Слайд 19

Кистень

КИСТЕНЬ - вот оружие разбойника Древней Руси. Кистень хорошее оружие не только для разбойника, но и для путешественника – этих самых разбойников отгонять: «кистенек – с кулачок, а с ним добро» - гласит пословица. В отличие булавы, оружие это универсально - им одинаково можно поражать врага и пешему и конному воину.

Слайд 20

Кистень представляет собой грушевидную гирю весом 100-500г., прикрепленную к цепи или ремню, которые, в свою очередь, прикрепляются к рукояти.

В X веке кистенем пользовались по всей Руси. Гиря делалась из очень прочного и тяжелого лосиного рога. В костяной грушевидной заготовке просверливали дырку, куда вставлялся металлический стержень с петлей, к которой и прикреплялась цепь или ремень.

Слайд 21

Кольчуга

Кольчуга - оборонительный доспех из продетых друг в друга железных колец. Важнейшей его частью была рубашка (собственно Кольчуга), большей частью с короткими рукавами. Из железных колец делали также боевые чулки и перчатки. Относительная лёгкость и гибкость Кольчуги позволяли воину быть достаточно подвижным.

Слайд 22

Пластичная броня была сделана из связанных между собой и надвинутых друг на друга металлических пластинок.

Большинство почему-то думают, что вооружение славянского воина было не достаточно развито, чтобы противостоять врагам. Да, славянский народ не был воинственным и агрессивным, но если приходилось защищать родной край, то он проявлял всю свою силу и храбрость. Мужчины, когда приближался враг, брали в руки оружие и становились настоящими воинами. Один византийский писатель в древности говорил про славян: «Сей народ отважен до безумия, силён и храбр».

Итак, рассмотрим, каким же оружием и средствами защиты владели древние славяне, которые сейчас могли бы заказать контрольную на сайте diplomiufa.ru , несколько столетий назад.

Первое оружие древних славян были лук и стрелы, но потом они стали замечать, что земля, на которой они проживают, привлекательна для многих окружающих их народов. Это побудило славян задуматься про улучшение своего вооружения. Славяне стали узнали все тонкости в изготовлении оружия у развитых европейских стран, и в скором времени их оружие было не хуже, чем оружие у других.

Оружие древних славян

Основные виды оружия, которыми были вооружены древние славяне:

• лук и стрелы;
• копье;
• секира;
• булава.

Лук изготавливали из ровного дерева - вяза или ясеня. Простой лук делали из цельной части дерева, а сложный лук - клеили из разнообразных деревянных пластин, что делало его более тугим.
Стрелы, как маленькие копья, состояли из палки длиной до одного метра. К одному концу палки надежно крепили различные перья красного цвета. На другой конец палки насаживали бронзовый или железный наконечник. Перед началом боя наконечник стрелы хорошо затачивали и смазывали ядом.

Тетиву для лука обычно брали из жил животных или шёлка. Перед боем тетиву надевали на лук, а после боя снимали, чтобы она не теряла упругость.

Лук носили на левом боку в кожаном футляре, который называли «налучье», или «налуч». А сумку со стрелами вешали на правый бок. Так было удобно вести бой, и за минуту можно было произвести от 6 до 10 выстрелов.

Меч - надёжное вооружение славянского воина. Прямой заточенный с двух сторон меч, выкованный из крепкой стали. Славянский меч был оружием рубящим, ударным и колющим одновременно. Основные его части - лезвие, крестовина и рукоять с набалдашником. Простой меч держали в правой руке, а двуручный меч - двумя руками.

Копьем славянские воины владели на высшем уровне. Копьё состояло из деревянной палки и железного наконечника на ней.
Секира представляла собой боевой топор, который насажен на длинную рукоять.

Булава же представляла собой короткую палку, на которой укрепляли металлическую головку в виде груши или шара.

Средства защиты славянских воинов

Щит обычно делали из дерева, а потом обшивали твердой и гладкой кожей. В бою воин держал щит в левой руке при помощи ременных петель.

Совсем недавно был проведен эксперимент, в котором меч, изготовленный по древнему образцу, с первого же удара рассек трехмиллиметровый бронзовый щит пополам. А вот на кожаном щите после 15 ударов появились лишь небольшие повреждения. Всё дело в технологии изготовления щита - кожу для такого щита брали с толстой плечевой части туши быка, и определенное время ее вываривали в растопленном воске. Вот такой, казалось бы простой щит.

Кроме щита в бою воина защищали броня и шлем. Шлем (или шелом) округлой формы закрывал голову и лоб отважного воина от ударов и отражал скользящие удары по нему.

Вооружение славянского воина состояло из меча, копья, секиры и булавы, а также деревянного лука и маленьких стрел, намазанных ядом. А защита - из щита, брони и шелома. Таким образом, даже с довольно простым вооружением и защитой древние славянские воины громили своих врагов и одерживали победу над ними, как ведает нам история.

На территории нашей страны мечи появляются в погребениях древних славян с конца IХ века. Первые научно зафиксированные находки их были сделаны в 70-х годах XIX столетия, когда археологи успели уже хорошо изучить мечи, открытые в Скандинавии, в основном – в Норвегии. Наши мечи оказались очень похожи на них и характерной формой клинка, и видом рукояти. Не являлось, правда, секретом, что скандинавы не были изобретателями тяжёлого рубящего меча: по отзывам зарубежных учёных, культура, породившая их, была не более скандинавской, чем славянской. Этот тип меча сформировался к VIII веку в Западной и Средней Европе: специалистам удалось проследить предшествовавшие стадии его развития.

Тем не менее российские находки с завидным упорством объявлялись сплошь скандинавскими по происхождению. В исторической науке XIX века господствовал норманизм – теория, согласно которой викинги были «завоевателями и колонизаторами славянской равнины», принесшими в «дикие» земли все приметы цивилизации. В соответствии с такими воззрениями лучшую часть мечей безоговорочно признавали «импортом из Швеции» и лишь скверным или необычным экземплярам отводили роль неумелых «туземных» подражаний.

При этом совершенно не принимали в расчёт, что на «славянской равнине» обитали не дикари, а талантливый и гордый народ, обладатель мощной культуры, за которой, как и у всех соседних племён, стояли века традиций – воинских и ремесленных.

Время и научные исследования, к счастью, расставили всё по местам. Выяснилось, что и викинги нас не завоёвывали, и наши кузнецы-оружейники в своих мастерских создавали не жалкие подражания, а настоящие шедевры.

Современные учёные подразделяют мечи IХ-ХI веков, найденные на территории Древней Руси, почти на два десятка типов с подтипами. Однако различия между ними сводятся в основном к вариациям в размерах и форме рукояти, клинки же практически однотипны. Средняя длина клинка составляла около 95 см. Известен только один «богатырский» меч длиной 126 см, но это – исключение. Его в самом деле нашли вместе с останками человека, обладавшего статью богатыря.

Ширина клинка у рукояти достигала 7 см, к концу он плавно сужался. Посередине клинка проходил «дол» – широкое продольное углубление. В художественной литературе, желая подчеркнуть «свирепость» эпохи, дол иногда называют «желобком для стекания крови». На самом же деле он служил для некоторого облегчения меча, который весил около 1,5 кг. Толщина меча в области дола была около 2,5 мм, по сторонам дола – до 6 мм. Однако выделка металла была такова, что это не влияло на прочность клинка.

Особое внимание хочется обратить на закруглённый кончик меча. В IХ-ХI веках меч был чисто рубящим оружием и для колющих ударов вовсе не предназначался. Об этом иногда забывают авторы, которые заставляют своих героев, викингов или славян, сплошь и рядом пронзать кого-то мечами. Если это и делали, то большей частью в безвыходной ситуации, когда отчаяние придаёт сил. Между прочим, таким образом воины иногда совершали самоубийство, смывая невыносимый позор. «Он воткнул рукоятку меча в лёд и навалился на остриё», – рассказывает скандинавская сага…

Как же изготавливали наши предки клинки своих мечей, которые в Х веке вывозились на Восток и там пользовались исключительной популярностью, поскольку их, по словам мусульманского автора тех времён, можно было «сгибать пополам и когда отнять, они возвращаются в прежнее положение»?

Говоря о холодном оружии из высококачественной стали, мы привычно оглядываемся на арабский Восток. Всем знакомы слова «булат» и «дамасская сталь». Однако в эпоху викингов, о которой здесь в основном говорится, исламские мечи не ввозили в Европу, ибо они значительно уступали местным по качеству. Замечательную сталь делали несколько дальше, в Персии и Индии. Как пишут историки, название древнего царства Пулуади, занимавшего часть территории современных Турции, Армении, Грузии и Ирана, где с древнейших времён выделывали железо, дало персидское слово «пулад» (сталь), которое в устах наших предков и превратилось в «булат».

Слово «булат» слышали все, но далеко не все знают, что же это такое.

Вообще сталь – это сплав железа с другими элементами, в основном с углеродом. Булат – сорт стали, издревле славившийся удивительными свойствами, трудно сочетаемыми в одном веществе. Булатный клинок был способен, не тупясь, рубить железо и даже сталь: это подразумевает высокую твёрдость. В то же время он не ломался, даже будучи согнут в кольцо.

Как выяснили учёные-металлурги, противоречивые свойства булата объясняются высоким (более одного процента) содержанием углерода и в особенности его неоднородным распределением в металле. Достигалось это путём медленного охлаждения расплава железа с минералом графитом – природным источником чистого углерода. Клинок, выкованный из полученного металла, подвергали травлению, и на его поверхности проявлялся характерный узор – волнисто извивающиеся, прихотливые светлые полоски по тёмному фону. Фон получался тёмно-серым, золотисто– или красновато-бурым и чёрным. По мнению некоторых языковедов, именно этому тёмному фону мы и обязаны древнерусским синонимом булата – словом «харалуг»: его сопоставляют с тюркским «каралук» – «чёрная сталь». Другие учёные, впрочем, приводят название афганского племени (карлук, харлук, харлуж), которое славилось изготовлением стальных клинков.

Булатный узор бывал белым или светло-серым, матовым или блестящим. Булат с чёрным фоном считался более хрупким, знатоки предпочитали золотисто-бурый фон. Различались сорта булата и по виду узора. Крупный (признак высшего качества) узор достигал 10–12 мм, меньше ценился средний – 4–6 мм, ещё меньше – мелкий, 1–2 мм.

Играл свою роль и рисунок узора. «Полосатый» состоял из прямых, почти параллельных линий: такой булат считался низкосортным. Когда среди линий попадались изогнутые, булат стоил дороже и назывался «струйчатым». Ещё лучше был «волнистый» узор из сплошных изогнутых линий. Если они сплетались в пряди, это был «сетчатый» узор, ценившийся очень высоко. Но всех лучше был «коленчатый» булат. Узор на таком клинке располагался прядями, как на «сетчатом», только в виде поперечных поясков-«коленец», повторявшихся по всей длине клинка.

На высших сортах персидских и индийских булатов отчётливо виден белый «коленчатый» узор – повторяющиеся грозди, клубки, мотки и пряди волокон по тёмно-бурому с золотистым отливом фону. Когда же рисунок узора напоминал человеческую фигуру – мечу поистине не было цены.

По отзывам среднеазиатских авторов Х-ХI веков, литая булатная сталь боялась лишь одного – лютых северных морозов, делавших её хрупкой. Так или иначе, подобных мечей той эпохи в Европе не найдено ни одного. Однако булат с похожими свойствами делали и здесь. Только не литой, а «сварочный».

Чтобы получить металл с неравномерным содержанием углерода, западноевропейские и славянские кузнецы брали прутья или полосы железа и стали, складывали или скручивали их вместе через один и затем множество раз проковывали, вновь складывали в несколько раз, перекручивали, собирали «гармошкой», резали вдоль, проковывали ещё раз и так далее. Получались полосы красивой и очень прочной узорчатой стали, которую травили для выявления характерного рисунка «ёлочкой». Эта-то сталь и позволяла делать мечи достаточно тонкими без потери прочности, это благодаря ей клинки распрямлялись, будучи согнуты вдвое.

Часто полосы сварочного булата («дамаска») составляли основу клинка, по краю же приваривали лезвия из высокоуглеродистой стали: её предварительно подвергали так называемой цементации – нагреванию в присутствии углерода, который пропитывал металл, придавая ему особую твёрдость. Подобный меч вполне способен был рассекать панцири и кольчуги врага, ведь их, как правило, делали из стали или железа более низких сортов. Перерубали они и клинки мечей, изготовленных менее тщательно.

Специалисты подчёркивают, что сварка железа и стали – сплавов, заметно различающихся температурой плавления, – процесс, требующий от кузнеца высочайшего мастерства. И археологические данные подтверждают, что в IХ-ХI веках наши предки вполне владели этим мастерством, а не только «умели изготавливать простые железные предметы», как полагали норманисты!

В связи с этим нелишне рассказать историю меча, найденного в местечке Фощеватая, что в Полтавской области на Украине. Его долгое время считали «бесспорно скандинавским», поскольку на рукояти просматриваются узоры в виде переплетающихся чудовищ, очень похожие на орнамент памятных камней Скандинавии ХI века. Правда, скандинавские учёные обращали внимание на некоторые особенности стиля и предлагали искать родину меча в Юго-Восточной Прибалтике. Но когда в конце концов клинок обработали специальным химическим составом, на нём неожиданно проступили чёткие кириллические буквы: «ЛЮДОТА КОВАЛЬ». В науке разразилась сенсация: «бесспорно скандинавский» меч оказался сделан у нас, на Руси!

Любопытно, что покупателю тех времён, вознамерившемуся приобрести клинок настоящего (то есть литого) или сварочного булата, приходилось опасаться подделки. Техника, о которой выше рассказывалась, очень сложная и, естественно, дорогая. Хороший булатный меч покупали за равное по весу количество золота и не жаловались на дороговизну: он того стоил. Ничего удивительного, что жуликоватые ремесленники иной раз пускались на хитрость: делали основу меча из простого железа и покрывали с двух сторон тонкими пластинками булата. Чтобы не обмануться, покупатель первым делом проверял меч по звону: хороший меч от лёгкого щелчка по клинку издавал чистый и долгий звук. Чем он выше и чище, тем лучше булат. Испытывали и на упругость: не останется ли искривлённым после того, как его положили себе на голову и пригнули (к ушам) за оба конца. Напоследок меч должен был легко (не тупясь) перерубить толстый гвоздь и разрезать тончайшую ткань, брошенную на лезвие. В Западной Европе ещё пускали комок непряденой шерсти плыть по течению речки на подставленный клинок – сложнейшее испытание для меча.

Не всякий воин обладал мечом, – это было в первую очередь оружие профессионала. Но и не каждый обладатель меча мог похвастаться великолепным и чудовищно дорогим «харалужным» клинком. У большинства мечи были попроще. Скандинавская сага рассказывает о викинге, которому туго пришлось в бою из-за того, что его меч всё время гнулся: чуть не после каждого удара приходилось выправлять его, наступая ногой. Различия в способах изготовления разных по качеству мечей прослеживаются и археологически: во все времена существовал как «штучный товар», так и «ширпотреб». У одних мечей стальные лезвия приварены к основе из простого железа.

У других при стальных лезвиях основа состоит из трёх полос – двух железных и стальной. У третьих и лезвия, и основа стальные, разного качества. У четвёртых – стальная основа сделана из нескольких пластин. У пятых – весь клинок из одного куска железа, впоследствии цементированного…

«Каких-либо технологических трудностей и секретов в производстве клинков мечей, не известных русскому кузнецу-оружейнику, не было», – с законной гордостью утверждает современный учёный, автор большой специальной работы о технике металлообработки в Древней Руси.

Рукояти древних мечей, как легко убедиться, богато и разнообразно отделаны. Мастера умело и с большим вкусом сочетали благородные и цветные металлы – бронзу, медь, латунь, золото и серебро – с рельефным узором, эмалью и чернью. Особенно любили наши предки замысловатый растительный узор.

Шедевром национального ремесла называют учёные меч первой половины ХI века, у которого бронзовая рукоять украшена замечательным растительным узором, рельефно выделенным на чернёном фоне. Целое Мировое Древо со стволом, ветвями и листьями цветёт на его рукояти…

Носили мечи в ножнах, которые делались из кожи и дерева. В погребениях от них остаются только фигурные металлические наконечники. Зарубежные учёные пишут даже о влиянии русского производства наконечников ножен на скандинавское: во всяком случае, со второй половины Х века в орнаменте наконечников ножен у мечей викингов, для которых ранее были характерны изображения животных, всё чаще появляется растительный узор, перенятый на Руси.

Насколько можно судить по материалам погребений, ножны с мечом располагали не только у пояса, но и за спиной, так, чтобы рукоять торчала над правым плечом. Подобный способ ношения был распространён в Х веке во многих странах Европы, что нетрудно понять, если вспомнить о тяжести и метровой длине клинка и о том, насколько подвижен должен быть воин. Плечевую портупею охотно использовали всадники. (Заметим, что «портупея» – французское слово, означающее буквально «перевязь для меча».)

