Кратко мертвые души 2. Мёртвые души

Краткое содержание Мёртвые души

Том первый

Глава I

В гостиницу губернского города NN приехал на красивой бричке один господин. Ни красавец, но и не дурен, ни толстый, ни худой, ни старый, но уже не молодой. Звали его Павел Иванович Чичиков . Его приезда никто не заметил. С ним было двое слуг – кучер Селифан и лакей Петрушка. Селифан был низкого роста да в тулупчике, а Петрушка был молод, выглядел лет на тридцать, имел на первый взгляд суровое лицо. Как вселился господин в покои, сразу отправился обедать. Там подавали щи со слоеными пирожками, сосиску с капустой, соленые огурчики.

Пока все приносилось, гость заставил слугу рассказать все о трактире, его владельце, много ли получают дохода. Потом разузнал, кто в городе губернатор, кто председатель, как фамилии знатных помещиков, сколько у них слуг, как далеко от города расположены их имения и всякий такой вздор. Отдохнув в номере, он отправился осматривать город. Все ему вроде понравилось. И каменные дома, покрытые желтой краской, и вывески на них. На многих виднелось имя какого-то портного по фамилии Аршавский. На игорных домах было написано «И вот заведение».

На следующий день гость наносил визиты. Хотел выразить свое почтение губернатору, вице-губернатору, прокурору, председателю палаты, начальнику казенных фабрик и прочим городским сановникам. В разговорах он умел польстить каждому, а сам занимал довольно скромную позицию. О себе почти ничего не рассказывал, разве что поверхностно. Говорил, что многое повидал и испытал на своем веку, натерпелся на службе, имел неприятелей, все как у всех. Сейчас желает, наконец, выбрать место для жительства, а, прибывши в город, хотел в первую очередь засвидетельствовать свое почтение «первым» его жителям.

К вечеру он уже был приглашен на губернаторский прием. Там он присоединился к мужчинам, которые, как и он были несколько упитаны. Затем познакомился с учтивыми помещиками Маниловым и Собакевичем . Оба его приглашали посмотреть их имения. Манилов был человеком с удивительно сладкими глазками, которые он каждый раз щурил. Он сразу сказал, что Чичиков просто обязан приехать в его деревню, которая была всего в пятнадцати верстах от городской заставы. Собакевич был более сдержанным и имел неуклюжий взгляд. Он лишь сухо проговорил, что и он приглашает гостя к себе.

На другой день Чичиков был на обеде у полицмейстера. Вечером играли в вист. Там он повстречал разбитного помещика Ноздрева , который после пары фраз перешел на «ты». И так несколько дней подряд. Гость почти не бывал в гостинице, а приходил только заночевать. Всем он в городе умел понравиться, и чиновники остались довольны его приездом.

Глава II

Примерно через неделю разъездов на обеды и вечера, Чичиков решил навестить своих новых знакомых помещиков Манилова и Собакевича. Решено было начать с Манилова. Целью визита было не просто осмотреть деревню помещика, но и предложить одно «серьезное» дело. С собой он брал кучера Селифана, а Петрушке было приказано сидеть в номере, сторожить чемоданы. Несколько слов об этих двух слугах. Они были обычными крепостными. Петруша носил несколько широкие одеяния, доставшие ему с барского плеча. У него были крупные губы и нос. По характеру был молчалив, любил читать и редко ходил в баню, отчего был узнаваем по амбре. Кучер Селифан был противоположностью лакея.

По дороге к Манилову, Чичиков не упустил случая ознакомиться с окрестными домами и лесами. Имение Манилова стояло на пригорке, кругом было голо, лишь вдалеке виднелся сосновый лес. Чуть пониже располагался пруд и множество бревенчатых изб. Герой насчитал их около двухсот. Хозяин радостно его приветствовал. Было что-то в Манилове странное. При том, что его глаза было сладкими, как сахар, через пару минут беседы с ним больше не о чем было говорить. От него веяло смертельной скукой. Бывают люди, которые любят от души поесть, или увлекаются музыкой, борзыми собаками, этот ничем не увлекался. Одну книгу он читал уже два года.

Супруга не отставала от него. Она увлекалась игрой на фортепиано, французским языком и вязанием всякой мелочи. Так, например, ко дню рождения мужа она готовила бисерный чехольчик на зубочистку. Сыновей их звали тоже странно: Фемистоклюс и Алкид. После обеда гость сказал, что хочет поговорить с Маниловым об одном очень важном деле. Онb направились в кабинет. Там Чичиков поинтересовался у хозяина, сколько у него было умерших крестьян с момента последней ревизии. Тот не знал, но отправил приказчика уточнить. Чичиков признался, что покупает «мертвые души» крестьян, которые значатся по переписи как живые. Манилов сначала думал, что гость шутит, но тот был абсолютно серьезен. Сошлись они на том, что Манилов и без денег ему даст, что нужно, если это никак не нарушает закон. Ведь он не станет брать деньги за души, которых уже нет. Да и друга нового терять не хочется.

Глава III

В бричке Чичиков уже подсчитывал свою прибыль. Селифан тем временем занимался лошадьми. Тут грянул гром, еще один, а затем полил дождь как из ведра. Селифан натянул что-то против дождя и помчал лошадей. Он был немного пьян, оттого не мог вспомнить, сколько поворотов они делали по дороге. К тому же они не знали точно, как доехать до деревни Собакевича. В результате бричка сошла с дороги и ехала по вспоротому полю. К счастью они услышали собачий лай и подкатили к небольшому домику. Хозяйка сама открыла им ворота, радушно приняла, оставила у себя ночевать.

Это была женщина пожилых лет в чепчике. На все расспросы об окрестных помещиках, в частности о Собакевиче, отвечала, что не знает кто это. Она перечисляла какие-то другие фамилии, но их Чичиков не знал. С утра гость оценил взглядом крестьянские дома и сделал вывод, что все содержится в достатке. Хозяйку звали Коробочка Настасья Петровна . Он решил потолковать и с ней о скупке «мертвых душ». Она сказала, дело вроде выгодное, но сомнительное, ей нужно подумать, прицениться.

Чичиков тогда разозлился и сравнил ее с дворняжкой. Сказал, что уже подумывал у нее хозяйственных продуктов закупить, но теперь не будет. Хоть он и приврал, но фраза имела действие. Настасья Петровна согласилась подписать доверенность на совершение купчей. Он принес свои документы и гербовую бумагу. Дело сделано они с Селифаном собрались в путь. Коробочка дала им в проводницы девочку, на том и расстались. У трактира Чичиков наградил девочку медным грошом.

Глава IV

В трактире Чичиков пообедал, лошади отдохнули. Собрались ехать дальше в поисках имения Собакевича. Кстати окрестные помещики шепнули ему, что старуха прекрасно знает и Манилова, и Собакевича. Тут к трактиру подкатили двое. В одном из них Чичиков узнал Ноздрева, разбитного помещика, с которым еще недавно познакомился. Тот сразу бросился его обнимать, познакомил со своим зятем и пригласил к себе.

Оказалось, что он ехал с ярмарки, где не только проигрался в пух и прах, а еще и выпил немереное количество шампанского. Но тут встретился зять. Он то его и забрал оттуда. Ноздрев был из той категории людей, которые наводят вокруг себя суету. Он легко знакомился с людьми, переходил на «ты», тут же садился пить с ними и играть в карты. В карты он играл нечестно, потому его часто тузили. Жена Ноздрева умерла, оставив двоих детишек, до которых кутиле и дела не было. Там, где бывал Ноздрев, не обходилось без приключений. То его забирали прилюдно жандармы, то небезосновательно выталкивали свои же друзья. И был он из породы тех, кто мог нагадить ближнему безо всякой на то причины.

Зять по велению Ноздрева тоже поехал с ними. Два часа осматривали деревню помещика, а затем направились в имение. За обедом хозяин все норовил споить гостя, но Чичикову удавалось выливать выпивку в чан с супом. Потом он настаивал на игре в карты, но и от этого гость отказался. Чичиков заговорил с ним о своем «деле», то есть выкупе душ умерших крестьян, из-за чего Ноздрев назвал его самым настоящим мошенником и приказал не кормить его лошадей. Чичиков уже жалел о своем приезде, но ничего не оставалось делать, как заночевать здесь.

Поутру хозяин опять предлагал сыграть в карты, на сей раз на «души». Чичиков отказался, но согласился сыграть в шашки. Ноздрев, как всегда, плутовал, так что пришлось прервать игру. За то, что гость отказался доводить партию до конца, Ноздрев позвал своих парней и приказал бить его. Но Чичикову повезло и на этот раз. К имению прикатила карета, из нее вышел некто в полувоенном сюртуке. Это был капитан-исправник, приехавший оповестить хозяина, что тот находится под судом за нанесение побоев помещику Максимову. Чичиков не стал дослушивать, а сел в свою бричку и приказал Селифану гнать отсюда.

Глава V

Чичиков всю дорогу оглядывался на деревню Ноздрева и побаивался. По пути они встретили коляску с двумя дамами: одна – пожилая, а другая – молодая и необычайно красивая. От глаз Чичикова это не скрылось, и всю дорогу он думал о молоденькой незнакомке. Однако эти мысли покинули его, как только он заприметил деревню Собакевича. Деревня была довольно большой, но немного несуразной, как и сам хозяин. Посередине возвышался огромный дом с мезонином в стиле военных поселений.

Собакевич его принял, как полагается, провел в гостиную, украшенную портретами полководцев. Когда Чичиков попробовал по обыкновению польстить и завести приятный разговор, оказалось, что Собакевич терпеть не может всех этих председателей, полицмейстеров, губернаторов и прочих мошенников. Он их считает дураками и христопродавцами. Из всех ему нравился больше всего прокурор, да и тот по его словам был свиньей.

Жена Собакевича пригласила к столу. Стол был накрыт изобильно. Как оказалось, хозяин любил поесть от души, что его отличало от соседского помещика Плюшкина . Когда Чичиков поинтересовался, кто такой этот Плюшкин и где живет, Собакевич рекомендовал не знаться с ним. Ведь он имеет восемьсот душ, а ест похуже пастуха. Да и люди у него мрут, как мухи. Чичиков заговорил с хозяином о «мертвых душах». Долго торговались, но к консенсусу пришли. Решили завтра же в городе решить дела с купчей, но оставить сделку в секрете. К Плюшкину Чичиков отправился обходными путями, чтобы Собакевич не видел.

Глава VI

Покачиваясь в своей бричке, он добрался до бревенчатой мостовой, за которой тянулись ветхие и полуразрушенные дома. Наконец, показался хозяйский дом, длинный и дряхлый замок, выглядящий словно инвалид. Видно было, что дом перенес не одну непогоду, штукатурка местами посыпалась, из всех окон открыто было только два, а остальные заколочены ставнями. И только старый сад позади дома, хоть как-то освежал эту картину.

Вскоре кто-то показался. По очертаниям Чичиков подумал, что это ключница, так как на силуэте был женский капот и колпак, а также ключи за поясом. В итоге оказалось, что это сам Плюшкин. Чичиков не мог понять, как помещик такой большой деревни в такое превратился. Он был ужасно стар, одет во все грязное и дряхлое. Если бы Чичиков встретил этого человека где-то на улице, то подумал бы, что он нищий. На самом деле Плюшкин был невероятно богат, и с возрастом превратился в жуткого скрягу.

Когда они вошли домой, гость обомлел от окружающей его обстановки. Был невероятный бардак, стулья нагроможденные друг на друга,­ вокруг паутины и множество мелких бумажек, отломленная ручка кресла, какая-то жидкость в бокале с тремя мухами. Одним словом обстановка была ужасающая. У Плюшкина было в распоряжении чуть ли не тысяча душ, а он ходил по деревне, подбирал всякую дребедень и тащил домой. А ведь когда-то он был просто экономным хозяином.

Супруга помещика умерла. Старшая дочь выскочила замуж за кавалериста и уехала. С тех пор Плюшкин ее проклял. Он сам стал заниматься хозяйством. Сын ушел в армию, а младшая дочь умерла. Когда сын проигрался в карты, помещик проклял и его, ни копейки ему не дал. Гувернантку и учителя французского он прогнал. Старшая дочь как-то пыталась наладить отношения с отцом и хоть что-нибудь получить от него, но ничего не вышло. Купцы, приезжающие за товаром, тоже не могли с ним договориться.

Чичиков даже побаивался что-либо ему предлагать и не знал, с какой стороны подойти. Хозяин хоть и пригласил его присесть, но сказал, что кормить не будет. Затем разговор зашел о высокой смертности крестьян. Это-то Чичикову и нужно было. Тогда он рассказал о своем «деле». Вместе с беглыми набралось около двухсот душ. Старик согласился дать доверенность на купчую. С горем пополам нашлась чистая бумажка и сделку оформили. Чичиков отказался от чая и в хорошем расположении духа поехал в город.

Глава VII

Чичиков, выспавшись, понял, что у него ни много, ни мало, а уже четыреста душ, так что пора действовать. Он подготовил список людей, которые когда-то были живы, думали, ходили, чувствовали, а затем отправился в гражданскую палату. По дороге встретил Манилова. Тот обнял его, затем подал свернутую в трубочку бумагу и они вместе пошли в контору к председателю Ивану Антоновичу. Несмотря на хорошее знакомство, Чичиков все же «сунул» ему кое-что. Здесь был и Собакевич.

Чичиков предоставил письмо от Плюшкина и добавил, что должен быть еще один поверенный от помещицы Коробочки. Председатель обещал все сделать. Чичиков просил побыстрее со всем покончить, так как хотел назавтра уже уехать. Иван Антонович быстро управился, все записал и внес куда следует, да и с Чичикова приказал брать вдвое меньше пошлину. После, он предложил выпить за сделку. Вскоре все сидели за столом, чуть захмелев, уговаривали гостя вообще не уезжать, остаться в городе да жениться. После застолья Селифан с Петрушкой уложили хозяина, а сами пошли в кабак.

