Текст песни - бери шинель, пошли домой. С войной покончили мы счеты С войной покончили

Объект №: SCP-186

Особые условия содержания: Территория SCP-186, охватывающая примерно 300 км 2 , закрыта от посторонних лиц как заповедник, в котором проводится восстановление естественной среды обитания европейского зубра. Периметр территории находится под наблюдением с удалённой Зоны 335. Один раз в две недели совершается обход периметра SCP-186; обо всех наблюдаемых внутри охраняемого периметра аномалиях следует докладывать главе исследовательского проекта. Все наблюдаемые аномалии протоколируются.

Все известные источники информации о событиях SCP-186 перешли в руки Организации. Материалы по этому вопросу хранятся в архиве Зоны 23. В связи с ветшанием материалов доступ к ним осуществляется только с разрешения сотрудников архивного отдела. Работать с материалами следует, соблюдая инструкции сотрудников архивного отдела.

Все найденные экземпляры SCP-186-1 складируются в арсенальном крыле Зоны 23.

Описание: SCP-186 - место, где произошло не вошедшее в официальную историю боевое столкновение между частями австро-германской армии и войсками временного правительства России, случившееся в ходе Первой мировой войны и длившееся с 24 июля 1917 по 13 августа 1917, а также продолжительные эффекты, вызванные исходом этого столкновения. В уцелевших письменных свидетельствах это столкновение называется "Битва в Гусятинских лесах".

В июне 1917 года произошло боевое столкновение между подразделением австро-германской армии (примерно 500 человек) и остатками дивизии российских войск, обращённой в бегство при контрнаступлении немецких войск в ходе Июньского наступления. Столкновение произошло в лесистой области близ города Гусятин (ныне - Тернопольская область, Украина). Имело место применение обеими сторонами аномального оружия, технология которого на данный момент не исследована и не может быть воспроизведена. В итоге войска обеих сторон были перебиты, либо полностью потеряли боеспособность; также пострадало примерно 300 гражданских.

SCP-186-1 - совокупное обозначение оружия, собранного на территории SCP-186 с момента первоначальной постановки на содержание в 1917 году. К таковому относятся:

Оружие, подвергшееся значительной доработке; внешне напоминает пулемёт Skoda M1909, но вызывает в телах всех подопытных крупнее обычной лабораторной крысы значительно ускоренный рост опухолей.
Миномётные снаряды, приспособленные для 58-мм миномёта №2 системы Дюмезиля. Содержат газ, лишающий живые клетки способности прекращать жизнедеятельность.
Спираль Бруно, покрытая неустановленным галлюциногенным составом, воздействие которого не прекращается с момента попадания в кровь;
Обломки неустановленного зажигательного устройства. Считается, что оно было подорвано недалеко от места столкновения, в результате чего погибло порядка 34% участников.
Гранаты №27 образца 1916 года (Великобритания), наполненные газом. Газ проходит через все известные фильтрующие коробки противогазов и вызывает у человека непрекращающееся ощущение горения.
Французские винтовочные патроны 8x50 мм, заряженные мукой из человеческой кости вместо пороха. Предназначение неизвестно.

Согласно архивным записям, австро-германское подразделение участвовало в битве в Гусятинских лесах по приказу венгерского военного советника Матьяса Немеша и целенаправленно преследовало отступающие русские войска, среди которых в тот момент находился французский учёный, доктор Жан Дюран. Принимая во внимание сохранившиеся документы той эпохи, изъятые Фондом, можно сказать, что за разработку и производство SCP-186-1 мелкими партиями ответственны именно эти два человека; они примкнули к противоборствующим сторонам Восточного Фронта специально ради разработки и проверки оружия в боевых условиях.

Протокол исследований 186-7: Наиболее значимые аномалии, задокументированные в SCP-186

11 апреля 1923: На участке земли площадью 3 км 2 в юго-западной части SCP-186 внезапно и полностью отмирают деревья. Темп разложения многократно ускорен, за две недели на указанной площади не осталось ни деревьев, ни другой растительности.

13 января 1927: Несмотря на то, что температура воздуха неизменно находится в районе -15°C, снега в центре территории объекта не наблюдается. Температура воздуха внутри периметра не отличается от таковой снаружи.

02 сентября 1932: На огороженной территории время от времени слышны выстрелы; посторонних лиц на территории при этом не наблюдается. Аномалия продолжалась три дня.

30 мая 1936: Агенты Чехов и ██████████ не возвращаются с очередного обхода SCP-186. В дальнейшем не удалось найти никаких следов пропавших.

15 мая 1941: Агенты Фонда, законспирированные в Третьем Рейхе, сообщают о скором претворении в жизнь плана "Барбаросса". Проводится эвакуация сотрудников из SCP-186. Сотрудниками, покидающими наблюдательные посты, замечено движение неяркого пятна света примерно в 150 метрах вглубь периметра. Прямой зрительный контакт с источником света до эвакуации не установлен.

29 октября 1945: После переговоров с высокопоставленными представителями СССР возобновляется содержание объекта. В ходе первого обхода территории после первоначального установления содержания было найдено тринадцать трупов военнослужащих Четвёртой танковой армии Германии и двадцать семь трупов военнослужащих 22 армии СССР, все на поздней стадии разложения. Не удалось опознать ни одного военнослужащего, так как все документы и опознавательные знаки были изъяты ещё до возвращения Фонда на территорию объекта.

