, в голове промелькнула мысль: «А что я тут делаю?» Но вот я прошла один тур, потом второй, потом претенденток объединили в тройки. Надо сказать, что мне очень повезло с девочками, потому что остальные постоянно между собой ссорились, а мы, наоборот, стали единой командой. Кстати, когда я впервые увидела Мишу и Эрику, подумала, что эти девушки с характером и нам не сработаться. Почему-то мне казалось, что они будут меня гнобить, но, к моей радости, этого не произошло. А теперь-то нам и вовсе всё нипочем!

Артисты не должны быть покладистыми, они не солдаты

Музыкальный продюсер и композитор Константин Меладзе в программе "Гордон" на телеканале "112 Украина" сайт

Музыкальный продюсер и композитор Константин Меладзе в интервью программе "Гордон" на телеканале "112 Украина" рассказал, как началась его карьера, не боится ли "иссякнуть" в творчестве и сколько девушек побывали в "ВИА Гре" с 2000 года

Гордон: Добрый вечер, Костя. Вы родились в Батуми. Город детства Батуми, какой он был?

Меладзе: Я родился не в Батуми, а в маленьком поселке под Батуми. Население этого поселка в разное время было от 5 до 12 тыс. Там мы и родились – мой брат и моя сестра. И прожил я там до 17 лет. Там мы учились, ходили в музыкальную школу.

- Сейчас вы там часто бываете?

Я очень давно там не был, но там были мои артисты и сфотографировали тот дом, в котором я родился и прожил. Дом… Каким он был (неказистым и страшным), таким он и остался. Батуми был самым дождливым городом в бывшем Советском Союзе. Там 300 дней в году идет дождь. Соответственно, и дома такого цвета – сыроватого.

- Батуми сегодня – это уже другой город?

Те люди, которые там бывают сегодня, говорят, что он похож на Монте-Карло. Он настолько потрясающе изменился… Это потрясающе красивый курортный город. Мои родители, которые сейчас живут в Москве, приезжают в Батуми и не могут некоторые улицы узнать – так они изменились к лучшему. Там бывает до 4 млн туристов за год. То, что произошло с Грузией, это совершеннейшее чудо. Те дороги, которые там построили, инфраструктура, отсутствие коррупции… Курорты близлежащих стран этого добиться не смогли. Грузия каким-то чудом за несколько лет шагнула на десятилетие вперед. На тот момент, когда мы забирали наших родителей из Тбилиси в Москву, люди зимой топили печки паркетом. И когда уже дело дошло до ручки, мы были вынуждены забрать родителей в другую страну, в Москву. Они патриоты и с трудом покидали Грузию.

- Вас не тянет сорваться и поехать туда, где вы родились и выросли?

Меня тянет. Временами мне даже снится этот поселок, в котором я вырос.

- Этот поселок – это родина?

Родина в прямом смысле, потому что мы родились в роддоме, который был при поселке. При рождении высадили пальму. Когда рождался мальчик – высаживали пальму.

- С Валерой, младшим братом, вы в детстве ладили или нет?

Мы были абсолютно нормальными детьми, поэтому чем старше мы становились, тем мы становились адекватнее и ладили больше. В детстве дрались.

- Говорят, что заикаться вы стали от стресса, вызванного рождением Валерия?

Нет. Я мог начать заикаться только от радости, что он родился. Мама ушла в роддом рожать Валеру и отдала меня няне, которая жила на четыре этажа выше. Когда мама вернулась из роддома (а мне было два года), я вдруг внезапно перестал разговаривать. Потом стал разговаривать, но достаточно прерывисто – стал сильно заикаться.

Новости по теме

В музыку я влюбился до безумия в шесть лет. Я пошел в кино на фильм "Полонез Огинского" и вернулся совершенно потрясенный, услышав эту музыку. Заикаясь, попросил маму отдать меня в музыкальную школу по классу скрипки.

- О чем вы в детстве мечтали в этом маленьком поселке?

Мечтал о разном: по мере возмужания у меня менялись мечты. Лет с 10-11 меня начала посещать какая-то смутная тревога о том, что мне уже десять лет, идут годы, а я еще ничего в жизни не добился. В 10-12 лет меня просто обуяла паника, что проходит жизнь, а я ничем не занимаюсь. Мы с Валерой занимались всем, что там было в поселке: от музыкальной школы до плавания, баскетбола, танцев, авиамодельного спорта. Был огромный дворец культуры при нефтеперерабатывающем заводе, стадион, бассейн.

- Когда вы начали заниматься музыкой, вашей маме сказали, что вы бездарность.

Сказали ж правду. Сейчас мне уже все равно – бездарен я или нет, а в те годы… Мы пришли с братом, и у него нашли абсолютный слух. Сказали: вот талант, а этого мальчика, почти глухонемого, нужно отдать на футбол. Но мама сказала: "Нет, он будет ходить, потому что вы не имеете права его не взять". При Советском Союзе надо было брать всех. Меня взяли, но жалели об этом, мне кажется, все семь лет. У меня так тяжело шла скрипка, с такой ненавистью я к ней относился. Родители заставили меня все-таки эту школу окончить, и по окончании этой школы, когда мне исполнилось 13 лет, во мне проснулось какое-то тщеславие. Я начал играть на фортепиано, и выяснилось, что я умею играть на фортепиано с поразительной быстротой. Это вызывало у моих одноклассников и одноклассниц восторг.

- В 17 лет вы вместе с братом поехали поступать в Николаевский кораблестроительный институт. На кого вы там учились?

Шикарный институт. После школы мама захотела, чтоб я поступил в мединститут в Москве. Мне было совершенно все равно в те годы. Я был очень заторможенным подростком. Мама отправила меня к тете, кандидату медицинских наук, но в те годы помочь было невозможно. Был конкурс – 15 человек на место, а я был махровым троечником. Но самое главное, что я не был комсомольцем. Меня не приняли в комсомол в школе, потому что преподаватели считали меня мозговым центром всех хулиганств, которые происходили в нашем классе. Я все время молчал, у меня был умный вид, и всем казалось, что это я организатор совершенно диких историй, которые там были. Некоторые я действительно организовывал, потому что был в классе самым высоким и самым здоровым. Я пользовался физическим авторитетом. Меня не взяли в комсомол и с большим трудом приняли мои документы в мединститут. Естественно, я не поступил, потому что я и не мог туда поступить. Тогда я пришел на кораблестроительный завод, где мой папа работал мастером цеха. Он взял меня на завод, чтобы за мной приглядывать, потому что я был непутевым парнем. Потом папа ушел работать главным инженером на чайную фабрику, и я остался на заводе один. Без него. Когда я проработал год на этом заводе, меня отправили на подготовительные курсы по направлению в Николаевский кораблестроительный институт. И там я вдруг "проснулся": стал хорошо учиться, поступил в институт на машиностроительный факультет – судовые машины и механизмы. Это был универсальный факультет – можно было работать и на автосервисе. После зимней сессии папа приехал меня проведать в институте и привез чемоданчик с мандаринами на всякий случай, что если я плохо учусь, то он бы что-то уладил. Он пошел к моему декану, вышел оттуда весь красный, не сказав мне ни слова, и мы пошли ко мне в общежитие и вдвоем съели весь чемодан мандарин. Сами. Реально, со мной произошло такое же чудо, как и с Грузией, – как она преобразилась. Через год он прислал ко мне Валеру, потому что он был еще более непутевым парнем, чем я. За ним нужен был контроль, но он всегда был очень умным, быстро все схватывал. Он блестяще поступил в институт, мы поселились с ним в общежитии, и первые полгода я его не видел. Он просто исчез – там было очень много красивых девушек. Он был очень красив. Не очень хорошо он сдал первую сессию. Я на него "наехал", и после этого мы стали хорошо учиться, чтобы не расстраивать родителей.