Глава VIII

В городе быстро распространились слухи о прибыли Чичикова. У некоторых это вызывало сомнения, так как хороших крестьян хозяин не продал бы, значит либо пьяницы, либо вороваты. Некоторые задумывались о трудностях переезда такого количества крестьян, побаивались бунта. Но для Чичикова все сработало самым лучшим образом. Стали поговаривать, что он миллионщик. Жителям города он и так нравился, а теперь и вовсе полюбили гостя, да так, что не хотели отпускать его.

Дамы его вообще боготворили. Местные женщины ему нравились. Они умели себя вести в обществе и были довольно презентабельны. В разговоре не допускали пошлостей. Так, например, вместо «я высморкалась» говорили «я облегчила нос». Вольностей со стороны мужчин не позволяли, а если и встречались с кем, то только тайно. Одним словом, могли дать фору любой столичной барышне. Все решилось на приеме у губернатора. Там Чичиков увидел белокурую девушку, которую ранее встречал в коляске. Оказалась, что это была дочка губернатора. И сразу все дамы отпали.

Он перестал на кого-либо смотреть и думал только о ней. В свою очередь обиженные дамы вовсю стали говорить о госте нелестные вещи. Ситуацию усугубил внезапно появившийся Ноздрев, который во всеуслышание объявил, что Чичиков мошенник и, что он промышляет «мертвыми душами». Но так как все знали вздорность и лживую натуру Ноздрева, ему не поверили. Чичиков же, почувствовав себя неловко, рано уехал. Пока он мучился бессонницей, готовилась еще одна неприятность для него. В город приехала Настасья Петровна Коробочка и уже интересовалась почем нынче «мертвые души» дабы не продешевить.

Глава IX

Следующим утром одна «прекрасная» дама побежала к другой такой же даме рассказывать, как Чичиков скупал «мертвых душ» у ее подруги Коробочки. У них также возникают соображения насчет Ноздрева. Дамы думают, что Чичиков все это заварил, чтобы заполучить дочь губернатора, а Ноздрев его пособник. Дамы тут же разносят версию по другим подругам и в городе начинают обсуждать эту тему. Правда, мужчины придерживаются другого мнения. Они считают, что Чичикова все же интересовали «мертвые души».

Чиновники города и вовсе начинают полагать, что Чичиков заслан для какой-то проверки. А грешки за ними водились, вот они и испугались. В этот период в губернии как раз был назначен новый генерал-губернатор, так что это было вполне возможно. Тут, как нарочно, губернатор получил две странные бумаги. В одной говорилось, что разыскивается известный фальшивомонетчик, который меняет имена, а в другой – про сбежавшего разбойника.

Тогда все задумались, кто же на самом деле этот Чичиков. Ведь никто из них достоверно не знал. Опросили помещиков, у которых тот скупал души крестьян, толку было мало. Пытались что-нибудь узнать у Селифана и Петрушки, тоже безрезультатно. А тем временем губернаторской дочке досталось от матери. Та строго-настрого приказала не общаться с сомнительным гостем.

Глава X

Ситуация в городе настолько накалилась, что многие чиновники стали от переживаний худеть. Все решили собраться у полицмейстера, чтобы посовещаться. Поступило мнение, что Чичиков – это переодетый капитан Копейкин, которому во время кампании 1812 года оторвало ногу и руку. Когда тот вернулся с фронта, отец отказал ему в поддержке. Тогда Копейкин решил обратиться к государю, поехал в Петербург.

В связи с отсутствием государя, его обещает принять генерал, но просит зайти через несколько дней. Проходит несколько дней, но его опять не принимают. Один вельможа уверяет, что на то нужно разрешение царя. Вскоре у Копейкина заканчиваются деньги, он бедствует и голодует. Тогда он опять обращается к генералу, который его грубо выпроваживает и высылает из Петербурга. Спустя некоторое время в рязанском лесу начинает орудовать банда разбойников. Поговаривают, что это дело рук Копейкина.

Посовещавшись, чиновники решают, что Чичиков не может быть Копейкиным, ведь ноги-руки у него целы. Появляется Ноздрев и рассказывает свою версию. Он говорит, что учился вместе с Чичиковым, который уже тогда был фальшивомонетчиком. Также говорит, что продал ему на немало «мертвых душ» и, что Чичиков действительно намеревался увезти губернаторскую дочь, а он ему в этом помогал. В итоге он так завирается, что и сам понимает, что переборщил.

В это время в городе от переживаний ни с того ни сего умирает прокурор. Все винят Чичикова, а он ничего не знает об этом, так как болеет флюсом. Его искренне удивляет, что никто его не навещает. К нему приходит Ноздрев и все рассказывает про то, что того в городе считают мошенником, пытавшимся похитить дочь губернатора. А также рассказывает про смерть прокурора. После его ухода, Чичиков приказывает паковать вещи.

Глава XI

На следующий день Чичиков собирается в дорогу, но долго не может выехать. То лошади не подкованы, то он проспал, то бричку не заложили. В итоге выезжают, но по дороге сталкиваются с похоронной процессией. Это хоронят прокурора. На процессии идут все чиновники, и каждый думает о том, как наладить отношения с новым генерал-губернатором. Далее следует лирическое отступление о России, ее дорогах и постройках.

Автор знакомит нас с происхождением Чичикова. Оказывается, его родители были дворянами, но он на них не сильно похож. С детства он был отправлен к одной старенькой родственнице, где жил и учился. На прощание отец дал ему напутствие всегда угождать начальству и водиться только с богатыми. В школе герой учился посредственно, особых талантов не имел, но был практичным малым.

Когда умер его отец, он заложил отцовский дом и поступил на службу. Там он во всем старался угодить начальству и даже ухаживал за некрасивой дочкой начальника, обещал жениться. Но как получил повышение, не женился. Далее он менял не одну службу и нигде не задерживался надолго из-за своих махинаций. Одно время даже участвовал в поимке контрабандистов, с которыми сам же вступил в сговор.

Идея о покупке «мертвых душ» его посетила в очередной раз, когда все надо было начинать сначала. По его плану «мертвые души» нужно было заложить в банк, а получив внушительную ссуду, скрыться. Далее автор сетует на свойства натуры героя, сам же отчасти его оправдывает. В финале бричка понеслась так быстро по дороге. А какой же русский не любит быстрой езды? Автор сравнивает летящую тройку с несущейся Русью.

Том второй

Второй том писался автором как черновой вариант, не раз переделывался, а потом им же был сожжен. В нем рассказывалось о дальнейших похождениях Чичикова, о его знакомстве с Андреем Ивановичем Тентентиковым, полковником Кошкаревым, Хлобуевым и прочими «полезными» персонажами. В конце второго тома проделки Чичикова были обнародованы и он оказался в тюрьме. Однако за него хлопочет некий Муразов. На том повествование и прерывается.

Глава первая

"В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в которой ездят холостяки." В бричке сидел господин приятной наружности, не слишком толст, но и не слишком тонок, не красавец, но и не дурен собой, нельзя сказать, чтобы он был стар, но и слишком молодым он тоже не был. Бричка подъехала к гостинице. Это было очень длинное двухэтажное здание с нижним неоштукатуренным этажом и верхним, выкрашенным вечной желтой краской. Внизу были лавочки, в одном из окон помещался сбитенщик с самоваром из красной меди. Гостя встретили и повели показывать его "покой", обычный для гостиниц такого рода, "где за два рубля в сутки проезжающие получают... комнату с тараканами, выглядывающими отовсюду, как чернослив..." Вслед за господином появляются его слуги - кучер Селифан, низенький человек в тулупчике, и лакей Петрушка, малый лет тридцати, с несколько крупными губами и носом.

Во время обеда гость задает трактирному слуге различные вопросы, начиная с того, кому раньше принадлежал этот трактир, и большой ли мошенник новый хозяин, заканчивая подробностями иного рода. Он подробно расспросил слугу о том, кто в городе председатель палаты, кто прокурор, не пропустил ни одного мало-мальски значительного лица, а также интересовался местными помещиками. От внимания приезжего не ускользнули и вопросы, касающиеся состояния дел в крае: не было ли болезней, эпидемий и иных бедствий. Пообедав, господин написал по просьбе трактирного слуги на листке бумаги свое имя и звание для уведомления полиции: "Коллежский советник Павел Иванович Чичиков". Сам же Павел Иванович отправился осмотреть уездный город и был удовлетворен, поскольку тот ничуть не уступал другим губернским городам. Те же заведения, что и везде, те же магазины, тот же парк с тоненькими деревьями, которые еще плохо принялись, но о котором писала местная газета, что "наш город украсился садом из ветвистых деревьев". Чичиков подробно расспросил будочника о том, как лучше пройти к собору, к присутственным местам, к губернатору. Затем он возвратился в свой номер в гостинице и, поужинав, улегся спать.

На следующий день Павел Иванович отправился наносить визиты городским чиновникам: губернатору, вице-губернатору, председателю палаты, полицмейстеру и другим власть предержащим. Он нанес визит даже инспектору врачебной управы и городскому архитектору. Долго думал, кому бы еще засвидетельствовать свое почтение, но больше значительных лиц в городе не осталось. И везде Чичиков очень умело вел себя, каждому смог очень тонко польстить, следствием чего последовало приглашение от каждого чиновника к более короткому знакомству в домашней обстановке. О себе же коллежский советник избегал много говорить и довольствовался общими фразами.

Глава вторая

Пробыв более недели в городе, Павел Иванович решил, наконец, нанести визиты Манилову и Собакевичу. Едва только Чичиков выехал за город в сопровождении Селифана и Петрушки, появилась обычная картина: кочки, плохие дороги, обгорелые стволы сосен, деревенские дома, покрытые серыми крышами, зевающие мужики, бабы с толстыми лицами, и прочее.

Манилов, приглашая Чичикова к себе, сообщил ему, что его деревня находится в пятнадцати верстах от города, но уже минула и шестнадцатая верста, а деревни никакой не было. Павел Иванович был человек сообразительный, и вспомнил, если тебя приглашают в дом за пятнадцать верст, стало быть, ехать придется все тридцать.

Но вот и деревня Маниловка. Немногих гостей могла она заманить к себе. Господский дом стоял на юру, открытый всем ветрам; возвышенность, на которой он стоял, была покрыта дерном. Две-три клумбы с акацией, пять-шесть жиденьких берез, деревянная беседка и пруд довершали эту картину. Чичиков принялся считать и насчитал более двухсот крестьянских изб. На крыльце господского дома уже давно стоял его хозяин и, приставив руку к глазам, пытался разглядеть подъезжающего в экипаже человека. По мере приближения брички лицо Манилова менялось: глаза становились все веселее, а улыбка – все шире. Он очень обрадовался появлению Чичикова и повел его к себе.

Что же за человек был Манилов? Охарактеризовать его достаточно сложно. Он был, как говорится, ни то ни се - ни в городе Богдан, ни в селе Селифан. Манилов был человек приятный, но в эту приятность было положено чересчур много сахару. Когда разговор с ним только начинался, в первое мгновение собеседник думал: "Какой приятный и добрый человек!", но уже через минуту хотелось сказать: "Черт знает что такое!" Домом Манилов не занимался, хозяйством тоже, даже никогда не ездил на поля. Большей частью он думал, размышлял. О чем? – никому не ведомо. Когда приказчик приходил к нему с предложениями по ведению хозяйства, мол, сделать надо бы вот это и это, Манилов обычно отвечал: "Да, недурно". Если же к барину приходил мужик и просил отлучиться, чтобы заработать оброк, то Манилов тут же отпускал его. Ему даже в голову не приходило, что мужик отправляется пьянствовать. Иногда он придумывал разные проекты, например, мечтал построить через пруд каменный мост, на котором бы стояли лавки, в лавках сидели купцы и продавали разные товары. В доме у него стояла прекрасная мебель, но два кресла не были обтянуты шелком, и хозяин два года уже говорил гостям, что они не закончены. В одной комнате мебели вовсе не было. На столе рядом со щегольским стоял хромой и засаленный подсвечник, но этого не замечал никто. Женой своей Манилов был очень доволен, потому что она была ему «под стать». В продолжение достаточно долгой уже совместной жизни супруги оба ничем не занимались, кроме как запечатлевали друг на друге продолжительные поцелуи. Много вопросов могло возникнуть у здравомыслящего гостя: почему пусто в кладовой и так много и бестолково готовится на кухне? Почему ключница ворует, а слуги вечно пьяны и нечистоплотны? Почему дворня спит или откровенно бездельничает? Но это все вопросы низкого свойства, а хозяйка дома воспитана хорошо и никогда до них не опустится. За обедом Манилов и гость говорили друг другу комплименты, а также различные приятные вещи о городских чиновниках. Дети Манилова, Алкид и Фемистоклюс, демонстрировали свои познания в географии.

После обеда состоялся разговор непосредственно о деле. Павел Иванович сообщает Манилову, что хочет купить у того души, которые согласно последней ревизской сказке числятся как живые, а на самом деле давно уже умерли. Манилов в недоумении, но Чичикову удается его уговорить на сделку. Поскольку хозяин – человек, старающийся быть приятным, то совершение купчей крепости он берет на себя. Для регистрации купчей Чичиков и Манилов договариваются встретиться в городе, и Павел Иванович, наконец, покидает этот дом. Манилов садится в кресло и, покуривая трубку, обдумывает события сегодняшнего дня, радуется, что судьба свела его с таким приятным человеком. Но странная просьба Чичикова продать ему мертвых душ прервала его прежние мечтания. Мысли об этой просьбе никак не варились в его голове, и поэтому он долго сидел на крыльце и курил трубку до самого ужина.