Единственная известная фотография
д-ра Жана Дюрана

19 февраля 1959: В северо-восточной части SCP-186 образуется провал грунта; через некоторое время неподалёку от провала обнаружены четыре человека в состоянии крайней дезориентации, одетые в лохмотья. Позднее выяснилось, что их одежда представляла собой потрёпанные и практически сгнившие униформы австро-германских и русских войск времён Первой мировой войны. Субъекты задержаны и переправлены в Зону 23 для исследований.

02 апреля 1959: В районе северо-восточного провала проводятся широкомасштабные раскопки. На глубине 15 метров обнаружена братская могила с 23 людьми. Несмотря на проведённые под землёй десятилетия, многочисленные травмы и ранения, все они были живы. Большинство из них были одеты в такие же останки военных униформ, как и четыре вышеупомянутых субъекта. Считается, что все они были участниками исходных событий SCP-186. В ходе допросов и исследований в Зоне 23 не удалось выяснить практически ничего нового, т.к. субъекты практически неспособны предоставлять информацию и связно общаться ввиду обширных расстройств психики и крайне сильных психологических травм. Через три недели после начала исследований сотрудники Фонда попытались провести эвтаназию субъектов, но ни один метод не сработал. После этого субъекты были обработаны транквилизаторами и анестетиками, а затем сожжены.

29 июля 1962: При подготовке к строительным работам по улучшению комплекса содержания выясняется, что охранный периметр SCP-186 почти на 85 метров длиннее, чем указано в исходной документации. Проведённые исследования исключили вероятность ошибки при подсчёте.

13 декабря 1975: На территории SCP-186 происходят аномальные погодные явления, не выходящие за её пределы. К таковым относится ветер скоростью до 120 км/ч, выпадение 20 сантиметров осадков и кратковременное повышение температуры до 48°C.

12 августа 1987: Стаи волков общей численностью до 200 особей приходят на территорию SCP-186, собираются в определённом месте в центре территории, после чего рассеиваются.

03 марта 2009: В лишённой растительности юго-западной части объекта замечены три ели, растущие рядом друг с другом. Это первая известная растительность в данной области с 1923 года. Примерный возраст деревьев составляет 50 лет.

28 января 2019 года

О новых попытках пересмотра итогов Второй мировой войны с помощью реституции

Владимир Мединский (доктор исторических наук, профессор)

В конце декабря 2018 года германское посольство распространило информацию о том, что намерено добиваться возврата в свою страну культурных ценностей, которые по итогам Второй мировой войны перемещены из Германии в СССР. Потом дипломаты поспешно поправились: мол, не добиваемся решительного возврата, а хотим активизировать переговоры на эту тему.

Однако даже такое якобы обтекаемое, но вполне официальное заявление требует комментария. И объяснения: почему ничего этого не будет - ни «возврата», ни даже сколько-нибудь предметных «переговоров» о чем-то подобном.

Нынешнее положение дел исторически справедливо, соответствует нормам международного и российского права и, главное, нормам морали и нравственности и не нуждается в пересмотре. То, что Советский Союз взыскал с Германии после Второй мировой войны, закреплено документально и по праву принадлежит нам: во-первых, как стране, пострадавшей от вероломной агрессии и варварских методов ведения войны нацистами; во-вторых, как компенсация за причиненный в годы войны ущерб, включая разграбленные и незаконно вывезенные культурные ценности, и, наконец, как державе-победительнице.

Культурные ценности, перемещенные в осуществление компенсаторной реституции с территории Германии, являются достоянием Российской Федерации. Эти ценности и сегодня остаются достоянием мировой культуры. Но только Российское государство как собственник имеет право ими распоряжаться.

История вопроса и буква закона

Для начала определимся в терминах. Германские коллеги употребляют слово «реституция» в смысле «возвращение владельцу». Потому что перемещенные в СССР ценности - якобы «военные трофеи».

Однако это неверно ни исторически, ни юридически.

До Второй мировой в отношении культурных ценностей воюющих стран действовал незамысловатый принцип: победитель получает все, до чего дотянется.

Так, собственно, и росли национальные музейные сокровищницы и многие частные коллекции могучих военных держав - Британии, Франции, Германии, да отчасти и Российской империи, чего греха таить.

Первые попытки регламентировать отношение к культурным ценностям во время войн были предприняты в рамках Гаагских конвенций 1907 г. Воюющие стороны призывались «насколько это возможно» не уничтожать «храмы, здания, служащие целям науки, искусств, исторические памятники».

Увы, декларации так декларациями и остались, никто к ним не прислушался. Уже в первые недели Первой мировой немцы стерли в пыль знаменитый Реймский собор во Франции. На оккупированной территории Российской империи доходило до переплавки памятников для использования металла «в нуждах германской армии».

И только по итогам Второй мировой «право сильного» впервые попытались как-то загнать в рамки права международного. На этот раз за дело взялись не прекраснодушные гуманисты, а сами державы-победительницы.