Новости по теме

- Вы работали в конструкторском бюро?

Да. Работа там начиналась с полвосьмого, а вечерами я играл с Валерой на танцах. Заканчивал в два часа ночи, а в шесть надо было вставать, чтобы ехать в КБ.

- Деньги завелись?

Я получал 120 рублей в КБ, и неимоверные деньги мы зарабатывали на танцах: 500-800 рублей в месяц получалось на каждого. Но все деньги, которые мы заработали на танцах за лето, мы потратили на аппаратуру. Мы себе купили клавиши, Валера – микрофон.

- Вы пересекались в удивительном городе Николаеве с А. Серовым, И. Крутым?

Нет, они в то время уже "пошли на повышение" и жили в Москве. Просто в Николаеве, когда мы там учились с Валерой с 1981 по 1988 год, было такое огромное количество потрясающих музыкантов, групп, музыкальных течений... Там зародился брейк-данс в Советском Союзе – наши ребята первыми стали танцевать нижний брейк, переняв его у американцев. Там наряду с наркоманами были удивительные течения и прослойки населения, которые опережали свое время лет на 15-20.

- У вас были в то время мысли поехать в Москву и показать себя?

До тех пор пока мы не окончили институт, мы не могли никуда уехать, потому что папа и мама сказали, что институт надо окончить. Поэтому мы его окончили, и очень хорошо. Валера потом поступил в аспирантуру, и у него реально было блестящее научное будущее. Но к 91-году развалился Советский Союз, в аспирантуре практически не платили зарплату, и здесь нужно было выбирать, кем ты будешь: либо мы должны были быть инженерами, какими-то научными работниками, либо все-таки пойти в музыку. По распределению я должен был ехать в Клайпеду. Но буквально за неделю до поездки я передумал и решил все-таки заниматься музыкой, потому что настолько мне было тяжело уезжать оттуда, бросать ансамбль свой… Я остался в Николаеве, и уже тогда, в 1988-м году, когда я окончил институт, я твердо решил быть музыкантом. Из-за глупости и в силу возраста мне тогда казалось, что я ничем не хуже, чем Фил Коллинз, например. Хотя это бред, конечно. Но в некоторые моменты жизни отсутствие опыта и такая глупость нужна. В 88-м году мы с ансамблем записали магнитный альбом, который заметил и услышал барабанщик известной группы "Диалог". Он приходил к нам на репетиции, был очень удивлен тем, что мы там играем, и эту кассету он повез Киму Брейтбургу, руководителю группы "Диалог". Когда Ким это услышал, то через день нам позвонили и сказали, чтоб мы срочно выезжали в Кривой Рог, потому что там концерт, в котором участвовал "Диалог". В этом городе Ким предложил нам перейти к ним в группу и гастролировать. А "Диалог" в те времена был в театре Пугачевой и гастролировал и по Западной Европе, и по всему Советскому Союзу. Мы совершенно ошалели от счастья, но для этого нужно было бросить нашу институтскую группу, а это было мучительно больно. Но пришлось ее бросить, потому что на кону стояла карьера.

- В 1993 году А. Пугачева пригласила вас на "Рождественские встречи". Вы говорили в интервью: "У нас не было ни одежды, ни денег для съемок. Я дал Валере свою рубашку, очки дал Мазаев из “Морального кодекса”".

Да. Вот так мы собрали. Джинсы у Валеры были свои.

- Что он пел?

- "Лимбо". Веселая песня. У меня было мало веселых песен в те годы, как, собственно, и сейчас. Нам незадолго до Нового года позвонили в Николаев и сообщили, что А. Б. Пугачева приглашает нас на "Рождественские встречи". Понятно, что сперва мы подумали, что это розыгрыш какой-то. Тем не менее это оказалось правдой. Билетов было не достать, поэтому мы каким-то образом залезли в плацкарт на дополнительную полку. Ехать нужно было часов 40. Естественно, мы были сильно потрепаны. Приехали утром и прямо с вокзала поперлись на съемку. Она проходила в ночном клубе, все были очень красиво одеты. Это было потрясающее шоу, где были сливки нашего шоу-бизнеса. Мы, конечно, очень выделялись там в худшую сторону, потому что у нас не было ни концертного костюма, но… С миру по нитке. Мы проявили смекалку, Валера вышел и сняли четыре дубля. Суть этой песни была в том, что Валера пел, а весь советский шоу-бизнес танцевал под эту песню, как бешеный. Я стоял и смотрел на это сверху и говорил сам себе, что весь российский шоу-бизнес танцует под мою дудку. Это было совершенно сюрреалистическое ощущение. Потом показали эти "Рождественские встречи" один раз. Но я думаю, что на то время рейтинг этих "Рождественских встреч", был, наверное, 100%. Смотрели все. Утром я вышел в Николаеве на улицу, и я уже не мог ходить спокойно.

Новости по теме

- Пугачева притягивала молодые таланты, давала им дорогу, и это фантастика.

Да. Это фантастика, причем к нам она только легонечко "прикоснулась". А дальше мы уже сами. Нам нужно было этот шанс использовать, и мы его, конечно, использовали.

- Каково таинство творческого процесса? Как рождаются песни, которые любят потом многие годы миллионы людей? Как они появляются?

Я очень много могу рассказать о шоу-бизнесе, о технологиях, алгоритмах делания звезд, но как пишутся песни – я не знаю. Музыка родилась изначально, мне кажется, от переизбытка каких-то эмоций. Когда недостаточно слов, если ты, допустим, полюбил кого-то... Особенно у меня: я вообще со словами не очень дружил. Когда не хватало слов для выражения того, что у тебя в душе, внутри, я автоматически тянулся к фортепиано и начинал от переполнявших меня эмоций какие-то звуки издавать.

- То есть первична музыка?

Да. Я до сих пор пишу сперва музыку, а потом запихиваю в нее текст. Я пишу музыку, делаю параллельно аранжировку и пишу слова. Как появляются удачные песни, почему появляются неудачные – я по сей день не могу сказать. Одно могу сказать: самые лучшие свои песни я написал, когда делал это искренне.

- Что с вами должно происходить, чтобы родилась волшебная песня? Какое должно быть состояние у вас?

Если музыка звучит у меня в голове, то она звучит очень и очень тихо. Ее нужно расслышать. А для этого нужно, чтобы внутри тебя было состояние покоя или состояние равновесия. Безусловно, я писал музыку даже в самые тяжелые моменты своей жизни, и бывало, получалось очень хорошо. Но состояние какой-то автономности, когда ты абстрагируешься от того, что происходит в мире, вокруг тебя... Вот тогда ты начинаешь слышать эту тихую-тихую музыку внутри себя. Я не могу писать музыку набегу, когда шумно, когда много людей. Я вообще в какой-то степени социофоб, поэтому с людьми общаюсь очень выборочно. На самом деле любой талант, если он в человеке есть, это аномалия, какая-то патология. Если бы я в детстве не заикался и не замкнулся из-за этого заикания (потому что мне было сложно общаться со сверстниками) и не "занырнул" так в музыкальный мир, где не нужно было разговаривать, и все было хорошо, то может быть, я не стал бы музыкантом. Ведь у меня реально не было характерных музыкальных способностей. У меня не было слуха. Сейчас он у меня есть. У меня мама, папа, бабушки, дедушки – все инженеры, технари, а меня вдруг куда-то "поперло".

- Были песни, которые вы написали очень быстро.