Глава третья

Чичиков тем временем ехал по столбовой дороге, надеясь на то, что вскорости Селифан привезет его в имение Собакевича. Селифан же был нетрезв и, поэтому, не следил за дорогой. С неба закапали первые капли, а вскоре зарядил настоящий долгий проливной дождь. Бричка Чичикова окончательно сбилась с пути, стемнело, и уже неясно было, что делать, как послышался собачий лай. Вскоре Селифан уже стучал в ворота дома некой помещицы, которая пустила их переночевать.

Изнутри комнаты помещичьего домика были оклеены старенькими уже обоями, на стенах висели картины с какими-то птицами и огромные зеркала. За каждое такое зеркало была заткнута или старая колода карт, или чулок, или письмо. Хозяйка оказалась женщиной пожилых лет, одной из тех матушек-помещиц, которые все время плачутся на неурожаи и отсутствие денег, а сами понемногу откладывают денежки в узелочки и в мешочки.

Чичиков остается ночевать. Проснувшись, он разглядывает в окошко хозяйство помещицы и деревню, в которой оказался. Окно выходит на курятник и забор. За забором тянутся пространные грядки с овощами. Все посадки на огороде продуманы, кое-где растут несколько яблонь для защиты от птиц, от них же понатыканы чучела с растопыренными руками, на одном из этих пугал был чепец самой хозяйки. Внешний вид крестьянских домов показывал "довольство их обитателей". Тес на крышах был везде новый, нигде не было видно покосившихся ворот, а кое-где Чичиков увидел и стоявшую новую запасную телегу.

Настасья Петровна Коробочка (так звали помещицу) пригласила его позавтракать. С ней Чичиков вел себя в разговоре уже намного свободнее. Он изложил свою просьбу относительно покупки мертвых душ, но уже вскоре пожалел об этом, поскольку его просьба вызвала недоумение хозяйки. Затем Коробочка стала предлагать в придачу к мертвым душам пеньку, лен и прочее, вплоть до птичьих перьев. Наконец-то согласие было достигнуто, но старуха все время боялась, что продешевила. Для нее мертвые души оказались таким же товаром, как и все производимое в хозяйстве. Потом Чичиков был накормлен пирогами, пышками и шанежками, и с него было взято обещание, купить по осени также свиное сало и птичьи перья. Павел Иванович поторопился уехать из этого дома – очень уж трудна была Настасья Петровна в разговоре. Помещица дала ему девчонку в провожатые, и та показала, как выехать на столбовую дорогу. Отпустив девчонку, Чичиков решил заехать в трактир, стоявший на пути.

Глава четвертая

Так же, как и гостиница, это был обычный трактир для всех уездных дорог. Путешественнику был подан традиционный поросенок с хреном, и, как обычно, гость расспросил хозяйку обо всем на свете – начиная с того, как давно она содержит трактир, и заканчивая вопросами о состоянии живущих поблизости помещиков. Во время разговора с хозяйкой послышался стук колес подъехавшего экипажа. Из него вышли двое мужчин: белокурый, высокого роста, и, пониже его, чернявый. Вначале в трактире появился белокурый, вслед за ним вошел, снимая картуз, его спутник. Это был молодец среднего роста, очень недурно сложенный, с полными румяными щеками, с белыми, как снег зубами, черными, как смоль бакенбардами и весь свежий, как кровь с молоком. Чичиков узнал в нем своего нового знакомца Ноздрева.

Тип этого человека наверняка известен всем. Люди такого рода в школе слывут хорошими товарищами, но при этом бывают часто поколачиваемы. Лицо у них чистое, открытое, не успеешь познакомиться, как уже через некоторое время они говорят тебе "ты". Дружбу заведут, казалось бы, навсегда, но бывает так, что уже через некоторое время дерутся с новым приятелем на пирушке. Они всегда говоруны, кутилы, лихачи и, при всем при этом, отчаянные лгуны.

К тридцати годам жизнь нисколько не переменила Ноздрева, он остался таким, каким был и в восемнадцать, и в двадцать лет. Никак на него не повлияла и женитьба, тем более что жена вскоре отправилась на тот свет, оставив мужу двух ребятишек, которые ему были совершенно не нужны. Ноздрев имел страсть к карточной игре, но, будучи нечист на руку и нечестен в игре, часто доводил своих партнеров до рукоприкладства, из двух бакенбард оставшись с одной, жидкой. Впрочем, через некоторое время он встречался с людьми, которые его тузили, как ни в чем не бывало. И приятели его, как ни странно, тоже вели себя так, как будто ничего не было. Ноздрев был человек исторический, т.е. он везде и всегда попадал в истории. С ним ни за что нельзя было сходиться на короткую ногу и тем более открывать душу – он в нее и нагадит, и такую небылицу сочинит про доверившегося ему человека, что трудно будет доказать обратное. Этого же человека он, спустя какое-то время, брал при встрече дружески за петлицу и говорил: "Ведь ты такой подлец, никогда ко мне не заедешь". Еще одной страстью Ноздрева была мена – ее предметом становилось все что угодно, от лошади до самых мелких вещей. Ноздрев приглашает Чичикова к себе в деревню, и тот соглашается. В ожидании обеда Ноздрев, в сопровождении зятя, устраивает своему гостю экскурсию по деревне, при этом хвастается направо и налево всем подряд. Его необыкновенный жеребец, за которого он заплатил якобы десять тысяч, на деле не стоит и тысячи, поле, завершающее его владения, оказывается болотом, а на турецком кинжале, который в ожидании обеда рассматривают гости, почему-то надпись "Мастер Савелий Сибиряков". Обед оставляет желать лучшего – что-то не сварилось, а что-то и пригорело. Повар, видимо, руководствовался вдохновением и клал первое, что попадалось под руку. Про вина и говорить было нечего - от рябиновки несло сивухой, а мадера оказалась разбавленной ромом.

После обеда Чичиков все же решился изложить Ноздреву просьбу относительно покупки мертвых душ. Закончилось это тем, что Чичиков и Ноздрев совершенно разругались, после чего гость отправился спать. Спал он отвратительно, пробуждение и встреча с хозяином на следующее утро были такими же неприятными. Чичиков ругал уже себя за то, что он доверился Ноздреву. Теперь Павлу Ивановичу предлагалось сыграть в шашки на мертвые души: в случае выигрыша Чичикову души достались бы бесплатно. Партия в шашки сопровождалась жульничеством Ноздрева и едва не закончилась дракой. Судьба уберегла Чичикова от такого поворота событий – к Ноздреву приехал капитан-исправник, чтобы сообщить скандалисту, что он находится под судом до окончания следствия, потому что в пьяном виде нанес оскорбление помещику Максимову. Чичиков, не дожидаясь конца разговора, выбежал на крыльцо и велел Селифану гнать лошадей во весь опор.

Глава пятая

В размышлениях обо всем происшедшем Чичиков ехал в своем экипаже по дороге. Столкновение с другой коляской несколько встряхнуло его – в ней сидела прелестная молоденькая девушка с сопровождающей ее пожилой женщиной. После того, как они разъехались, Чичиков еще долго думал о встреченной незнакомке. Наконец показалась деревня Собакевича. Мысли путешественника обратились к своему постоянному предмету.

Деревня была довольно велика, ее окружали два леса: сосновый и березовый. Посредине виднелся господский дом: деревянный, с мезонином, красной крышей и серыми, можно даже сказать дикими, стенами. Видно было, что при его постройке вкус архитектора постоянно боролся со вкусом хозяина. Зодчий хотел красоты и симметрии, а хозяин удобства. На одной стороне окна были заколочены, а вместо них проверчено одно окно, видимо, понадобившееся для чулана. Фронтон приходился не на середину дома, поскольку хозяин велел убрать одну колонну, коих получилось не четыре, а три. Во всем чувствовались хлопоты хозяина о прочности его строений. На конюшни, сараи и кухни были употреблены очень прочные бревна, крестьянские избы были срублены тоже прочно, крепко и очень аккуратно. Даже колодец был обделан очень крепким дубом. Подъезжая к крыльцу, Чичиков заметил выглянувшие в окно лица. Лакей вышел его встречать.

При взгляде на Собакевича сразу напрашивалось: медведь! совершенный медведь! И точно, облик его был похож на облик медведя. Человек большой, крепкий, он всегда ступал вкривь и вкось, из-за чего постоянно наступал кому-то на ноги. Даже фрак на нем был медвежьего цвета. В довершение всего хозяина звали Михаилом Семеновичем. Шеей он почти не ворочал, голову держал скорее вниз, чем вверх, и редко смотрел на своего собеседника, а если ему и удавалось это сделать, то взгляд приходился на угол печки или на дверь. Поскольку Собакевич сам был человек здоровый и крепкий, то он хотел, чтобы его окружали такие же крепкие предметы. У него и мебель была тяжелая и пузатая, и на стенах висели портреты крепких здоровяков. Даже дрозд в клетке был очень похож на Собакевича. Словом, казалось, что каждый предмет в доме говорил: "И я тоже похож на Собакевича".

Перед обедом Чичиков пытался завязать разговор, лестно отозвавшись о местных чиновниках. Собакевич отвечал, что "это все мошенники. Там весь город такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет". Случайно Чичиков узнает о соседе Собакевича – некоем Плюшкине, имеющем восемьсот крестьян, которые мрут, как мухи.

После сытного и обильного обеда Собакевич и Чичиков отдыхают. Чичиков решается изложить свою просьбу относительно покупки мертвых душ. Собакевич ничему не удивляется и внимательно выслушивает своего гостя, который беседу начал издалека, подводя постепенно к предмету разговора. Собакевич понимает, что мертвые души Чичикову для чего-то нужны, поэтому торг начинается с баснословной цены – ста рублей за штуку. Михайло Семенович рассказывает о достоинствах умерших крестьян так, как будто крестьяне живые. Чичиков в недоумении: какой может быть разговор о достоинствах умерших крестьян? В конце концов, сошлись на двух рублях с полтиной за одну душу. Собакевич получает задаток, они с Чичиковым договариваются о встрече в городе для совершения сделки, и Павел Иванович уезжает. Доехав до конца деревни, Чичиков подозвал мужика и спросил, как проехать к Плюшкину, который плохо кормит людей (иначе спросить было нельзя, потому как крестьянин не знал фамилию соседского барина). "А, заплатанной, заплатанной!" - вскричал крестьянин и указал дорогу.

Глава шестая

Чичиков усмехался всю дорогу, вспоминая характеристику Плюшкина, и вскоре сам не заметил, как въехал в обширное село, с множеством изб и улиц. Вернул его к действительности толчок, произведенный бревенчатой мостовой. Бревна эти были похожи на фортепьянные клавиши – то поднимались вверх, то опускались вниз. Ездок, который не оберегал себя или подобно Чичикову не обративший внимания на эту особенность мостовой, рисковал получить либо шишку на лоб, либо синяк, а что еще хуже, откусить кончик собственного языка. Путешественник заметил на всех строениях отпечаток какой-то особенной ветхости: бревна были старые, многие крыши сквозили, подобно решету, а иные вообще остались только с коньком наверху и с бревнами, похожими на ребра. Окна были либо вовсе без стекол, либо заткнуты тряпкой или зипуном; в иных избах, если и были балкончики под крышами, то они уже давно почернели. Между избами тянулись огромные клади хлеба, запущенные, цвета старого кирпича, местами заросшие кустарником и прочей дрянью. Из-за этих кладей и изб виднелись две церквушки, тоже запущенные и полуразрушенные. В одном месте избы заканчивались, и начинался какой-то огороженный ветхим забором пустырь. На нем дряхлым инвалидом выглядел господский дом. Дом этот был длинный, местами в два этажа, местами в один; облупившийся, видевший много всяких непогод. Все окна были либо закрыты ставнями наглухо, либо совсем заколочены досками, и только два из них были открыты. Но и они были подслеповаты: на одно из окон был приклеен синий треугольник от сахарной бумаги. Оживлял эту картину только дикий и великолепный в своем запустении сад. Когда Чичиков подъехал к господскому дому, то увидел, что вблизи картина еще печальнее. Деревянные ворота и ограду уже покрыла зеленая плесень. По характеру строений было видно, что когда-то здесь хозяйство велось обширно и продуманно, но сейчас все вокруг было пусто, и ничто не оживляло картину всеобщего запустения. Все движение состояло из приехавшего на телеге мужика. Павел Иванович заметил какую-то фигуру в совершенно непонятном одеянии, которая тут же начала спорить с мужиком. Чичиков долго пытался определить, какого пола эта фигура – мужик или баба. Одето это существо было в нечто, похожее на женский капот, на голове – колпак, который носили дворовые бабы. Чичикова смутил только сиплый голос, который бабе принадлежать не мог. Существо ругало приехавшего мужика последними словами; на поясе у него была связка ключей. По этим двум признакам Чичиков решил, что перед ним ключница, и решил рассмотреть ее поближе. Фигура в свою очередь очень пристально рассматривала приезжего. Видно было, что приезд гостя здесь в диковинку. Человек внимательно рассмотрел Чичикова, затем взгляд его перекинулся на Петрушку и Селифана, и даже лошадь не была оставлена без внимания.