Масштабы ограбления фашистами оккупированных территорий СССР и Восточной Европы были беспрецедентны. Для наказания нацистов нужно было создавать особую юридическую основу. Она стала формироваться державами Антигитлеровской коалиции еще в 1943 г. Подписанная тогда т.н. «Лондонская декларация» объявляла недействительными все изъятия собственности на оккупированных Германией и ее союзниками территориях, а по итогам Ялтинской конференции (февраль 1945) была создана специальная репарационная комиссия для разработки юридической базы и механизмов решения двух вопросов:

Во-первых, о реституции собственности, вывезенной нацистами из пострадавших от агрессии стран, - возвращении награбленного, попросту говоря;

Во-вторых, о т.н. компенсаторной реституции, т. е. возмещении ценностей, невозвратно потерянных, уничтоженных.

Эта Межсоюзническая комиссия и утвердила в 1946-м «Четырехстороннюю процедуру реституции», в которой подчеркивалось: «…Собственность уникального характера, реституция которой является невозможной… может быть заменена на эквивалентные объекты». Именно на этот документ, а также решения Нюрнбергского трибунала, и опирается право России (а также Франции, стран Восточной Европы, Греции, государств Бенилюкса, Скандинавии) на т.н. «перемещенные ценности».

Из РСФСР было похищено 1 млн 177 тыс. 291 ед. хранения, 13 тыс. музыкальных инструментов, 180 млн книг, 17 млн архивных дел; разрушено 3 тыс. памятников

Подчеркиваю: не было никакого «грабежа» побежденной Германии, не было никаких «военных трофеев» - было строго регламентированное возвращение награбленного и эквивалентное возмещение утраченного и уничтоженного. Так что «реституция» (если брать этот термин) в отношении России, о которой почему-то говорят германские коллеги, - она уже состоялась.

По закону и по справедливости

Действуют ли эти нормы до сих пор? Да, действуют.

Более позднее международно-правовое регулирование темы «перемещенных культурных ценностей» в отношении будущих военных конфликтов происходило в 1950–1970 -е гг. («Конвенция о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта», Гаага 1954 г., и конвенция ЮНЕСКО 1970 г. «О мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного ввоза, вывоза и передачи права собственности на культурные ценности»). Эти акты прямо запрещают рассматривать культурные ценности как военную добычу. Вот на них обычно и ссылаются на Западе как на аргумент в пользу «возвращения», хотя всем понятно: ссылки эти юридически смехотворны. Ибо:

1) эти акты не имеют обратной силы;

2) они полностью соответствуют духу союзнических решений 1940-х годов;

3) поверх всего - есть еще и НЕЗЫБЛЕМЫЙ юридический документ - 107-я ст. Устава ООН о недопустимости пересмотра итогов Второй мировой войны.

Это о стороне юридической. О моральной стороне такого рода требований, думаю, и говорить излишне.

Любопытно, что до распада СССР в самой Германии никогда не возникало сомнений в законности вывоза предметов искусства державами-победительницами. В 1990 г., во время переговоров об объединении Германии, правительства ФРГ и ГДР даже сделали специальное совместное заявление: «Меры по изъятию имущества, принятые на основе прав и верховенства оккупационных властей (1945-1949 гг.), являются необратимыми».

Арифметика закона

Теперь немного истории. Нацисты грабили и уничтожали советскую культуру системно. Работал целый зондерштаб «Искусство» А. Розенберга (министра оккупированных территорий).

Глумились над русской культурой не наивно, от варварства своего, но с «научным обоснованием». Идеология нацизма четко указывала: славяне-«унтершенши» должны быть частью уничтожены и переселены, оставшиеся - стать рабами арийцев. Рабам культура не положена.

Одни памятники культуры как, например, жемчужина русского зодчества - «Новый Иерусалим», были немцами взорваны специально. Другие, как и толстовская Ясная Поляна и десятки окрестных музеев-усадеб, - тотально разграблены. В Ленинград немцы не вошли, но окрестности - дворцы Царского Села, Гатчины, Петергофа - куда ступил сапог вермахта, - были превращены в руины.

Главный хранитель Петергофа М. А. Тихомирова - в письме матери: «…это до того кошмарно, что не найти слов. Большой дворец - руина без полов, потолков, крыши, без церкви и корпуса под гербом. От Марли - дымящиеся развалины, Монплезир превращен в дот, изуродован, парки уничтожены. От этого даже плакать нельзя, просто каменеешь».

В пушкинской усадьбе Михайловское разграбили, уничтожили и дом-музей Пушкина, и даже домик Арины Родионовны, вырубили старинный парк. Сотрудница музея вспоминала: «В музее поселился немецкий штаб. Немцы поставили топчаны, развалились на старинных стульях, стали тащить ценные вещи: подсвечники, картины… Я увидела в одном из залов портрет Пушкина - художника Кипренского. Портрет валялся на полу. Полотно было продавлено сапогом. На моих глазах немецкий солдат растапливал печь книгами… картины и скульптуры превратили в мишени для стрельбы».

Среди тысяч самых известных вывезенных шедевров - Янтарная комната, поиски которой продолжаются до сих пор.

Таких примеров не счесть.

Всего на оккупированной территории было разграблено 427 музеев. Только на территории РСФСР похищено или уничтожено 1 млн 177 тыс. 291 единица хранения; 13 тыс. музыкальных инструментов; библиотеки потеряли около 180 млн экз. книг; из архивов вывезено или уничтожено 17 млн дел; полностью разрушено более 3 тыс. памятников архитектуры.