В дальнейшем мечи, как и прочее вооружение, существенно изменяются. Сохраняя преемственность развития, в конце ХI – начале ХII века мечи становятся короче (до 86 см), легче (до 1 кг) и тоньше, их дол, занимавший в IХ-Х веках половину ширины клинка, в ХI-ХII веках занимает лишь треть, чтобы в ХIII веке вовсе превратиться в узкий желобок. В ХII-ХIII веках, по мере усиления воинского доспеха, клинок снова вытягивается в длину (до 120 см) и утяжеляется (до 2 кг). Становится длиннее и рукоять: так появились на свет двуручные мечи. Мечами ХII-ХIII веков по-прежнему большей частью рубили, но ими можно было и колоть. Такой удар впервые упоминается в летописи под 1255 годом.

Меч, пожалуй, наиболее мифологизированное оружие.

В главе «Кузница и мельница» уже рассказывалось о том значении, которое наши предки-язычники придавали железу. Этот металл, относительно новый и очень важный для человечества, считался подарком Богов. Сходные легенды о железе распространены у многих народов: из-за этого некоторые учёные пришли даже к выводу, будто древние люди сперва познакомились с метеоритным железом, а руду обнаружили позже. Мастер-кузнец, связанный со стихиями огня и железа, по всему миру предстаёт помощником и побратимом светлых Богов. Он выручает их из беды, куёт им оружие, помогает одолеть страшного Змея. Священная сила кузнеца распространяется и на изделия его рук: любой железный предмет является оберегом, защитой от нечисти, вот почему мы по сей день хватаемся за железо, «чтобы не сглазить».

Разумеется, могущество подобного оберега тем больше, чем больше труда и вдохновения вложил в него мастер. Мы уже видели, что приготовление качественного металла и ковка клинка требовали массу времени, сил и искусства. К тому же необходимой частью «технологического процесса» были молитвы, заговоры и заклинания: работа кузнеца, впрочем как и любого ремесленника древности, оказывалась своего рода священнодействием. (Заметим, что, по мнению некоторых исследователей, размеренно произносимые заговоры и молитвы ещё и помогали поддерживать нужный ритм технологического процесса.) Изготовление новой вещи, в особенности сложной, означало для древнего человека участие в Сотворении Мира – дело, требовавшее помощи свыше. Наше выражение «работать с душой» – лишь бледное отражение того, о чём я говорю…

Понятно, что меч, родившийся при таких обстоятельствах, никак не мог быть «просто железкой». Это было живое, разумное существо. Более того, он был своего рода личностью.

Между мечом и его хозяином-воином возникала таинственная связь; нельзя сказать однозначно, кто кем владел. А если учесть, что во многих языках слово «меч» женского рода, становится ясно, что меч зачастую был для воина не только другом, но как бы и любимой подругой…

К мечу обращались по имени. Меч легендарного короля Артура звался Экскалибур. Мечи короля Карла Великого и его рыцаря Роланда носили женские имена: Жуайёз («Радостная») и Дюрандаль. Были имена у мечей викингов: Хвитинг, Тюрвинг, Атвейг и другие. Нет причин сомневаться, что и славянские воины нарекали свои клинки торжественными и грозными именами. Жаль только, эти имена до нас не дошли. Может быть, славяне считали их слишком священными и редко произносили вслух? А может быть, летописцы, работавшие в христианских монастырях, сочли этот обычай языческим и оттого о нём умолчали?

Вера в священную силу мечей ощущается и в легендах о происхождении многих знаменитых клинков. Иные мечи считались прямым подарком Богов. Могущественные силы вручают их воинам: так, Экскалибур, согласно сказанию, был передан юному Артуру сверхъестественной рукой, воздетой из озера. Когда земной путь Артура приблизился к концу, та же рука унесла меч обратно в пучину… Отважные герои скандинавских саг нередко добывают свои мечи из древних курганов, порою выдерживая нелёгкий поединок с призраком погребённого. А о том, при каких обстоятельствах обретали свои мечи-кладенцы русские богатыри, можно прочитать в любом сборнике сказок. Не забудем всё же, что сказка – тот же миф, только утративший значение «священной истории».

Каким бы путём ни достался меч герою сказания, эта встреча никогда не бывает случайной. Не только воин подбирает себе добрый меч, но и меч ищет владельца под стать. Никогда священное оружие не отдаст себя в недостойные, нечистые руки. Обладание чудесным мечом зачастую уже означает избранничество героя. Будущий король Артур вырос в безвестности, вдали от столицы. Он доказал своё право на трон, сумев вытащить меч, неведомо кем воткнутый в камень. Заколдованное оружие покорилось только ему.

Кстати, по некоторым вариантам легенды, меч был вонзён в наковальню, что снова выводит нас на чародея-кузнеца…

Избрав себе хозяина, меч верно служит ему до смертного часа. Или до тех пор, пока воин не обесчестит себя, что равносильно гибели, если не хуже. Скандинавский вождь Гейррёд не знал поражений, пока не запятнал себя нарушением закона гостеприимства. И тотчас выпал у него из руки любимый клинок, и Гейррёд «умер без всякой славы, напоровшись грудью на остриё»…

Если верить сказаниям, мечи древних героев сами собой выпрыгивали из ножен и задорно звенели, предвидя сражение. Любопытный эпизод сохранила для нас скандинавская сага. Один человек слишком долго медлил с местью за убитого родича. Тогда жена этого человека потихоньку подрезала ножны его меча таким образом, чтобы меч то и дело вываливался наружу. Муж нисколько не удивился, увидев, как меч «побуждает» его к отмщению…

Иные мечи «запрещали» владельцам обнажать их без достойного повода; но будучи вынуты, «отказывались» возвращаться в ножны, не отведав вражеской крови. Они жалобно стонали и покрывались кровавой росой, если другу-хозяину суждено было погибнуть. Меч мог и отомстить за погибшего. Когда пал великий Кухулин, любимый герой ирландских легенд, вражеский вождь подошёл срубить ему голову. Тогда меч Кухулина вдруг выскользнул из мёртвой ладони и отсёк руку врага…

Во многих воинских погребениях рядом с человеком лежит его меч. И нередко оказывается, что меч – мы помним, это живое существо! – перед похоронами «убивали»: старались согнуть, сломать пополам. Однако бывало и так, что меч «отказывался» уходить в курган, предвидя встречу с новым героем и новые славные подвиги.

В начале этой главы уже говорилось о том, что мечи появляются в славянских погребениях с конца IХ века. Учёные пишут: это отнюдь не значит, что до тех пор славяне не знали мечей. Скорее всего, в более ранние времена ещё сильна была традиция, согласно которой меч не мог являться личным имуществом: это было наследие рода, передававшееся от отцов к сыновьям. Как положить его в могилу?

Наши предки клялись своими мечами: предполагалось, что справедливый меч не станет слушаться клятвопреступника, а то и покарает его. Западноевропейские рыцари, молясь накануне сражения, втыкали в землю свои мечи с крестообразными рукоятями и преклоняли перед ними колена.

Мечам доверяли вершить «Божий суд» – судебный поединок, которым, согласно тогдашнему «уголовному кодексу», порою оканчивалось разбирательство. Происходило подобное и у древних славян, судебный поединок назывался у них «поле». И можно представить, с какими чувствами выходил подлец и обманщик на «Божий суд» против оклеветанного им человека, предчувствуя, как возмущённый меч вотвот задрожит и вывернется из преступной руки, а то и переломится от первого же удара. Ведь его, меч, только что клали перед изваянием Перуна и заклинали именем грозного и справедливого Бога: «Не дай совершиться неправде!»

Сознание правоты придаёт силы и порою выводит нас из безнадёжных, казалось бы, ситуаций. А в древности за справедливость сражался не только сам человек, но и его меч, наделённый разумом и нравственным чувством…

Герою одной из славянских легенд довелось изобличить собственную мать в гнусной измене: злая женщина надумала погубить сына-богатыря и погубила бы, не выручи его любимая девушка. Потрясённый злодейством, богатырь тем не менее отказался поднять руку на мать.

«Рассуди нас», – сказал он мечу и бросил его высоко в небо. Преступница-мать подскочила к сыну и прижалась как можно теснее, но всё напрасно: справедливый меч поразил её насмерть…

Надо упомянуть и ещё об одном обычае. Знаменитые мечи во все времена отличались не только великолепным клинком, но и богато отделанной рукоятью. Чаще всего в этом видят лишь стремление к красоте да тщеславие воина плюс желание мастера изготовить и выгодно продать драгоценное оружие. Всё это так, хотя учёные доказывают, что богатый наряд воина и дорогое оружие представляло собой скорее дополнительный вызов врагу: «Попробуй-ка отними, коли не боишься…»

Однако в первую очередь драгоценные украшения были… своего рода подарками мечу за верную службу, знаками любви и благодарности хозяина. Вот сколько удивительного и таинственного можно рассказать о мече. А ведь здесь упомянуты лишь немногие свойства из тех, что ему приписывались.

Отнюдь не случайно даже персонажи современных «космических» боевиков, путешествующие на звездолётах, очень часто решают смертельный спор не на бластерах, а… на вполне средневековых мечах. Причём меч положительного героя почти наверняка какой-нибудь «особенный». Что поделаешь – никуда нам не деться от исторической памяти, более того – от глубинной памяти мифа.

У тех, кто носил мечи, был совсем другой закон жизни и смерти, другие отношения с Богами, чем у обычных мирных людей… Учёные упоминают и о любопытной иерархии разных видов оружия, существовавшей, к примеру, у древних германцев. Лук в ней стоит на самом последнем месте. Оно и понятно, ведь застрелить врага можно из укрытия, не подходя к нему близко и не подвергаясь опасности. А на самой высшей ступени – меч, спутник истинных воинов, исполненных мужества и воинской чести.

В нашем представлении сабля служит неотъемлемым атрибутом мусульманского воина. Тем не менее турецкие археологи, специально занявшиеся этим вопросом, установили: с VII по ХIV век у арабов и персов, как и в Западной Европе, господствовал прямой меч. Он и по форме клинка был схож с западноевропейским, отличаясь в основном рукоятью.

Сабля же впервые появилась в VII–VIII веках в евразийских степях, в зоне влияния кочевых племён, где главной военной силой были отряды лёгких всадников, действовавших на просторе. Родина сабли – территория, где археологи находят древнейшие искривлённые клинки, – простирается от Венгрии, Чехии и Северного Причерноморья до Алтая и Южной Сибири. Отсюда этот вид оружия и начал распространяться среди народов, которым силою исторических обстоятельств приходилось иметь дело с кочевниками.

Повествуя о временах седой старины, русская летопись противопоставляет хазарскую саблю и обоюдоострый славянский меч. Хазары, рассказывает летописец, вышли к поселениям днепровских славян и предложили им выплачивать дань – не то, мол, худо будет. Славяне, посовещавшись, вынесли незваным гостям… по мечу «от дыма», то есть от каждой семьи. «Недобрая это дань!» – поглядев на грозные клинки, решили хазары. И ни с чем убрались восвояси.

Другая летописная сцена противопоставления меча и сабли – знаменитый эпизод 968 года. Русский воевода «замирился» с печенежским вождём и обменялся с ним оружием: подарил ему кольчугу, щит и меч. Печенег отдарил воеводу конём, саблей и стрелами – классическим набором вооружения конного степняка.

Тем не менее в том же Х веке наши предки понемногу берут саблю на вооружение, а в дальнейшем она даже несколько теснит меч. Однако дело здесь вовсе не в том, что она была «вообще» более прогрессивным оружием, как иногда пишут. Всякое оружие появляется там, где оно может быть использовано с наибольшим успехом, и тогда, когда оно нужно. Карта археологических находок свидетельствует, что в Х– ХIII веках (особенно после 1000 года) сабля была весьма популярна у конных воинов Южной Руси, то есть в местах, где происходили постоянные стычки с кочевниками. Специалисты пишут: по своему назначению сабля – оружие маневренной конной борьбы. Благодаря изгибу клинка и лёгкому наклону рукояти в сторону лезвия сабля в бою не только рубит, но и режет; при небольшой кривизне и обоюдоостром конце годится она и для колющего удара.

С другой стороны, меч был более древним общеевропейским оружием, за ним стояла могучая сила традиций (см. главу «Справедливый меч»). Меч годился и конному, и пешему, тогда как сабля была исключительно оружием всадника. По всей видимости, преимущества перед мечом в домонгольское время сабля у нас так и не получила, во всяком случае в центральных и северных областях. В батальных эпизодах летописей меч упомянут пятьдесят четыре раза, сабля – десять раз. На сохранившихся миниатюрах, по подсчётам учёных, изображены двести двадцать мечей, сабель же – сто сорок четыре. А в ХIII веке, для которого характерно усиление защитных доспехов, на первый план снова выходит тяжёлый рубящий меч, а с ним – и утяжелённая сабля.

Сабли Х-ХIII веков изогнуты несильно и притом равномерно. Делали их примерно так же, как и мечи: были клинки из лучших сортов стали, были и попроще. Вот только украшений и орнамента, за исключением некоторых драгоценных экземпляров, в целом поменьше. Видимо, из-за того, что сабле в те времена не сопутствовала такая «аура», как мечу.

По мнению археологов, сабли того времени формой клинка напоминают шашки образца 1881 года, но длиннее их и пригодны не только для всадников, но и для пеших. В Х-ХI веках длина клинка составляла около 1 м при ширине 3,0–3,7 см, в ХII веке он удлиняется на 10–17 см и достигает ширины 4,5 см, увеличивается и изгиб. Такие же тенденции изменения свойственны и саблям наших соседей-кочевников – печенегов, половцев, венгров.

Носили саблю в ножнах, причём, судя по её расположению в погребениях воинов, как у пояса, так и за спиной, кому как было удобней. Археологами найдены небольшие пряжки от узких портупейных ремней.

Любопытно, что славяне, сами воспринявшие саблю у соседей, до некоторой степени способствовали её проникновению в Западную Европу. По мнению специалистов, именно славянские и венгерские мастера в конце Х – начале ХI века изготовили шедевр оружейного искусства – так называемую саблю Карла Великого, ставшую позднее церемониальным символом Священной Римской империи. Вообще же в европейском воинском обиходе сабля появилась позже, чем на Руси: во Франции – в середине ХIII века, в Сербии – в ХIV веке, в Германии – около 1500 года. Любопытно также, что славянское название этого оружия вошло во многие западноевропейские языки, в том числе французский, немецкий и скандинавские. Откуда оно попало к нам – вопрос остаётся открытым. Некоторые филологи считают, что из венгерского, но другие учёные это оспаривают.

Итак, сабля проникла в Европу с Востока. Но и из Европы на Русь пришли некоторые принятые там виды оружия. Правда, у нас они из-за специфики местных условий широкого распространения не получили.

Один из этих видов оружия – большой боевой нож, или «скрамасакс». В V – начале VIII века эти ножи, длина которых достигала 0,5 м, а ширина – 2–3 см, были любимым оружием франков – группы германских племён, давших современное название Франции. В VI–VII веках кое-где на севере континентальной Европы скрамасаксы даже вытеснили из обихода обоюдоострые мечи. Другое германское племя – саксы – считало, что даже именем своим обязано этим боевым ножам, наводившим ужас на врагов. Судя по сохранившимся изображениям, носили их в ножнах, которые располагались вдоль пояса воина, горизонтально. Скрамасаксы употреблялись и в Скандинавии, и на Руси, но для IХ-Х веков это оружие было уже архаично. Находки его у нас немногочисленны, а в ХI веке скрамасакс, по-видимому, исчезает совсем.

«Боевыми» учёные называют все ножи более 20 см длиной, но делались ли они специально для боя или для универсального применения, сказать невозможно. Ясно одно: каждый воин имел при себе нож, удобный хозяйственный и походный инструмент, который, конечно, мог сослужить службу и в бою. Летописи, однако, упоминают их применение лишь при богатырских единоборствах, при добивании поверженного врага, а также во время особо упорных и жестоких сражений, когда в ход пускали не то что ножи – любую подвернувшуюся утварь. Ношение за голенищем «засапожных» ножей, отмеченное памятниками литературы, археологически ещё не подтверждено.

Другая разновидность холодного оружия, не нашедшая широкого применения в домонгольской Руси, – это кинжал. Для той эпохи их обнаружено ещё меньше, чем скрамасаксов. Учёные пишут, что в состав снаряжения европейского рыцаря, в том числе русского, кинжал вошёл лишь в ХIII веке, в эпоху усиления защитной брони. Кинжал служил для поражения противника, одетого в броню, во время тесного рукопашного боя. Русские кинжалы ХIII века похожи на западноевропейские и имеют такой же удлинённо-треугольный клинок.

Судя по археологическим данным, наиболее массовыми видами оружия были такие, которые могли использоваться не только в сражении, но и в мирном обиходе: на охоте (лук, копьё) или в хозяйстве (нож, топор). Военные столкновения происходили нередко, но главным занятием народа они не были никогда.

Наконечники копий очень часто попадаются археологам и в погребениях, и на местах древних сражений, уступая по массовости находок лишь наконечникам стрел. Учёные шутят, что, когда наконец решено было рассортировать многочисленные находки и привести их в систематический порядок, им пришлось буквально «продираться сквозь лес копий». Тем не менее наконечники копий домонгольской Руси удалось разделить на семь типов и для каждого проследить изменения в течение веков, с IХ по ХIII.