Да, есть такая песня – "Опять метель". Я просто на поезд торопился (я тогда работал в Москве на "Фабрике звезд" – 4 месяца по 20 часов в день), а К. Л. Эрнст сказал в конце "Фабрики", что продлевает "Фабрику" еще на три недели, потому что она очень успешна, и что ему нужна финальная песня к фильму "Ирония судьба-2". Я сел в поезд, поехал в Киев, сделал все для "Фабрики" за два дня, и у меня было еще три часа до поезда. Я сел за клавиши, а мне курьер привез отрывки из этого фильма. Я стал смотреть и начал что-то играть на фортепиано. Наиграл, быстро сделал аранжировку и спустился к звукооператору. Я показал ему, он сказал, что классно. У меня на эту песню ушел час, наверно.

- Какая у вас любимая песня?

У меня практически нет любимых песен. Я глубоко неуверенный в себе человек. И регалии, которые у меня есть, не заставили меня и по сей день уверовать в свои силы до такой степени, чтобы я расслабился.

- Вы депрессивный человек?

Я был депрессивным какой-то период своего времени своей жизни. Сейчас я в сравнении с тем, каким я был лет десять тому назад, – весельчак.

- Лучшие песни вы Валерию отдаете?

Нет, у меня такого нет. Я пишу песни для своих артистов, которых я выбираю. Валера, понятно, главный артист мой. Я с ним работаю дольше всех, поэтому у него накопилось наибольшее количество хороших песен. Это то, что я писал ему в течение 30 лет. Остальным артистам я тоже пишу: у меня хорошие песни есть и для "ВИАГра", и для Веры Брежневой, и для Гагариной. Сердючке я написал, наверно, одни из первых песен – он только-только начинал петь, и мы записали для мюзиклов пару песен.

- Вы с Валерой ругаетесь по творческим причинам?

Нет, никогда. Иногда бывает, что я ему отправляю песню, над которой сижу месяц, а он мне говорит: "Нет, это не то".

- Он вмешивается в процесс?

Нет. Я за такое количество лет научился его чувствовать и пытаюсь писать то, что ему близко, и то, что ему подходит, – так, чтобы он это всё пел от первого лица. Но если у меня в тексте есть какие-то слова, которые ему не нравятся, и он мне говорит об этом, я старюсь их менять, безусловно. Это обычно бывает пара фраз. Если ему не нравится в целом настроение песни, я просто ее стираю. Уничтожаю, хотя, конечно, переживаю сильно, потому что долго работаю.

- Это правда, что вы принципиально не продаете свои песни?

Я читал интервью Быстрякова, которое он вам давал, что есть четыре продюсера, в том числе и я, которые держат, как пауки, весь шоу-бизнес: продают эфиры, прессуют. Это такой "свежий" взгляд на меня и на моих сотоварищей. Сейчас все совершенно по-другому. Раньше время от времени появлялись такие игроки, которые реально очень многое могли продвинуть, заблокировать и влиять. Сейчас такого нет и быть не может. В эру интернета, безусловно, все это не так. За свою жизнь я не продал ни единой песни, потому что я в это не верю. Я пишу песни только для своих артистов.

- Так бедным человеком и останетесь…

Похоже, что да.

Новости по теме

- Ваши песни поют разные исполнители. А кто лучший исполнитель ваших песен?

Лучший исполнитель моих песен – это Валера, безусловно. Это в какой-то степени есть я. Благодаря ему я научился писать песни. Я на нем учился, экспериментировал. И если бы не его потрясающее пение и не его вклад в песни, я вообще бы не стал композитором, продюсером.

- Валера хороший певец?

Он великий артист. Он 22 года что называется "чешет" –дает в год по 145-200 концертов. Сравниться с ним по стабильности, по творческому долголетию я не знаю, кто может. За 25 лет он, безусловно, стал по-другому петь. Понятно, что голос свой он утомил в какой-то степени, отработав сотни тысяч концертов. Я сейчас стал писать песни пониже на несколько тонов, но они не стали от этого ничуть менее эмоциональными.

- Вы сами снимаетесь в клипах других исполнителей?

Крайне редко, баловства ради. Я снимался у Валеры, пару раз у "ВИА Гры".

- В 2000 году вместе с продюсером Д. Костюком вы создали мегауспешный шоу-проект "ВИА Гра". По какому принципу вы отбирали туда девушек?

Я отбирал девушек по одному принципу. Безусловно, в те годы он казался странноватым, потому что не имел отношения к вокальным качествам. Вокалу можно реально довольно быстро научить человека. Если у него есть какие-то элементарные способности, то в течение полугода мы реально накачивали этих людей так, что они пели вживую на уровне обычных людей. Научить человека сопереживать песню, петь ее эмоционально и надрывно, для этого нужны другие качества, не вокальные. Поэтому я искал людей. Причем искал их и собирал прямо на улице. На одном из концертов нашей группы Вера Брежнева вышла на сцену вместе с другими девушками, чтобы просто попеть в мегафон. Администратор наш ее увидел и взял телефон. Потом мы ее вызвали на кастинг, сделали видеопробы, которые повергли меня просто в абсолютный восторг, потому что она была точной копией Брижит Бардо в молодости. Я сказал, что этот образ нам сейчас и нужен. Почти также попала в группу и А. Седокова.

- Сколько девушек прошло через группу за все это время?

- Кто самая талантливая?

Не хочу никого обижать. Но объективно наибольшего успеха из экс-"виагр" добилась Вера Брежнева. Она реально совершенно поразительный человек.

- Самая красивая?

Вера Брежнева.

- Самая сексуальная?

Вера Брежнева. Она же по совместительству и моя жена.

- Самая несносная и стервозная?

У меня были совершенно поразительные персонажи. Абсолютнейшие мои ошибки. У нас был период в группе (2007-2009 гг.), когда я панически искал замену, потому что ушла Вера Брежнева из группы и тут же ушла Ольга Карягина. Был, например, человек, который проработал три концерта, и я "сломался".

- А кто самая трудолюбивая была?

Вера. Она потрясающий человек. Когда мы взяли ее в группу, она, собственно, не умела ни танцевать, ни петь. Но это естественно для такого проекта. Вся история "ВИА Гры" - это "пигмалион" чистой воды. Я дал ей месяц: отправил ее к преподавателям по вокалу и хореографии. Раз в неделю посещал эти занятия, смотрел, как она продвигается. Эффект был совершенно поразительный. Через год работы в группе это была абсолютная звезда.

- Самый оптимальный состав "ВИА Гры", если взять трех девушек?

Реально лучше всего мне работалось с Верой Брежневой, Надей Мейхер, Аней Седоковой, Альбиной Джанабаевой и с теми девушками, которые сейчас работают. Сейчас у меня самый стабильный состав, потому что он продержался уже четыре года.

- Лобода сейчас работает очень хорошо. А в "ВИА Гре" не сложилось?

Просто в "ВИА Гре" была уже устаканившаяся атмосфера. Там работали Надя Мейхер и Вера Брежнева. Вместо Ани Седоковой я взял Свету. Это было похоже на то, как ты в дом приводишь чужого человека. Света была замечательна в то время, и сейчас она замечательная. Уже в то время я разглядел в ней все эти задатки, которые потом "стрельнули", но она просто настолько была иная…Темпераментная, бешеная просто. В ней было море невостребованной энергии, и я боялся просто, что у меня развалится группа от такой экспрессии, от таких несочетаемых красок. Поэтому пришлось, к сожалению, с ней расстаться через полгода.

- Вы сказали, что в "ВИА Гре" было все, о чем мечтает девушка. Все, кроме женского счастья.

В какой-то определенный момент времени, может быть, так оно и было. Хотя, боюсь, что эти мои слова как-то вырваны из контекста. Практически все девушки, которые работали в группе, или удачно вышли замуж… Я сейчас говорю не о Вере Брежневой.

- Вера вообще грандиозно вышла замуж.