…Посему даже если не оперировать понятиями «нравственность», «совесть», а просто - посмотреть на вопрос с немецкой практичностью и педантичностью, если с этим далеко не полным списком уничтоженного многовекового культурного богатства России сравнить списки компенсаторной реституции, то придется признать: советский солдат-победитель сжалился над Германией. Очень скромно вывез. Вот с этой реальной арифметикой, уважаемые германские коллеги, - вы точно хотите вернуться к вопросу реституции? Нет, если у вас по-честному еще что-то для нас есть, - давайте, так уж и быть, поговорим…

История претензий

Упомяну, что вопрос бесспорных прав собственности на перемещенные культурные ценности в отношении Германии имеет два законных исключения. Они касаются:

Собственности религиозных организаций;
- собственности частных лиц, ранее безвозмездно изъятой у них нацистами в связи с расовой, религиозной или национальной принадлежностью (подчеркну: насильно изъятой, конфискованной).

По этой части мы и не возражаем. Наше законодательство данной норме международного права полностью соответствует. Например, в 2002 г. Германии передали 111 витражей из церкви Св. Марии (Мариенкирхе), до этого перемещенных в Россию и хранившихся в Эрмитаже.

Но об этой норме права почему-то некоторые европейские деятели не вспоминают (в 2005 г., по заявлению тогдашнего министра культуры РФ А. С. Соколова, претензии к России заявляли представители аж восьми стран: Австрии, Бельгии, Венгрии, Германии, Греции, Люксембурга, Нидерландов и почему-то внезапно Украины).

Один пример. Особо занятно отличились наши голландские партнеры. Они с 1990-х завели разговор о возвращении т.н. «коллекции Кенигса» - голландского банкира, собиравшего произведения искусства (Брейгель, Рембрандт и пр.). История его коллекции такова. В 1930-е банкир обанкротился и продал ее некому бизнесмену ван Бенингену. Тот позже, в свою очередь, перепродал (!) ее Третьему рейху. За 1,4 млн гульденов - то есть по вполне рыночной цене, не прогадал. До 1945 г. она хранилась в Дрезденской галерее, потом была вывезена в СССР - как собственность Германии, подлежащая законной компенсаторной реституции. Находится в Пушкинском музее.

И вот в 1990-х голландцы вдруг вообразили себе, что хорошо было бы эту перепроданную коллекцию теперь в рамках перестройки и «нового мышления» отжать у русских бесплатно. Потому что, мол, это была когда-то «собственность частных лиц».

Несколько лет назад состоялся у меня на эту тему диспут с голландским министром культуры/образования, которая жестко потребовала «активизировать» работу межведомственной комиссии по возврату «коллекции Кенигса» Нидерландам.

Объяснил: нет, по закону - это не голландская коллекция и даже не коллекция голландского подданного. Она им была продана Германии, и нам досталась уже как собственность побежденного рейха. Так что старую комиссию из 90-х мы не то что не «активизируем», а вообще - распускаем.

В связи с отсутствием предмета обсуждения.

Коллега возмутилась: как же так, мол, голландскому продавцу, возможно, Германия «сделала такое предложение, от которого он не смог отказаться». Пришлось, понимаешь, бедняге продать картины немцам. Возможно, даже по заниженной (!) цене. Мол, надо нам всем (нам?) провести исследование на эту тему…

Пришлось напомнить, что вот Ленинград два года находился в гораздо более тяжелых условиях, чем голландский миллионер. Но из коллекций Эрмитажа и других музеев города никто не отдал немцам даже гвоздика с упаковки. СССР заплатил за это страшную цену. А какую цену заплатила Голландия, чтобы «не продавать коллекции по, возможно, заниженной цене»?

И потому вопрос считаю закрытым, а комиссию - распущенной. Дабы не вызывать у уважаемых коллег неприятного синдрома «обманутых ожиданий».

Прошло пять лет, больше к этой теме голландские коллеги ни разу не возвращались. Мне кажется, твердое и аргументированное «нет» - всегда как-то в переговорном процессе понятнее.

История возвращений

А есть ли прецеденты, когда перемещенные ценности возвращались бывшему неприятелю?

В мировой практике - нет.

Почему - лаконично разъяснила голландская газета Volkskrant, как раз, кстати, когда в начале 90-х возникло «дело Кенигса»: «Если будут возвращены все произведения искусства, вывезенные во время войн в течение веков, едва ли на Западе вообще останутся музеи».

Взять Лувр, к примеру. Его фонды формировались за счет ценностей, которые в течение столетий вывозились из колоний, территорий зависимых государств как военная добыча. Коротко говоря - что Бонапарт награбил, тем и богаты. Из Италии, Испании - картины и скульптуры, из Египта и Сирии - золото гробниц, обелиски и т. д. Сфинкса вывезти генерал не смог - в силу ограниченности технических возможностей, - так хоть нос ему с досады отстрелил. Из пушки. Все-таки Наполеон был профессиональным артиллеристом.

А сколько ценностей французы вывезли из разграбленной ими Москвы в 1812 году? Сколько погибло в огне пожара? Ведь только за один сгоревший подлинник «Слова о полку Игореве» мы им вечно должны предъявлять претензии. Но кто во Франции об этом сегодня помнит? Кстати, Александр I сильно пожалел французов, когда во главе Русской армии вошел в Париж. Компенсаторной реституции не учинил. Широкой души был человек. Это, впрочем, и есть свойство настоящих победителей.