При составлении книги мне не раз приходилось убеждаться, что о каждом «пункте» материальной или духовной культуры древних славян, будь то Бог Грозы, простая ложка или закладка новой избы, можно написать отдельную большую работу – откуда пошло, как развивалось, во что превратилось в дальнейшем, как (о материальном предмете) делали и с какими поверьями связывали. В этом смысле не представляют исключения и копья. Чтобы не растягивать чрезмерно эту главу и не утонуть в обильном материале, расскажем лишь о трёх неправильных представлениях, почему-то укоренившихся в нашем сознании и даже проникших в произведения, претендующие на историческую достоверность.

Во-первых, многие убеждены, что древнерусские воины, пользуясь копьями, метали их во врага. Батальные сцены иных исторических романов пестрят фразами типа: «просвистело метко пущенное копьё…» Во-вторых, когда спрашиваешь кого-нибудь, что такое рогатина, люди после некоторого раздумья чаще всего тычут в воздухе двумя растопыренными пальцами – дескать, что-то вроде вил или рогульки. И в-третьих, конных витязей наших былин очень любят изображать изготовившимися к «рыцарскому» таранному удару копьём, нимало не задумываясь, в каком веке такой приём появился.

Начнём по порядку.

Как рассказывается в соответствующих главах, меч и топор – оружие ближнего боя – были предназначены для нанесения рубящего удара. Колющим оружием рукопашной служило копьё. Учёные пишут, что копьё пешего воина IХ-Х веков общей длиной несколько превосходило человеческий рост: 1,8–2,2 м. На прочное деревянное древко («древо», «стружие», «оскепище») около 2,5–3,0 см толщиной насаживали втульчатый наконечник до полуметра длиной (вместе со втулкой). К древку он крепился заклёпкой или гвоздём. Формы наконечников бывали различны, но, по убеждению археологов, преобладали удлинённо-треугольные. Толщина наконечника доходила до 1 см, ширина – до 5 см, причём оба режущих края остро оттачивались. Кузнецы изготавливали наконечники копий разными способами; бывали цельностальные, бывали и такие, где прочная стальная полоса помещалась между двумя железными и выходила на оба края. Такие лезвия получались самозатачивающимися, так как железо стирается легче стали.

Подобное копьё служило не для метания. Очень похожие, кстати, бытовали у скандинавов. Викинги часто украшали серебряной насечкой втулку наконечника копья, что и позволяет отличать скандинавские копья, найденные в нашей земле: у славян такого обыкновения археологи не прослеживают. Зато скандинавские саги сохранили для нас красочные описания копий и их боевого применения. Древко копья иногда защищали металлическим покрытием, чтобы враг не мог с лёгкостью его перерубить. Подобное копьё викинги называли «кол в броне». А вот как им сражались: «…он закинул за спину щит и, взяв обеими руками копьё, рубил им и колол…» Древнерусские документы, упоминая об ударе копьём, употребляют аналогичные выражения. А скандинавские археологи добавляют: «Посмотрите на эту замечательную насечку. Можно ли представить себе, чтобы такое богато украшенное оружие использовали всего один раз?»

Для метания наши предки использовали специальные дротики – «сулицы». Их название происходит от глагола «сулить», имевшего значение «совать» и «метать». Как доказано специалистами, сулица представляла собой нечто среднее между копьём и стрелой. Длина её древка доходила до 1,2–1,5 м, соответственно меньше были и все остальные размеры. Наконечники же чаще были не втульчатые, как у копий, а черешковые, причём – любопытная деталь – прикреплялись к древку сбоку, входя в дерево лишь загнутым нижним концом. Вот это – типичное оружие «одноразового использования», которое почти наверняка терялось в бою. Археологи относят сулицы с более широкими наконечниками к охотничьим, к боевым же – снабжённые узким, прочным наконечником, способным пробить доспех и глубоко войти в щит. Последнее было немаловажно, так как сулица, засевшая в щите, мешала воину маневрировать им, прикрываясь от ударов. Поворачивая щит, чтобы обрубить торчащее древко, воин опять-таки подвергал себя опасности…

Заметим, что в исключительных случаях, в упорных сражениях, когда необходимо любой ценой поквитаться с противником, копья, бывало, метали. И точно так же случалось, что сулицами кололи в ближнем бою. Наши летописи упоминают и о тех и о других случаях, но всегда – как исключение, как иллюстрацию к жестокости боя. Вот пример. Израненный воин, лёжа среди мёртвых, видит неосторожно подошедшего к нему вражеского полководца. Под руку воину попадает сулица – и тут уже «не до правил»…

Возвращаясь к копьям, нарочно предназначенным для пешего рукопашного боя, упомянем о наконечниках особого рода, которые попадаются археологам в пластах, относящихся к ХII веку и позже. Их вес достигает 1 кг (при весе обычного наконечника 200–400 г), ширина пера – до 6 см, толщина – до 1,5 см. Длина лезвия – 30 см. Впечатляет и внутренний диаметр втулки: поперечник древка доходит до 5 см. Наконечники эти по форме напоминают лист лавра. В руках могучего и опытного воина такое копьё могло пробить самый прочный доспех, в руках охотника – остановить медведя и кабана. Вот это-то грозное копьё и называют рогатиной. Впервые рогатина появляется на страницах летописи при описании событий ХII века (что соответствует и археологическим данным) как боевое оружие, но в дальнейшем она всё более переходит в разряд охотничьих копий. Учёные указывают, что рогатина – русское изобретение, ничего подобного в других странах на сегодняшний день не обнаружено. И даже в соседнюю Польшу слово «рогатина» проникло из русского языка.

В том же «рыцарственном» ХII веке распространяется и таранный удар копьём в конном бою. Собственно, копья на Руси использовались всадниками и раньше (длина такого копья достигала 3,6 м), существовали – по крайней мере с Х века – и характерные для кавалерийских пик наконечники в виде узкого четырёхгранного стержня. Но в IХ-ХI веках всадники наносили удар копьём сверху вниз, предварительно замахнувшись рукой. Какой силы были эти удары, следует из сообщений летописей, где повсеместно встречается выражение: «изломил своё копьё». «Изломить копьё» становится чуть ли не синонимом сражения, при том что переломить при ударе с замаха трёхсантиметровое древко задача не из простых. Но в ХII веке утяжеляется защитный доспех, изменяется и посадка воина-всадника теперь он упирается в стремена прямыми ногами. И воины постепенно перестали замахиваться копьём. Они всё чаще прижимали локоть к правому боку, предоставляя коню взять разбег для удара. В Западной Европе такой приём появился в начале ХI века, но, как и на Руси, широкое распространение получил в середине следующего столетия.

Этому виду оружия, можно сказать, не повезло. Былины и героические песни не упоминают топоров в качестве «славного» оружия богатырей, на летописных миниатюрах ими вооружены разве что пешие ополченцы. Зато почти в любом издании, где речь заходит о вооружении и боевых действиях викингов, непременно упоминаются «огромные секиры». В результате укоренилось мнение о топоре как об оружии для Руси нетипичном, чужом. Соответственно, в художественных произведениях его «вручают» либо нашим историческим противникам, либо отрицательным персонажам, чтобы таким образом подчеркнуть их злодейский характер. Мне приходилось даже читать, будто русский народ «испокон веку» осмысливал топор как нечто «тёмное и гнусное» и даже «человеконенавистническое»…

Подобное убеждение весьма далеко от истины и, как обычно, происходит от незнания предмета. О том, какой смысл в действительности придавали топору наши предки-язычники, говорится в главе «Перун Сварожич». Редкость же упоминания его в летописях и отсутствие в былинах учёные объясняют тем, что топор был не слишком удобен для всадника. Между тем раннее средневековье на Руси прошло под знаком выдвижения на первый план конницы как важнейшей военной силы. Если обратиться к карте археологических находок, можно убедиться, что на севере Руси боевые топоры находят значительно чаще, нежели на юге. На юге, в степных и лесостепных просторах, конница рано приобрела решающее значение. На севере, в условиях пересечённой лесистой местности, ей было развернуться труднее. Здесь долго преобладал пеший бой. Ещё в ХIII веке, по сообщению летописи, новгородцы порывались спешиться перед сражением, заявляя своим военачальникам, что не желают «измереть на конех», предпочитая биться пешими, «яко отцы наши». Пешими сражались и викинги – даже если к месту битвы приезжали верхом.

Между прочим, миф об «огромных секирах», для простого поднятия которых требовалась «невероятная сила», тотчас развеивается, стоит заглянуть в любую учёную книгу. Боевые топоры, будучи похожи по форме на рабочие, бытовавшие в тех же местах, не только не превосходили их размерами и весом, но, наоборот, были меньше и легче. Археологи часто пишут даже не «боевые топоры», а «боевые топорики». Древнерусские памятники также упоминают не «огромные секиры», а «топоры лёгки». Тяжёлый топор, который нужно заносить двумя руками, – орудие лесоруба, а не оружие воина. У него в самом деле страшный удар, но тяжесть его, а значит, неповоротливость, даёт врагу хороший шанс увернуться и достать секироносца каким-нибудь более маневренным и лёгким оружием. А кроме того, топор надо нести на себе во время похода и «без устали» махать им в бою!

Специалисты считают, что славянские воины были знакомы с боевыми топорами самого разного образца. Есть среди них и такие, что пришли к нам с запада, есть – с востока. В частности, Восток подарил Руси так называемый чекан – боевой топорик с обухом, вытянутым в виде длинного молотка. Подобное устройство обуха обеспечивало своего рода противовес лезвию и позволяло наносить удары с отменной точностью. Скандинавские археологи пишут, что викинги, приезжая на Русь, именно здесь познакомились с чеканами и отчасти взяли их на вооружение. Тем не менее в ХIХ веке, когда решительно всё славянское оружие объявлялось по своему происхождению либо скандинавским, либо татарским, чеканы были признаны «оружием викингов». Забавное впечатление производят иллюстрации некоторых тогдашних художников, где викинги идут навстречу славянам, держа в руках оружие, которое, по авторитетному мнению учёных, им предстояло через несколько столетий у славян же заимствовать!

Гораздо более характерны для викингов были секиры, которые археологи называют «широколезвийными». Ничего уж такого «огромного» (кроме метрового топорища) в них нет: длина лезвия – 17–18 см (редко до 22 см), ширина тоже чаще всего 17–18 см. Вес – от 200 до 450 г; для сравнения – вес крестьянского рабочего топора составлял от 600 до 800 г. Такие топоры распространились около 1000 года по всему северу Европы. Пользовались ими от Карелии до Британии, в том числе и в таких местах, где викинги появлялись редко, например в центральных областях Польши. Учёные признают скандинавское происхождение широколезвийных секир. Но это не значит, что всякий, кто их делал или ими сражался, непременно был скандинавом.

Ещё один вид боевых топориков – с характерной прямой верхней гранью и лезвием, оттянутым вниз, – чаще встречается на севере Руси, главным образом в районах со смешанным населением, где рядом жили славянские и финские племена. Учёные так и называют эти секиры – «русско-финскими». Топорики подобной формы, судя по археологическим данным, появились в Норвегии, Швеции и Финляндии ещё в VII–VIII веках. В Х-ХII веках они становятся типичными для Финляндии и северо-востока Руси.

Выработался на Руси и свой собственный, «национальный» вид боевых топоров – что, кстати, лишний раз подтверждает неправильность мнения о чужеродности этого вида оружия для славян. Конструкция таких топоров удивительно рациональна и совершенна. Их лезвие несколько изогнуто книзу, чем достигались не только рубящие, но и режущие свойства. Форма лезвия такова, что коэффициент полезного действия топора приближался к единице: вся сила удара концентрировалась в средней части лезвия, так что удар получался поистине сокрушительным. По бокам обуха помещались небольшие отростки – «щекавицы», тыльная часть также удлинялась специальными «мысиками». Они предохраняли рукоятку, когда засевший топор приходилось раскачивать туда-сюда после сильного удара. Таким топором можно было совершать разнообразные движения и в первую очередь – наносить мощный вертикальный удар.

Не случайно топоры этого вида бывали (в зависимости от размеров) и рабочими, и боевыми. Начиная с Х века они широко распространились по Руси, становясь наиболее массовыми. Другие народы по достоинству оценили русское изобретение. Археологи находят топорики такого типа в Волжской Болгарии, Скандинавии, Польше, Чехии и Прибалтике. Но эти находки датируются более поздним временем, так что даже самым упорным норманнистам остаётся только признать восточнославянское происхождение топоров данного вида.

Упомянем одну любопытную деталь. На лезвиях некоторых боевых секир учёные нет-нет да и обнаруживают… дырочку. Её назначение очень долго было предметом научного спора. Одни считали дырочку магическим знаком, другие – украшением, третьи – производственным клеймом, четвёртые полагали, что в дырочку вставлялся металлический стержень, чтобы топор не слишком глубоко входил при ударе, пятые доказывали, что в неё продевали проволочное кольцо с привязанной верёвкой – подтягивать секиру обратно к себе после броска в цель. В действительности всё оказалось куда практичней и проще. По мнению многих археологов, дырочка служила для пристёгивания на лезвие матерчатого чехла, «да ся человек не обрежет». А кроме того, за неё топор вешали у седла или на стену.

Некоторые учёные по аналогии с дырочкой на секире предлагают вспомнить копья эпохи бронзы, в наконечниках которых тоже делались отверстия. Подобные копья археологи находят в степной зоне России, а также в Дании и в Китае. Установлено, что их отверстия служили для крепления кожаных или матерчатых кисточек, подвесок, даже фигурок – вроде того как в наши дни оформляется конец древка военного знамени. Сохранилось одно древнекитайское копьё – к отверстиям в его наконечнике прикреплены на цепочках миниатюрные фигурки пленников, висящих, словно на дыбе, с вывернутыми руками…

Итак, топор был универсальным спутником воина и верно служил ему не только в бою, но и на привале, а также при расчистке дороги для войска в густом лесу. Право же, неплохо бы помнить об этом авторам произведений, которые заставляют своих героев рубить мечами кусты и деревья или колоть дрова для костра. Гораздо большего уважения заслуживают наблюдения восточных путешественников, которые своими глазами видели славянских воинов в начале Х века. Записи эти свидетельствуют, что наши предки в боевом походе постоянно носили при себе не только меч, но также топор, нож и другие необходимые инструменты, вплоть до пилы – целый арсенал «орудий ремесленника».

В заключение сделаем ещё одно замечание. Чем отличается «секира» от «топора» и есть ли между ними различие? В археологической литературе оба эти слова употребляются вперемежку, как синонимы. В древнерусских литературных памятниках чёткого различения также нет. Зато в художественной литературе «секирой» чаще называют боевой, а не рабочий топор: видимо, грознее звучит.

Тем не менее часть филологов настаивает, что «топором» в основном именовали как раз боевой топор, а «секирой» – рабочий. Во всяком случае, именно слово «топор» перешло из языка восточных славян в язык далёкой Исландии, закрепившись в нём как одно из названий боевого топора. Интересно, что славянские и германские языки в этом случае как бы «обменялись» названиями. Наши предки употребляли ещё один синоним «топора» – забытое ныне слово «брадва» (“брадовь”, “брады”). Языковеды полагают, что в глубочайшей древности это слово перешло к нам из языка германцев. Причём «брадва» не случайно похожа на «бороду». И германцам, и нашим предкам оттянутое вниз лезвие топора казалось «бородатым». Уже знакомую нам широколезвийную секиру в Исландии так и называли – «бородатый топор»…

Когда говорят «булава», чаще всего представляют себе то чудовищное грушеобразное и, видимо, цельнометаллическое оружие, которое художники так любят привешивать на запястье или к седлу нашему богатырю Илье Муромцу. Вероятно, оно должно подчёркивать тяжеловесную мощь былинного персонажа, который, пренебрегая утончённым «господским» оружием вроде меча, сокрушает врага одной физической силой. Возможно также, что здесь сыграли свою роль и сказочные герои, которые если уж заказывают себе у кузнеца булаву, так непременно «стопудовую»…

Между тем в жизни, как водится, всё было гораздо скромнее и эффективней. Древнерусская булава представляла собой железное или бронзовое (иногда заполненное изнутри свинцом) навершие весом 200–300 г, укреплённое на рукояти длиной 50–60 см и толщиной 2–6 см. Рукоять в некоторых случаях обшивалась для прочности медным листом. Как пишут учёные, булава употреблялась в основном конными воинами, была вспомогательным оружием и служила для нанесения быстрого, неожиданного удара в любом направлении. Булава кажется менее грозным и смертоносным оружием, нежели меч или копьё. Однако прислушаемся к историкам, которые указывают: далеко не всякий бой раннего средневековья превращался в схватку «до последней капли крови». Довольно часто летописец заканчивает батальную сцену словами: «…и на том разошлись, и раненых было много, убитых же мало». Каждая сторона, как правило, желала не истребить врага поголовно, а лишь сломить его организованное сопротивление, заставить отступить, причём бегущих преследовали отнюдь не всегда. В таком бою было вовсе не обязательно заносить «стопудовую» булаву и по уши вколачивать недруга в землю. Его вполне достаточно было «ошеломить» – оглушить ударом по шлему. И с этой задачей булавы наших предков справлялись отлично.