Скорее, я грандиозно женился. Все хорошо живут, не бедные, интересная жизнь, интересная работа, все устроены.

- Вам с ними нелегко приходилось?

Моментами – сложно, иногда больно, обидно. Но было и есть жутко интересно.

- Но воспитывать приходилось?

Когда мы взяли в группу Надю Мейхер в 2000 году, она не только не умела петь (она блестяще танцевала), она не могла разговаривать. Она только рычала, огрызалась и плакала. Для нее все это было инородным¸ но она до такой степени любила музыку, что когда включалась музыка, она зажигалась, как лампочка, и танцевала так, что оторваться было невозможно. Даже если человек – гей, он не мог оторваться от того, что она творит на сцене. Но в силу того, что песни были достаточно сложными и тексты были хитромудрыми, мы завалили ее всякими книгами, кинофильмами. Когда она приехала, она не знала, кто такой Виктор Цой. Огромное количество литературы, реально сложной, принесло свои потрясающие плоды.

- Из-за чего разгорелся конфликт с Д. Костюком?

Тут дело не в конфликте. Просто в определенный момент времени трудоемкость всех этих работ плавно, но практически целиком перешла на мои плечи. Нужно было работать просто продюсером и выполнять определенного рода работу.

- Он перестал работать?

Так вышло само собой. В определенный момент времени он ничем коллективу уже помочь не мог. Он сидел безвыездно в Киеве, и все. Получилось так, что одно звено само собой отсохло и отпало.

- Кто самый беспроблемный ваш артист? С кем нет проблем?

Если с артистом нет проблем – значит, он не гастролирует и он никому не нужен. Артисты не должны быть покладистыми, они не солдаты. У нас все художники, и они должны быть эмоциональными. Эмоции неизбежны. Просто я выработал за эти годы инструментарий, чтобы находить решения этим проблемам. Артист себя чувствует хорошо, когда он гастролирует, когда он востребован. Тогда он может вытерпеть все что угодно. Но если начинается падение статуса, то артист начинает нервничать по любому поводу, не связанному даже ни с карьерой, ни со статусом. Тем более у меня артистов много, и иногда бывает какая-то ревность, что я больше внимания уделяю какому-то другому проекту. Я тогда мгновенно бросаю все, перебегаю к другому "станку" и начинаю его подтягивать.

- Вы продюсер многочисленных "Фабрик звезд", шоу талантов.

- Они дают что-то искусству?

Искусству они дают очень мало. Телевидение это настолько самодостаточная штука… Телевидению нужны рейтинги, продюсеру нужны талантливые люди, которые потом будут собирать большие залы. Часто эти две задачи с телевидением никак не стыкуются. Безусловно, то, что нужно телевидению, главенствует. Когда мы делаем все эти телевизионные шоу, у нас стоит задача в основном не звезду сформировать, а показать максимальный рейтинг. Поэтому всякие парадоксальные решения, которые иногда не понимает публика, принимаются часто для того, чтобы разбередить какие-то эмоции, устроить небольшой скандал и все такое прочее. Это спектакль, притом самодостаточный. А артист должен использовать все это на свое благо.

- С одной стороны, вы абсолютно творческий человек, творец. С другой стороны, вы продюсер, организатор. Это сочетание несочетаемого, это пребывание в шоу-бизнесе вам, тонкому человеку, не претит?

Если бы претило, я бы уже ушел на пенсию. Я все чаще об этом думаю. Но дело в том, что во всех этих ипостасях можно находить приятные и положительные стороны. Я никогда в жизни не брал и не раскручивал проекты на чужие деньги. Только на свои. Никогда не брал кредиты в банках, не одалживал ни у кого никаких денег. Если одалживал, то небольшие деньги, а отдавал через два дня. Я спокойней себя чувствую, когда я "попадаю" на свои деньги, а не на чужие.

- А приходится "попадать"?

Очень редко. У меня хорошее инженерное образование, и оно помогает. Институт нам с Валерой реально дал большое количество полезных навыков. В сочетании с музыкальными качествами все это достаточно хорошо уживается во мне. Другое дело, что я в 92-94 гг. пожил в Москве и понял, что в Москве я не могу писать музыку в нужном качестве и количестве.

- А где пишется?

Я уехал в Киев и в нем осел. В Киеве я нашел единомышленников, ребят, с которыми я до сих пор снимаю клипы, шью одежду.

- Работа в кино интересна вам как композитору?

Работа в кино по части музыки ничем не отличается от повседневной моей работы написания песен. Я работал в кино, потому что мне было интересно работать с людьми прежде всего. Я многие вещи делаю оттого, что мне интересен какой-то человек, и я влажу в проект иногда даже абсолютно рискованно и необдуманно. Когда мы делали с В. Тодоровским "Стиляг", то за несколько лет до этого я посмотрел его фильм "Любовник". Фильм потряс меня до такой степени, что я был вынужден посмотреть, кто режиссер всего этого. Через два года мне позвонил Л. Ярмольник и сказал, что меня ищет В. Тодоровский. Тодоровский сказал мне, что никак не может начать снимать фильм, потому что это мюзикл, и музыкой занимались блестящие джазовые музыканты, а я был далек в те времена от этого. Он дал мне сценарий, мы поговорили. Там такая абсолютно джазовая музыка. Мне было настолько интересно работать на Валеру Тодоровского… Он выдающийся человек безграничной души и потрясающего ума и таланта. Я потом с ним делал "Оттепель". И еще готов с ним работать.

- Существует теория волн, суть которой в том, что у каждого выдающегося человека есть одна, максимум две волны, и человек иссякает. Вы иссякли или вас "разрывает" музыка?

Это главный вопрос для любого композитора. Что касается музыки и самого сложного и лаконичного жанра – написания песен, то это вопрос № 1. Мысли о том, что ты закончился уже, посещают меня с 86-го года. Потом примерно раз в три-четыре года у меня наступает такой период, когда по полгода, а бывает и по году, мне ничего не приходит в голову. Еще раз говорю: я не понимаю, как пишутся песни, механизм мне не совсем понятен. Часто когда я после долгой паузы сажусь за клавиши, у меня полное ощущение, что я забыл, как песни пишутся, с чего вообще начинать-то надо. Первый хит, который попал в хит-парады в конце 80-х, - "Не тревожь мне душу, скрипка". В 86-м я написал очень красивую песню "Балерина", которая в определенный момент была тоже известна.

- Вы боитесь этого момента?

Безусловно, боюсь. Я не задумывался об этом вообще до 2015 года. А в 2015 году пошла череда наших с Валерой юбилеев, и началась серия наших юбилейных концертов, о нас сняли серию документальных фильмов. И меня это накрыло просто, когда я посмотрел, сколько лет я этим занимаюсь и сколько реально я понаписывал, сколько известных артистов является моими воспитанниками. В какой-то степени меня охватила жуть, и это, безусловно, вредная штука. Я работал себе 30 лет и никогда не подводил никаких черт, каких-то итогов.

- Но вы понимаете, что не зря живете, что вы уже что-то сделали и ваши дети будут вами гордиться? Есть ощущение?

Слава Богу, нет. Я просто живу совершенно иными понятиями, мыслями, мечтами. Мечты мои переместились из области музыки и карьеры в гораздо более приземленные плоскости, но для меня это сейчас намного важнее.

- А какую музыку вы сами любите слушать?

В последние годы я люблю слушать симфоническую музыку, оркестровую. Музыку типа Фрэнка Синатры, с большими джазовыми оркестрами. Сейчас у меня такой этап.

- Какие вы книги читаете и какое кино смотрите?

Кино – всякое. Стараюсь смотреть в интернете то, что сейчас пользуется интересом у публики. Сегодня мы с Верой закончили смотреть сериал "Вражда". Книги я читаю сейчас не очень часто, увы. Сейчас я слушаю аудиокниги.