Или возьмем прославленный Британский музей. Его еще В. И. Ленин так прямо и называл - «скоплением колоссальных богатств, награбленных Англией из колониальных стран». Коротко и емко. Сегодня Лондону предъявляют претензии многие - от Китая и Греции до Таджикистана, Нигерии и Эфиопии. Естественно, никому ничего никогда британцы не отдадут. Ибо нет таких в истории прецедентов.

Хотя… нет. Есть прецеденты. Но не в мировой практике, а… увы, в нашей.

После Победы в 1945-м СССР и позже РФ неоднократно демонстрировали жесты доброй воли в адрес немецкого народа.

Возвращение культурных ценностей в Германию началось еще в 1949-м, когда СССР решил вернуть архивы Гамбурга, Любека и Бремена в обмен на архивы Кенигсберга-Калининграда и Таллина. Процесс занял время до 1980-х, но все-таки поначалу это был «обменный» процесс.

А потом - понеслось. Самый знаменитый прецедент одностороннего бескорыстия - передача в 1955 г. союзной ГДР коллекции Дрезденской галереи (работы Рафаэля, Корреджо, Дюрера и др.) и ансамбля Пергамского алтаря. Эти сокровища были обнаружены советскими войсками в 1945 г. большей частью в каменоломнях около Дрездена, заминированными и в чудовищном состоянии. Отсыревшие, залитые водой, покрытые плесенью. То, что их вообще вернули к жизни, - беспримерный профессиональный подвиг сначала наших саперов, а потом и советских реставраторов.

Решением Н. С. Хрущева состоялась торжественная передача всех этих сокровищ ГДР - в знак дружбы и социалистического братства: всего 1240 произведений живописи. Плюс еще 1 571 995 экспонатов из всех музеев СССР. Т. е. , по некоторым оценкам, обратно вернулось 4/5 (!) всего, что было вывезено после войны.

Это было сделано из ложного чувства классовой солидарности. Из сиюминутных политических соображений. Где она, эта классовая солидарность? Где он, лагерь социализма? Нет их… И Дрезденской коллекции у нас тоже нет.

Впрочем, не имеем мы права сегодня осуждать предков: если нам не близки резоны 50-х годов, это не значит, что этих резонов не было вообще.

Важно другое: к сожалению, потом эти проявления русского великодушия стали трактоваться как слабость.

Так же - как слабость, а не благородство - воспринимались и наши односторонние «жесты доброй воли» в 90-е. Так, в 1993 г. Германии была передана коллекция, хранившаяся в Пулковской обсерватории (коллекция Готской библиотеки, т.н. «Зеленого свода» в Дрездене), многое из фондов Эрмитажа и Пушкинского музея. А что же немецкая сторона? Она не вернула России ничего.

И только в 1998 г. был принят N 64-ФЗ «О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации», в котором все они объявляются госсобственностью, а на их бесконтрольную передачу накладываются ограничения.

О новых попытках пересмотра итогов Второй мировой войны с помощью реституции

Советские воины осматривают экспонаты дома-музея Гете в освобожденном Веймаре, Германия.
Фото: РИА Новости

Однако даже такое якобы обтекаемое, но вполне официальное заявление требует комментария. И объяснения: почему ничего этого не будет - ни "возврата", ни даже сколько-нибудь предметных "переговоров" о чем-то подобном.

История вопроса и буква закона

Для начала определимся в терминах. Германские коллеги употребляют слово "реституция" в смысле "возвращение владельцу". Потому что перемещенные в СССР ценности - якобы "военные трофеи".

Однако это неверно ни исторически, ни юридически.

Первые попытки регламентировать отношение к культурным ценностям во время войн были предприняты в рамках Гаагских конвенций 1907 г. Воюющие стороны призывались "насколько это возможно" не уничтожать "храмы, здания, служащие целям науки, искусств, исторические памятники".

И только по итогам Второй мировой "право сильного" впервые попытались как-то загнать в рамки права международного. На этот раз за дело взялись не прекраснодушные гуманисты, а сами державы-победительницы.

Масштабы ограбления фашистами оккупированных территорий СССР и Восточной Европы были беспрецедентны. Для наказания нацистов нужно было создавать особую юридическую основу. Она стала формироваться державами Антигитлеровской коалиции еще в 1943 г. Подписанная тогда т.н. "Лондонская декларация" объявляла недействительными все изъятия собственности на оккупированных Германией и ее союзниками территориях, а по итогам Ялтинской конференции (февраль 1945) была создана специальная репарационная комиссия для разработки юридической базы и механизмов решения двух вопросов:

Во-вторых, о т.н. компенсаторной реституции, т.е. возмещении ценностей, невозвратно потерянных, уничтоженных.

Эта Межсоюзническая комиссия и утвердила в 1946-м "Четырехстороннюю процедуру реституции", в которой подчеркивалось: "...Собственность уникального характера, реституция которой является невозможной... может быть заменена на эквивалентные объекты". Именно на этот документ, а также решения Нюрнбергского трибунала, и опирается право России (а также Франции, стран Восточной Европы, Греции, государств Бенилюкса, Скандинавии) на т.н. "перемещенные ценности".