Судя по археологическим находкам, булавы проникли на Русь с кочевого Юго-Востока в начале ХI века. Среди древнейших находок преобладают навершия в виде куба с четырьмя шипами пирамидальной формы, расположенными крестообразно. При некотором упрощении эта форма дала дешёвое массовое оружие, распространившееся в ХII-ХIII веках среди крестьян и простых горожан: булавы делали в виде кубов со срезанными углами, при этом пересечения плоскостей давали подобие шипов. На некоторых навершиях такого типа имеется сбоку выступ-«клевец». По мнению учёных, булавы-«клевцы» предвосхищают «молоты с клювом сокола», распространившиеся в ХV веке и служившие для дробления тяжёлых, прочных доспехов.

Однако развитие шло не только по линии упрощения. Тогда же, в ХII-ХIII веках, появились навершия весьма сложной и совершенной формы – с шипами, торчавшими во всех направлениях таким образом, чтобы на линии удара в любом случае оказался выступ – один или несколько. Эти навершия в основном отливали из бронзы, что первоначально ввело учёных в досадное заблуждение: в музейных каталогах и даже в научных трудах их причисляли к эпохе бронзы лишь на том основании, что они были сделаны из упомянутого металла!

Многошипные булавы в руках опытных мастеров-литейщиков подчас превращались в настоящие произведения искусства. Пространство между шипами заполняли мелкими выпуклостями и плетёным узором. На некоторых навершиях узор сплющен и смят: эти булавы побывали в сражениях…

Археологи установили, что мастер делал вначале восковую модель, придавая податливому материалу нужную форму. Затем модель обмазывали глиной и нагревали: воск вытекал, а в образовавшуюся пустотелую форму вливали расплавленную бронзу. Но булав требовалось немало, и восковую модель делали не для каждой. Форму-слепок можно было получить и с готового навершия, только в этом случае глиняную форму разделяли надвое, а потом скрепляли: на готовом слитке получался характерный шов, который в дальнейшем заглаживали напильником. Отлив по восковой модели одно навершие, мастер затем уже с него изготавливал несколько форм. Разойдясь по рукам, изделия порой попадали в руки других, часто менее квалифицированных ремесленников, те делали копию с копии – и так далее. Интересно следить за тем, как учёные, знакомясь с копиями разного качества, постепенно выходят на главные центры художественного ремесла…

Кроме железа и бронзы, на Руси ещё делали навершия для булав из «капа» – очень плотного нароста с причудливой волнистой структурой волокна, который встречается на берёзах.

А с ХII-ХIII веков археологам попадаются шаровидные головки булав, у которых рёбра, предназначенные для удара, выпилены. Учёные считают такие булавы непосредственными предшественниками знаменитых шестопёров – булав с шестью рёбрами «перьями», историю которых в Западной Европе и на Руси принято начинать с ХIV века.

Как мы видели выше, булавы нередко становились массовым оружием. С другой стороны, сверкающая позолоченная булава, изделие хорошего мастера, делалась порой и символом власти. Это отмечено, в частности, у русских, украинцев, турок, венгров и поляков. В ХVI веке, например, булавы ещё служили оружием, но уже появились и специальные, церемониальные: их отделывали золотом, серебром и дорогими каменьями и, конечно, использовали не для сражений.

В том же ХVI веке, по-видимому, закрепляется в русском языке и само слово «булава», первоначально имевшее смысл «шишка», «набалдашник». Во всяком случае, впервые встречается оно в письменных документах начала ХVII века. Как же именовали это оружие в более ранние времена? В древнерусских летописях встречаются два термина, смысл и употребление которых не оставляет сомнений, что речь идёт именно о булавах. Первый из них это «жезл ручной», упоминаемый в произведениях ХI века. Второй термин «кий». В главе «Кузница и мельница» было рассказано об одном из значений этого слова «молот». Однако оно имело ещё смысл «посох», «тяжёлая палка», «дубинка». Между тем булава есть не что иное, как наследница первобытной дубины, боевая разновидность молота. А по-сербски «кий» и значит до сих пор – «булава».

Что же касается древних дубин, наши предки славяне отлично сохранили память о временах, когда ещё не были известны металлы и люди «бились палицами и камнями». Об этом говорилось в главе «Мать Земля и Отец Небо». Деревянные дубины истлели в земле, не дождавшись лопат археологов, но из письменных источников известно, что они очень долго находились на вооружении. В самом деле: палицу мог изготовить себе самый последний ополченец, у которого не было даже приличного лука, не говоря уже о мече. Арабский путешественник Х века, рассказывая о вооружении встретившихся ему славян, упоминает дубинки. Их носили у пояса, в бою же стремились ударить противника по шлему. Иногда дубинки метали. Происхождение слов «палица» и «дубинка» в комментариях, надо думать, не нуждается. Другим названием палицы было «рогдица» или «рогвица».

Кисте ’ нь – это довольно увесистая (200–300 г) костяная или металлическая гирька, приделанная к ремню, цепи или верёвке, другой конец которой укреплялся на короткой деревянной рукояти – «кистенище» – или просто на руке. Иначе кистень называют «боевой гирей».

Если за мечом с глубочайшей древности закрепилась репутация оружия привилегированного, «благородного», с особыми священными свойствами, то кистень, по сложившейся традиции, воспринимается нами как оружие простонародное и даже сугубо разбойничье. Словарь русского языка С. И. Ожегова в качестве примера использования этого слова приводит единственную фразу: «Разбойник с кистенем». Словарь В. И. Даля трактует его шире, как «ручное дорожное оружие». Действительно, небольшой по размерам, но эффективный в деле кистень незаметно помещался за пазухой, а иногда в рукаве и мог сослужить хорошую службу человеку, на которого напали в дороге. Словарь В. И. Даля даёт некоторое представление о приёмах обращения с этим оружием: «…кистень летучий… наматывается, кружа, на кисть и с размаху развивается; бивались и в два кистеня, в-обе-ручь, распуская их, кружа ими, ударяя и подбирая поочерёдно; к такому бойцу не было рукопашного приступа…»

«Кистенёк с кулачок, а с ним добро», – гласила пословица. Другая пословица метко характеризует человека, прячущего за внешней набожностью разбойничий норов: «”Помилуй, Господи!” – а за поясом кистень!»

Между тем в Древней Руси кистень был в первую очередь оружием воина. В начале ХХ века считалось, что кистени были занесены в Европу монголами. Но потом кистени откопали вместе с русскими вещами Х века, а в низовьях Волги и Дона, где жили кочевые племена, которые ими пользовались ещё в IV веке. Учёные пишут: это оружие, как и булавы, чрезвычайно удобно для всадника. Что, однако, не помешало и пешим воинам его оценить.

Слово «кистень» происходит не от слова «кисть», что на первый взгляд кажется очевидным. Этимологи выводят его из тюркских языков, в которых сходные слова имеют смысл «палка», «дубина».

Ко второй половине Х века кистенем пользовались по всей Руси, от Киева до Новгорода. Кистени тех времён обыкновенно делались из лосиного рога – самой плотной и тяжёлой кости, доступной ремесленнику. Имели они грушевидную форму, с высверленным продольным отверстием. В него пропускался металлический стержень, снабжённый ушком для ремня. С другой стороны стержень расклёпывали. На некоторых кистенях различима резьба: княжеские знаки собственности, изображения людей и мифологических существ.

Костяные кистени бытовали на Руси ещё в ХIII веке, но с ростом популярности этого вида оружия кость постепенно заменяют более надёжные материалы – железо и бронза. Так, уже в Х веке начали делать бронзовые гирьки для кистеней, залитые изнутри тяжёлым свинцом. Иногда, экономя свинец, внутрь вкладывали камень.

Археологи подчёркивают, что древнерусских мастеров всегда заботила не только практическая эффективность изготовленного оружия, но и его внешний вид. Кистени украшались рельефным узором, серебряной насечкой, чернением. Встречаются очень нарядные образцы, элементы декора которых искусно подражают зерни и скани (вспомним главу «Украшения»). Древнерусские кистени не были грубыми «обрубками на верёвке», – наоборот, многие из них представляют собой великолепные примеры литейного мастерства. В главах «Булава, палица, дубина» и «Обереги» рассказано о ремесленных подражаниях изделиям мастеров. Подобный процесс прослежен учёными и для кистеней.

И так же, как на булавах, нарядный узор на кистенях порою бывает повреждён и помят о чьи-то доспехи и шлемы…

Боевые гири Древней Руси не всегда имеют округлую или грушевидную форму. Некоторые из них напоминают навершия весьма распространённых в то время булав: например, кубики со срезанными углами, а также оснащённые шипами.

«Пик популярности» кистеня в домонгольской Руси приходится на ХIII век. В это время кистени из русских мастерских попадают к соседним народам – от Прибалтики до Волжской Болгарии…

В Западной Европе кистени начинают появляться в ХI веке, а в ХIV-ХV веках ими пользовались от Англии до Японии. Близкие родственники кистеней – крупные гири, соединённые с длинной рукоятью. Их называли «боевыми цепами» или «боевыми бичами». С боевыми цепами неразрывно связана история гуситских войн – войн, которые вёл против угнетателей чешский народ в начале ХV века. Одного из предводителей восставших, знаменитого полководца Яна Жижку, изображали на портретах держащим грозный боевой цеп. Это было страшное оружие, способное раздробить самые крепкие рыцарские латы. Между тем прародителем его был скромный маленький кистень.

Гуревич Ю. Г. Загадка булатного узора. М., 1985.

Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.

Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие: Мечи и сабли IХ-ХIII вв. М.; Л., 1966. Вып. 1.

Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие: Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени IХ-ХIII вв. М.; Л., 1966. Вып. 2.

Кирпичников А. Н. О своеобразии и особенностях в развитии русского оружия Х– ХIII вв.: К проблеме культурных влияний в истории раннесредневековой техники // Культура и искусство Древней Руси. Л., 1967.

Кирпичников А. Н., Медведев А. Ф. Вооружение // Древняя Русь: Город, замок, село. М., 1985.

Колчин Б. А. Чёрная металлургия и металлообработка в древней Руси (домонгольский период) // Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1953. Вып. 32.

Колчин Б. А. Оружейное дело Древней Руси (техника производства) // Проблемы советской археологии. М., 1978.

Корзухина Г. Ф. Из истории древнерусского оружия ХI века // Советская археология. 1950. Вып. 13.

Медведев А. Ф. Оружие Великого Новгорода // Материалы и исследования по археологии СССР. 1959. Вып. 65.

Рабинович М. Г. Из истории русского оружия IХ-ХV вв. // Труды Института этнографии: Новая серия. М., 1947. Т. 1.

Штакельберг Ю. И. Игрушечное оружие из Старой Ладоги // Советская археология. 1969. Вып. 2.

Славянский воин 6-7 веков

Сведения о самых ранних видах вооружения древних славян исходят из двух групп источников. Первый – письменные свидетельства главным образом позднеримских и византийских авторов, которые хорошо знали этих, часто нападавших на Восточную Римскую империю, варваров. Второй – материалы археологических раскопок, в целом подтверждающие данные Менандра, Иоанна Эфесского и других. К более поздним источникам, освещающим состояние военного дела и, в том числе, вооружение эпохи Киевской Руси, а затем и русских княжеств домонгольского времени, помимо археологических, относятся сообщения арабских авторов, а затем уже собственно русские летописи и исторические хроники наших соседей. Ценными источниками для данного периода также являются изобразительные материалы: миниатюры, фрески, иконы, мелкая пластика и т.п.

Византийские авторы неоднократно свидетельствовали, что славяне V – VII вв. не имели защитного вооружения кроме щитов (наличие которых у славян отмечал еще Тацит во II вн.э.) (1). Их наступательное вооружение было предельно простым: пара дротиков (2). Можно также предположить, что у многих, если не у каждого имелись луки, о которых упоминают гораздо реже. Нет сомнения, что имелись у славян и топоры, но в качестве оружия они не упоминаются .

Это вполне подтверждается результатами археологических исследований территории расселения восточных славян к моменту образования Киевской Руси. Помимо повсеместно встречающихся наконечников стрел и метательных сулиц, реже – копий, известны всего два случая, когда в слоях VII - VIII вв. было найдено более совершенное вооружение: пластины панциря из раскопок дружинного городища Хотомель в белорусском Полесье и фрагменты палаша из Мартыновского клада в Поросье. В обоих случаях – это элементы аварского комплекса вооружения, что закономерно, ибо в предшествующий период именно авары оказывали на восточных славян наибольшее влияние.

Во второй половине IX в ., активизация пути «из варяг в греки», привела к усилению скандинавского влияния на славян, в том числе и в области военного дела . В результате слияния его со степным влиянием на местной славянской почве в среднем Поднепровье начал складываться собственный оригинальный древнерусский комплекс вооружения, богатый и универсальный, более разнообразный, чем на Западе или на Востоке. Вбирая в себя и византийские элементы, он в основном сформировался к началу XI в. (3)

Мечи вигингов

Оборонительное вооружение знатного дружинника времен первых Рюриковичей включало в себя простой щит (норманнского типа), шлем (чаще азиатской, остроконечной формы), пластинчатый или кольчатый панцирь. Основным оружием служили меч (значительно реже - сабля), копье, боевой топор, лук и стрелы. Как дополнительное оружие использовались кистени и дротики – сулицы.

Тело воина защищала кольчуга , имевшая вид рубашки длиной до середины бедер, сделанной из металлических колец, или броня из стянутых ремешками горизонтальных рядов металлических пластин.Для изготовления кольчуги требовалось много времени и физических усилий . Сначала способом ручной протяжки изготовлялась проволока, которая обматывалась вокруг металлического прута и разрубалась. На одну кольчугу шло около 600 м проволоки. Половину колец сваривали, а у остальных расплющивали концы. На расплющенных концах пробивали отверстия диаметром менее миллиметра и заклепывали, предварительно соединив это кольцо с четырьмя другими, уже вплетенными кольцами. Вес одной кольчуги составлял примерно 6,5 кг.

Еще относительно недавно считалось, что на изготовление рядовой кольчуги уходило несколько месяцев, однако недавние исследования опровергли эти умозрительные построения. Изготовление типичной малой кольчуги из 20 тыс. колец в X в. занимало «всего» 200 человеко-часов, т.е. одна мастерская могла за месяц «поставить» до 15 и более доспехов. (4) После сборки кольчугу чистили и полировали песком до блеска.

В Западной Европе поверх доспехов носили холщовые плащи с короткими рукавами, предохранявшими от пыли и перегревания на солнце. Этому правилу часто следовали и на Руси (о чем свидетельствуют миниатюры Радзивилловской летописи XV в.). Однако русские любили иногда для пущего эффекта появляться на поле боя в открытых бронях, «яко в леду». Такие случаи специально оговаривают летописцы: «И бе видети страшно в голых доспехах, яко вода солнцу светло сияющу». Особенно яркий пример приводит шведская «Хроника Эрика», хотя и выходящая (XIV в.) за пределы нашего исследования): «Когда русские пришли туда, видно было у них много светлых доспехов, их шлемы и мечи блистали; полагаю, что они шли в поход на русский лад». И далее: «…они сияли, как солнце, так красиво с виду их оружие…» (5).

Издавна считалось, что кольчуга на Руси появилась из Азии, будто бы даже на два века раньше, чем в западной Европе (6), однако в настоящее время утвердилось мнение, что этот тип защитного вооружения – изобретение кельтов, известное здесь с IV в. до н.э., использовавшееся еще римлянами и к середине первого тысячелетия н.э. дошедшее до Передней Азии (7). Собственно же производство кольчуг возникло на Руси не позднее X в.(8)

C конца XII в. вид кольчуги изменился. Появились доспехи с длинными рукавами, подолом до колен, кольчужные чулки, рукавицы и капюшоны. Изготовляли их теперь уже не из круглых в сечении, а из плоских колец. Ворот делался квадратным, разрезным, с неглубоким вырезом. Всего на одну кольчугу уходило теперь до 25 тыс. колец, а к концу XIII cтолетия – до 30 разного диаметра (9).

В отличие от Западной Европы на Руси, где ощущалось влияние Востока, в то время существовала и иная система защитного вооружения –пластинчатая или «дощатая бронь», называемая специалистами ламеллярным панцирем . Такой доспех состоял из связанных между собой и надвинутых друг на друга металлических пластинок. Древнейшие «брони» делались из прямоугольных выпуклых металлических пластинок с отверстиями по краям, в которые продевались ремешки, стягивавшие пластины между собой. Позже пластины изготовлялись различной формы: квадратные, полукруглые и т.п., толщиной до 2 мм. Ранние брони на ременном креплении надевались на толстую кожаную или стеганую куртку или же, по хазаро-мадъярскому обычаю – поверх кольчуги. В XIV в. архаичный термин «броня» сменился словом «доспех», а в XV веке появился новый термин, заимствованный из греческого языка, - «панцирь».

Ламеллярный панцирь весил несколько больше обычной кольчуги – до 10 кг. По мнению некоторых исследователей, покрой русских доспехов времен Киевской Руси отличался от степных прототипов, стоявших из двух кирас – грудной и спинной и был сходным с византийским (разрез на правом плече и боку) (10). По традиции, идущей через Византию от древнего Рима, плечи и подол такого доспеха оформлялись кожаными полосками, покрытыми наборными бляхами, что подтверждается произведениями искусства (иконы, фрески, миниатюры, изделия из камня).