Выяснилось, что вот это существо, то ли баба, то ли мужик, и есть местный барин. Чичиков был ошарашен. Лицо чичиковского собеседника было похоже на лица многих стариков, и только маленькие глазки бегали постоянно в надежде что-нибудь найти, а вот наряд был из ряда вон выдающийся: халат был совершенно засален, из него лезла клочьями хлопчатая бумага. На шее у помещика было повязано нечто среднее между чулком и набрюшником. Если бы Павел Иванович встретил его где-нибудь около церкви, то непременно подал бы ему милостыню. Но ведь перед Чичиковым стоял не нищий, а барин, у которого была тысяча душ, и вряд ли нашлись бы у кого-нибудь другого такие огромные запасы провизии, столько всякого добра, посуды, никогда не употреблявшейся, сколько было у Плюшкина. Всего этого хватило бы на два имения, даже таких огромных, как это. Плюшкину всего этого казалось мало – каждый день он ходил по улицам своей деревни, собирая разные мелочи, от гвоздя до перышка, и складывая их в кучу у себя в комнате.

А ведь было время, когда имение процветало! У Плюшкина была славная семья: жена, две дочери, сын. У сына был учитель француз, у дочерей - гувернантка. Дом славился хлебосольством, и друзья с удовольствием съезжались к хозяину пообедать, послушать умные речи и поучиться ведению домашнего хозяйства. Но добрая хозяйка умерла, к главе семейства перешла часть ключей, соответственно, и забот. Он стал беспокойнее, подозрительнее и скупее, как и все вдовцы. На старшую дочь Александру Степановну он не мог положиться, и не зря: она вскоре обвенчалась тайком со штабс-ротмистром и убежала с ним, зная, что отец не любит офицеров. Отец проклял ее, но преследовать не стал. Мадам, ходившая за дочерьми, была уволена, поскольку оказалась не безгрешной в похищении старшей, учитель-француз тоже был отпущен. Сын определился в полк на службу, не получив от отца ни копейки на обмундирование. Младшая дочь умерла, и одинокая жизнь Плюшкина дала сытную пищу скупости. Плюшкин становился все более и более несговорчив в отношениях с покупщиками, которые торговались-торговались с ним, да и бросили это дело. Сено и хлеб гнили в амбарах, к материи страшно было прикоснуться – она превращалась в пыль, мука в подвалах давно стала камнем. А ведь оброк оставался прежним! И все приносимое становилось "гнилью и прорехой", да и сам Плюшкин постепенно превращался в "прореху на человечестве". Приезжала как-то старшая дочь с внуками, в надежде получить что-нибудь, но он не дал ей ни копейки. Сын уже давно проигрался в карты, просил у отца денег, но и ему тот отказал. Все больше и больше Плюшкин обращался к своим баночкам, гвоздикам и перышкам, забывая, сколько добра у него в кладовых, но, помня, что в шкафу у него стоит графинчик с недопитой наливкой, и надо сделать отметку на нем, чтобы наливку никто тайком не выпил.

Чичиков какое-то время не знал, какую причину придумать для своего приезда. Потом сказал, что он наслышан об умении Плюшкина руководить имением в строгой экономии, поэтому решил к нему заехать, познакомиться поближе и засвидетельствовать свое почтение. Помещик сообщил в ответ на расспросы Павла Ивановича, что у него сто двадцать мертвых душ. В ответ на предложение Чичикова купить их, Плюшкин подумал, что гость, очевидно, глуп, но не мог скрыть своей радости и даже велел поставить самовар. Чичиков получил список на сто двадцать мертвых душ и договорился о совершении купчей крепости. Плюшкин пожаловался на наличие еще и семидесяти беглых, которые Чичиков тоже купил по тридцать две копейки за душу. Полученные деньги он спрятал в один из многочисленных ящичков. От наливки, очищенной от мух, и пряника, который когда-то привозила Александра Степановна, Чичиков отказался и поспешил в гостиницу. Там он заснул сном счастливца, не ведающего ни геморроя, ни блох.

Глава седьмая

На следующий день Чичиков проснулся в отличном расположении духа, подготовил все списки крестьян для совершения купчей крепости и отправился в палату, где его уже ожидали Манилов и Собакевич. Были оформлены все необходимые документы, а председатель палаты подписал купчую за Плюшкина, которого тот просил в письме быть своим поверенным в делах. На вопросы председателя и чиновников палаты, что же дальше новоявленный помещик собирается делать с купленными крестьянами, Чичиков ответил, что они определены на вывод в Херсонскую губернию. Покупку необходимо было отметить, и в соседней комнате гостей уже ожидал прилично накрытый стол с винами и закусками, из которых выделялся огромный осетр. Собакевич немедленно пристроился к этому произведению кулинарного искусства и не оставил от него ничего. Тосты следовали один за другим, один из них был за будущую жену новоявленного херсонского помещика. Тост этот сорвал приятную улыбку с уст Павла Ивановича. Долго еще гости отпускали комплименты человеку приятному во всех отношениях и уговаривали его хоть на две недели остаться в городе. Итогом обильного застолья было то, что Чичиков приехал в гостиницу в совершенно разморенном состоянии, будучи в мыслях уже херсонским помещиком. Все улеглись спать: и Селифан с Петрушкой, подняв храп невиданной густоты, и Чичиков, отвечавший им из комнаты тонким носовым свистом.

Глава восьмая

Покупки Чичикова сделались предметом номер один всех разговоров, происходящих в городе. Все рассуждали о том, что вывезти такое количество крестьян в одночасье на земли в Херсон достаточно трудно, и давали свои советы по предотвращению могущих возникнуть бунтов. На это Чичиков отвечал, что купленные им крестьяне спокойного нрава, и конвой для сопровождения их на новые земли не понадобится. Все эти разговоры, впрочем, пошли Павлу Ивановичу на пользу, поскольку сложилось мнение, что он миллионщик, и жители города, еще до всех этих слухов полюбившие Чичикова, после слухов о миллионах полюбили его еще больше. Особенно усердствовали дамы. Купцы с удивлением обнаружили, что некоторые ткани, привезенные ими в город и не продававшиеся по причине высокой цены, были раскуплены нарасхват. В гостиницу к Чичикову пришло анонимное письмо с признанием в любви и амурными стихами. Но самым замечательным из всей почты, приходившей в эти дни в номер Павла Ивановича, было приглашение на бал к губернатору. Долго новоявленный помещик собирался, долго занимался туалетом своим, и даже сделал балетный антраша, отчего задрожал комод, и с него упала щетка.

Появление Чичикова на балу произвело необыкновенный фурор. Чичиков переходил из объятий в объятия, поддерживал то одну беседу, то другую, постоянно раскланивался и в итоге совершенно всех очаровал. Его обступили дамы, разодетые и надушенные, и Чичиков старался угадать среди них сочинительницу письма. Так закружился он, что забыл выполнить самый главный долг вежливости – подойти к хозяйке бала и засвидетельствовать свое почтение. Чуть позже в растерянности он подошел к губернаторше, и обомлел. Она стояла не одна, а с молоденькой хорошенькой блондинкой, ехавшей в том самом экипаже, с которым столкнулся экипаж Чичикова на дороге. Губернаторша представила Павлу Ивановичу свою дочь, только что выпущенную из института. Все происходящее куда-то отдалилось и потеряло для Чичикова интерес. Он был даже настолько неучтив по отношению к дамскому обществу, что удалился от всех и отправился посмотреть, куда пошла губернаторша со своей дочерью. Губернские дамы этого не простили. Одна из них тут же задела блондинку своим платьем, а шарфом распорядилась так, что он махнул ей прямо по лицу. В это же время в адрес Чичикова раздалось весьма едкое замечание, и ему были даже приписываемы сатирические стихи, написанные кем-то в насмешку над губернским обществом. И тут судьба приготовила Павлу Ивановичу Чичикову пренеприятную неожиданность: на балу появился Ноздрев. Он шел под руку с прокурором, который не знал, как избавиться от своего спутника.

"А! Херсонский помещик! Много ли мертвых наторговал?" - кричал Ноздрев, идя навстречу Чичикову. И рассказал всем, как тот торговал у него, Ноздрева, мертвых душ. Чичиков не знал, куда ему деться. Все пришли в замешательство, а Ноздрев продолжал свою полупьяную речь, после чего полез к Чичикову с поцелуями. Этот номер у него не прошел, его так оттолкнули, что он полетел на землю, все от него отступились и не слушали более, но слова о покупке мертвых душ были произнесены громко и сопровождены таким громким смехом, что привлекли всеобщее внимание. Это происшествие настолько расстроило Павла Ивановича, что он в продолжение бала уже не чувствовал себя так уверенно, совершил ряд ошибок в карточной игре, не сумел поддержать беседу там, где в другое время чувствовал себя как рыба в воде. Не дождавшись конца ужина, Чичиков вернулся в гостиничный номер. А на другом конце города меж тем готовилось событие, которое грозило усугубить неприятности героя. В город на своей колымаге приехала коллежская секретарша Коробочка.

Глава девятая

Утром следующего дня две дамы – просто приятная и приятная во всех отношениях – обсуждали последние новости. Дама, которая была просто приятной, рассказала новость: Чичиков, вооруженный с головы до ног, явился к помещице Коробочке и велел продать ему души, которые уже умерли. Хозяйка, дама приятная во всех отношениях, сказала, что ее муж слышал об этом от Ноздрева. Стало быть, в этой новости что-то есть. И обе дамы стали строить предположения, что бы могла значить эта покупка мертвых душ. В итоге пришли к выводу, что Чичиков хочет похитить губернаторскую дочку, и соучастником этого является не кто иной, как Ноздрев. В то время как обе дамы решали такое удачное объяснение событий, в гостиную вошел прокурор, которому тут же все было рассказано. Оставив прокурора совершенно сбитым с толку, обе дамы отправились бунтовать город, каждая в свою сторону. В течение короткого времени город был взбудоражен. В другое время при других обстоятельствах на эту историю, быть может, никто и не обратил бы внимания, но город уже давно не получал подпитки для сплетен. А тут такое!.. Образовалось две партии – женская и мужская. Женская партия занялась исключительно похищением губернаторской дочки, а мужская – мертвыми душами. Дело дошло до того, что все сплетни были доставлены в собственные уши губернаторши. Она, как первая в городе дама и как мать, учинила блондинке допрос с пристрастием, а та рыдала и не могла понять, в чем ее обвиняют. Швейцару было строго-настрого приказано Чичикова на порог не пускать. А тут как на грех всплыло несколько темных историй, в которые Чичиков вполне вписывался. Что же такое Павел Иванович Чичиков? Никто не мог ответить на этот вопрос наверняка: ни городские чиновники, ни помещики, у которых он торговал души, ни слуги Селифан и Петрушка. Для того чтобы потолковать об этом предмете, все решили собраться у полицмейстера.

Глава десятая

Собравшись у полицмейстера, чиновники долго обсуждали, кто же такой Чичиков, но так и не пришли к единому мнению. Один говорил, что делатель фальшивых ассигнаций, а потом сам же и прибавлял "а может, и не делатель". Второй предполагал, что Чичиков, скорее всего, чиновник генерал-губернаторской канцелярии, и тут же добавлял " а впрочем, черт его знает, на лбу ведь не прочтешь". Предположение о том, что он переодетый разбойник, отмели все. И вдруг почтмейстера осенило: "Это, господа! не кто иной, как капитан Копейкин!" И, поскольку никто не знал, кто же такой капитан Копейкин, почтмейстер начал рассказывать "Повесть о капитане Копейкине".

"После кампании двенадцатого года, – стал рассказывать почтмейстер, – был прислан с ранеными некто капитан Копейкин. То ли под Красным, то ли под Лейпцигом ему оторвало руку и ногу, и он превратился в безнадежного инвалида. А тогда еще не было распоряжений насчет раненых, и инвалидный капитал был заведен намного позже. Стало быть, Копейкину надо было каким-то образом работать, чтобы прокормиться, да еще, к сожалению, оставшаяся у него рука была левая. Решил Копейкин в Петербург податься, монаршей милости испросить. Кровь, мол, проливал, инвалидом остался... И вот он в Петербурге. Копейкин попытался снять квартиру, но это оказалось необыкновенно дорого. В конце концов, остановился в трактире за рубль в сутки. Видит Копейкин, что заживаться нечего. Расспросил, где находится комиссия, в которую ему следует обращаться, и отправился на прием. Долго ждал, часа четыре. В это время народу в приемную набилось, как бобов на тарелке. И все больше генералитет, чиновники четвертого или пятого класса.

Наконец, вошел вельможа. Дошла очередь и до капитана Копейкина. Вельможа интересуется: "Зачем вы здесь? Какое ваше дело?" Копейкин собрался с духом и отвечает: "Так, мол, и так, ваше превосходительство, проливал кровь, руки и ноги лишился, работать не могу, осмелюсь просить монаршей милости". Министр, видя такое положение, отвечает: "Хорошо, понаведайтесь на днях". Копейкин вышел с аудиенции в полном восторге, он решил, что через несколько дней все решится, и ему будет назначен пенсион.

Через три-четыре дня он снова является к министру. Тот снова его признал, но теперь заявил, что участь Копейкина не решена, поскольку надо ждать приезда государя в столицу. А у капитана деньги уже кончились давно. Он решил взять канцелярию министра штурмом. Министра это чрезвычайно рассердило. Он вызвал фельдъегеря, и Копейкин был выдворен из столицы за казенный счет. Куда именно привезли капитана, история об этом умалчивает, но только месяца через два в рязанских лесах появилась шайка разбойников, и атаманом у них был не кто иной, как..." Полицмейстер в ответ на этот рассказ возразил, что у Копейкина не было ни ноги, ни руки, а у Чичикова все на месте. Прочие тоже отвергли эту версию, но пришли к выводу, что Чичиков очень похож на Наполеона.