Подчеркиваю: не было никакого "грабежа" побежденной Германии, не было никаких "военных трофеев" - было строго регламентированное возвращение награбленного и эквивалентное возмещение утраченного и уничтоженного. Так что "реституция" (если брать этот термин) в отношении России, о которой почему-то говорят германские коллеги, - она уже состоялась.

По закону и по справедливости

Действуют ли эти нормы до сих пор? Да, действуют.

Советские воины с брошенными немцами во время отступления сокровищами Петергофа и Царского Села.
Фото: Gettyimages

Более позднее международно-правовое регулирование темы "перемещенных культурных ценностей" в отношении будущих военных конфликтов происходило в 1950-1970-е гг. ("Конвенция о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта", Гаага 1954 г., и конвенция ЮНЕСКО 1970 г. "О мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного ввоза, вывоза и передачи права собственности на культурные ценности"). Эти акты прямо запрещают рассматривать культурные ценности как военную добычу. Вот на них обычно и ссылаются на Западе как на аргумент в пользу "возвращения", хотя всем понятно: ссылки эти юридически смехотворны. Ибо:

1) эти акты не имеют обратной силы;

2) они полностью соответствуют духу союзнических решений 1940-х годов;

Это о стороне юридической. О моральной стороне такого рода требований, думаю, и говорить излишне.

Любопытно, что до распада СССР в самой Германии никогда не возникало сомнений в законности вывоза предметов искусства державами-победительницами. В 1990 г., во время переговоров об объединении Германии, правительства ФРГ и ГДР даже сделали специальное совместное заявление: "Меры по изъятию имущества, принятые на основе прав и верховенства оккупационных властей (1945-1949 гг.), являются необратимыми".

Арифметика закона

Теперь немного истории. Нацисты грабили и уничтожали советскую культуру системно. Работал целый зондерштаб "Искусство" А. Розенберга (министра оккупированных территорий).

Глумились над русской культурой не наивно, от варварства своего, но с "научным обоснованием". Идеология нацизма четко указывала: славяне-"унтерменши" должны быть частью уничтожены и переселены, оставшиеся - стать рабами арийцев. Рабам культура не положена.

Одни памятники культуры как, например, жемчужина русского зодчества - "Новый Иерусалим", были немцами взорваны специально. Другие, как и толстовская Ясная Поляна и десятки окрестных музеев-усадеб, - тотально разграблены. В Ленинград немцы не вошли, но окрестности - дворцы Царского Села, Гатчины, Петергофа - куда ступил сапог вермахта, - были превращены в руины.

Главный хранитель Петергофа М.А. Тихомирова - в письме матери: "...это до того кошмарно, что не найти слов. Большой дворец - руина без полов, потолков, крыши, без церкви и корпуса под гербом. От Марли - дымящиеся развалины, Монплезир превращен в дот, изуродован, парки уничтожены. От этого даже плакать нельзя, просто каменеешь".

В пушкинской усадьбе Михайловское разграбили, уничтожили и дом-музей Пушкина, и даже домик Арины Родионовны, вырубили старинный парк. Сотрудница музея вспоминала: "В музее поселился немецкий штаб. Немцы поставили топчаны, развалились на старинных стульях, стали тащить ценные вещи: подсвечники, картины... Я увидела в одном из залов портрет Пушкина - художника Кипренского. Портрет валялся на полу. Полотно было продавлено сапогом. На моих глазах немецкий солдат растапливал печь книгами... картины и скульптуры превратили в мишени для стрельбы".

Среди тысяч самых известных вывезенных шедевров - Янтарная комната, поиски которой продолжаются до сих пор.

Таких примеров не счесть.

Посему даже если не оперировать понятиями "нравственность", "совесть", а просто - посмотреть на вопрос с немецкой практичностью и педантичностью, если с этим далеко не полным списком уничтоженного многовекового культурного богатства России сравнить списки компенсаторной реституции, то придется признать: советский солдат-победитель сжалился над Германией. Очень скромно вывез. Вот с этой реальной арифметикой, уважаемые германские коллеги, - вы точно хотите вернуться к вопросу реституции? Нет, если у вас по-честному еще что-то для нас есть, - давайте, так уж и быть, поговорим...

История претензий

Собственности религиозных организаций;

Работники Эрмитажа спасают шедевры, пострадавшие во время обстрелов.
Фото: Gettyimages

Собственности частных лиц, ранее безвозмездно изъятой у них нацистами в связи с расовой, религиозной или национальной принадлежностью (подчеркну: насильно изъятой, конфискованной).

Но об этой норме права почему-то некоторые европейские деятели не вспоминают (в 2005 г., по заявлению тогдашнего министра культуры РФ А.С. Соколова, претензии к России заявляли представители аж восьми стран: Австрии, Бельгии, Венгрии, Германии, Греции, Люксембурга, Нидерландов и почему-то внезапно Украины).

Один пример. Особо занятно отличились наши голландские партнеры. Они с 1990-х завели разговор о возвращении т.н. "коллекции Кенигса" - голландского банкира, собиравшего произведения искусства (Брейгель, Рембрандт и пр.). История его коллекции такова. В 1930-е банкир обанкротился и продал ее некому бизнесмену ван Бенингену. Тот позже, в свою очередь, перепродал (!) ее Третьему рейху. За 1,4 млн гульденов - то есть по вполне рыночной цене, не прогадал. До 1945 г. она хранилась в Дрезденской галерее, потом была вывезена в СССР - как собственность Германии, подлежащая законной компенсаторной реституции. Находится в Пушкинском музее.