Византийское влияни е проявилось и в заимствовании чешуйчатого доспеха. Пластины такой брони прикреплялись к матерчатой или кожаной основе верхней своей частью и перекрывали собой нижерасположенный ряд подобно черепице или чешуе. Сбоку пластинки каждого ряда перекрывали одна другую, а посередине еще приклепывались к основе. Большинство подобных панцирей, найденных археологами, относится к XIII – XIV вв., но известны они еще с XI века. Длиной они были до бедер; подол и рукава изготовлялись из более длинных пластин. По сравнению с пластинчатым ламеллярным панцирем чешуйчатый был эластичнее и гибче. Выпуклые чешуйки, закрепленные только с одной стороны. Придавали воину большую подвижность.

Кольчуга первенствовала в количественном отношении все раннее средневековье, но в XIII веке она стала вытесняться пластинчатыми и чешуйчатыми доспехами. В этот же период появились и комбинированные доспехи, сочетавшие в себе оба этих типа.

Характерные сфероконические остроконечные шлемы не сразу получили преобладание на Руси . Ранние защитные головные уборы существенно отличались друг от друга, что было следствием проникновения в восточнославянские земли разных влияний. Так, в Гнездовских курганах на Смоленщине из двух найденных шлемов IX в. один оказался полусферическим, состоящим из двух половин, стянутых полосами по нижнему краю и по гребню ото лба к затылку, второй – типично азиатским, из четырех треугольных частей с навершием, нижним ободом и четырьмя вертикальными полосами, прикрывающими соединительные швы. У второго были надбровные вырезы и наносник, его украшала позолота и узор из зубцов и просечек по ободу и полосам. Оба шлема имели кольчужные бармицы – сетки, прикрывавшие нижнюю часть лица и шею. Два шлема из Чернигова, относящиеся к X веку, по способу изготовления и декору близки ко второму гнездовскому. Они также азиатского, остроконечного типа и увенчаны навершиями с втулками для плюмажей. В средней части этих шлемов укреплены ромбические накладки с торчащими шипами.Считается, что эти шлемы имеют мадъярское происхождение (11).

Северное, варяжское влияние проявилось в киевской находке фрагмента полумаски-личины – типично скандинавской детали шлема.

С XI века на Руси сложился и закрепился своеобразный тип плавно изогнутого кверху сфероконического шлема, оканчивающегося стержнем. Его непременным элементом был неподвижный «нос». А нередко и объединенная с ним полумаска с элементами декора. С XII в. шлемы обычно ковались из одного листа железа. Затем к нему приклепывалась отдельно изготовленная полумаска, а позднее – маска – личина, полностью закрывающая лицо, имеющая, как принято считать, азиатское происхождение. Особенно распространились такие маски с начала XIII в., в связи с общеевропейской тенденцией к утяжелению защитного вооружения. Маска-личина с прорезями для глаз и отверстиями для дыхания способна была защитить как от рубящих, так и от колющих ударов. Поскольку крепилась она неподвижно, то воинам, чтобы их узнали, приходилось снимать с себя шлем. С XIII в. известны шлемы с личинами на шарнире, откидывающиеся кверху, подобно забралу.

Несколько позже высокого сфероконического шлема появился куполообразный. Встречались и шлемы уникальной формы – с полями и цилиндро-коническим верхом (известны по миниатюрам). Под все типы шлемов обязательно одевался подшлемник – «прилбица». Эти круглые и, по-видимому, невысокие шапки часто изготовлялись с меховой опушкой Кольчужная бармица, крепившаяся к краям шлема и полумаски, могла достигать размеров пелерины, прикрывающей плечи и верхнюю часть груди.

Как указывалось выше, шиты издревле составляли неотъемлемую часть славянского вооружения. Первоначально они сплетались плетеными из прутьев и обтягивались кожей, как и у всех варваров Европы. Позже, во времена Киевской Руси, их стали изготавливать из досок . Высота щитов приближалась к росту человека, и греки считали их «труднопереносимыми». Бытовали на Руси в этот период и круглые щиты скандинавского типа, до 90 см в диаметре. В центре и тех и других делался круглый пропил с рукояткой, с наружи прикрывавшийся выпуклым умбоном. По краю щит обязательно оковывался металлом. Нередко наружная сторона его покрывалась кожей. XI в. распространились каплевидные (иначе – «миндалевидные») общеевропейского типа, широко известные по различным изображениям. В это же время появились и круглые воронкообразные, но по-прежнему продолжали встречаться плоские круглые щиты. К XIII в., когда повысились защитные свойства шлема, верхняя кромка каплевидного щита выпрямилась, так как отпала необходимость защищать им лицо. Щит становится треугольным, с обозначившимся прогибом посередине, что позволяло плотно прижимать его к телу. Одновременно существовали и трапециевидные, четырехугольные щиты. Встречались в то время и круглые, азиатского типа, с подкладкой на тыльной стороне, крепившиеся на руке двумя ременными «столбцами». Этот тип, скорее всего, бытовал у служилых кочевников южной Киевщины и вдоль всего степного рубежа.

Известно, что щиты разных форм существовали в течение длительного времени и использовались одновременно (лучшей иллюстрацией такого положения служит известная икона «Церковь воинствующая »). Форма щита в основном зависела от вкусов и привычек владельца.

Основная часть внешней поверхности щита, между умбоном и окованным краем, так называемым «венцом», называлась каймой и окрашивалась по вкусу хозяина, но на всем протяжении использования щитов в русском войске предпочтение отдавалось различным оттенкам красного цвета. Помимо однотонной окраски, можно предположить и помещение на щитах изображений геральдического характера. Так на стене Георгиевского собора в Юрьеве-Польском, на щите Святого Георгия изображен хищник семейства кошачьих, - безгривый лев, или, скорее, тигр – «лютый зверь» мономахова «Поучения», по-видимому, ставший государственным гербом Владимиро-суздальского княжества.

Мечи IX-XII веков из Усть - Рыбежки и Ручьев.

«Меч – главный предмет вооружения профессионального воина на протяжении всего домонгольского периода русской истории, - писал в свое время выдающийся отечественный археолог А.В. Арциховский. – В эпоху раннего средневековья форма мечей на Руси и в Западной Европе была приблизительно одинаковой» (12).

После расчистки сотен клинков, относящихся к периоду становления Киевской Руси, хранящихся в музеях разных стран Европы, в том числе и бывшего СССР, выяснилось, что подавляющее их большинство было произведено в нескольких центрах, располагавшихся на Верхнем Рейне, в пределах Франкской державы. Этим и объясняется их однотипность.

Мечи, выкованные в IX – XI вв., ведущие свое происхождение от древнеримского длинного кавалерийского меча - спаты, имели широкий и тяжелый клинок, хотя и не слишком длинный – около 90 см, с параллельными лезвиями и широким долом (желобком). Иногда встречаются мечи с закругленным концом, свидетельствующие о том, что это оружие первоначально испоьзовалось исключительно как рубящее, хотя из летописей известны примеры нанесения колющих ударов уже в конце X в., когда два варяга с ведома Владимира Святославича, встретив в дверях идущего к нему брата – свергнутого Ярополка, пронзили его «под пазухи» (13) .

При обилии латинских клейм (как правило, это аббревиатуры, например, INND – In Nomine Domini, In Nomine Dei – Во имя Господне, Во имя Божие) немалый процент клинков не имеет клейм или не поддается идентификации. В то же время русское клеймо найдено только одно: «Людоша (Людота?) коваль». Известно также одно славянское клеймо, выполненное латинскими буквами, - «Звенислав», вероятно польского происхождения. Нет сомнения, что местное производство мечей существовало уже в Киевской Руси X в., но, может быть, местные кузнецы реже клеймили свои изделия?

Ножны и рукояти к импортным клинкам изготавливались на месте. Толь же массивной, как и клинок франкского меча, была его короткая толстая гарда. Эфес этих мечей имеет уплощенную грибовидную форму. Собственно рукоять меча изготавливалась из дерева, рога, кости или кожи, снаружи нередко обматывалась крученой бронзовой или серебряной проволокой. Думается, что различия в стилях декоративного оформления деталей рукоятей и ножен на самом деле имеют гораздо меньшее значение, чем это кажется некоторым исследователям, и выводить отсюда процент той или иной национальности в составе дружины оснований не дают. Один и тот же мастер мог владеть как различными техническими приемами, так и разными стилями и украшал оружие в соответствии с желанием заказчика, а оно могло зависеть просто от моды. Ножны изготавливались из дерева и покрывались дорогой кожей или бархатом, украшались золотыми, серебряными или бронзовыми накладками. Наконечник ножен часто бывал украшен какой-либо затейливой символической фигурой.

Мечи IX-XI вв., как и в античной древности, продолжали носить на плечевой портупее, поднятыми довольно высоко, так, что рукоять приходилась выше пояса. С XII века меч, как и повсеместно в Европе, начинают носить на рыцарском поясе, на бедрах, подвешенным за два кольца у устья ножен.

На протяжении XI – XII вв. меч постепенно изменял свою форму. Его клинок удлинялся, заострялся, утончался, вытягивалась крестовина – гарда, эфес приобретал сначала форму шара, затем, в XIII веке – уплощенного кружка. К тому времени меч превратился в рубящее-колющее оружие. Одновременно обозначилась тенденция к его утяжелению. Появились «полуторные» образцы, для работы двумя руками.

Говоря о том, что меч являлся оружием воина-профессионала, следует помнить, что таковым он был лишь в раннем средневековье, хотя исключения для купцов и старой племенной знати существовали и тогда. Позднее, в XII в. меч появляется и в руках ополченцев-горожан. В то же время в ранний период, до начала массового, серийного производства оружия, вовсе не каждый дружинник владел мечом. В IX – первой половине XI века право (и возможность) обладать драгоценным, благородным оружием имел лишь человек, принадлежавший к самому высшему слою общества – старшей дружине. В младшей же дружине, судя по материалам раскопок дружинных погребений, еще в XI в. мечами владели лишь должностные лица. Это командиры отрядов младших дружинников – «отроков», в мирное время исполняли полицейские, судебные, таможенные и иные функции и носили характерное название – «мечники» (14).

В южных районах Древней Руси со второй половины X века получила распространение сабля, заимствованная из арсенала кочевников. На севере, в Новгородской земле, сабля вошла в обиход значительно позже – в XIII веке. Стояла она из полосы – клинка и «крыжа» – рукояти. Клинок имел лезвие, две стороны – «голомени» и «тылье». Рукоятка собиралась из «огнива» - гарды, черена и набалдашника – эфеса, в который через небольшое отверстие продевался шнур – темляк. Древняя сабля была массивной, слабо изогнутой, настолько, что всадник мог ею, как мечом, заколоть лежащего на санях, о чем есть упоминание в Повести временных лет сабля применялась параллельно с мечом в районах, граничивших со Степью. Севернее и западнее был распространен тяжелый доспех, против которого сабля не годилась. Для борьбы же с легкой конницей кочевников сабля была предпочтительней. Автор «Слова о полку Игореве» отметил характерную особенность вооружения жителей степного Курска: «у нихъ… сабли изострени…» (15). С XI по XIII век сабля в руках русских воинов упоминается в летописях всего трижды, а меч – 52 раза.

К рубящее-колющему оружию можно отнести и изредка встречающийся в погребениях не позднее X века большой боевой нож – скрамасакс, пережиток эпохи варварства, типичное оружие германцев, встречавшееся по всей Европе . Издавна были известны на Руси и боевые ножи, постоянно встречающиеся при раскопках. От хозяйственных их отличает большая длина (свыше 15 см), наличие дола - кровостока или ребра жесткости (ромбическое сечение) (16).

Очень распространенным рубящим оружием в древнерусском войске был топор, имевший несколько разновидностей, что определялось различиями как в боевом применении, так и в происхождении. В IX-X вв. на вооружении тяжелой пехоты были большие топоры – секиры с мощным трапециевидным лезвием. Появившись на Руси как норманнское заимствование, секира такого типа еще долго сохранялась на северо-западе. Длина топорища секиры определялась ростом владельца. Обычно, превышая метр, она достигала гуди стоящего воина.

Гораздо большее распространение получили универсальные боевые топорики славянского типа для действия одной рукой, с гладким обухом и небольшим лезвием, с оттянутой книзу бородкой . От обычного топора они отличались главным образом меньшими весом и размерами, а также наличием в середине лезвия у многих экземпляров отверстия – для крепления чехла.

Другой разновидностью был кавалерийский топорик – чекан с узким клиновидным лезвием, уравновешенным молотовидным обухом или, реже, клевцом – явно восточного происхождения. Встречался также переходный тип с молотовидным обухом, но широким, чаще, равносторонним лезвием. Его также относят к славянским. К этому типу принадлежит широко известный топорик с инициалом «А», приписываемый Андрею Боголюбскому. Все три типа имеют весьма небольшие размеры и умещаются на ладони. Длина их топорища – «кия» достигала метра.

В отличие от меча, оружия в первую очередь «благородных», топорики являлись основным вооружением младшей дружины, во всяком случае ее низшей категории – «отроков». Как показывают недавние исследования дружинного Кемского курганного могильника у Белого озера, наличие в погребении боевого топорика при отсутствии меча однозначно свидетельствует о принадлежности его владельца к низшей категории профессиональных воинов, по крайней мере, до второй половины XI в (17). В то же время, в руках князя боевой топор упоминается летописью лишь дважды .

К оружию ближнего боя относится ударное оружие. Из-за поростоты изготовления оно получило на Руси большое распространение. Это прежде всего разного рода булавы и заимствованные у степняков кистени.

Булава – чаще всего бронзовый шар, залитый свинцом, с пирамидальными выступами и отверстием для рукояти весом в 200 – 300 г – была широко распространена в XII – XIII вв. в среднем Поднепровье (на третьем месте по количеству находок вооружения). Но на севере и северо-востоке практически не встречается. Известны также цельнокованые железные и, реже, каменные булавы.

Булава – оружие главным образом конного боя, но несомненно, широко применялась и пехотой. Она позволяла наносить очень быстрые короткие удары, которые, не являясь смертельными, оглушали противника, выводили его из строя. Отсюда - современное «ошеломить», т.е. «ошелОмить», ударом по шлему – шелому опередить противника, пока он замахивается тяжелым мечом. Булава (также, как засапожный нож или топорик) могла использоваться и как метательное оружие, о чем, кажется, свидетельствует Ипатьевская летопись, называя ее «рогатицей».

Кистень – гирька различной формы из металла, камня, рога или кости, чаще бронзовая или железная, обычно округлая, часто каплевидной или звездообразной формы, весом в 100 – 160 г. на ремне длиной до полуметра – был, судя по частым находкам, очень популярен повсеместно на Руси, однако в бою самостоятельного значения не имел.

Редкое упоминание в источниках применения ударного оружия объясняется, с одной стороны, тем, что оно было вспомогательным, дублирующим, запасным, а с другой – поэтизацией «благородного» оружия: копья и меча. После таранного копейного столкновения, «изломив» длинные тонкие пики, бойцы брались за мечи (сабли) или топорики-чеканы, и лишь в случае их поломки или потери наступала очередь булав и кистеней. К концу XII века в связи с началом массового производства клинкового оружия топорики-чеканы также переходят в разряд дублирующего оружия. В это время обух топорика иногда приобретает форму булавы, а булава снабжается длинным загнутым книзу шипом. Как результат этих экспериментов, в начале XIII века на Руси археологами отмечено появление нового типа ударного оружия – шестопера. К настоящему времени обнаружены три образца железных восьмилопастных наверший округлой формы с плавно выступающими гранями. Они найдены в городищах к югу и западу от Киева (18).

Копье – важнейший элемент вооружения русского воина в рассматриваемый период. Наконечники копий, после наконечников стрел – наиболее частые из археологических находок предметов вооружения. Копье, несомненно, являлось самым массовым оружием того времени (19). Без копья воин в поход не выходил.

Наконечники копий, как и прочие виды вооружения, несут на себе печать различных влияний. Древнейшие местные, славянские наконечники представляют собой универсальный тип с листовидным пером средней ширины, пригодный для охоты. Скандинавские более узкие, «ланцетовидные», приспособлены для пробивания доспехов или наоборот – широкими, клиновидными, лавроволистными и ромбовидными, предназначенными для нанесения тяжелых ран не защищенному доспехами противнику.

Для XII – XIII вв. стандартным оружием пехоты стало копье с узким «бронебойным» четырехранным наконечником около 25 см длиной, что говорит о массовом использовании металлического защитного вооружения. Втулка наконечника называлась вток, древко – оскеп, оскепище, ратовище или стружие. В длину древко пехотного копья, судя по его изображениям на фресках, иконах и миниатюрах, имело около двух метров.

Кавалерийские копья имели узкие граненые наконечники степного происхождения, применявшиеся для пробивания брони. Это было оружие первого удара. Уже к середине XII века кавалерийское копье удлинилось настолько, что при столкновениях часто ломалось. «Преломить копие…» в дружинной поэзии стало одним из символов воинской доблести. О подобных эпизодах упоминают и летописи, когда речь идет о князе: «Изломи Андрей копие свое в супротивне своемъ»; «Андрей же Дюргевичь взмя копие свое и поеха напередъ и съехася прежде всих и изломи копье свое»; «Въеха Изяслав один в полки ратных, и копье свое изломи»; «Изяслав же Глебович, внук Юргев, доспев с дружиною, возма копье… въгнав за плот к воротам градным, изломи копье»; «Даниил же вбоде копье свое в ратного, изломившужеся копью, и обнажи меч свои».

