В «Википедии» про Михаила Муна (а раз о тебе есть статья в свободной энциклопедии, значит, ты персона известная) написано забавно: «радиоведущий». И только во вторую очередь написано, что «в первую очередь он известен как игрок «Что? Где? Когда?». Обладатель «Хрустальной совы»
И о чем вовсе не написано в энциклопедии, так это о том, что главная работа Михаила Муна — «коммерческий директор компании, которая занимается импортом химического сырья». Но мы-то все равно не об этом спрашивали — а о том, что, где и когда. Тем более что недавно наблюдали игру команды Андрея Козлова, в которую входит наш собеседник. Тогда, напомним, победили знатоки.
— Михаил, вы сколько лет в игре?
— Понятно, что я не сразу начал играть в телевизионном клубе. В спортивное «ЧГК» попал на первом курсе, в 1991 году. А в телевизионный клуб — в конце 1997-го.
— Для вас игра «при Ворошилове» и игра с нынешним ведущим, Борисом Крюком, чем-то принципиально отличаются?
— Конечно, передача — очень авторская. Ведущий «ЧГК» — это, при всем уважении, не ведущий, допустим, «Поля чудес», где есть формат. «Что? Где? Когда?» в первую очередь отражает личность ведущего и личности знатоков. Потому Ворошилов и говорил: это игра не про ответы на вопросы, это игра про людей.
И Владимир Яковлевич, и Борис — тоже участники игры, но я бы сказал, что при Ворошилове это была больше игра против Ворошилова: он брал на себя роль раздражителя, элемента давления. Борис, как мне кажется, старается быть посредником между знатоками и какими-то другими агентами давления — зрителями, вопросами, турнирной ситуацией. Он только направляет эту силу, не беря на себя роль самой силы.
— У команд разный характер. Какой характер у вашей?
— У Андрея Козлова довольно оригинальный подход, который он даже навязывает нам, игрокам команды.
Как он говорит, когда вопрос задан, ответ на него уже существует — у ведущего, в ноосфере, в коллективном бессознательном команды. И в определенном состоянии командного резонанса мы способны этот ответ вытащить в сознательное. И чтобы этого состояния достичь, Андрей использует определенные психологические методы — проще говоря, стремится ввести команду в состояние сильного стресса.
— Да? Уж кто на взводе, так это капитан Андрей Козлов…
— Стресс — не в смысле нервного напряжения, а в смысле давления. Игра, наверное, это на 20% размышление и на 80% — концентрация. Это доказывается тем, что знатоки, когда не сидят за столом, а либо стоят рядом, либо смотрят игру дома, берут вопросы гораздо чаще. За столом мешает ответственность… Телекамеры — в меньшей степени, к ним привыкли.
Сконцентрированная команда выигрывала бы со счетом 6:3 — 6:4, а так обычно выигрываем со счетом 6:5 либо проигрываем 5:6. На грани. У экрана телевизора я возьму 80% суперблицев, а за столом — 10%, а то и меньше.
— Как члены команды сыгрываются? Вы же из разных городов…
— Ну, каждый в команде с большим опытом игры. Другое дело, что надо притереться.
Мы встречаемся обычно за день до игры, в пятницу, проводим небольшую командную тренировку, примерно три игры. Это скорее оргмомент: настроиться друг на друга — кто-то чуть громче кричит, кто-то недостаточно четко формулирует. А день игры посвящаем психологической настройке, отработке концентрации. У нас есть традиция, Андрей ее неоднократно озвучивал: собираемся вместе, обедаем и идем смотреть какой-нибудь боевик. Чем глупее, тем лучше.
До того как я стал играть в команде Козлова, практиковал обратное: до последнего момента сидел в номере гостиницы, читал какую-нибудь скучную ерунду вроде дамского романа, полностью разгружая органы чувств, чтобы они, согласно моей гипотезе, в нужный момент обострились. Андрей идет от обратного: загрузить органы чувств, при этом не напрягая интеллект. Серьезных научных исследований этих методик не проводилось — а жаль: интересно узнать, что эффективнее.
— Как брать вопрос? Вот сама техника…
— Вопрос в «ЧГК» — это не загадка мироздания. Мироздание говорит с нами на том языке, на котором ему вздумается. А человек пишет вопрос для того, чтобы его можно было взять. При этом пара «вопрос — ответ» должна являть собой небольшое произведение искусства. «Кто написал «Евгения Онегина»? — Пушкин» — это не пара, потому что реакция на такое: «Ну и что тогда?» А если так — значит, наверное, ответ не верен. Ищи другой.
Или, например, если в вопросе какое-то слово кажется неестественным — наверное, в нем ключ.
Есть вопросы, в которых сразу понятен ход размышлений: например, надо перебирать оперы или французских королей. Бывают вопросы, от которых поначалу берет оторопь. В недавней игре нашей команды был детский вопрос: «Антонина не умеет плавать, Николай работает на лесоповале, а где работает Евгения?» У меня на первой секунде была паника — я не понимал что делать. Слава богу, что у Алены Александровой мозг сработал в правильном направлении: надо превратить Антонину в Тоню, Николая в Колю — и тогда становится очевидно: Тоня — тонет, Коля — колет, а Женя тогда женит, и работает она в загсе.