- Вы – ночной человек?

Я – жаворонок. Встаю рано, бужу всех.

- Вы не похожи на мегауспешного человека. Скромный, стеснительный... Почему?

Эта пришибленность осталась во мне с тех времен, когда меня принимали в музыкальную школу и сказали, что я бездарен, когда я заикался сильно и стеснялся этого ужасно. У меня нет самоощущения, что я чем-то лучше, чем другие люди. Я хорошо умею делать одни вещи – музыку пишу, но другие люди делают столь же виртуозно другое. Я с большим уважением отношусь к чужому труду и к чужим умениям. Я умею ценить талант в человеке и нахожу его.

- Идеальная женщина. Какая она?

Да бог его знает. Идеальная женщина, как дистиллированная вода, которую пить невозможно, так как она противна. Идеальная женщина это та женщина, с которой тебе хорошо, с которой ты счастлив. Для этого она должна быть не идеальной, а должна совпадать, как ключик к замку.

- Роман с Верой Брежневой у вас давно возник?

У меня такое ощущение, что он вечный.

- Вы страдали от того, что Вера вышла замуж, родила ребенка?

Тогда я относился к ней просто, как к артистке. Если у меня были какие-то переживания, то только по поводу того, что ей придется прерывать карьеру. Чувства, которые возникли, были позже.

- Вы сказали, что до Веры жили, как улитка. Что это значит?

Не то что как улитка. Просто с появлением этого человека в моей жизни изменилась моя жизнь. Я наконец-то поднял башку от клавиатуры. Мне было пофиг, как я выгляжу, где я отдыхаю (я вообще не отдыхал), что я ем. Я очень много чего, к сожалению, упустил из-за того, что совершенно маниакально был увлечен этой своей работой. И упустил бы совсем, если б Вера не дала мне пенделя и не разбудила во мне интерес к иной жизни, чем только музыка, студия.

- Чем ваши дети занимаются?

Всяким разным. Алиса окончила школу и поступает в университет в Киеве. Лия сейчас в Израиле в лагере, отдыхает. Она занимается вокалом, хореографией, у нее явный интерес к музыке. И талант у нее есть, как мне кажется.

- Вы подтолкнете?

Нет. Я буду смотреть. Меня ж никто не подталкивал. Конечно, я ей помогу, но только с точки зрения того, если она докажет мне, что это ее судьба. На сцене может удержаться только тот человек, для которого это реально судьба. Тяжелый труд для психики и для здоровья, нервный.

- Ваши дети и дети Веры дружат между собой?

В общем-то, да.

- Сложно было наладить это все?

Сложно. И сейчас сложно. Но чем больше у тебя братьев, сестер, родных, тем тебе легче будет в дальнейшей взрослой жизни. Если бы не было Валеры и Лианы, если бы у них не было меня, мы бы ничего не добились в жизни вообще. Поэтому чем больше братьев и сестер – тем однозначно лучше.

- Вы – мафия в хорошем смысле слова, семья?

Семья, но все делаем по закону, в отличие от мафии.

- Вы Веру любите?

Не думаю, что ей будет приятно, если я через телевизор буду орать на всю страну, как сильно я ее люблю. Мы постоянно находимся вдалеке друг от друга: она гастролирует много, я туда-сюда езжу, и мы научились это расстояние минимизировать, потому что на расстоянии особенно нужно каким-то образом доказывать и показывать свою любовь.

- Вы свободный человек?

Я максимально свободный человек. В той степени, которая может быть. Я несвободен только добровольно из-за неимоверной любви к своим близким и родным. Я постоянно о них думаю, волнуюсь, психую. Иногда я перебарщиваю с этой любовью: балую детей и т. д. Но в обычной жизни начальников у меня нет и не было почти никогда. Кредитов у меня нет. Слава Богу, никто не мешает мне работать, не сдерживает меня, не останавливает, не диктует мне, куда мне ездить и с кем работать.

— Детство у нас с Валерой было абсолютно таким же, как у миллионов наших сверстников в Советском Союзе. У родителей нас трое. Я — старший брат, Валера младше на два года, а сестра Лиана — на шесть лет. Родились мы в рабочем поселке под городом Батуми — такой небольшой поселочек, все жители которого, в том числе наши родители, работали на нефтеперерабатывающем заводе. Как мы жили? Да как все дети. С утра до вечера бегали на улице, во что-то играли, что-то придумывали и ничем не выделялись из компании таких же, как мы, мальчишек. Жили скромно, папа и мама были инженерами, а в нашей трехкомнатной хрущевке проживало девять человек: бабушка, папин брат со своей семьей и мы впятером. А летом к нам приезжали родственники, жили они на застекленном балконе, и бывало, что в нашей

небольшой квартирке собиралось человек по двенадцать. Так что дома сидеть, сами понимаете, особой возможности не было, и мы носились на свободе.

Главной обязанностью были уроки, мы их делали на скорую руку перед сном, надо сказать, без особого рвения. И, как следствие, учились, мягко говоря, средне. Троечниками были. К тому же мы с Валерой были озорными и крепкими ребятами. Заканчивались наши шалости и потасовки не только ссадинами и шишками, но и разбитой посудой, стеклами, поломанными дверьми, кроватями и гладильными досками. Сейчас я понимаю, каково было нашим родителям. Мама нас постоянно учила уму-разуму, водила в музыкальную школу и различные секции, пытаясь занять чем-то и дать максимально возможное всестороннее образование. Папа практически не ругал, он приходил домой вечерами с работы уставший, и мы старались его не огорчать. Выходные, которые он проводил с нами, я помню до сих пор — как мы ходили в парк или играли в футбол. Это были для нас очень яркие события. Пару раз его вызывали в школу, и ­даже после этого он никогда не ругался и, Боже упаси, не поднимал на нас руку. Говорил какую-нибудь фразу вроде: «Ну как тебе не стыдно». Очень тихим и серьезным голосом. И хотелось сквозь землю провалиться от стыда. Действовало гораздо эффективнее, чем мамины поучения, к которым мы привыкли.

— Когда вы поняли, что ваша жизнь будет связана с музыкой?

— Первый раз я влюбился в музыку, когда мне было шесть лет. Услышал в кино полонез Огинского, и меня просто, как сейчас говорят, накрыло. До сих пор помню это фантастическое состояние. Я побежал к маме и сообщил ей, что пойду учиться играть на скрипке. Мальчик в том фильме играл полонез именно на скрипке, и у него так легко это получалось, что я решил: возьму скрипку и тут же сыграю на ней так же прекрасно. В музыкальную школу меня взяли с большим трудом, потому что на экзаменах выяснилось, что я совершенно бездарен, что у меня нет ни слуха, ни чувства ритма, ни голоса — ничего. «Отдайте мальчика на футбол», — посоветовали маме преподаватели. Но мама у нас человек настойчивый и целеустремленный, она возразила: «Мальчик хочет учиться музыке, и он имеет на это право!» Школа была при нашем заводе, и там действительно имели право учиться все дети, вне зависимости от наличия у них данных. В класс скрипки был острый недобор — почему-то желающих играть на этом инструменте в рабочем поселке нашлось немного, — и меня взяли.