Ипатьевская летопись, написанная, в основных своих частях, руками светских людей - двух воинов-профессионалов – описывает подобный прием почти как ритуал, чем близка западной рыцарской поэзии, где такой удар воспевается бесчисленное количество раз.

Кроме длинных и тяжелых кавалерийских и коротких основных пехотных копий использовалась, хотя и редко, охотничья рогатина. Рогатины имели ширину пера от 5 до 6,5 см и длину лавролистного наконечника до 60 см (вместе с втулкой). Чтобы легче было держать это оружие. К его древку приделывались два – три металлических «сучка». В литературе, особенно художественной, рогатину и топор часто называют крестьянским оружием, но копье с узким, способным пробить броню наконечником, гораздо дешевле рогатины и несравненно эффективнее ее. Оно и встречается значительно чаще.

Дротики-сулицы всегда были излюбленным национальным оружием восточных славян. Часто их упоминают в летописях. Причем и как колющее оружие ближнего боя. Наконечники сулиц были и втульчатыми, как у копий и черешковыми, как у стрел, отличаясь, главным образом, размерами. Часто они имели оттянутые назад концы, затруднявшие их извлечение из тела и зазубрины, как у остроги. Длина древка метательного копья колебалась от100 до 150 см .

Лук и стрелы употреблялись с глубокой древности как оружие охотничье и боевое. Луки изготавливались из дерева (можжевельник, береза, орешник, дуб) или из турьих рогов. Причем на севере преобладали простые луки европейского «варварского» типа из одного куска дерева, а на юге уже в X веке стали популярными сложные, составные луки азиатского типа: мощные, состоявшие из нескольких кусков или слоев дерева, рога и костяных накладок, очень гибкие и упругие. Средняя часть такого лука называлась рукоять, а все остальное – кибит. Длинные, изогнутые половины лука назывались рога или плечи. Рог состоял из двух планок, склеенных между собой. Снаружи он оклеивался берестой, иногда, для усиления, - роговыми или костяными пластинами. Наружняя сторона рогов была выпуклой, внутренняя - плоской. На лук наклеивались сухожилия, закреплявшиеся у рукояти и концов. Сухожилиями же обматывались места соединения рогов с рукоятью, предварительно промазанные клеем. Клей употреблялся высококачественный, из осетровых хребтов. У оконечностей рогов имелись верхние и нижние накладки. Через нижние проходила тетива, сплетенная из жил. Общая длина лука, как правило, составляла около метра, но могла и превышать человеческий рост. Такие луки имели специальное назначение.

Носили луки с натянутой тетивой, в кожаном чехле – налуче, крепившемся к поясу с левой стороны, устьем вперед. Стрелы для лука могли быть тростниковые, камышовые, из различных пород дерева, например яблоневые или кипарисовые. Их наконечники, часто ковавшиеся из стали, могли быть узкими, гранеными – бронебойными или ланцетовидными, долотообразными, пирамидальными с опущенными концами-жалами, и наоборот – широкие и даже двурогие «срезни», для образования больших ран на незащищенной поверхности и т.д. В IX – XI вв. употреблялись в основном плоские наконечники, в XII - XIII вв. – бронебойные. Футляр для стрел в данный период назывался тул или тула. Он подвешивался к поясу с правой стороны. На севере и западе Руси его форма была близка к общеевропейской, той, что известна, в частности, по изображениям на «Гобелене из Байо», рассказывающем о норманнском завоевании Англии в 1066 г. На юге Руси тулы снабжались крышками. Так о курянах в том же «Слове о полку Игореве» сказано: «тули у них отворени», т.е. приведены в боевое положение. Такая тула имела круглую или коробчатую форму и изготовлялась из бересты или кожи.

Одновременно на Руси, чаще всего служилыми кочевниками, употреблялся и колчан степного типа, изготовлявшийся из тех же материалов. Его форма увековечена в половецких каменных изваяниях. Это широкий снизу, открытый и суживающийся кверху овальный в сечении короб. Он также подвешивался к поясу с правой стороны, устьем вперед и вверх, а стрелы в нем, в противоположность славянскому типу, лежали остриями кверху.

Лук и стрелы – оружие, использовавшееся чаще всего легкой конницей – «стрельцами» или пехотой; оружие завязки боя, хотя стрелять из лука, этого главного оружия охоты, на Руси умели в то время абсолютно все мужчины. Как предмет вооружения лук был, вероятно, у большинства, в том числе и у дружинников, чем они отличались от западно-европейского рыцарства, где луком в XII веке владели только англичане, норвежцы, венгры да австрийцы .

Значительно позднее появился на Руси арбалет или самострел. Он намного уступал луку в скорострельности и маневренности, значительно превосходя его в цене. За минуту арбалетчик успевал сделать 1 – 2 выстрела, в то время как лучник, при необходимости, способен был сделать за это же время до десяти. Зато самострел с коротким и толстым металлическим луком и проволочной тетивой далеко превосходил лук по мощи, выражавшейся в дальнобойности и силе удара стрелы, а также кучности. К тому же он не требовал от стрелка постоянных тренировок для поддержания навыка. Арбалетный «болт» - короткая самострельная стрела, на Западе иногда - цельнокованая, пробивала любые щиты и брони на расстоянии двухсот шагов, а максимальная дальность стрельбы из него достигала 600 м.

Это оружие пришло на Русь с Запада, через Карпатскую Русь, где оно впервые упоминается в 1159 г. Самострел состоял из деревянного ложа с подобием приклада и прикрепленного к нему мощного короткого лука. На ложе делался продольный желоб, куда вкладывалась короткая и толстая стрела с втульчатым копьевидным наконечником. Первоначально лук изготовлялся из дерева и от обычного отличался только размером и толщиной, но позже стал изготавливаться из упругой стальной полосы. Натянуть такой лук руками мог только чрезвычайно сильный человек. Обычный же стрелок должен был упереть ногу в специальное стремя, прикрепленное к ложе впереди лука и железным крюком, держа его двумя руками, натянуть тетиву и вложить ее в прорезь спуска.

Специальное спусковое устройство круглой формы, так называемый «орех», изготовлявшийся из кости или рога, крепился на поперечной оси. Он имел прорезь для тетивы и фигурный вырез, в который входил конец спускового рычага, в не нажатом положении стопоривший поворот ореха на оси, не позволяя ему освободить тетиву.

В XII в. в оснащении арбалетчиков появился двойной поясной крюк, позволявший натягивать тетиву, распрямляя корпус и удерживая оружие ногой в стремени. Древнейший в Европе поясной крюк был найден на Волыни, при раскопках Изяславля (20).

С начала XIII столетия для натягивания тетивы стал использоваться и специальный механизм из шестерен и рычага – «коловорот». Не отсюда ли прозвище Рязанского боярина Евпатия – Коловрат – за способность обходиться без оного? Первоначально такой механизм, по-видимому, применялся на тяжелых станковых системах, стрелявших зачастую цельноковаными стрелами. Шестерня от такого устройства была найдена на развалинах погибшего города Вщиж в современной Брянской области.

В домонгольский период арбалет (самострел) распространился по всей Руси, но нигде, кроме западных и северо-западных окраин его применение не носило массового характера . Как правило, находки наконечников именно арбалетных стрел составляют 1,5 – 2 % от общего их количества (21). Даже в Изборске, где найдено наибольшее их число, они составляют менее половины (42,5 %), уступая обычным. К тому же, значительная часть найденных в Изборске наконечников арбалетных стрел – западного, втульчатого типа, скорее всего залетевших в крепость извне (22). Русские арбалетные стрелы обычно черешковые. А Руси самострел – оружие исключительно крепостное, в полевой войне оно употреблялось только в землях Галицких и волынских, к тому же не ранее второй трети XIII в. – уже за пределами рассматриваемого нами периода.

С метательными машинами восточные славяне познакомились не позднее походов на Константинополь киевских князей. Церковное предание о крещении новгородцев сохранило свидетельство о том, как они, разобрав до середины мост через Волхов и установив на нем «порок», метали камни в киевских «крестоносцев» - Добрыню и Путяту. Однако первые документальные свидетельства применения камнеметов в русских землях относятся к 1146 и 1152 гг. при описании междукняжеской борьбы за Звенигород Галицкий и Новгород Северский. Отечественный оружиевед А.Н. Кирпичников обращает внимание на то, что приблизительно в это же время на Руси становится известен перевод «Иудейской войны» Иосифа Флавия, где метательные машины часто упоминаются, что могло повысить к ним интерес. Практически одновременно появляется здесь и ручной самострел, что также должно было привести к опытам создания более мощных стационарных образцов(23).

В последующем камнеметы упоминаются в 1184 и 1219 гг. ; известен также факт захвата передвижной метательной машины типа баллисты у половцев хана Кончака, весной 1185 г . Косвенным подтверждением распространения метательных машин и станковых арбалетов, способных метать ядра, служит появление сложной эшелонированной системы крепостных укреплений. В начале XIII века такая система валов и рвов, а также расположенных с внешней стороны строга и заплота, рядов надолбов и аналогичных препятствий создавалась с целью отодвинуть метательные машины за пределы эффективной дальности их действия.

В начале XIII века в Прибалтике с действием метательных машин столкнулись полочане, а за ними псковичи и новгородцы. Камнеметы и арбалеты применили против них закрепившиеся здесь немецкие крестоносцы. Вероятно это были наиболее распространенные тогда в Европе машины балансирно-рычажного типа, так называемые петереллы, так как камнеметы в летописях обычно называются «пороками» или «праками». т.е. пращами. По-видимому, аналогичные машины преобладали и на Руси. Кроме того, немецкий хронист Генрих Латвийский часто, говоря о русских защитниках Юрьева в 1224 г., упоминает баллисты и баллистариев, что дает основание говорить о применении ими не только ручных арбалетов.

В 1239 г., при попытке деблокировать осажденный монголами Чернигов, горожане помогали своим спасителям, меча в татар камни, которые были способны поднимать только четверо заряжающих. Машина аналогичной мощности действовала в Чернигове и за несколько лет до нашествия, при подходе к городу войск волынско-киевско-смоленской коалиции. Тем не менее можно с уверенностью сказать, что на большей части Руси широкого распространения метательные машины, как и арбалеты не получили и регулярно применялись только в юго- и северо-западных ее землях. В результате большинство городов, особенно на северо-востоке, продолжали прибывать в готовности лишь к пассивной обороне и оказались легкой добычей завоевателей, оснащенных мощной осадной техникой.

В то же время есть основания считать, что городское ополчение, а именно оно обычно составляло большую часть войска, было вооружено не хуже феодалов и их дружинников. На протяжении рассматриваемого периода процент конницы в составе городских ополчений все возрастал, и в начале XII века стали возможны полностью конные походы в степь, но даже те, кому в середине XII в. не хватало средств на покупку боевого коня, зачастую оказывались вооружены мечом. Из летописи известен случай, когда киевский «пешец» пытался мечом убить раненого князя (24). Владение мечом к тому времени уже давно перестало быть синонимом богатства и знатности и соответствовало статусу полноправного члена общины. Так, еще «Русская Правда» допускала, что «муж», нанесший другому оскорбление ударом меча плашмя, мог не иметь серебра заплатить штраф. Еще один чрезвычайно интересный пример на эту же тему приводит И.Я. Фроянов, ссылаясь на Устав князя Всеволода Мстиславича: «Если «робичичу», сыну свободного человека, прижитого от рабыни, даже из «мала живота…» полагалось взять коня и доспех, то можно смело утверждать, что в обществе, где существовали такие правила, оружие являлось неотъемлемым признаком статуса свободного, независимо от его социального ранга»(25). Добавим, что речь идет о броне – оружии дорогом, считавшемся обычно (по аналогии с Западной Европой) принадлежностью профессиональных воинов или феодалов. В такой богатой стране, каковой являлась домонгольская Русь в сравнении со странами Запада, свободный человек продолжал пользоваться своим естественным правом владения каким угодно оружием, а возможностей для реализации этого права было в то время достаточно.

Как видим, любой городской житель среднего достатка мог иметь боевого коня и полный комплект вооружения. Примеров тому можно привести множество. В подтверждение можно сослаться на данные археологических исследований. Конечно, в материалах раскопок доминируют наконечники стрел и копий, топоры, кистени и булавы, а предметы дорогого вооружения обычно встречаются в виде обломков , но надо иметь в виду, что раскопки дают картину в искаженном виде: дорогое оружие, наряду с драгоценностями считалось одним из ценнейших трофеев. Его собирали победители в первую очередь. Его искали сознательно или находили случайно и в последующем. Естественно, что находки клинков броней и шлемов сравнительно редки. Сохранилось же. Как правило то, что не представляло ценности для победителей и мародеров. Кольчуги же вообще в целом виде, кажется, чаще находят в воде, спрятанными или брошенными, похороненными вместе с владельцами под развалинами, чем на поле боя. Это означает, что типовой комплект вооружения воина городского ополчения начала XIII века в действительности был далеко не таким бедным, как это было принято считать еще относительно недавно. Непрерывные войны, в которых, наряду с династическими интересами сталкивались экономические интересы городских общин. Заставляли горожан вооружаться в той же степени, что и дружинников, и их оружие и доспехи могли уступать разве что в цене и качестве.

Подобный характер общественно-политической жизни не мог не отразиться на развитии оружейного ремесла. Спрос порождал предложение. А.Н. Кирпичников писал по этому поводу:«Показателем высокой степени вооруженности древнерусского общества служит характер военного ремесленного производства. В XII веке заметно углубляется специализация в изготовлении оружия. Возникают специализированные мастерские по производству мечей, луков, шлемов, кольчуг, щитов и прочего вооружения». «…Внедряется постепенная унификация и стандартизация оружия, появляются образцы «серийного» военного производства, которое становится массовым» . При этом «под напором массовой продукции все более стираются различия в изготовлении «аристократического» и «плебейского», парадного и народного оружия. Возросший спрос на дешевые изделия приводит к ограниченному производству уникальных образцов и расширению выпуска массовых изделий (26) . Кто же были покупатели? Ясно, что бОльшую их часть составляли не княжеские и боярские отроки (хотя и их число росло), не только-только появившийся слой служилых, условных держателей земли – дворян, а в первую очередь население растущих и богатеющих городов.«Специализация затронула и производство снаряжения кавалеристов. Седла, удила, шпоры стали массовой продукцией»(27), что несомненно указывает на количественный рост конницы.

Касаясь вопроса о заимствованиях в военном деле, в частности в вооружении, А.Н. Кирпичников отмечал: «Речь идет… о гораздо более сложном явлении, чем простое заимствование, задержка в развитии или самобытный путь; о процессе, который нельзя представить космополитическим, как невозможно уместить и в «национальных» рамках. Секрет состоял в том, что русское раннесредневековое военное дело в целом, а равно и боевая техника, вобравшие достижения народов Европы и Азии, не были только восточными или только западными или только местными. Русь была посредницей между Востоком и Западом, и киевским оружейникам был открыт большой выбор военных изделий из близких и далеких стран. И отбор наиболее приемлемых видов оружия происходил постоянно и активно. Трудность заключалась в том, что вооружение европейских и азиатских стран традиционно отличалось. Ясно, что создание военно-технического арсенала не сводилось к механическому накоплению импортных изделий. Нельзя понимать развитие русского оружия как непременное и постоянное скрещение и чередование одних только иноземных влияний. Привозное оружие постепенно перерабатывалось и приспосабливалось к местным условиям (например мечи). Наряду с заимствованиями чужого опыта создавались и использовались собственные образцы…»(28).

Особо приходится оговорить вопрос об импорте вооружения . А.Н. Кирпичников, противореча себе, отрицает импорт вооружения на Русь в XII – начале XIII вв. на том основании, что всеми исследователями в этот период отмечено начало массового, тиражированного производства типовых образцов вооружения . Само по себе это не может служить доказательством отсутствия импорта. Достаточно вспомнить обращение автора «Слова о полку Игореве» к волынским князьям. Отличительной чертой вооружения их войск названы «шеломы латинские», «сулицы ляцкие (т.е. польские Ю.С.) и щиты».

Что же представляли собой «латинские» т.е. западноевропейские шлемы в конце XII века ? Это, тип, чаще всего, глубокий и глухой, лишь с прорезями - щелями для глаз и отверстиями для дыхания. Таким образом, войско западно-русских князей выглядело совершенно по-европейски, поскольку, даже если исключить импорт, оставались такие каналы иностранного влияния как контакты с союзниками или военная добыча (трофеи). Одновременно тот же источник упоминает «мечи харалужные», т.е. булатные, ближневосточного происхождения, однако имел место и обратный процесс. Русский пластинчатый доспех был популярен на Готланде и в восточных регионах Польши (т.н. «броня мазовецка») и в более позднюю эпоху господства цельнокованых панцирей (29). Щит типа «повез», с долевым желобом посередине, по мнению А.Н. Кирпичникова, распространился по Западной Европе из Пскова (30).

Следует отметить, что «русский комплекс вооружения» никогда не представлял из себя единого целого на просторах огромной страны. В разных краях Руси существовали местные особенности, предпочтения, обусловленные в первую очередь вооружением противника. Из общего массива заметно выделялись западная и степная юго-восточная пограничные зоны. Где-то предпочитали нагайку, а где-то шпоры, саблю – мечу, арбалет – луку и т.п.