Посплетничав еще, чиновники решили пригласить Ноздрева. Они почему-то подумали, что, раз Ноздрев первым огласил эту историю с мертвыми душами, то может что-то знать наверняка. Ноздрев, прибыв, сразу записал господина Чичикова в шпионы, делатели фальшивых бумаг и похитители губернаторской дочки одновременно.

Все эти толки и слухи так подействовали на прокурора, что он, придя домой, умер. Чичиков ничего этого не знал, сидя в номере с простудой и флюсом, и очень удивлялся, почему к нему никто не едет, ведь еще несколько дней назад под окном его номера постоянно были чьи-нибудь дрожки. Почувствовав себя лучше, он решил нанести визиты чиновникам. Тут выяснилось, что у губернатора его велели не принимать, и остальные чиновники избегают встреч и бесед с ним. Объяснение происходящему Чичиков получил вечером в гостинице, когда к нему с визитом заявился Ноздрев. Тут Чичиков и узнал, что он делатель фальшивых ассигнаций и несостоявшийся похититель губернаторской дочки. А также он – причина смерти прокурора и приезда нового генерал-губернатора. Будучи очень сильно испуганным, Чичиков поскорее выпроводил Ноздрева, велел Селифану и Петрушке собирать вещи и готовиться завтра чуть свет к отъезду.

Глава одиннадцатая

Уехать быстро не удалось. Селифан пришел и сообщил, что надо подковать лошадей. Наконец все было готово, бричка выехала из города. По дороге им встретилась похоронная процессия, и Чичиков решил, что это к счастью.

А теперь несколько слов о самом Павле Ивановиче. В детстве жизнь на него взглянула кисло и неприютно. Родители Чичикова были дворяне. Мать Павла Ивановича рано умерла, отец все время болел. Он заставлял маленького Павлушу учиться и часто наказывал. Когда мальчик подрос, отец отвез его в город, поразивший мальчика своим великолепием. Павлуша был сдан на руки родственнице для того, чтобы у нее остаться и ходить в классы городского училища. Отец на второй день уехал, оставив сыну вместо денег наставление: "Учись, Павлуша, не дури и не повесничай, а больше всего угождай учителям и начальникам. С товарищами не водись, а если уж будешь водиться, то с теми, которые побогаче. Никогда никого не угощай, а делай так, чтобы угощали тебя. А пуще всего береги копейку". И добавил к своим наставлениям полтину медью.

Павлуша хорошо запомнил эти советы. Из отцовских денег он не только не взял ни гроша, а, напротив, через год уже сделал к этой полтине приращения. Мальчик не обнаружил способностей и склонностей в учебе, отличался более всего прилежанием и опрятностью и обнаружил в себе практический ум. Он не только никогда не угощал товарищей, но делал так, что их угощение он им же продавал. Однажды Павлуша слепил из воска снегиря и продал его потом очень выгодно. Затем он два месяца дрессировал мышь, которую потом тоже выгодно продал. Учитель Павлуши ценил своих учеников не за знания, а за примерное поведение. Чичиков был образцом такового. В результате он закончил училище, получив аттестат и в награду за примерное прилежание и благонадежное поведение книгу с золотыми буквами.

Когда училище было окончено, умер отец Чичикова. В наследство Павлуше остались четыре сюртука, две фуфайки и незначительная сумма денег. Ветхий домишко Чичиков продал за тысячу рублей, единственную семью крепостных перевел в город. В это время учителя, любителя тишины и благонравного поведения, выгнали из гимназии, он начал пить. Все бывшие ученики помогали ему, чем могли. Один Чичиков отговорился неимением денег, дав пятак серебра, тут же выброшенный товарищами. Учитель долго плакал, узнав об этом.

После училища Чичиков с жаром занялся службой, поскольку хотел жить богато, иметь красивый дом, экипажи. Но и в захолустье нужна протекция, поэтому местечко ему досталось захудалое, с жалованием тридцать или сорок рублей в год. Но Чичиков работал денно и нощно, при этом на фоне неряшливых чиновников палаты всегда выглядел безукоризненно. Начальником его был престарелый повытчик, человек неприступный, с полным отсутствием всяких эмоций на лице. Пытаясь подобраться с разных сторон, Чичиков, наконец, обнаружил слабое место своего начальника – у него была зрелая дочь с некрасивым, рябым лицом. Сначала он вставал супротив нее в церкви, потом был зван на чай, а вскоре уже считался в доме начальника женихом. В палате образовалось вскоре вакантное место повытчика, на которое и определился Чичиков. Как только это свершилось, сундук со своими вещами Чичиков тайно отослал из дома предполагаемого тестя, сбежал сам и перестал звать повытчика папенькой. При этом он не переставал ласково улыбаться бывшему начальнику при встрече и приглашать в гости, а тот каждый раз только крутил головой и говорил, что его мастерски надули.

Это был самый трудный для Павла Ивановича порог, который он успешно преодолел. На следующем хлебном местечке он успешно развернул борьбу с взятками, при этом на деле оказался сам крупным взяточником. Следующим делом Чичикова было участие в комиссии по постройке какого-то казенного весьма капитального строения, в которой Павел Иванович был одним из деятельнейших членов. Шесть лет строительство здания не двигалось дальше фундамента: то грунт мешал, то климат. В это время в других концах города у каждого члена комиссии появилось по красивому зданию гражданской архитектуры – наверное, там грунт был получше. Чичиков стал позволять себе излишества в виде материи на сюртуке, которой ни у кого не было, тонких голландских рубашек, да пары отличных рысаков, не говоря уже о прочих мелочах. Вскоре судьба переменилась к Павлу Ивановичу. На место прежнего начальника был прислан новый, человек военный, страшный гонитель всяческой неправды и злоупотреблений. Карьера Чичикова в этом городе закончилась, а дома гражданской архитектуры были переданы в казну. Павел Иванович переехал в другой город для того, чтобы начать все сначала. В короткое время он вынужден был переменить две-три низменные должности в неприемлемом для него окружении. Начавший уже некогда округляться, Чичиков даже похудел, но преодолел все неприятности и определился на таможню. Его давняя мечта сбылась, и он принялся за свою новую службу с необыкновенным рвением. По выражению начальства, это был черт, а не человек: он отыскивал контрабанду в тех местах, куда никому бы не пришло в голову забраться, и куда дозволяется забираться одним таможенным чиновникам. Это была гроза и отчаяние для всех. Честность и неподкупность его были почти неестественны. Такое служебное рвение не могло остаться незамеченным для начальства, и вскоре Чичикова повысили в должности, а затем он представил начальству проект, как изловить всех контрабандистов. Проект этот был принят, и Павел Иванович получил в этой области неограниченную власть. В то время "образовалось сильное общество контрабандистов", которое хотело подкупить Чичикова, но он ответил подосланным: "Еще не время".

Как только Чичиков получил в свои руки неограниченную власть, то сразу дал этому обществу знать: "Пора". И вот в пору службы Чичикова на таможне случилась история об остроумном путешествии испанских баранов через границу, когда под двойными тулупчиками те пронесли на миллионы брабантских кружев. Говорят, состояние Чичикова, после трех-четырех таких походов, составило около пятисот тысяч, а его подельников – около четырехсот тысяч рублей. Однако Чичиков в пьяном разговоре поссорился с другим чиновником, который тоже участвовал в этих махинациях. В результате ссоры все тайные сношения с контрабандистами стали явными. Чиновников взяли под суд, имущество конфисковали. В результате у Чичикова из пятисот тысяч осталось тысчонок десяток, которые частично пришлось потратить для того, чтобы отвертеться от уголовного суда. Вновь он начал жизнь с карьерных низов. Будучи поверенным в делах, заслужив предварительно полное расположение хозяев, занимался он как-то закладом нескольких сот крестьян в опекунский совет. И тут ему подсказали, что, несмотря на то, что половина крестьян вымерла, по ревизской сказке-то они числятся живыми!.. Стало быть, беспокоиться ему не о чем, и деньги будут, независимо от того, живы эти крестьяне или отдали богу душу. И тут Чичикова осенило. Вот где поле для деятельности! Да накупи он мертвых крестьян, которые по ревизской сказке все еще числятся живыми, приобрети он их хотя бы тысячу, да опекунский совет даст за каждого рублей по двести - вот вам и двести тысяч капиталу!.. Правда, без земли их купить нельзя, поэтому следует объявить, что крестьяне покупаются на вывод, например, в Херсонскую губернию.

И вот приступил он к исполнению задуманного. Заглянул в те места государства, которые более всего пострадали от несчастных случаев, неурожаев и смертностей, словом те, в которых можно было накупить потребного Чичикову люда.

"Итак, вот весь налицо герой наш... Кто же он относительно качеств нравственных? Подлец? Почему же подлец? Теперь у нас подлецов не бывает, есть люди благонамеренные, приятные... Справедливее всего назвать его: хозяин, приобретатель... А кто из вас не гласно, а в тишине, один, углубит внутрь собственной души сей тяжелый запрос: "А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?" Да как бы не так!".

Тем временем бричка Чичикова несется дальше. "Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал?.. Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонная тройка несешься?.. Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства".

Николай Васильевич Гоголь

Юрий Арамович Авакян

МЁРТВЫЕ ДУШИ

Поэма

К читателю

Дорогой друг!

Книга, которую ты держишь сейчас в руках - книга необычайной Судьбы. Ночью на вторник с 11 на 12 февраля 1852 года огонь уничтожил страницы рукописи второго тома «Мёртвых душ», обратив бумагу, на которой она была написана в пепел, а содержание рукописи в тайну, на протяжении вот уже более 140 лет занимающую не одно поколение читателей и исследователей творчества Николая Васильевича Гоголя.

В огне уцелели лишь первая глава рукописи, часть второй главы, глава третья и фрагменты четвёртой и заключительной глав, которых всего должно было насчитываться одиннадцать. Конечно же оставшиеся части гениального текста давали возможность строить предположения относительно того, что именно должно было происходить на страницах второго тома поэмы, равно, как и воспоминания современников, коим посчастливилось присутствовать при чтении Николаем Васильевичем отдельных глав, готовящегося им к печати тома, но тем не менее то была Утрата, невосполнимая и горькая. Утрата, равная трагедии, равная катастрофе, ибо мировая художественная культура лишилась в ту далёкую зимнюю ночь одного из своих выдающихся памятников.

Поэтому перед нами стояла необыкновенно сложная задача - воссоздать текст второго тома «Мёртвых душ», бережно сохраняя и стиль, и язык автора бессмертного произведения; максимально используя фрагменты оригинального текста, те, что сохранило для нас Провидение и опираясь, сколько возможно, на воспоминания друзей Николая Васильевича Гоголя.

Сегодня мы можем сказать, что книга воссоздана. Заново написаны семь её глав, те, которые в своё время не пощадил огонь, дописаны недостающие фрагменты второй, четвёртой и заключительной одиннадцатой главы, и Павел Иванович Чичиков вновь готов ко встрече с тобой, дорогой читатель. Надеемся, что встреча эта принесёт тебе радость, как принесла она радость нам, потому что книга эта - дань нашего безмерного восхищения творчеству великого Человека, преклонении перед его памятью и наша осуществлённая мечта.

Юрий Авакян

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Зачем же изображать бедность, да бедность, да несовершенство нашей жизни, выкапывая людей из глуши, из отдалённых закоулков государства? Что же делать, если уже такого свойства сочинитель, и, заболев собственным несовершенством, уже и не может изображать он ничего другого, как только бедность, да бедность, да несовершенство нашей жизни, выкапывая людей из глуши, из отдалённых закоулков государства. И вот опять попали мы в глушь, опять наткнулись на закоулок.

Зато какая глушь и какой закоулок!

Как бы исполинский вал какой-то бесконечной крепости, с наугольниками и бойницами, шли, извиваясь, на тысячу с лишком вёрст горные возвышения. Великолепно возносились они над бесконечными пространствами равнин, то отломами, в виде отвесных стен, известковато-глинистого свойства, исчерченных проточинами и рытвинами, то миловидно круглившимися зелёными выпуклинами, покрытыми, как мерлушками, молодым кустарником, подымавшимся от срубленных дерев, то, наконец, тёмными гущами леса, каким-то чудом ещё уцелевшими от топора. Река то, верная своим берегам, давала вместе с ними колена и повороты, то отлучалась прочь в луга, затем, чтобы, извившись там в несколько извивов, блеснуть, как огонь, перед солнцем, скрыться в рощи берёз, осин и ольх и выбежать оттуда в торжестве, в сопровождении мостов, мельниц и плотин, как бы гонявшихся за нею на всяком повороте.

В одном месте крутой бок возвышений убирался гуще в зелёные кудри дерев. Искусственным насаждением благодаря неровности гористого оврага север и юг растительного царства собрались сюда вместе. Дуб, ель, лесная груша, клён, вишняк и терновник, чилига и рябина, опутанная хмелем, то помогая друг <другу> в росте, то заглушая друг друга, карабкались по всей горе, от низу до верху. Вверху же, у самого её темени, примешивались к их зелёным верхушкам красные крышки господских строений, коньки и гребни сзади скрывшихся изб, верхняя надстройка господского дома с резным балконом и большим полукруглым окном. И над всем этим собраньем дерев и крыш возносилась свыше всего своими пятью позлащёнными, играющими верхушками старинная деревенская церковь. На всех её главах стояли золотые прорезные кресты, утверждённые золотыми прорезными же цепями, так что издали казалось - висело на воздухе ничем не поддержанное, сверкавшее горячими червонцами золото. И всё это в опрокинутом виде, верхушками, крышками, крестами вниз, миловидно отражалось в реке, где безобразно-дуплистые ивы, одни стоя у берегов, другие совсем в воде, опустивши туда и ветви и листья, точно как рассматривали это чудное изображение, где только не мешала их склизкая бодяга с пловучей яркой зеленью жёлтых кувшинчиков.