Учился я плохо, потому что все время ощущал скептическое отношение к себе со стороны преподавателей, а скрипка — это труд, на который я тогда был не настроен. Учеба практически отбила у меня всякое желание заниматься музыкой, но, на счастье, в последнем классе мне дали преподавателя по фортепиано, которая изменила мое отношение к музыке. Она была молоденькой, на несколько лет старше меня, и у нее был совсем другой, не академический подход к обучению. С ее помощью я открыл для себя музыку еще раз. Влюбился в Баха, в Моцарта,

а потом вдруг понял, что на фортепиано можно подбирать нравившиеся мне композиции, в том числе совсем не классические, а даже рок или поп-музыку, и просто сошел на этой почве с ума. Играл с утра до ночи и в результате стал довольно приличным для своего возраста пианистом. Тем не менее я был уверен, что мне из моего поселка пробиться в какие-то там музыкальные круги нет никакой возможности. И таких планов у меня даже не было. Да и вообще планов не было никаких. А у мамы с папой на наш с Валерой счет была на тот момент только одна мечта: чтобы мы благополучно окончили школу и не попали в колонию для несовершеннолетних преступников, как некоторые наши одноклассники.

— В детстве ничто не предвещало, что мы с Валерой будем работать вместе. С родителями и братом. Фото: Из личного архива Константина Меладзе

— Что же вы такое творили?

— Хулиганами были. Делали какие-то взрывпакеты, сбегали с уроков, доводили учителей до белого каления ­своими проделками и т. д. Вместо того чтобы идти в школу, мы с ребятами утром бежали на речку, где у нас был построен шалаш, и играли в карты. В школе было скучно, а в шалаше — замечательно, тепло и интересно. Так и шли медленно, но верно по наклонной линии. Меня даже в пионеры приняли в седьмом классе, когда нормальные дети уже комсомольцами становились. А в комсомол не взяли вовсе. Почему — до сих пор не знаю. Я хоть и хулиган был, но не самый отъявленный, а преподаватели, видимо, считали, что именно в моей голове зарождаются самые злокозненные идеи и я являюсь зачинщиком. Может быть, дело в том, что я был выше всех в классе, молчаливее всех и довольно мрачный

на вид. Вот и считалось, что я — координатор. А я вовсе не поэтому мрачный был. Просто у меня не особо складывались отношения с коллективом. Я сильно заикался, от этого был нелюдим. В общем, странный парень был, что и говорить.

Но школу с грехом пополам окончил и поехал в Москву поступать в медицинский институт. Мама мечтала, чтобы я стал врачом, и я недолго думая отправился во 2-й Медицинский, где конкурс был 10 человек на место. А я троечник круглый и вдобавок еще не комсомолец, что по тем временам было неслыханным делом. Человек, который принимал документы, долго и печально смотрел на меня, а потом говорит: «Как же вас угораздило к нам приехать? Вы знаете, какой у вас аттестат?» Я говорю: «Конечно, знаю, средний балл три с половиной». — «А почему вы не комсомолец?» На что я, глядя куда-то в небо, ответил: «Не сложилось». Документы у меня тем не менее приняли, и, получив пару на первом же экзамене по физике, я отправился домой и устроился разнорабочим на завод.

— Валерий по вашим стопам шел?

— По тем временам он был моим антиподом. Ему все давалось легко, играючи. Он тоже учился в музыкальной школе. И когда пришел поступать на класс фортепиано, учителя пришли в восторг: «Вот у кого талант! Вот кому надо заниматься музыкой. А этого балбеса (кивок в мою сторону) все же отдавайте на футбол!» Не зря говорят, что талантливый человек во всем талантлив. Все, чем бы Валера ни занимался в дальнейшем — наукой, музыкой, спортом или бизнесом, — у него получалось превосходно. Он даже одежду шил сам. В те времена в магазинах ничего не было, а выглядеть достойно хотелось. И Валера выкручивался — покупал какие-то дешевые брюки и перешивал их так, что они становились ультрамодными. Рубашки перекраивал и выглядел во всем этом фантастически. Даже мне иногда перепадало, но это было уже в институте.

— То есть в институт вы все-таки поступили?

— В 18 лет со мной произошла странная метаморфоза. Я вдруг очнулся, как Илья Муромец. Понял, что нужно браться за свою собственную жизнь, потому что иначе я ее упущу. Снова отправился в другой город, на этот раз выбрал Николаев, поступил в Институт кораблестроения и ­отчетливо ­осознал, что это единственный мой шанс начать новую жизнь. Там за мной не тянулась слава мрачноватого хулигана, преследовавшая меня со школы, я был окружен новыми людьми, интересными, продвинутыми, молодыми и амбициозными. Я взялся за ум, напрягся, стал хорошо учиться. Родители, слыша про мои успехи в учебе, наотрез отказывались верить. Папа в какой-то момент не выдержал, лично приехал в институт, отправился в деканат и, не веря своим глазам, листал мою зачетную книжку. Там были одни четверки и пятерки. Плюс ко всему выяснилось, что я еще и староста. Он был в совершеннейшем шоке. На семейном совете было решено на следующий год прислать ко мне брата — на перевоспитание. Валера к тому времени стал достойным моим преемником в деле хулиганства и школьных прогулов, только, привыкнув все делать с большой отдачей, хулиганил он тоже с душой и энтузиазмом и рисковал вылететь из школы. В общем, брата я принял, он поступил на курс младше меня, и мы стали учиться вместе.

— И тогда же началось ваше совместное творчество?

— Чуть позже. Курсе на третьем. Я, как и все студенты того времени, отправился в колхоз, «на картошку» (в нашем случае это были помидоры). В колхозе мы проторчали два месяца, непрерывно шел дождь, вокруг наших бараков, где мы жили по 20 человек в комнате, — непролазная грязь. Когда дождь лил совсем уже немилосердно, мы не ездили в поле, а поскольку делать было категорически нечего, играли на гитарах и пели. Гитару я к тому времени уже сносно освоил, и старшие товарищи порекомендовали мне попробовать вступить в наш институтский клуб самодеятельности «Корабел». Я пошел. Это было 4 ноября 1985 года. Пришел на репетицию, увидел каких-то не очень

хорошо музицирующих ребят и понял, что играю я лучше них всех. Меня взяли клавишником. И все, моя судьба была решена. Через месяц на репетицию пришел Валера — посмотреть, что я там делаю. Мы играли час или два, потом объявили перекур, и, пока все отдыхали, мой брат взял микрофон и запел что-то а капелла. Сначала мы ничего не поняли, подумали, что это радио заиграло. А это Валера, оказывается. Его тут же взяли, сперва бэк-вокалистом, а потом и основным солистом ансамбля. Говорю же, у него все получалось играючи. Так вот с 1986 года мы и работаем в дружном тандеме: я пишу песни, а мой брат их исполняет.

— 30 лет прошло. Каким образом вам удается сохранять крепкие братские отношения?

— С той самой минуты, как мы вместе стали делать музыку, наши детские разногласия как рукой сняло, и никаких противоречий за 30 лет ни разу не возникло. Мы друг друга поддерживаем во всем. У нас четко распределены обязанности, я пишу и продюсирую, Валера поет, выдает идеи, гастролирует, а сестра Лиана занимается нашим менеджментом. Так втроем мы по жизни и идем. Как это получается? Не могу припомнить, чтобы наши родители каким-то образом ­специально ­внушали нам: вот, мол, братья и сестры должны быть ближе всех на свете, должны помогать друг другу. Нет. В детстве ничто не предвещало, что мы будем вместе и став взрослыми. Как все дети, мы иногда ссорились и дрались, но перед глазами всегда был пример родителей. Папа — старший в своей семье, у него две сестры и брат. И мы видели, что папа был самый мудрый, всегда давал какие-то советы, направлял их по жизни, опекал, помогал, никогда не бросал. И мама со своей сестрой очень близки, мы часто ездили в гости к тете, они приезжали к нам. Наверное, личный пример родителей — все-таки самое лучшее средство воспитания. Надеюсь, что я тоже сумел передать это своим детям: 16-летней Алисе, 12-летней Лии и 11-летнему Валере. Они уже сейчас относятся друг к другу очень трепетно, любят и помогают друг другу.