Киевская Русь и ее исторические преемники - русские земли и княжества были в то время огромной лабораторией, где совершенствовалось военное дело, видоизменяясь под воздействием воинственных соседей, но не теряя национальной основы. И оружейно-техническая сторона его, и тактическая впитывали в себя разнородные иностранные элементы и, перерабатывая, сочетали их, образуя уникальное явление, имя которому «русский лад», «русский обычай», позволявший успешно обороняться от Запада и Востока разным оружием и разными приемами.

1. Мишулин А.В. Материалы к истории древних славян //Вестник древней истории. 1941. №1. С.237, 248, 252-253.

2. Штриттер И.М. Известия византийских историков, объясняющих российскую историю древних времен и переселения народов. СПб. 1770. С.46; Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб. 1870. С. 265 – 266.

3. Горелик М. Воины Киевской Руси // Цейхгауз. М. 1993. №1. С. 20.

4. Шинаков Е.А. На пути к державе Рюриковичей. Брянск; СПб.,1995. С. 118.

5. Цит. по: Шаскольский И.П. Борьба Руси за сохранение выхода к Балтийскому морю в XIV в. Л.; Наука, 1987. С.20.

6. Арциховский А.В. Оружие // История культуры Киевской Руси/ Под ред. Б.Д. Грекова. М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1951. Т.1.С417; Военная история Отечества с древних времен до наших дней. М.: Мосгорархив, 1995.Т.1.С.67.

7. Горелик М. Военное дело древней Европы // Энциклопедия для детей. Всемирная история.М.: Аванта+, 1993.С.200.

8. Горелик М. Воины Киевской Руси. С.22.

9. Шинаков Е.А. На пути к державе Рюриковичей. С.117.

10. Горелик М. Воины Киевской Руси. С. 23.

11. Там же. С. 22.

12. Арциховский А.В. Указ. соч. Т.!. С. 418.

13. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Л.: Изд-во АН СССР, 1926, Т.1. Стб.78.

14. Макаров Н.А. Русский Север: таинственное средневековье. М.: б.и., 1993.С.138.

15. Слово о полку Игореве. М.Детская литература, 1978. С. 52.

16. Шинаков Е.А. Указ. соч. С.107.

17. Макаров Н.А. Указ. соч. С. 137 – 138.

18. Кирпичников А.Н. Массовое оружие ближнего боя из раскопок древнего Изяславля // Краткие сообщения Института археологии (КСИА) М.: Наука, 1978. №155. С.83.

19. Там же. С. 80.

20. Кирпичников А.Н. Крюк для натягивания самострела (1200 - 1240) // КСИА М.: Наука, 1971. № С. 100 - 102.

21. Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси в XIII – XV вв.Л.: Наука, 1976. С.67.

22. Артемьев А.Р. Наконечники стрел из Изборска // КСИА. 1978. № С. 67-69.

23. Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси в XIII – XV вв. С. 72.

24. ПСРЛ. М.: Изд-во восточной литературы, 1962. Т.2. Стб. 438 – 439.

25. Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.: Изд-во ЛГУ, 1980. С. 196.

26. Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси IX – XV вв. Автореф. докт. дисс. М.: 1975. С. 13; он же. Древнерусское оружие. М.; Л.: Наука, 1966. Вып. 2. С. 67, 73.

27. Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси IX – XV вв. Автореф. докт. дисс. С.13; он же. Снаряжение всадника и коня на Руси IX – XIII вв. Л.: Наука, 1973. С.16, 57, 70.

28. Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси IX – XV вв. С. 78.

29. Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси в XIII - XV вв. С.47.

http://www.stjag.ru/index.php/2012-02-08-10-30-47/%D0%BF%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%81%D1%82%D1%8C-%D0%BF%D1%80%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE-%D0%B2%D0%BE%D0%B8%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B0/%D0%BA%D0%B8%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F-%D1%80%D1%83%D1%81%D1%8C/item/29357-%D0%BE%D1%80%D1%83%D0%B6%D0%B8%D0%B5-%D0%B4%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B5%D0%B9-%D1%80%D1%83%D1%81%D0%B8.html