Вид был очень хорош, но вид сверху вниз, с надстройки дома на отдаленья, был ещё лучше. Равнодушно не мог выстоять на балконе никакой гость и посетитель. От изумления у него захватывало в груди дух, и он только вскрикивал: «Господи, как здесь просторно!» Без конца, без пределов открывались пространства. За лугами, усеянными рощами и водяными мельницами, в несколько зелёных поясов зеленели леса; за лесами, сквозь воздух, уже начинавший становиться мглистым, желтели пески - и вновь леса, уже синевшие, как моря или туман, далеко разливавшийся; и вновь пески, ещё бледней, но всё желтевшие. На отдалённом небосклоне лежали гребнем меловые горы, блиставшие белизною даже и в ненастное время, как бы освещало их вечное солнце. По ослепительной белизне их, у подошв, местами мелькали как бы дымившиеся туманно-сизые пятна. Это были отдалённые деревни; но их уже не мог рассмотреть человеческий глаз. Только вспыхивавшая при солнечном освещении искра золотой церковной маковки давала знать, что это было людное большое селение. Всё это облечено было в тишину невозмущаемую, которую не пробуждали даже чуть долетавшие до слуха отголоски воздушных певцов, пропадавшие в пространствах. Гость, стоявший на балконе, и после какого-нибудь двухчасового созерцания ничего другого не мог выговорить, как только: «Господи, как здесь просторно!»

Кто ж был жилец и владетель этой деревни, к которой, как к неприступной крепости, нельзя было и подъехать отсюда, а нужно было подъезжать с другой стороны, где врассыпку дубы встречали приветливо подъезжавшего гостя, расставляя широко распростёртые ветви, как дружеские объятья, и провожая его к лицу того самого дома, которого верхушку видели мы сзади и который стоял теперь весь налицо, имея по одну сторону ряд изб, выказывавших коньки и резные гребни, а по другую - церковь, блиставшую золотом крестов и золотыми прорезными узорами висевших в воздухе цепей? Какому счастливцу принадлежал этот закоулок?

Помещику Тремалаханского уезда, Андрею Ивановичу Тентетникову, молодому тридцатитрёхлетнему счастливцу и притом ещё и неженатому человеку.

Кто же он, что же он, каких качеств, каких свойств человек? У соседей, читательницы, у соседей следует расспросить. Сосед, принадлежавший к фамилии ловких, уже ныне вовсе исчезающих, отставных штаб-офицеров брандеров, изъяснялся о нём выраженьем: «Естественнейший скотина!» Генерал, проживавший в десяти верстах, говорил: «Молодой человек неглупый, но много забрал себе в голову. Я бы мог быть ему полезным, потому что у меня не без связей и в Петербурге, и даже при…» - генерал речи не оканчивал. Капитан-исправник давал такой оборот ответу: «[Да ведь чинишка на нём дрянь] - а вот я завтра же к нему за недоимкой!» Мужик его деревни на вопрос о том, какой у них барин, ничего не отвечал. Стало быть, мненье о нём было неблагоприятное.

Беспристрастно же сказать - он не был дурной человек, он просто коптитель неба. Так как уже не мало есть на белом свете людей, которые коптят небо, то почему ж и Тентетникову не коптить его? Впрочем, вот на выдержку день из его жизни, совершенно похожий на все другие, и пусть из него судит читатель сам, какой у него был характер и как его жизнь соответствовала окружавшим его красотам.

МЕРТВЫЕ ДУШИ

Свое произведение Гоголь назвал «поэмой», автор подразумевал «меньшего рода эпопею... Проспект учебной книги словесности для русского юношества. Герой эпопеи - частное и невидимое лицо, однако значительное во многих отношениях для наблюдения души человека». В поэме тем не менее присутствуют черты социального и авантюрно-приключенческого романа. Композиция «Мертвых душ» построена по принципу «концентрических кругов» - город, имения помещиков, вся Россия в целом.

Том 1

ГЛАВА 1

В ворота гостиницы губернского города NN въехала бричка, в которой сидит господин «не красавец, но и не дурной наружности, не слишком толст, не слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод». Этот господин - Павел Иванович Чичиков. В гостинице он съедает обильный обед. Автор описывает провинциальный город: «Домы были в один, два и полтора этажа, с вечным мезонином, очень красивым, по мнению губернских архитекторов.

Местами эти дома казались затерянными среди широкой, как поле, улицы и нескончаемых деревянных заборов; местами сбивались в кучу, и здесь было заметно более движения народа и живости. Попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, кое-где с нарисованными синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с картузами, фуражками и надписью: «Иностранец Василий Федоров»... Чаще же всего заметно было потемневших двуглавых государственных орлов, которые теперь уже заменены лаконическою надписью: «Питейный дом». Мостовая везде была плоховата».

Чичиков наносит визиты городским чиновникам - губернатору, ви-це-губернатору, председателю палаты* прокурору, полицмейстеру, а также инспектору врачебной управы, городскому архитектору. Чичиков везде и со всеми при помощи лести выстраивает прекрасные отношения, входит в доверие к каждому из тех, кого посетил. Каждый из чиновников приглашает Павла Ивановича к себе в гости, хотя о нем мало что знают.

Чичиков побывал на балу у губернатора, где «во всем как-то умел най-титься и показал в себе опытного светского человека. О чем бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, - он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение о бильярдной игре - и в бильярдной игре не давал он промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на глазах; об выделке горячего вина, и в горячем вине знал он Црок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком. Но замечательно, что он все это умел облекать какою-то степенностью, умел хорошо держать себя. Говорил ни громко, ни тихо, а совершенно так, как следует». На балу он познакомился с помещиками Маниловым и Собакевичем, которых также сумел расположить к себе. Чичиков узнает, в каком состоянии находятся их имения и сколько у них крестьян. Манилов и Собакевич приглашают Чичикова к себе в усадьбу. Находясь в гостях у полицмейстера, Чичиков знакомится с помещиком Ноздревым, «человеком лет тридцати, разбитным малым».

ГЛАВА 2

У Чичикова два слуги - кучер Селифан и лакей Петрушка. Последний читает много и все подряд, при этом его занимает не прочитанное, а складывание букв в слова. Кроме того, Петрушка имеет «особенный запах», поскольку очень редко ходит в баню.

Чичиков отправляется в имение Манилова. Долго не может найти его усадьбу. «Деревня Маниловка немногих могла заманить своим местоположением. Дом господский стоял одиночкой на юру, то есть на возвышении, открытом всем ветрам, какие только вздумается подуть; покатость горы, на которой он стоял, была одета подстриженным дерном. На ней были разбросаны по-английски две-три клумбы с кустами сиреней и желтых акаций; пять-шесть берез небольшими купами кое-где возносили свои мелколистные жиденькие вершины. Под двумя из них видна была беседка с плоским зеленым куполом, деревянными голубыми колоннами и надписью: «Храм уединенного размышления»; пониже пруд, покрытый зеленью, что, впрочем, не в диковинку в аглицких садах русских помещиков. У подошвы этого возвышения, и частию по самому скату^чтемнели вдоль и поперек серенькие бревенчатые избы...» Манилов рад приезду гостя. Автор описывает помещика и его хозяйство: «Он был человек видный; черты лица его были не лишены приятности, но в эту приятность, казалось, чересчур было передано сахару; в приемах и оборотах его было что-то заискивающее расположения и знакомства. Он улыбался заманчиво, был белокур, с голубыми глазами. В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: “Какой приятный и добрый человек!” В следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: “Черт знает что такое!” - и отойдешь подальше; если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную. От него не дождешься никакого живого или хоть даже заносчивого слова, какое можешь услышать почти от всякого, если коснешься задирающего его предмета... Хозяйством нельзя сказать чтобы он занимался, он даже никогда не ездил на поля, хозяйство шло как-то само собою... Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян... Все эти прожекты так и оканчивались только одними словами. В его кабинете всегда лежала какая-то книжка, заложенная закладкою на четырнадцатой странице, которую он постоянно читал уже два года. В доме его чего-нибудь вечно недоставало: в гостиной стояла прекрасная мебель, обтянутая щегольской шелковой материей, которая, верно, стоила весьма недешево; но на два кресла ее недостало, и кресла стояли обтянуты просто рогожею... Ввечеру подавался на стол очень щегольской подсвечник из темной бронзы с тремя античными грациями, с перламутным щегольским щитом, и рядом с ним ставился какой-то просто медный инвалид, хромой, свернувшийся на сторону и весь в сале, хотя этого не замечал ни хозяин, ни хозяйка, ни слуги».

Жена Манилова очень подходит ему по характеру. В доме нет порядка, поскольку ни за чем она не следит. Она хорошо воспитанна, воспитание получила в пансионе, «а в пансионах, как известно, три главные предмета составляют основу человеческих добродетелей: французский язык, необходимый для счастия семейственной жизни, фортепьяно, для составления приятных минут супругу, и, наконец, собственно хозяйственная часть: вязание кошельков и других сюрпризов».

Манилов и Чичиков проявляют по отношению друг к другу раздутую любезность, которая доводит их до того, что они оба одновременно протискиваются в одни двери. Маниловы приглашают Чичикова на обед, на котором присутствуют оба сына Манилова: Фемистоклюс и Алкид. У первого течет из носа, он кусает своего брата за ухо. Алкид, глотая слезы, весь вымазавшись жиром, поедает баранью ногу.

По завершении обеда Манилов и Чичиков отправляются в кабинет хозяина, где ведут деловой разговор. Чичиков просит у Манилова ревизские сказки - подробный реестр крестьян, умерших после последней переписи. Он хочет купить мертвые души. Манилов поражен. Чичиков убеждает его, что все произойдет в соответствии с законом, что налог будет уплачен. Манилов окончательно успокаивается и отдает мертвые души бесплатно, полагая, что оказал Чичикову огромную услугу. Чичиков уезжает, а Манилов предается мечтаниям, в которых доходит до того, что за их крепкую дружбу с Чичиковым царь пожалует обоим по генеральскому чину.

ГЛАВА 3

Чичиков отравляется в усадьбу Собакевича, но попадает под сильный дождь, сбивается с дороги. Его бричка переворачивается и падает в грязь. Поблизости находится имение помещицы Настасьи Петровны Коробочки, куда и приходит Чичиков. Он проходит в комнату, которая «была обвешана старенькими полосатыми обоями; картины с какими-то птицами; между окон старинные маленькие зеркала с темными рамками в виде свернувшихся листьев; за всяким зеркалом заложены были или письмо, или старая колода карт, или чулок; стенные часы с нарисованными цветами на циферблате... невмочь было ничего более заметить... Минуту спустя вошла хозяйка, женщина пожилых лет, в каком-то спальном чепце, надетом наскоро, с фланелью на шее, одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов...»

Коробочка оставляет Чичикова ночевать в своем доме. Утром Чичиков заводит с ней разговор о продаже мертвых душ. Коробочка никак не может понять, для чего ему они, предлагает купить у нее мед или пеньку. Она постоянно боится продешевить. Чичикову удается убедить ее согласиться на сделку только после того, как он сообщает о себе неправду - будто он ведет казенные подряды, обещает в будущем купить у нее и мед, и пеньку. Коробочка верит сказанному. Долго ведутся торги, после которых сделка все-таки состоялась. Бумаги Чичиков держит в шкатулке, состоящей из многих отделений и имеющей потайной ящик для денег.

ГЛАВА 4

Чичиков останавливается в трактире, к которому вскоре подъезжает бричка Ноздрева. Ноздрев - «среднего роста, очень недурно сложенный молодец с полными румяными щеками, с белыми, как снег, зубами и черными, как смоль, бакенбардами. Свеж он был, как кровь с молоком; здоровье, казалось, так и прыскало с лица его». Он с весьма довольным видом сообщил, что проигрался, причем проиграл не только свои деньги,

I но и деньги своего зятя Мижуева, который присутствует тут же. Ноздрев приглашает Чичикова к себе, обещает вкусное угощение. Сам же пьет в трактире за счет своего зятя. Автор характеризует Ноздрев^ как «разбитного малого», из той породы людей, которые «еще в детстве и в школе слывут за хороших товарищей и при всем том бывают весЫа больно поколачиваемы... Они скоро знакомятся, и не успеешь оглянуться, как уже говорят тебе «ты». Дружбу заведут, кажется, навек: но всегда почти так случается, что подружившийся подерется с ними того же вечера на дружеской пирушке. Они всегда говоруны, кутилы, лихачи, народ видный. Ноздрев в тридцать пять лет был таков же совершенно, каким был в осьмнадцать и двадцать: охотник погулять. Женитьба его ничуть не переменила, тем более что жена скоро отправилась на тот свет, оставивши двух ребятишек, которые решительно ему были не нужны... Дома он больше дня никак не мог усидеть. Чуткий нос его слышал за несколько десятков верст, где была ярмарка со всякими съездами и балами; он уж в одно мгновенье ока был там, спорил и заводил сумятицу за зеленым столом, ибо имел, подобно всем таковым, страстишку к картишкам... Ноздрев был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории. Какая-нибудь история непременно происходила: или выведут его под руки из зала жандармы, или принуждены бывают вытолкать свои же приятели... И наврет совершенно без всякой нужды: вдруг расскажет, что у него была лошадь какой-нибудь голубой или розовой шерсти, и тому подобную чепуху, так что слушающие наконец все отходят, произнесши: «Ну, брат, ты, кажется, уже начал пули лить»».