Лия: папа никогда не ругает нас, только иногда говорит: «Непорядок!». Фото: Арсен Меметов

— Помните свои ощущения в тот момент, когда узнали, что впервые стали отцом?

— Скажу откровенно. До меня очень поздно доходили какие-то вещи, которые в жизни по-настоящему важны. На тот момент, честно говоря, я не успел прочувствовать всю важность рождения детей, не насладился толком этим невероятным счастьем. Я был одержим работой, музыкой, карьерой, жил в каком-то иллюзорном мирке, просиживая в студии с утра до вечера. Я все время куда-то спешил, у меня в голове была только самореализация и куча всяких проектов, их становилось все больше и больше. Помимо брата и группы «ВИА Гра» занялся телевизионными мюзиклами, «Фабрикой звезд», музыкой для кино. Проекты множились с каждым годом, и этот водоворот

затягивал все сильнее. Я плохо понимал, что происходит вокруг меня. И только когда мне перевалило за 45, вдруг опомнился. Постепенно начал осознавать, что в жизни главное, а что второстепенное. У меня открылись глаза, я стал видеть окружающий мир, начал как-то вылезать потихоньку из этой подводной лодки. И только тогда начал по-настоящему нуждаться в детях и в личной жизни, в родных. Дети у меня просто замечательные.

Алиса: Папа тоже замечательный. И то, что он занятой человек, значения не имеет. Мы отлично проводим время, когда едем на выходные на дачу, — смотрим там кино и болтаем, вместе слушаем музыку. Я могу сказать, что у меня очень счастливое детство. Мне никогда не было скучно. Я тоже стала заниматься скрипкой, правда, спустя некоторое время поняла, что пошла туда только из-за того, что мне нравилась форма этого инструмента. А поскольку у меня, как и у папы в детстве, особо не было ни слуха, ни голоса, бросила, не доучившись один год до получения диплома. Больше всего нравилось экспериментировать со своей внешностью — краситься и делать прически. (Смеется.)

Константин: Когда Алисе стукнуло 13, эти эксперименты приобрели масштаб настоящей революции. Два года она бунтовала и воевала с собственными родителями. Отвергала решительно все, что шло с нашей стороны, — идеи, предложения и советы, и категорически не понимала, почему ее ограничивают в чем-либо. Спорила с нами по любому поводу. Но сейчас, спустя два года, все постепенно выправляется. А за эти два года я столько узнал о переходном возрасте, столько книг перечитал, со столькими опытными людьми побеседовал. Это меня в ­какой-то­ степени утешило: в принципе все, что с Алисой происходило, укладывалось в рамки пресловутого переходного возраста. И я понял: от родителей в этот период требуется только терпение. Методично, каждый день, потихоньку развязывать те узлы, которые возникают внутри взрослеющего ребенка. Без агрессии, без давления, без раздражения стараться скрупулезно, настойчиво обосновывать те или иные понятия и истины. Тут нужна доброта и терпение, терпение и доброта.

— Как все родители, я волнуюсь за детей, переживаю, какими они вырастут. Фото: Арсен Меметов

— Лия, как я понимаю, еще в опасный возраст не вошла?

— Пока у нас с ней разногласий нет. И взгляды совпадают почти во всем. Лия собранный, дисциплинированный человек, которому можно что-то объяснить, и она способна принять твою точку зрения. Но ей пока и нет 13 лет, только 12 исполнилось. А если говорить формально, то ей даже четырех лет пока нет.

Лия: У меня день рождения 29 февраля. Таких людей на планете очень мало. И ощущения, честно говоря, немного странные. Я понимаю, что это смешно, но мне кажется, что в те годы, когда 29 февраля на календаре нет, я не взрослею. То есть мне все восемь и восемь. А потом вдруг — раз! — и 12. Привыкнуть к этому сложно. Может быть, поэтому у меня все еще есть любимая игрушка. Это плюшевый мишка, которого я купила в Австрии, и он напоминает мне о веселье. Австрия невероятная, там красиво и очень холодно, впрочем, может быть, из-за того, что мы туда все время только зимой ездим, на лыжах кататься. Папа ездит с нами, но на лыжи пока не встал. Он ни на чем не катается — ни на самокате, ни на велосипеде. Мы пытались его научить, но он только смеется: «Где это видано, чтобы такой огромный

мужчина на таком маленьком двухколесном устройстве ездил». Но мы не оставляем надежд, что на­учим его. А пока папа только плавает. Как морж. Нас тоже научил, мы занимались с Алисой плаванием. Папа никогда не ругает нас, лишь иногда говорит: «Непорядок!» Но вообще я не даю поводов, чтобы меня ругали: учусь хорошо, уроки делаю. Занимаюсь вокалом, хочу стать певицей или актрисой.

Константин: Я, как все родители, волнуюсь за них, переживаю, какими они вырастут. Но они благоразумные, слава Богу. У них очень хороший и современный вкус во всем, будь то выбор книг, фильмов или одежды.

— А музыки?

— В этом вопросе я тоже ими очень доволен. Они слушают модную, интересную музыку, и я стараюсь с пониманием относиться к их выбору. Понятно, это не те группы, на которых выросли мы, что закономерно. Их музыка хорошо сделана, качественно сыграна, и я много нового узнаю для себя, слушая их фаворитов вместе с ними. Да и, честно говоря, я никогда не стремился навязать детям свой вкус. Им, бедным, и так досталось. Когда они были маленькие, я работал дома, там у меня была студия, им приходилось слушать мою музыку с утра до вечера. Они под нее и засыпали, и просыпались.

— Никогда не навязывал детям свой вкус. Им, бедным, и так досталось. Когда они были маленькие, я работал дома. Они под мою музыку и засыпали, и просыпались. Фото: Арсен Меметов

— Как получилось, что Константин Меладзе, всегда работавший с женским коллективом, ­собрал бойз-бенд? Откуда взялась идея сделать MBAND?

— Начинал я свою карьеру с работы с Валерием Меладзе, потом, после «Фабрики звезд», у меня была группа «БиС», так что о том, как работать с мужчинами, знаю не понаслышке. Идея сделать бойз-бенд зрела давно, но я понимал: чтобы провести полноценный кастинг, нужно масштабное телевизионное шоу. А когда все срослось, я с огромным удовольствием начал с ребятами работать. Ощущения удивительные — с ними как будто заново переживаю свою юность. Вспоминаю, что у меня 30 лет назад были схожие цели и устремления. Конечно, женский коллектив и мужской — это, как говорится, две большие разницы. Парни в основном идут в музыку из-за карьеры. Чтобы быть артистом, сделать это своей профессией — то есть с пониманием и надолго. А у некоторых девушек экран, сцена, подиум — некий перевалочный пункт, благодаря которому они перейдут на следующую социальную ступеньку, удачно выйдут замуж, познакомятся с интересными людьми. В «ВИА Гре» тоже было достаточно таких случаев, когда, поработав год-полтора, девушки выходили замуж

и переставали заниматься музыкой, заканчивали все эти гастроли, кочевую артистическую жизнь. Семья оказывалась важнее. Это нормально, но с парнями в этом смысле мне проще, я их лучше понимаю. Я доволен тем, как идут дела в группе. Сейчас запускаем очередную новую песню и клип, продолжаем снимать реалити-шоу, а в конце апреля выйдет художественный фильм под названием «Все исправить», где ребята сыграли самих себя. Режиссер Антон Калинкин снял кино для тинейджеров, и мне кажется, оно их заинтересует. Кроме группы MBAND там играют замечательные актеры Дарья Мороз, Игорь Жижикин, великолепный . Но даже рядом с такими мэтрами ребята из MBAND выглядят органично. Я стараюсь всесторонне их развивать, давая возможность работать не только на сцене, но и в телевизионных шоу, и в кино. Надеюсь, что их ждет большое будущее.