И вот в 1990-х голландцы вдруг вообразили себе, что хорошо было бы эту перепроданную коллекцию теперь в рамках перестройки и "нового мышления" отжать у русских бесплатно. Потому что, мол, это была когда-то "собственность частных лиц".

Несколько лет назад состоялся у меня на эту тему диспут с голландским министром культуры/образования, которая жестко потребовала "активизировать" работу межведомственной комиссии по возврату "коллекции Кенигса" Нидерландам.

Объяснил: нет, по закону - это не голландская коллекция и даже не коллекция голландского подданного. Она им была продана Германии, и нам досталась уже как собственность побежденного рейха. Так что старую комиссию из 90-х мы не то что не "активизируем", а вообще - распускаем.

В связи с отсутствием предмета обсуждения.

Коллега возмутилась: как же так, мол, голландскому продавцу, возможно, Германия "сделала такое предложение, от которого он не смог отказаться". Пришлось, понимаешь, бедняге продать картины немцам. Возможно, даже по заниженной (!) цене. Мол, надо нам всем (нам?) провести исследование на эту тему...

Пришлось напомнить, что вот Ленинград два года находился в гораздо более тяжелых условиях, чем голландский миллионер. Но из коллекций Эрмитажа и других музеев города никто не отдал немцам даже гвоздика с упаковки. СССР заплатил за это страшную цену. А какую цену заплатила Голландия, чтобы "не продавать коллекции по, возможно, заниженной цене"?

И потому вопрос считаю закрытым, а комиссию - распущенной. Дабы не вызывать у уважаемых коллег неприятного синдрома "обманутых ожиданий".

Прошло пять лет, больше к этой теме голландские коллеги ни разу не возвращались. Мне кажется, твердое и аргументированное "нет" - всегда как-то в переговорном процессе понятнее.

История возвращений

А есть ли прецеденты, когда перемещенные ценности возвращались бывшему неприятелю?

В мировой практике - нет.

Почему - лаконично разъяснила голландская газета Volkskrant, как раз, кстати, когда в начале 90-х возникло "дело Кенигса": "Если будут возвращены все произведения искусства, вывезенные во время войн в течение веков, едва ли на Западе вообще останутся музеи".

Клад Приама в запасниках ГМИИ им. Пушкина с 1945 года.
Фото: wikipedia

Взять Лувр, к примеру. Его фонды формировались за счет ценностей, которые в течение столетий вывозились из колоний, территорий зависимых государств как военная добыча. Коротко говоря - что Бонапарт награбил, тем и богаты. Из Италии, Испании - картины и скульптуры, из Египта и Сирии - золото гробниц, обелиски и т.д. Сфинкса вывезти генерал не смог - в силу ограниченности технических возможностей, - так хоть нос ему с досады отстрелил. Из пушки. Все-таки Наполеон был профессиональным артиллеристом.

А сколько ценностей французы вывезли из разграбленной ими Москвы в 1812 году? Сколько погибло в огне пожара? Ведь только за один сгоревший подлинник "Слова о полку Игореве" мы им вечно должны предъявлять претензии. Но кто во Франции об этом сегодня помнит? Кстати, Александр I сильно пожалел французов, когда во главе Русской армии вошел в Париж. Компенсаторной реституции не учинил. Широкой души был человек. Это, впрочем, и есть свойство настоящих победителей.

Или возьмем прославленный Британский музей. Его еще В.И. Ленин так прямо и называл - "скоплением колоссальных богатств, награбленных Англией из колониальных стран". Коротко и емко. Сегодня Лондону предъявляют претензии многие - от Китая и Греции до Таджикистана, Нигерии и Эфиопии. Естественно, никому ничего никогда британцы не отдадут. Ибо нет таких в истории прецедентов.

Хотя... нет. Есть прецеденты. Но не в мировой практике, а... увы, в нашей.

После Победы в 1945-м СССР и позже РФ неоднократно демонстрировали жесты доброй воли в адрес немецкого народа.

Решением Н.С. Хрущева состоялась торжественная передача всех этих сокровищ ГДР - в знак дружбы и социалистического братства: всего 1240 произведений живописи. Плюс еще 1 571 995 экспонатов из всех музеев СССР. Т.е., по некоторым оценкам, обратно вернулось 4/5 (!) всего, что было вывезено после войны.

Это было сделано из ложного чувства классовой солидарности. Из сиюминутных политических соображений. Где она, эта классовая солидарность? Где он, лагерь социализма? Нет их... И Дрезденской коллекции у нас тоже нет.

Важно другое: к сожалению, потом эти проявления русского великодушия стали трактоваться как слабость.

Так же - как слабость, а не благородство - воспринимались и наши односторонние "жесты доброй воли" в 90-е. Так, в 1993 г. Германии была передана коллекция, хранившаяся в Пулковской обсерватории (коллекция Готской библиотеки, т.н. "Зеленого свода" в Дрездене), многое из фондов Эрмитажа и Пушкинского музея. А что же немецкая сторона? Она не вернула России ничего.