Ноздрев относится к тем людям, которые имеют «страстишку нагадить ближнему, иногда вовсе без всякой причины». Его любимым занятием было обменивать вещи и проигрывать деньги и имущество. Прибыв в имение Ноздрева, Чичиков видит неказистого жеребца, о котором Ноздрев говорит, что заплатил за него десять тысяч. Он показывает псарню, где содержатся сомнительной породы собаки. Ноздрев - мастер приврать. Он рассказывает о том, что в его пруду водится рыба необыкновенных размеров, что на его турецких кинжалах стоит клеймо знаменитого мастера. Обед, на который пригласил этот помещик Чичикова, плох.

Чичиков приступает к деловым переговорам, при этом говорит, что мертвые души нужны ему для выгодной женитьбы, для того, чтобы родители невесты поверили в то, что он состоятельный человек. Ноздрев собирается подарить мертвые души и еще в придачу пытается продать жеребца, кобылу, шарманку и проч. Чичиков наотрез отказывается. Ноздрев предлагает ему сыграть в карты, от чего Чичиков также отказывается. За этот отказ Ноздрев приказывает накормить лошадь Чичикова не овсом, а сеном, на что гость обижается. Ноздрев же не чувствует себя неловко, и утором как ни в чем ни бывало предлагает Чичикову сыграть в шашки. Тот опрометчиво соглашается. Помещик начинает жульничать. Чичиков обвиняет его в этом, Ноздрев лезет драться, зовет слуг и велит избивать гостя. Неожиданно появляется капитан-исправник, который арестовывает Ноздрева за то, что тот в пьяном виде нанес оскорбление помещику Максимову. Ноздрев отказывается от всего, говорит, что не знает никакого Максимова. Чичиков быстро удаляется.

ГЛАВА 5

По вине Селифана бричка Чичикова сталкивается с другой бричкой, в которой едут две дамы - пожилая и шестнадцатилетняя очень красивая девушка. Собравшиеся из деревни мужики разнимают лошадей. Чичиков потрясен красотой молодой девушки, и после того, как брички разъехались, долго думает о ней. Путешественник подъезжает к деревне Михаила Семеновича Собакевича. «Деревянный дом с мезонином, красной крышей и темными или, лучше, дикими стенами, - дом вроде тех, как у нас строят для военных поселений и немецких колонистов. Было заметно, что при постройке его зодчий беспрестанно боролся со вкусом хозяина. Зодчий был педант и хотел симметрии, хозяин - удобства и, как видно, вследствие того заколотил на одной стороне все отвечающие окна и провертел на место их одно маленькое, вероятно понадобившееся для темного чулана. Фронтон тоже никак не пришелся посреди дома, как ни бился архитектор, потому что хозяин приказал одну колонну сбоку выкинуть, и оттого очутилось не четыре колонны, как было назначено, а только три. Двор окружен был крепкою и непомерно толстою деревянною решеткой. Помещик, казалось, хлопотал много о прочности. На конюшни, сараи и кухни были употреблены полновесные и толстые бревна, определенные на вековое стояние. Деревенские избы мужиков тоже срублены были на диво: не было кирпичных стен, резных узоров и прочих затей, но все было пригнано плотно и как следует. Даже колодец был обделан в такой крёпкий дуб, какой идет только на мельницы да на корабли. Словом, все, на что ни глядел он, было упористо, без пошатки, в каком-то крепком и неуклюжем порядке».

Сам хозяин кажется Чичикову похожим на медведя. «Для довершения сходства фрак на нем был совершенно медвежьего цвета, рукава длинны, панталоны длинны, ступнями ступал он и вкривь и вкось и наступал беспрестанно на чужие ноги. Цвет лица имел каленый, горячий, какой бывает на медном пятаке...»

Собакевич имел манеру обо всем высказываться прямолинейно. О губернаторе он говорит, что тот «первый разбойник в мире», а полицмейстер - «мошенник». За обедом Собакевич ест очень много. Рассказывает гостю о своем соседе Плюшкине, очень скупом человеке, владеющем восемьюстами крестьянами.

Чичиков говорит, что хочет купить мертвые души, чему Собакевич не удивляется, а сразу же начинает торги. Обещает продать по 100 рулей каждую мертвую душу, при этом говорит, что умершие были настоящими мастерами. Торгуются долго. В конечном итоге сходятся на трех рублях за штуку, составляют при этом документ, поскольку каждый опасается нечестности со стороны другого. Собакевич предлагает купить подешевле мертвые души женского пола, но Чичиков отказывается, хо^я впоследствии оказывается, что помещик все-таки вписал в купчую одну женщину. Чичиков уезжает. По пути спрашивает мужика, как проехать ^Плюшкину. Заканчивается глава лирическим отступлением о русском язы\е. «Выражается сильно российский народ! и если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света... Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается топором. А уж куды бывает метко все то, что вышло из глубины Руси, где нет ни немецких, ни чухонских, ни всяких иных племен, а все сам-самородок, живой и бойкий русский ум, что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы, - одной чертой обрисован ты с ног до головы! Как несметное множество церквей, монастырей с куполами, главами, крестами, рассыпано на святой, благочестивой Руси, так несметное множество племен, поколений, народов толпится, пестреет и мечется по лицу земли. И всякий народ, носящий в себе залог сил, полный творящих способностей души, своей яркой особенности и других даров нога, своеобразно отличился каждый своим собственным словом, которым, выражая какой ни есть предмет, отражает в выраженье его часть собственного своего характера. Сердцеведением и мудрым познаньем жизни отзовется слово британца; легким щеголем блеснет и разлетится недолговечное слово француза; затейливо придумает свое, не всякому доступное, умно-худощавое слово немец; но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово».

ГЛАВА 6

Начинается глава лирическим отступлением о путешествиях. «Прежде, давно, в лета моей юности, в лета невозвратно мелькнувшего моего детства, мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту: все равно, была ли то деревушка, бедный уездный городишко, село ли, слободка, - любопытного много открывал в нем детский любопытный взгляд. Всякое строение, все, что носило только на себе напечатленье ка-кой-нибудь заметной особенности, - все останавливало меня и поражало... Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприютно, мне не смешно, и то, что пробудило бы в прежние годы живое движенье в лице, смех и немолчные речи, то скользит теперь мимо, и безучастное молчание хранят мои недвижные уста. О моя юность! о моя свежесть!»

Чичиков направляется в имение Плюшкина, долго не может найти хозяйский дом. Наконец находит «странный замок», который выглядит «дряхлым инвалидом». «Местами был он в один этаж, местами в два; на темной крыше, не везде надежно защищавшей его старость, торчали два бельведера, один против другого, оба уже пошатнувшиеся, лишенные когда-то покрывавшей их краски. Стены дома ощеливали местами нагую штукатурную решетку и, как видно, много потерпели от всяких непогод, дождей, вихрей и осенних перемен. Из окон только два были открыты, прочие были заставлены ставнями или даже забиты досками. Эти два окна, с своей стороны, были тоже подслеповаты; на одном из них темнел наклеенный треугольник из синей сахарной бумаги». Чичиков встречает человека неопределенного пола (не может понять, «мужик это или баба»). Он решает, что это ключница, но затем выясняется, что это и есть богатый помещик Степан Плюшкин. Автор рассказывает о том, как дошел Плюшкин до такой жизни. В прошлом он был бережливым помещиком, у него были жена, которая славилась хлебосольством, и трое детей. Но после смерти жены «Плюшкин стал беспокойнее и, как все вдовцы, подозрительнее и скупее». Свою дочь он проклял, так как та сбежала и обвенчалась с офицером кавалерийского полка. Младшая дочь умерла, а сын, вместо того чтобы учиться, определился в военные. С каждым годом Плюшкин становился все скупее. Очень скоро купцы перестали брать у него товар, поскольку не могли сторговаться с помещиком. Все его добро - сено, пшеница, мука, холсты - все сгнивало. Плюшкин же все копил, при этом подбирал и чужие, совершенно не нужные ему вещи. Скупость его не знала границ: для всей дворни Плюшкина - одни сапоги, он несколько месяцев хранит сухарь, точно знает, сколько наливки у него в графине, так как делает^тметки. Когда Чичиков говорит ему о том, за чем приехал, Плюшкин очень радуется. Предлагает гостю купить не только мертвые души, но и беглых крестьян. Торгуется. Полученные деньги прячет в ящик. Ясно, что этими деньгами, как и другими, он никогда не воспользуется. Чичиков уезжает, к великой радости хозяина отказавшись от угощения. Возвращается в гостиницу.

ГЛАВА 7

Повествование начинается лирическим отступлением о двух типах писателей. «Счастлив писатель, который мимо характеров скучных, противных, поражающих печальною своею действительностью, приближается к характерам, являющим высокое достоинство человека, который из великого омута ежедневно вращающихся образов избрал одни немногие исключения, который не изменял ни разу возвышенного строя своей лиры, не ниспускался с вершины своей к бедным, ничтожным своим собратьям, и, не касаясь земли, весь повергался в свои далеко отторгнутые от нее и возвеличенные образы... Но не таков удел, и другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать наружу все, что ежеминутно пред очами и чего не зрят равнодушные очи, - всю страшную, потрясающую ^ину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога, и крепкою силою неумолимого резца дерзнувщего выставить их выпукло и ярко на всенародные очи! Ему не собрать народных рукоплесканий, ему не зреть признательных слез и единодушного восторга взволнованных им душ... Без разделенья, без ответа, без участья, как бессемейный путник, останется он один посреди дороги. Сурово его поприще, и горько почувствует он свое одиночество».

После всех оформленных купчих Чичиков становится владельцем четырехсот мертвых душ. Он размышляет о том, кем были эти люди при жизни. Выйдя из гостиницы на улицу, Чичиков встречает Манилова. Они вместе отправляются совершать купчую. В канцелярии Чичиков дает взятку чиновнику Ивану Антоновичу Кувшинное Рыло для ускорения процесса. Однако дача взятки происходит незаметно - чиновник накрывает ассигнацию книгой, и та словно исчезает. У начальника сидит Собакевич. Чичиков договаривается о том, чтобы купчая совершилась в течение дня, поскольку ему якобы необходимо срочно уехать. Он передает председателю письмо Плюшкина, в котором тот просит его быть поверенным в его деле, на что председатель с радостью соглашается.

Документы оформляются в присутствии свидетелей, Чичиков платит в казну только половину пошлины, другую же половину «отнесли каким-то непонятным образом на счет другого просителя». После удачно совершенной сделки все отправляются на обед к полицмейстеру, в течение которого Собакевич один съедает огромного осетра. Подвыпившие гости просят Чичикова остаться, решают женить его. Чичиков сообщает собравшимся, что покупает крестьян на вывод в Херсонскую губернию, где уже приобрел имение. Он сам верит в то, что говорит. Петрушка и Се-лифан после того, как отправили пьяного хозяина в гостиницу, отправляются гулять в трактир.

ГЛАВА 8

Жители города обсуждают купленное Чичиковым. Каждый старается предложить ему помощь в доставке крестьян на место. В числе предложенного - конвой, капитан-исправник для усмирения возможного бунта, просвещение крепостных. Следует описание городских жителей: «они все были народ добрый, живя между собою в ладу, обращались совершенно по-приятельски, и беседы их носили печать какого-то особенного простодушия и короткости: «Любезный друг Илья Ильич», «Послушай, брат, Антипатор Захарьевич!»... К почтмейстеру, которого звали Иван Андреевич, всегда прибавляли: «Шпрехен задейч, Иван Андрейч?» - словом, все было очень семейственно. Многие были не без образования: председатель палаты знал наизусть «Людмилу» Жуковского, которая еще была тогда не-простывшею новостию... Почтмейстер вдался более в философию и читал весьма прилежно, даже по ночам, Юнговы «Ночи» и «Ключ к таинствам натуры» Эккартсгаузена, из которых делал весьма длинные выписки... он был остряк, цветист в словах и любил, как сам выражался, уснастить речь. Прочие тоже были более или менее люди просвещенные: кто читал Карамзина, кто «Московские ведомости», кто даже и совсем ничего не читал... Насчет благовидности уже известно, все они были люди надежные чахоточного между ними никого не было. Все были такого рода, которым жены в нежных разговорах, происходящих в уединении, давали названия: кубышки, толстунчика, пузантика, чернушки, кики, жужу и проч. Но во обще они были народ добрый, полны гостеприимства, и человек, вкусив ший с ними хлеба ли или просидевший вечер за вистом, уже становился чем-то близким...»

Городские дамы были «что называют презентабельны, и в этом отношении их можно было смело поставить в пример всем другим... Одевались они с большим вкусом, разъезжали по городу в колясках, как предписывала последняя мода, сзади покачивался лакей, и ливрея в золотых позументах... В нравах дамы города N. были строги, исполнены благородного негодования противу всего порочного и всяких соблазнов, казнили без всякой пощады всякие слабости... Еще нужно сказать, что дамы города N. отличались, подобно многим дамам петербургским, необыкновенною осторожностью и приличием в словах и выражениях. Никогда не говорили они: «я высморкалась», «я вспотела», «я плюнула», а говорили: «я облегчила себе нос», «я обошлась посредством платка». Ни в каком случае нельзя было сказать: «этот стакан или эта тарелка воняет». И даже нельзя было сказать ничего такого, что бы подало намек на это, а говорили вместо того: «этот стакан нехорошо ведет себя» или что-нибудь вроде этого. Чтоб еще более Облагородить русский язык, половина почти слов была выброшена вовсе из разговора, и потому весьма часто было нужно прибегать к французскому языку, зато уж там, по-французски, другое дело: там позволялись такие слова, которые были гораздо пожестче упомянутых».