Семья: жена — Вера Брежнева, певица; дети от первого брака — Алиса (16 лет), Лия (12 лет), Валерий (11 лет)

Образование: окончил Николаев­ский корабле­стро­итель­­ный институт им. адмирала Макарова

Карьера: с 1986 года пишет песни для своего брата Валерия Меладзе. Также его песни исполняют Алла Пугачева, София Ротару, Григорий Лепс, Полина Гагарина, Ани Лорак, Валерия и другие артисты. В 2000 году создал группу «ВИА Гра». Композитор и продюсер телемюзиклов «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Золушка», музыкальный продюсер фильма «Стиляги», автор музыки к сериалу «Оттепель». Продюсер «Фабрики звезд-7» и шоу «Хочу в «ВИА Гру» и «Хочу к Меладзе»

Лишь сейчас впервые дели интервью о личной жизни. После свадьбы супруги лишь однажды появились на публике вместе - на концерте братьев Меладзе «Полста». Именно тогда . А на днях артисты посетили программу «Сегодня вечером» и рассказали о семейной жизни.

Интересно, что в студии программы появилась также вся семья Веры Брежневой, ее друзья и коллеги.

«Вера — потрясающий человек, который живет с полной самоотдачей, — сказал Константин Меладзе о Вере Брежневой. — Она столько всего сделала и для своих близких, и для своей семьи. Сколько усилий она приложила, чтобы перевезти их на другой уровень, в другой город, в лучшие условия. Она столько делает другим людям - кому сколько может, что называется. На первом этапе у меня даже была какая-то ревность к этому всему, ведь ее часто не бывает дома, мы меньше времени проводим вместе, но я понимаю, что ей это необходимо. Если Бог дал ей такие силы, возможности и способности, то нести этот крест нужно, и это достойная судьба. Мы помогаем ей, чем можем. И у нас, как и в обычных людях, это вызывает восхищение. Иногда я забываю, что знаю ее много-много лет, и не устаю восхищаться ей ежедневно и ежечасно. Она во многом поменяла и мою жизнь. Я жил как улитка в своем мирке, а она вытащила меня из этого мирка, и я тоже стал больше делать для других, как-то заметил вокруг себя других людей, нуждающихся. У нее потрясающая энергия, сила…»

После таких теплых слов в свой адрес Вера Брежнева поцеловала Константина Меладзе.

Кроме того, Меладзе также признался, что свои лучшие песни написал именно для Веры Брежневой:

«Самые лучшие свои песни я написал именно для Веры. С ее приходом в «ВИА Гру». Я стал писать совершенно другие песни, более одухотворенные, возвышенные, наполненные чувствами и музыкой... Можно сказать, она моя муза! Я очень рад, что на протяжении многих лет ее признают как самую сексуальную певицу на нашей сцене. Я радуюсь этому, и уже довольно давно. И даже начинаю к этому привыкать!» — сказал Меладзе.

// Фото: Кадр программы «Честное слово», «Инстаграм»

Константин Меладзе дал большое интервью журналисту Дмитрию Гордону, в котором рассказал о своем детстве, карьере и поделился взглядами на жизнь. Так, по признанию продюсера и композитора, у него практически нет любимых песен. «Я глубоко неуверенный в себе человек. По сей день регалии не заставили меня уверовать в свои силы», – отметил деятель шоу-бизнеса.

В ходе беседы с Дмитрием Константин также рассказал о жене Вере Брежневой. Продюсер вспомнил о первой встрече с будущей супругой.

«Вера Брежнева вышла на одном из концертов нашей группы на сцену и спела в микрофон. Наш администратор увидел ее и взял телефон. Потом мы вызвали ее на кастинг, сделали видеопробы. Она привела меня в абсолютный восторг, потому что показалась мне копией Брижит Бардо в молодости. Не хочу никого обижать, но объективно наибольшего успеха из экс-участниц «ВИА Гры» добилась Вера Брежнева. Она самая красивая и сексуальная, и она же по совместительству моя жена. Грандиозно ли она вышла замуж? Скорее, я грандиозно женился», – отметил Меладзе в программе «В гостях у Дмитрия Гордона».

Продюсер считает Брежневу потрясающим человеком, который способен много и плодотворно трудиться. «Когда мы взяли ее в группу, она не умела ни танцевать, ни петь. Вся история «ВИА Гры» – чистейшей воды «Пигмалион», – отметил мужчина. Чтобы стать полноценной солисткой группы, будущую звезду отправили на специальные курсы.

«Я посещал раз в неделю эти занятия и смотрел, как она продвигается. Эффект был просто поразительный. Это сравнимо с каким-то мультиком, когда раз и за пять секунд вырастает помидор. То же самое было и с Верой. Через год работы в группе это была абсолютная звезда!» – поделился Константин.

Роман между Меладзе и Брежневой возник не сразу. Когда певица вышла замуж за бизнесмена Михаила Кипермана в 2006 году, композитор не стал протестовать против свадьбы, потому что не испытывал чувств к артистке. «Если бы у меня и были переживания, то лишь по поводу того, что ей придется закончить карьеру», – отметил мужчина. Лишь со временем продюсер взглянул на подопечную по-другому.

«Идеальная женщина – это та, с которой тебе хорошо и ты счастлив. У каждого свой идеал. Она должна совпадать с тобой как ключ к замку. У меня такое ощущение, что наш роман с Верой длится вечно, что я встретил ее в 63 году, – поделился Меладзе, смеясь. – С появлением этого человека моя жизнь изменилась. Я наконец-то поднял башку от клавиатуры... Даже не я поднял, а она взяла меня за волосы. (…) Мне было все равно, где я отдыхаю, что я ем. Я очень много упустил, потому что был маниакально увлечен своей работой. А Вера дала мне пенделя и разбудила интерес к иной жизни, чем студия и музыка».

Кроме того, Константин Меладзе рассказал о своих детях – Алисе, Лие и Валерии. Они родились от предыдущих отношений продюсера с Яной Сумм.

«Мои дети занимаются всяким разным. Алиса окончила школу и поступает в институт в Киеве. Средняя дочь Лия в Израиле в лагере, она занимается вокалом и хореографией. Мне кажется, у нее есть талант, но подталкивать ее не буду. Сын ходит в школу. Наши с Верой дети, в общем-то, дружат. Сейчас Лия была с нами в Италии, она хорошо общается с дочкой Веры Сарой… Это все сложно, конечно. И сейчас сложно, и будет. Вы знаете, какая штука. Чем больше у тебя братьев и сестер, тем тебе легче будет в дальнейшей взрослой жизни. Я это знаю точно. Если бы у меня не было Валеры и Лианы, мы бы ничего не добились», – полагает композитор.

Ведущий предложил продюсеру публично признаться в любви жене. Однако композитор отказался и объяснил, почему. Константин Меладзе также отметил, что постоянно думает о второй половинке и переживает за нее. Несмотря на то, что супруги часто находятся в разъездах, они умудряются сохранять гармонию в отношениях.

«Есть такие вещи, которые нужно говорить лично в глаза. Не думаю, что ей будет приятно, если я буду кричать по телевизору, как сильно ее люблю. У нас есть другие знаки и другие коды, с помощью которых мы посылаем друг другу флюиды на расстоянии. Мы постоянно находимся вдалеке друг от друга, потому что она много гастролирует, да и я постоянно езжу. Но мы каким-то образом научились минимизировать расстояние между нами. Ведь когда ты дома, все гораздо проще: взял за руку, и все. Но когда она в Америке, нужно прилагать усилия», – поделился мужчина.

// Фото: Кадр программы «Сегодня вечером»