И только в 1998 г. был принят N 64-ФЗ "О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации", в котором все они объявляются госсобственностью, а на их бесконтрольную передачу накладываются ограничения.

Итак. Нет и не может быть никаких "благоприятных условий", при которых Россия вступит в какие бы то ни было переговоры на тему "возвращения Германии культурных ценностей". И не нужно обманывать наших немецких друзей: мол, если вы будете себя хорошо вести, то... Нет.

Уважаемые германские партнеры, вы же не вернете нам 27 миллионов жизней? Вот и нас не просите о невозможном.

Этот вопрос для нас просто несуществующий, он еще и никак не связан с конструктивными деловыми и культурными отношениями, которые сегодня есть между нашими странами. Кстати, по части культуры эти отношения и вовсе искренние, открытые и дружелюбные.

А вот прошлое - закрыто. Оно свершилось. Не нужно в него возвращаться.

Май сорок пятого. Весна. Залпы салютов. И ощущение счастья, одного на всех, - Победа! Выстояли, прошли и победили. Теперь, казалось, не может случиться ничего страшнее того, что пройдено, испытано, выстрадано. С войной покончено, мы победили!

Казалось, победа безоговорочна. Насколько сильна была вера в то, что потомки будут помнить обо всём, что предшествовало этой победе, и какой ценой она далась... От героев былых времён не осталось порой имён.
Те, кто приняли смертный бой, стали просто землёй и травой.
Только грозная доблесть их поселилась в сердцах живых,
Этот вечный огонь, нам завещанный одним,
Мы в груди храним.
(Е. Агранович)

Прошло больше полувека после окончания войны, а отдельные «благодарные потомки» не могут покончить с войною счеты. Идет пересчет количества жертв, пересчет весомости вклада в победу, и даже имеются сомнения, а была ли она, Победа, с большой буквы?

Под машину ревизии ложится и боевое прошлое людей, сражавших за свою страну, и судьба людей, испытавших ужасы концлагерей, и даже сам народ, вынесший войну. Ревизии стала подвергаться сама Победа.

Борцы за «историческую правду» доказывают, что не так воевали, не так защищали, да и защищали не ту страну. Выдвигаются претензии по поводу потерь в этой войне и способов ее ведения.

Да, война - это потери. Да, война - это кровь, пот и грязь. Да, война - это неизбежные случаи трусости и предательства. Да, война - это боль утрат по невозвратившимся.

Как предвидеть наперед
Трудный путь стрелковых рот,
Кто до ближней дойдет переправы,
Кто до самой победы дойдет?
Как предвидеть наперед,
Что тебя на свете ждет?..
(М. Матусовский)

Возможна ли война без погибших, без необходимых отступлений, без потерь? Насколько нынешние искатели истины могут судить о «правильности» или «неправильности» одержанной победы? Ведь этой войной испытывались не только границы человеческих возможностей. Война стала проверкой и для тех пределов, до которых должно дойти человечество, чтобы понять - это не должно повториться.

А ты с закрытыми очами
Спишь под фанерною звездой.
Вставай, вставай, однополчанин,
Бери шинель, пошли домой!
Что я скажу твоим домашним,
Как встану я перед вдовой?
Неужто клясться днем вчерашним?
Бери шинель, пошли домой!
(Б. Окуджава)

Эта пропахшая порохом Победа вызревала и ковалась не только на фронтах, в тылу, в партизанских отрядах, в осаждаемых, стоявших насмерть городах. Главное - победа ковалась в душах людей, в духе народа, в вере, что враг будет разбит и победа будет за нами.

Это была Победа многонационального народа, который сражался за свою страну, за своих родных и близких, за мир без войны для будущих поколений - для нас, нынешних. Народ, который выиграл Ледовое побоище, Полтавскую битву, одержал победу в Бородинском сражении, победил и в самой страшной войне ушедшего века.

Оглянемся назад в далекие сороковые, вглядимся в то, что довелось испытать опаленному войной поколению и будем чтить подвиг народа, который вынес на своих плечах тяготы войны, выстоял и победил.

Hа всю оставшуюся жизнь
Hам хватит подвигов и славы,
Победы над вpагом кpовавым
Hа всю оставшуюся жизнь.

Hа всю оставшуюся жизнь
Hам хватит гоpя и печали,
Где те, кого мы потеpяли
Hа всю оставшуюся жизнь.
(Б. Вахтин)

…И вот опять весна на белом свете. Очередной раз мы встречаем День Победы. Улицы полны людей с цветами. Идут приосанившиеся ветераны к Вечному огню, и вновь кладут цветы. Звучат песни военных лет. И воздух наполнен особой атмосферой фронтового братства, радости со слезами на глазах от ощущения одной на всех победы.

Ветераны в центре внимания: люди разных поколений одаривают их букетами, поздравляют с Победой. В числе пришедших на парад бывший военный со своим 22-летним внуком. Офицер приводит его на парад каждый год, начиная с пятилетнего возраста. Теперь внук в возрасте, в котором в далеком сорок первом уходили на войну. Они снова пришли вместе, чтобы не прервалась связь времен и поколений, чтобы внук не пополнил ряды «благодарных потомков», пытающихся поставить под сомнение нашу Победу. Это дает надежду на уважение и память поколений нынешних. Надежду, что когда-нибудь будут окончательно расставлены все точки в счетах с войной.

Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?
(Р. Гамзатов)