Все дамы города в восторге от Чичикова, одна из них даже прислала ему любовное письмо. Чичикова приглашают на бал к губернатору. Перед балом он долго крутится перед зеркалом. На балу он - в центре внимания, пытается понять, кто же автор письма. Губернаторша знакомит Чичикова со своей дочерью - той самой девушкой, которую он видел в бричке. Он почти влюбляется в нее, но она скучает в его обществе. Другие дамы возмущены тем, что все внимание Чичикова достается дочери губернатора. Неожиданно появляется Ноздрев, который рассказывает губернатору о том, как Чичиков предлагал купить у него мертвые души. Новость быстро разносится, при этом дамы передают ее так, будто не верят в это, поскольку всем известна репутация Ноздрева. В город ночью приезжает Коробочка, которую интересуют цены на мертвые души, - она боится, что продешевила.

ГЛАВА 9

Глава описывает визит «приятной дамы» к «даме приятной во всех отношениях». Ее визит приходится на час раньше принятого в городе времени для визитов - так уж торопится она рассказать уелышанную новость. Дама рассказывает подруге о том, что Чичиков - переодетый разбойник, что требовал от Коробочки продать ему мертвых крестьян. Дамы решают, что мертвые души - только предлог, на самом деле Чичиков собирается увезти дочку губернатора. Они обсуждают поведение девушки, ее саму, признают ее непривлекательной, манерной. Появляется муж хозяйки дома - прокурор, которому дамы сообщают новости, чем сбивают его с толку.

Мужчины города обсуждают покупку Чичикова, женщины - похищение дочери губернатора. История пополняется подробностями, решают, что у Чичикова есть соучастник, и этот соучастник, вероятно, Ноздрев. Чичикову приписывают организацию бунта крестьян в Боровках, Зади-райлово-тож, во время которого был убит заседатель Дробяжкин. Ко всему прочему, губернатор получает известие о том, что сбежал разбойник и в губернии появился фальшивомонетчик. Возникает подозрение, что одно из этих лиц - Чичиков. Общественность никакие может решить, что же им делать.

ГЛАВА 10

Чиновники до такой степени обеспокоены сложившейся ситуацией, что многие даже от горя худеют. Собирают у полицмейстера заседание. Полицмейстер решает, что Чичиков - переодетый капитан Копейкин, инвалид без руки и ноги, герой войны 1812 года. Копейкин после возвращения с фронта не получил от отца ничего. Он едет в Петербург искать правды у государя. Но царя нет в столице. Копейкин идет к вельможе, начальнику комиссии, аудиенции у которого долго ждет в приемной. Генерал обещает помощь, предлагает зайти на днях. Но в следующий раз говорит, что ничего не может сделать без специального разрешения царя. У капитана Копейкина заканчиваются деньги, а швейцар его больше не пускает к генералу. Он терпит множество лишений, прорывается в итоге на прием к генералу, говорит, что ждать больше не может. Генерал весьма грубо выпроваживает его, отправляет из Петербурга за казенный счет. Спустя некоторое время в рязанских лесах появляется шайка разбойников под предводительством Копейкина.

Другие чиновники все же решают, что Чичиков - не Копейкин, поскольку у него целы и руки и ноги. Высказывается предположение, что Чичиков - переодетый Наполеон. Все решают, что необходимо допросить Ноздрева, несмотря на то что он известный лгун. Ноздрев рассказывает, что продал Чичикову мертвых душ на несколько тысяч и что уже в то время, когда он учился с Чичиковым в школе, тот уже был фальшивомонетчиком и шпионом, что он собирался похитить дочь губернатора и Ноздрев сам помогал ему. Ноздрев понимает, что в своих россказнях зашел слишком далеко, и возможные проблемы пугают его. Но происходит неожиданное - умирает прокурор. Чичиков ничего не знает о том, что происходит, поскольку болен. Спустя три дня, вышедши из дому, он обнаруживает, что его либо нигде не принимают, либо принимают как-то странно. Ноздрев сообщает ему, что в городе считают его фальшивомонетчиком, что он собирался похитить дочь губернатора, что по его вине скончался прокурор. Чичиков приказывает укладывать вещи.

ГЛАВА 11

Утром Чичиков долго не может выехать из города - он проспал, бричку не заложили, лошади не подкованы. Уехать получается только ближе к вечеру. На пути Чичиков встречает похоронную процессию - хоронят прокурора. За гробом идут все чиновники, каждый из которых думает о новом генерал-губернаторе и своих взаимоотношениях с ним. Чичиков выезжает из города. Далее - лирическое отступление о России. «Русь! Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу: бедно, разбросанно и неприютно в тебе; не развеселят, не испугают взоров дерзкие дива природы, венчанные дерзкими дивами искусства, города с многооконными высокими дворцами, вросшими в утесы, картинные дерева и плющи, вросшие в домы, в шуме и в вечной пыли водопадов; не опрокинется назад голова посмотреть на громоздящиеся без конца над нею и в вышине каменные глыбы; не блеснут сквозь наброшенные одна на другую темные арки, опутанные виноградными сучьями, плющами и несметными миллионами диких роз, не блеснут сквозь них вдали вечные линии сияющих гор, несущихся в серебряные ясные небеса... Но какая же непостижимая, тайная сила влечет к тебе? Почему слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и ширине твоей, от моря до моря, песня? Что в ней, в этой песне? Что зовет, и рыдает, и хватает за сердце? Какие звуки болезненно лобзают, и стремятся в душу, и вьются около моего сердца? Русь! чего же ты хочешь от меня? какая непостижимая связь таится между нами? Что глядишь ты так, и зачем все, что ни есть в тебе, обратило на меня полные ожидания очи?.. И грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь во глубине моей; неестественной властью осветились мои очи: у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!..»

Автор рассуждает о герое произведения и о происхождении Чичикова. Его родители - дворяне, но он не похож на них. Отец Чичикова отправил сына в город к старенькой родственнице, чтобы он поступил в училище. Отец дал сыну напутствия, которым он строго следовал в жизни, - угождать начальству, водиться только с богатыми, не делиться ни с кем, копить деньги. Особых талантов за ним не замечалось, но у него был «практический ум». Чичиков еще мальчиком умел заработать - продавал угощения, показывал за деньги дрессированную мышь. Он угождал учителям, начальству, потому и закончил школу с золотым аттестатом. Его отец умирает, и Чичиков, продав домишко отца, поступает на службуХОн предает выгнанного из школы учителя, который рассчитывал на подделку любимого ученика. Чичиков служит, во всем стремясь угодить начальству, даже ухаживает за его некрасивой дочерью, намекает на свадьбу. Добирается продвижения по службе и не женится. Вскоре Чичиков входит в комиссию для построения казенного сооружения, но здание, на которое выделено много денег, строится только на бумаге. Новый начальник Чичикова возненавидел подчиненного, и ему пришлось все начинать сначала. Он поступает на службу на таможню, где обнаруживается его способность к обыскам. Его повышают, и Чичиков представляет проект по поимке контрабандистов, с которыми в то же время успевает вступить в сговор и получить от них много денег. Но Чичиков ссорится с товарищем, с которым делился, и обоих отдают под суд. Чичиков успевает спасти часть денег, начинает все с нуля в должности поверенного. Ему приходит в голову идея о покупке мертвых душ, которых можно в будущем заложить в банк под видом живых, и, получив ссуду, скрыться.

Автор размышляет о том, как могут читатели отнестись к Чичикову, вспоминает притчу о Кифе Мокиевиче и Мокии Кифовиче, сыне и отце. Бытие отца обращено в умозрительную сторону, сын же буянит. Кифу Мокиевича просят унять сына, но он не желает ни во что вмешиваться: «Уж если он и останется собакой, так пусть же не от меня об этом узнают, пусть не я выдал его».

В финале поэмы бричка быстро едет по дороге. «И какой же русский не любит быстрой езды?» «Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? Знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро живьем с одним топором да молотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик. Не в немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да замахнулся, да затянул песню - кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход - и вон она понеслась, понеслась, понеслась!.. И вон уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух.

Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Остановился пораженный Божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная Богом!.. Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли,
и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».

В письме к Жуковскому Гоголь пишет, что главной своей задачей в поэме видит изобразить «всю Русь». Поэма написана в форме путешествия, и отдельные отрывки жизни России объединяются в общее целое. Одна из главных задач Гоголя в «Мертвых душах» - показать типические характеры в типических обстоятельствах, то есть достоверно отобразить современность - период кризиса крепостничества в России. Ключевой ориентированностью в изображении помещиков являются сатирическое описание, социальная типизация, критическая направленность. Жизнь господствующего класса и крестьян дана Гоголем без идеализации, реалистически.

Перед вами краткое содержание 2 главы произведения «Мертвые души» Н.В. Гоголя.

Очень краткое содержание «Мертвых душ» можно найти , а представленное ниже – довольно подробное.
Общее содержание по главам:

Глава 2 – краткое содержание.

Неделю Чичиков провел в городе, делая визиты чиновникам. После этого он решил воспользоваться приглашениями помещиков. Отдав распоряжения слугам еще с вечера, Павел Иванович проснулся очень рано. Было воскресенье, а потому по давней своей привычке он вымылся, вытерся с ног до головы мокрой губкой, до лоска выбрил щеки, надел фрак брусничного цвета, шинель на больших медведях и сошел с лестницы. Довольно скоро показался шлагбаум, указывающий на окончание мостовой. Ударившись последний раз головой о кузов, Чичиков понесся по мягкой земле.

На пятнадцатой версте, на которой, по словам Манилова, должна была находиться его деревня, Павел Иванович забеспокоился, поскольку никакой деревни не было и в помине. Проехали шестнадцатую версту. Наконец навстречу бричке попались два мужика, которые указали правильное направление, пообещав, что через версту и будет Маниловка. Проехав еще около шести верст, Чичиков вспомнил, что «если приятель приглашает к себе в деревню за пятнадцать верст, то значит, что к ней есть верных тридцать ».

Деревня Маниловка ничего особенного собой не представляла. Господский дом стоял на возвышении, доступный всем ветрам. Покатый склон горы был покрыт подстриженным дерном, на котором выделялось несколько круглых клумб на английский манер. Видна была деревянная беседка с голубыми колоннами и надписью «храм уединенного размышления ».

Манилов встретил гостя на крыльце, тут же новоиспеченные приятели крепко расцеловались. Про характер хозяина было трудно сказать что- либо определенное:

Есть род людей, известных под именем люди так себе, ни то, ни се, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан… Черты его были не лишены приятности, но в эту приятность, казалось, чересчур было передано сахару; в приемах и оборотах его было что-то заискивающее расположения… В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: “Какой приятный и добрый человек!” В следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: “Черт знает что такое!” - и отойдешь подальше; если не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную.

Хозяйством Манилов практически не занимался, а дома большей частью молчал, предаваясь размышлениям и мечтам. То он задумывал построить от дома подземный ход, то соорудить каменный мост, на котором бы располагались купеческие лавки.

Однако нее это так и оставалось только бесплотными мечтами. В доме всегда чего-нибудь недоставало. К примеру, в гостиной с прекрасной мебелью, обтянутой щегольской шелковой материей, стояли два кресла, на которых ткани не хватило. В некоторых комнатах вообще не было мебели. Однако это нисколько не огорчало хозяев.

Несмотря на то что уже минуло более восьми лет их супружеству, они выказывали заботу друг о друге: один приносил другому или кусочек яблока, или конфетку и нежным голосом просил разинуть ротик.

Проходя в гостиную, приятели остановились в дверях, упрашивая друг друга пройти вперед, пока наконец не решили войти боком. В комнате их встретила симпатичная молодая женщина, жена Манилова. Во время взаимных любезностей хозяин бурно выражал радость по поводу приятного посещения:

А вот вы наконец и удостоили нас своим посещением. Уж такое, право, доставили наслаждение… майский день… именины сердца.

Это несколько обескуражило Чичикова. Во время беседы супружеская пара и Павел Иванович перебрали всех чиновников, превознося и отмечая у каждого только приятные стороны. Далее гость и хозяин принялись признаваться друг другу в искреннем расположении или даже в любви. Неизвестно. до чего бы это дошло, если бы не слуга, доложивший, что кушанье готово.

Обед прошел не менее приятно, чем беседа. Чичиков познакомился с детьми Манилова, которых звали Фемистоклюс и Алкид.

После обеда Павел Иванович и хозяин уединились в кабинете для делового разговора. Гость стал расспрашивать, много ли умерло крестьян со времен последней ревизии, на что Манилов не мог дать вразумительного ответа. Вызвали приказчика, который также не был осведомлен на этот счет. Слуге приказали составить поименный список всех умерших крепостных крестьян. Когда приказчик вышел, Манилов поинтересовался у Чичикова причиной странного вопроса. Гость ответил, что хотел бы купить умерших крестьян, которые по ревизии числились как живые. Хозяин не сразу поверил в то, что услышал: «как разинул рот, так и остался с разинутым ртом в продолжение нескольких минут ».

Манилов так и не понял, зачем Чичикову мертвые души, однако не мог отказать гостю. Более того, когда речь зашла о составлении купчей, гость любезно предложил дарственную на всех умерших крестьян.

Увидев неподдельную радость гостя, хозяин был совсем растроган. Приятели долго жали друг другу руки, причем Чичиков под конец уже не знал, как свою освободить. Закончив дела, гость стал спешно собираться в дорогу, поскольку хотел еще успеть наведаться к Собакевичу. Проводив гостя, Манилов пребывал в самом благодушном расположении духа. Его мысли были заняты мечтами о том, как они с Чичиковым становятся хорошими приятелями, и государь жалует их генеральским чином, узнав об их дружбе. Манилов снова мысленно возвращается к просьбе гостя, но так и не может объяснить ее себе.