ОРУЖИЕ ДРЕВНИХ СЛАВЯН. Далеко не случайно наш рассказ о контактном оружии древних Славян начинается именно с этого великолепного оружия. Меч – основное наступательное оружие русского воина-дружинника, символ княжеской власти и военная эмблема древней Руси. Мечом клялись дружинники Игоря, заключая в 944 г. Договор с греками: «А не крещении Русь да полагають щиты своя и мечи своя нагы» (а не крещенные русские кладут свои щиты и обнаженные мечи.) Меч – оружие священное. К нему относились как к человеку, считали одушевленным. Уникальные мечи носили имена (вспомним меч короля Артура – Экскалибур, или точнее – Каледвух: Экскалибур – это искажение названия «Калибурн», которое является искажением «Каледвуха», причем эти имена были еще и магическими заклинаниями. В Скандинавии, мечи часто носили имена типа «Пламя Одина», «Пес Шлемов», «Огонь Щитов»,- эти имена выписывались древними мастерами в верхней трети клинка. Нет сомнений, что Русь не уступала в этом своим северо-западным соседям: например под Брестом найден наконечник копья, на котором по стальному клинку серебром инкрустированы священные знаки – свастика и солярные символы и руническая надпись «Tilariths» - «Нападающий» (Руника – общее название древне-скандинавской и древне-славянской письменности: название было одно, но ряды символов – разные). Мечами клялись в важном споре, с ними разговаривали. Вот как описывает это датская баллада «Меч-мститель»: Педер стоит в углу двора, Ему с мечем говорить пора. Меч мой, славу свою обнови Хочешь ли ты искупаться в крови? Ты за меня, мой меч постой, Нет у меня родни другой. (Пер. Ивановского, цит. по «Скандинавская баллада», Л, 1978г.) На меч полностью переходили все магические свойства относительно нового для человечества материала – металла. Кузнец, производя меч, сопровождал работу магическими заклинаниями, обрядами. Когда кузнец работал, он уподоблял себя Богу-творцу Сварогу, чувствовал себя участвующим в сотворении мира. Понятно, что меч, родившийся в руках у кузнеца, обладал огромными магическими свойствами. Между мечом и хозяином возникала прочная магическая связь. Нельзя было сказать точно, кто кем владел. Стоит упомянуть и о том, что во многих языках слово «меч» - женского рода, встречаются имена мечей женского рода (например, меч рыцаря Роланда звали «Жуайез» - «Радостная»), так что меч мог быть как верным другом, так и любимой подругой… Далеко не всегда меч покупали на рынке: самые лучшие мечи доставались не просто за горсть золота, далеко не каждому человеку. Такие мечи сами выбирают себе хозяина: чтобы ими завладеть, герой должен совершить подвиг, отобрать меч в бою. Яркий пример – известный всем Меч-Кладенец, спрятанный под тяжелым камнем: не каждый сможет откинуть сей камень и достать великолепное оружие. Мечи призывались славянами также для решения сложных споров: их использовали на поединках, и на суде. Части меча IX-XI века.Стоит сказать пару слов и о применении меча в бою. Родился меч как оружие чисто наступательное: воины прорубали мечами себе дорогу к цели. Причем заметьте: именно прорубали, ведь меч по началу до 11в. - чисто рубящее оружие. Часто даже конец меча делали закругленным. Кололи им, как шпагой в экстренных случаях: или когда воин доходил до состояния аффекта (становился «берсеркером») или когда уколоть врага – единственная возможность его уязвить (как, например, защищенного панцирем рыцаря-крестоносца). Вообще, меч, разрабатываясь как чисто наступательное оружие, не предполагал функций защиты, поэтому на первых порах у него не было даже «огнива»-перекрестия на рукояти: мечом удары не парировали. Ввиду этого, в VII-X веках у меча развивается это самое перекрестие, или как называли его на Руси, «огниво», а с мечом неразрывно сопутствует щит. Древнерусский меч - оружие рубящее: "да не ущитятся щиты своими и да посечении будуть мечи своими" (Не защитятся щитами своими и будут посечены мечами) или "посекоша мечем нещадно". Но некоторые выражения летописи, правда более поздние, позволяют предполагать, что меч применялся иногда и для закалывания: "призвавшие ко оконцю пронзут и мечем".Обычная Длина меча Х в. была около 80-90 CM, ширина клинка равнялась 5-6 см, толщина 4 мм. Вдоль полотна на обеих сторонах клинка всех древнерусских мечей идут долы, служившие для облегчения веса клинка. Конец меча, не рассчитанного на колющий удар, имел довольно тупое острие, а иногда даже просто закруглялся. Навершие, рукоять и перекрестье меча почти всегда украшались бронзой, серебром и даже золотом. Меч был оружием, прежде всего доблестных воинов, бояр и князей: далеко не всякий воин обладал мечом: кроме высочайшей цены, техника владения мечом очень сложна и не каждому она давалась легко. Меч - основное оружие русского воина-дружинника, символ княжеской власти и военная эмблема древней Руси. Мечом клялись дружинники Игоря, заключая в 944 г. договор с греками: "А не крещении Русь да полагають щиты своя и мечи своя нагы" (а не крещенные русские кладут свои щиты и обнаженные мечи.) Русские летописи и другие письменные источники пестрят упоминаниями о мече. Не менее широко представлены мечи и в археологическом материале. Основная масса мечей, как и другого вооружения, дошла до нас от Х в. Погребения воинов-дружинников Игоря, Святослава и Владимира Святославовича сопровождались богатым набором оружия и разного военного снаряжения. Разделяют многие классы с подклассами мечей, однако основной критерий размеров и строения раннесредневекового меча в его рукояти: тогда бытовали одноручные (самые короткие), полутороручные, которые сильный человек держал одной рукой, но никто не запрещал взять его в две руки и Богатырские двуручные мечи. В зависимости от окружающей обстановки мечи становились из века в век то короче, то длинней. В XI-XII веках, в связи с тем, что битвы велись в плотном строю, мечи укорачиваются в среднем до 86 см. и становятся легче, меньше 1 кг., однако в XII-XIII веках, ввиду усиления доспеха, меч становится массивнее: клинок вытягивается до 120 см. и утяжеляется до 2 кг. Известный российский ученый Д.Н.Анучин писал: "Из всех видов вооружения, меч, как оружие наступательное, безусловно, играл в древности наиболее значимую роль. Это было привилегированное оружие свободного воина, самое дорогое, такое, которое больше всего им ценилось и, по существу, именно оно решало исход сражения". Пройдя долгий путь эволюции, меч в IX - XIII вв. в Киевской Руси, был широко распространен, хотя для простых горожан и крестьян был слишком дорог и потому, малодоступен. Мечи IX - X вв. в литературе по оружиеведению обычно называют каролингскими, XI - XIII вв. - романскими или капётингскими. Образцы мечей европейских типов попали на Русь с варягами - в те времена распространение того или иного оружия в среде европейских феодалов отличалось необыкновенной быстротой. На Руси использовались мечи практически всех типов, известных тогда в Европе, и в этом она не уступала главным европейским странам. В то же время, уже в;Х в. на Руси были хорошо известны восточные мечи, распространенные с VII в. у арабов и персов не менее, чем схожие с ними по форме каролингские в Западной Европе. Однако, уже в X в. русы были знакомы с булатом и сами изготовляли мечи. Многие мусульманские авторы описывали мечи русов, называя их страшным оружием. Они утверждали, что русы постоянно носят мечи при себе, видят в них средство к существованию, единоборствуют ими на суде, везут их на восточные базары. Ибн~Даста писал: "Если у кого-либо из них рождается сын, то он берет обнаженный меч, кладет его перед новорожденным и говорит: "Не оставляю тебе в наследство никакого имущества, а будешь иметь лишь то, что добудешь себе этим мечом". Мечи часто изображали на миниатюрах древнерусские летописцы. Прослеживается закономерность: чем древнее изображаемые события, тем чаще изображены мечи. На территории Киевской Руси найдено более 100 каролингских мечей и 75 романских. По сравнению с другими видами вооружения меч - не самая частая находка в захоронениях. меч каролинг меч князя довмонта Каролингский меч 9-10 вв. На примере реконструкция меча с надписью "Лодота Коваль" Меч Довмонта Псковского Оружие князей и прославленных героев старались сохранить и считали символом непобедимости. Мемориальное оружие окружалось особенным уважением, как, например, мечи псковских князей Всеволода и Довмонта, хранившиеся в Троицком соборе, или меч князя Бориса, который висел в спальне Андрея Боголюбского и позже хранился в одной из церквей Владимира. Меч Довмонта имеет длину 120 см и массу 2 кг и предназначен скорее для прокалывания тяжелых доспехов чем для рубки. Конструктивно меч состоял из широкого, обоюдоострого, достаточно тяжелого клинка и короткой рукояти (черена, крыжа). Части рукояти назывались яблоко, черен и огниво (гард или дужка крыжа). Каждая плоская сторона полосы называлась голомень или голомля, а острие - лезвием. На голоменях почти всегда делали одну широкую или несколько узких желобчатых выемок. Первая называлась долом, а остальные - долинами, В просторечии, долы клинкового оружия часто называли "желобками для отекания крови", "кровостоками". Однако, это неверно. Их появление было большим шагом вперед в клинковой технике, они уменьшали вес клинка. Благодаря долу, полоса могла еще более удлиняться, не перегружая руку избыточным весом. Иногда, дол был декоративным. Острие меча, который не был рассчитан на колющий удар, как правило, было тупым, а иногда, даже просто закруглялось. Позже, когда меч приобрел еще и колющую функцию, его острие затачивалось. Изготовление мечей было одной из наиболее сложных отраслей металлообработки. Каждую операцию по заготовке металла, вытягиванию полосы, полировке, закалке, заточке, насадке рукояти, изготовлению ножен производил отдельный человек. Клинок последовательно переходил от кузнеца-сварщика, который обковывал полосу меча, к закальщику, потом к шлифовальщику, оттуда возвращался к закальщику для перезакалки и отпускания, потом шел к полировщику и, наконец, попадал к монтажнику, который делал рукоятку и набор. Отдельно работали связанные с монтажником мастера ножен и ювелиры, украшавшие меч. Мечи разных конструкций и разнообразных технологий говорят о разных школах и этапах развития клинкового дела в Киевской Руси и Европе в целом. Технология производства клинков мечей нами изучена на основании металлографического анализа 12 экземпляров мечей. Пять мечей происходят из Гнездовских курганов, четыре меча из Михайловских курганов, два меча из Приладожских курганов и один меч из Вщижа (Древнерусский город на реке Десне в Брянской области). На основании обнаруженных структурных схем металла древнерусских мечей мы реконструируем технологию их изготовления. Если вы полагаете, что меч – это просто грубая заточенная железка, вы глубоко заблуждаетесь. В те времена существовали различные способы сварки железа и стали таким образом, чтобы конечный продукт обладал воистину потрясающими свойствами. Конечно, самым простым было изготовление цельнометаллического меча, однако такой годился только крестьянам и для обучения ратному делу. Следующими по уровню были мечи, сваренные из 2-6 полос железа и стали: на железную болванку наваривалось стальное лезвие. Такой клинок был уже годен для молодого воина-отрока или для крестьянина на военной службе. Технологическая схема лезвий мечей: 1-наварка лезвия на железную основу: 2-наварка лезвия на многослойную основу; 3 – наварка лезвия на узорчатую (дамаскированную) основу; 4 – цементация лезвия. Технологическая схема лезвий мечей: 1-наварка лезвия на железную основу: 2-наварка лезвия на многослойную основу; 3 – наварка лезвия на узорчатую (дамаскированную) основу; 4 – цементация лезвия. Однако у настоящего военного мужа был совсем другой меч. Все знают слово булат. Что это такое? Слово это пошло от древнего царства Пулуади (территория современных Турции, Армении, Грузии и Ирана), где делали лучшую по тем временам в мире сталь. Отсюда пошло персидское слово «пулуад» и арабское "Аль фулад" - сталь, на Руси оно и превратилось в булат. Вообще, сталь – это сплав железа с другими элементами, в основном углеродом. Но булат – это не просто сталь: булатные мечи способны были рубить много лет, практически не тупясь, железо и сталь, не гнуться, но и не ломаться. Все объясняется неоднородным содержанием одного процента углерода в булате. Древние кузнецы достигали этого путем охлаждения железного расплава с графитом – природным источником углерода. Клинок, выкованный из полученного металла, подвергали травлению и на его поверхности появлялись характерные узоры-разводы: волнистые извивающиеся темные полоски на более светлом фоне. Фон этот получался темно-серым, золотисто - или красновато-бурым, черным. Черный булат считался более хрупким, опытные воины предпочитали золотистый оттенок клинка. Булат также был различным по качеству. Различали его по виду узора. Крупный узор – признак хорошего качества, с полосками в 10-12 мм, средним считался булат с узором 4-6 мм. и уж совсем простеньким был булат с тоненьким узором с толщиной линии в 1-2 мм. Основа клинка меча делалась из железа или сваривалась из трех полос стали и железа. Когда основа клинка сваривалась только из стали, брали малоуглеродистый металл. Применялась также цементация поверхности цельножелезного меча. Подобная технология была у меча из Михайловских курганов. Перед нами самая типичная древнерусская технология изготовления качественного изделия - сварка мягкой вязкой основы со стальным лезвием и последующая термическая обработка всего клинка. Если сравнить технологические схемы производства клинков мечей и, например, кос, то обнаружится очень много общего: та же многослойная сварка или наварка стального лезвия, выточка дола и термическая обработка, та же большая длина и малая толщина полотна клинка меча и лезвия косы. Различие только в том, что у косы наваривали одно лезвие, а у меча два. Очень интересные сведения о технике производства мечей древнерусскими кузнецами сообщает их современник, выше уже упоминавшийся хорезмийский ученый Ал-Бируни. "Русы выделывали свои мечи из шапуркана, а долы посредине их из нармохана, чтобы придать им прочность при ударе, предотвратить их хрупкость. Ал-фулад (сталь) не выносит холода их зим и ломается при ударе. Когда они познакомились с фарандом (т. е. с узорчатым булатом.-Лег.), то изобрели для долов плетенье из длинных проволок (изготовленных) из обеих разновидностей железа-шапуркана и женского (т. е. железа). И стали получаться у них на сварных плетениях при погружении (в травитель) вещи удивительные и редкостные, такие, какие они желали и намеревались получить. Ал-фаранд же (рисунок) не получается соответственно намерению при изготовлении (меча) и не приходит по желанию, но он случаен". Этот текст интересен с двух сторон. Во-первых, он подтверждает выводы о технике производства клинков мечей, сделанные нами на основании изучения лишь 12 мечей. Технология наварки стальных ("из шапуркана") лезвий на железную ("из нормохана") основу клинка является общерусской. Во-вторых, Ал-Бируни говорит я о превосходстве техники изготовления узора на клинках мечей у русских оружейников. При соответствующей комбинации железных и стальных полос на основе клинка древнерусский кузнец мог получить любой заданный рисунок с одинаковым ритмом по всей полосе, что особенно и удивляло Бируни. Булатный же рисунок, как известно из опытов П. П. Аносова, случаен, так как при кристаллизации тигельной стали в каждом отдельном случае получается свой рисунок структурной неоднородности. Но как всегда было одно «но»: булатные мечи боялись северных морозов: сталь становилась хрупкой и легко ломалась. Но кузнецы нашли выход и из этой ситуации. На Руси производили «сварочный» булат. Такой булат назывался «дамаск». Чтобы получить таким способом булат, брали куски проволоки или полосы железа, стали, их поочередно складывали (железо-сталь-железо-сталь и т. д.) и затем много раз проковывали, много раз прокручивали, перекручивали эти полосы, складывали их гармошкой. Словом, чем больше кузнец потратит времени на проковку металла, тем лучше получится клинок. Довольно широко применялась и узорчатая сварка. В этом случае основа клинка сваривалась из средней железной и двух крайних специально сваренных полос. Последние, в свою очередь, были сварены из нескольких прутьев с разным содержанием углерода, затем несколько раз перекрученных и раскованных в полосу. К предварительно сваренному и подготовленному бруску основы клинка наваривали в торец стальные полосы - будущие лезвия. После сварки клинок выковывали таким образом, чтобы стальные полосы вышли на лезвие. Отковав клинок заданного размера, вытягивали черенок рукоятки. Следующей механической операцией было выстругивание долов. Затем клинок шлифовали и подвергали термической обработке. После этого клинок полировали, и если на основе клинка делалась узорчатая сварка, его травили. Кузнец же делал и основу перекрестья и навершия рукоятки. Иногда наваренные стальные лезвия подвергались перед термической обработкой дополнительной цементации. рукояти мечей и сабель 1. Меч из Карабичева. Рукоять европейско – русского типа, орнамент византийского типа. 1-я пол. XIв. 2. Меч из Фощеватой. Рукоять скандинавского типа, на клинке русская надпись – «Людота Коваль». Xв. 3. Меч из погребения дружинника на Владимирской ул. в Киеве. Xв. 4. Меч скандинавского типа с днепровских порогов. X в. 5. Сабля мадьярского типа. Гочево. Xв. Также различался булат и по характеру рисунка: если рисунок прямой («полосатый») – это плохой булат, если среди линий попадались изогнутые – это уже неплохой булат («струйчатый»), дорого ценился «волнистый» узор, очень высоко ценился «сетчатый» узор, а если среди узоров наблюдался орнамент, видны были фигуры человека или животных – такому булату не было цены. Естественно, что хороший булатный меч стоил очень и очень дорого – покупали его за равное весу меча количество золота (1,5-2 кг. - это для крайне редких эксклюзивных изделий), поэтому на рынке было много якобы булатных мечей, однако на самом деле поддельных – они только сверху покрывались тонким слоем булатной стали, а внутри было железо. Чтобы избежать неудачной покупки, меч испытывали: сперва-наперво, по звону: чем дольше, выше и чище звон клинка, тем лучше металл, также как уже сказано выше, испытывали на упругость. Сами мастера тоже заботились о своем авторитете и у каждого хорошего кузнеца было сове клеймо, гарантирующее качество меча. Отдельного разговора заслуживает рукоять меча. Тогда рукоять была не просто «ручкой для держания оружия», а произведением искусства. На добрых мечах были красивейшие ручки с растительным узором, повторяющими форму Мирового Древа. Непременным атрибутом рукояти славянского меча было так называемое «яблоко» - набалдашник на конце оной. Он там не просто для красоты: он выступает в качестве балансира: чтобы приблизить центр тяжести оружия к рукояти – таким оружием работать гораздо удобнее, нежели оружием без противовеса. Меч носился в ножнах. Бронзовые и серебряные наконечники и другие украшения ножен иногда обнаруживаются среди археологического материала. В летописи встречаются выражения "обнажи меч свой" и т. п. Ножны делали из дерева, обтянутого сверху кожей, по краям делались металлические накладки. При помощи двух колец, возле устья ножен меч подвешивался, иногда, у пояса, а чаще к перевязи, которая надевалась через левое плечо. Меч и в погребении лежал рядом с человеком. В погребениях их находят начиная с IX века – до того меч считался собственностью рода и в погребения не клался. Интересно то, что когда хозяин меча умирал и меч хоронили вместе с ним, меч пытались «убить» (ведь он был живым существом!) – погнуть, поломать. Тактико-технические характеристики мечей отличаются в зависимости от времени и места их изготовления, их типа. Часто они зависели от индивидуальных вкусов покупателей, а также их физических данных. Так, если длина меча старшего взрослого дружинника, погребенного в черниговском кургане Черная Могила - 105 см, то длина меча его напарника-юноши - 82 см. Средняя длина древнерусских мечей 80 - 105 см, ширина клинка 4 - б см, толщина средней части лезвия 2,5 - б мм, вес 1 - 1.5 кг. Ценность меча была велика. Если копье и щит оценивались по 2 солида, то меч и шлем - в 6 солидов. Эта цена соответствовала цене 6 быков, 12 коров, 3 жеребцов или 4 кобыл. Меч на Руси всегда был предметом оружейного бизнеса. Древнерусские торговцы покупали и продавали как свои, так и иностранные изделия. Интересно сообщение восточных писателей о том, что из Артании (так они называли Русь) привозили удивительные мечи, которые можно было согнуть пополам, после чего клинок возвращался к первоначальной форме. Однако, это, конечно же, преувеличение. Ни на Западе, ни на Востоке в то время подобного оружия не было. Боевой топор Земное воплощение славного оружия великого Перуна было распространено на Руси не менее чем меч. Часто приходится слышать, будто топор – чисто бандитское оружие (вспомним детскую песню: «работники ножа и топора, романтики с большой дороги») и в древней Руси им орудовали разве что разбойные люди. Это заблуждение. На самом деле, топор состоял наряду с мечом на вооружении княжеских дружин. Топор также был незаменимым инструментом при монтаже военных механических устройств, фортификационных заграждений и для расчистки дороги в лесу. То же что сие оружие редко встречается в былинном героическом эпосе – предельно просто: топор был оружием исключительно пешего воина, тогда как у Богатыря из былины обязательный спутник – верный конь (по этой же причине у многих Богатырей в былинах – вместо меча имеется сабля). Пешие же воины почитали и любили топор, тем более с ним связан культ великого Бога войны (см. в разделе «Воин в Славянском мире»). Топор был удобен в бою с тяжеловооруженными воинами, мог в хороших руках запросто расколоть щит или порвать кольчугу. Бытует мнение, будто боевой топор по сравнению с рабочим, был огромных размеров. Например, существует множество картин, где в руках Славянина или Викинга имеется огромнейший топор, с длиной лезвия чуть ли ни в локоть воина. Это заблуждение, гиперболизация художников. На самом же деле, вес боевого топора не превышал 500 грамм и только настоящие Богатыри могли позволить себе топор покрупнее. Конечно же, чем больше топор, тем больше его разрушительная сила, но стоит ли ради чудовищной силы удара пренебрегать скоростью, ведь пока воин будет замахиваться своим огромным орудием, проворный соперник сможет уже раза три снести ему голову, к примеру, легкой саблей. Боевые топоры напоминали по форме рабочие, но были несколько меньше их. Славянские воины были знакомы с огромным количеством форм и конструкций боевого топора. Среди них есть и пришедшие с востока, например топоры-чеканы, более похожие на кирку, нежели на топор, скандинавы славянам подарили широколезвийный топор, причем секирой в те времена именовался преимущественно рабочий, плотницкий топор. Однако пропорции их несколько необычны. Большая древнерусская рабочая секира 12 века Большая древнерусская рабочая секира 12 века еще фото боевой топор славян бородатый боевой топор славян больше фотографий брейдокс Большая рабочая секира. В английской терминологии "Бродакс" (Broad axe), то есть "широкий топор" Боевые топорки: чекан и бородатый Двуручный датский боевой топор Брейдокс (Breidox), он же боевая секира, пример Мы привыкли видеть в кино и на картинах в руках у полудикого воина огромный топор на коротеньком топорище – все как раз наоборот. Топорище иногда превышало метр в длину, тогда как лезвие топора имело в длину 17-18 см. и весило в среднем, 200-450 г., тогда как вес крестьянской секиры (топора) – 600-800 г. Такие топоры распространились по всей Северной Европе на рубеже X и XI веков. Еще один интересный вид топоров – с прямой верхней гранью и лезвием, оттянутым вниз. Такие топоры распространились в Норвегии, Швеции и Финляндии в VII-VIII веках. На Руси и в Финляндии они появляются в X-XII веках и находят здесь большую популярность: такой топор не только рубил, но и резал. Итак, боевой топор к XI веку насчитывается несколько основных разновидностей: бородатый топор (skeggox у скандинавов) – его легко узнать по лезвию со скошенной вниз "бородой", вес топорика 300-400 грамм + древко. клевцы – топоры с треугольным лезвием, отдаленно напоминающим кинжал, нередко с ребристой поверхностью. Нанесенные ими раны практически не заживали; чеканы – некое подобие кирки, топоры с узким вытянутым лезвием, предназначенные для пробивания доспехов за счет малой площади ударной поверхности, с 14 века узкий конец делают тупым и чекан становится боевым молоточком; секиры (близка по применению с алебардой, у скандинавов Breidox) – топоры с широким лезвием, насаженные на рукоятку длиной до 1.8 метра. Нередко имела еще и мечевидное навершие. В Европе подобное именовалось "poleaxe" или "bardishe", не исключено, что именно наличие наконечника внизу на древке отличало ее от рабоче-крестьянской секиры. Антиквары часто продают большие рабочие секиры-топоры, называя их "Богатырский топор" или "Алебарда". Позднее, в – XVI-XVII веках, алебарда превращается в бердыш, стрелецкое оружие. Название происходит, вероятно, от немецкого слова "barda” (варианты: "brada”\ "barta"\"helmbarte") в значении «широколезвийный топор» – кстати, лишний довод в пользу названия «алебарда». анатомия топора 1. железка 2. топорище 3. носок 4. лезвие 5. борода 6. полотно 7. шейка 8. проушина 9. обух Применялись боевые топоры преимущественно на севере, в лесной зоне, где не могла развернуться конница. Кстати, боевые топоры применялись и всадниками – даже маленький топорик на метровом древке обладает большой пробивной силой. Носили топоры за поясом, в специальных чехлах из кожи, либо пристегивали к седлу. Топорики клевцы и чеканы являлись традиционным оружием кочевников, но с XI века, после победы над Хазарским каганатом и развитием кавалерии в Киевской Руси маленькие но весьма убойные топорики стали применять и наши предки. Техника работы боевыми топорами разнилась для отдельных видов. По официальной бойцовой классификации это оружие относится к полуторному, т.е. топоры держались как одной, так и двумя руками, все зависело от размеров обуха, топорища и силы воина. Широколезвийные топоры наподобие алебарды имели длинную рукоять и являлись строго двуручными, поскольку весили прилично. На конце рукояти нередко делался набалдашник, предназначенный для лучшего удержания в руке. Никому из воинов и в голову бы не пришло валить боевым топором деревья или колоть дрова, как это изображают в художественных фильмах и литературе. Авторы явно путают рабочий топор (здесь опять вмешивается путаница в терминологии, т.к. инструмент дровосека нередко звался секирой) с боевым. У топора, предназначенного для боя, форма лезвия претерпела значительные изменения (конечно, не до имитации крыльев летучей мыши, вычурность – привилегия парадных регалий) и для обыденной работы не годилась. Чисто национальный же тип топора - как бы с бородой. Он идеально подходит для боя и сочетает в себе все лучшие качества оружия. Его лезвие изогнуто к низу (поэтому он мог еще и резать), причем наклон лезвия таков, что КПД удара стремится к единице: вся сила, приложенная воином, идет именно на удар и концентрируется в его верхней части, что давало удару огромную силу. По бокам обуха помещались «щековицы», тыльная часть укреплялась «мысиками», и те и другие предназначались для наисрочнейшего крепления топора на топорище (деревянной ручке), к тому же они предохраняли его, когда глубоко засевший топор, чтобы вытащить, приходилось раскачивать. Топоры такой формы были как боевыми, так и рабочими. С X века они распространяются на Руси и становятся самым массовым видом топора. Другие народы конечно же, тоже оценили русское изобретение: такие топоры археологи находят по всей Европе (однако эти находки датируются не ранее XI-XI веками, что доказывает именно славянское происхождение такого топора). Черта русского топора – загадочная дырочка на лезвии топоров. Ученые выдвигал разные гипотезы – от того, что это – клеймо мастера до того, что туда вставлялся стержень для того, чтобы топор не глубоко застревал при ударе. На самом деле, все оказалось гораздо проще: за эту дырочку пристегивался кожаный чехол для топора – для безопасности транспортировки, а также за нее вешали топор к седлу или на стену. Сабля На территории Древней Руси сабля появляется в конце IX – начале Х вв. – и кое-где позднее конкурирует с мечом. Этот вид оружия проник в страну вместе с кочевниками, предположительно, хазарами. Сабля, как и меч, относится к длинноклинковому типу. Клинок имеет, как правило, одностороннюю заточку, поскольку это позволяет увеличивать прочность за счет утолщения обуха. От меча сабля отличается, прежде всего, формой рабочей части, к тому же ее можно (теоретически) согнуть под углом в 90 градусов без риска сломать. Поскольку сабельный клинок легче мечевого, то для сохранения прежней силы удара расширяется конец лезвия, причем угол между сторонами, образующими острие, делается с таким расчетом, чтобы лезвие не выкрашивалось, и обычно составляет около 15 градусов. Гибкость клинка также определяется углом лезвия. Длина сабли – около 90 см, вес – 800-1300 гр. Особенно распространено это оружие было на юге, где основную часть войск составляла конница. Как говорилось выше, меч был крайне неудобен для всадника из-за своей тяжести, лишенного достаточной гибкости клинка и поданного к гарде центра тяжести; возникла необходимость найти замену. Вот тут-то и пригодилась перенятая у кочевников, народов, проводящих полжизни в седле, сабля. Дело в том, что из-за кривизны клинка центр удара сабельного оружия подан к переднему боевому концу, что дает возможность наносить отвесные удары сверху вниз, с оттяжкой, увеличивающей длину и глубину раны. Даже если противник не выходил из строя сразу, то вскоре слабел от потери крови и болевого шока. К тому же достаточно широкий клинок позволяет эффективно блокировать атаки соперника. Гарда сабли, в отличие от меча, имела круглую форму. Позднее она редуцируется, чтобы не мешать извлечению оружия из ножен, не цепляться за седло, а впоследствии, примерно в XII веке, исчезает совсем. Рукоять сабли обычно изготовлялась из выделанной кожи в несколько слоев. Поскольку оружие пришло из степи и не признавалось исконно «своим», ему не сопутствовал такой магический ореол, как мечу. Поэтому особым богатством отделки русские сабли, в отличие от восточных, похвастаться не могли. Здесь в первую очередь заботились не о красоте, а об удобстве применения. В частых мелких стычках с отрядами кочевников все решала скорость, терять драгоценные секунды, а с ними и головы из-за того, что отделка рукояти цепляется за все подряд, воины просто не могли. На Руси бытовали два типа сабельных клинков: хазарско-половецкий и турецкий (ятаганный). Предположительно, синтезом этих типов явился третий – яломань, имевший распространение только в восточных княжествах. Для яломани характерно резкое листовидное расширение переднего боевого конца.