Что забавно — телезритель, допустим, сразу догадался и посмеивается: простой же вопрос, вот дураки-то.
Вопросы «ЧГК» на самом деле — некий метаязык, овладев которым, ты на 70% решаешь проблему взятия вопроса.
— Мы, зрители, тоже отгадываем. Но, может, редакция игры специально подбрасывает вопросы полегче, ради нашего самоуважения?
— Владимир Ворошилов в своем основополагающем труде (он же издал две книги по «ЧГК») писал, что для успешной игры в «Что? Где? Когда?» достаточно знаний средней школы. Эта игра вообще не про знания.
— А еще говорят, что спортивное «Что? Где? Когда?» гораздо сложнее телевизионного. Что это вообще такое — спортивное «ЧГК»?
— Это немножко другая игра. Ну как в автомобилестроении: на том же шасси построили автомобиль для другой цели. Цель телеигры — показать столкновение. Это искусство, потому что искусство — в первую очередь «про человека». Личность ставится в крайне некомфортные условия, чтобы под этим давлением ушло все наносное и человек стал таким, какой он есть. Прямой эфир не обмануть. Если ты сосредоточишься на том, чтобы держать свое лицо, маску (мы же все носим маски в обыденной жизни), — ты не сможешь играть, ты будешь только транслировать маску.
Спортивное «ЧГК» тоже интересно. Да любая интеллектуальная деятельность приносит удовольствие: у нас в процессе эволюции образовался разум, и он все время чешется, а игра предоставляет еще и такую услугу, как коллективное чесание разума, что многократно приятнее.
Но спортивное «ЧГК» — это не искусство, это именно спорт. Попытка выявить, какая из команд… не скажу «умнее», потому что хорошие игроки не обязательно умнее плохих игроков... Выявить, кто лучше играет вот в эту конкретную игру.
Если команде Козлова сыграть на чемпионате мира в спортивное «ЧГК» — она будет очень далека от первого места. Лет восемь назад мы бы еще поборолись, но в последние годы спортивная игра стала все больше уходить в абстракции, в такую «игру в бисер». Типичный вопрос нынешней спортивной игры: три икса расположены на игреке, несут на себе три альфы, какое слово в вопросе заменено? При этом есть негласная договоренность: иксами и игреками называют существительные мужского рода, альфы — женского…
— Ох, зачем такие сложности?
— Потому что пакет вопросов в спортивном «ЧГК» должен ранкировать, допустим, 60 команд. Вопрос телевизионного «ЧГК» не должен сепарировать команды, ведь играет всего одна. Поэтому если в спортивном «ЧГК» дать командам вопросы из телевизионного, то на большую часть вопросов либо ответят почти все, либо, наоборот, не ответят почти все — не удастся качественно определить, кто выиграл.
Я периодически хожу разминаться в спортивное «ЧГК», но тут я не столь эффективен, как в вопросах «человеческих». Хотя это дело привычки. Просто другой язык. Вы когда-то учили французский, но не практиковались — и забыли, а поживете в языковой среде — опять заговорите. Если команда сильных игроков в спортивное «ЧГК» сядет за телевизионные вопросы — тут команда Козлова их обыграет. Потому что это наш язык.
— Как вы радиоведущим стали? Потому что футбол любите?
— Шесть лет назад заработало «Радио Зенит», и один из знатоков, Леша Блинов, зная, что я активный болельщик, предложил: давай посотрудничаем. Появилась передача с моим участием, «Игра головой». Я задаю вопросы, слушатели отвечают по СМС, а ведущие в студии не дают заскучать.
Параллельно я приходил гостем-болельщиком в передачу «Футбольное обострение» Феди Погорелова, потом он поехал в Америку на год учиться, я его подменял и прижился. Федя, вернувшись, себе другую передачу придумал, а я продолжаю вести «Обострение».
— Что интересного умный человек находит в футболе?
— Смотрите, игра — неотъемлемая и, наверное, базовая потребность человека. При этом важное свойство игры — в том, что человек всегда понимает, что это не имеет отношения к реальности. Сели мы с вами за шахматы, и вдруг загорелся дом — понятно, что мы бросим игру. Но пока дом не горит — сидим и играем, хотя у нас есть и более важные дела, можно было бы лишнюю копеечку заработать. Нет, сидим, играем. Потому что нравится. Как в известном эксперименте с крысой, которой вживили электрод в центр удовольствия в мозге, и она постоянно жала на кнопку, чтобы этот центр стимулировать, не пила не ела.
Футбол — просто одна из игр. Что в ней умники находят? Ну, все-таки это не крестики-нолики, где два хода и ничья, если не допускать глупых ошибок. В футболе есть место тому, чтобы проявилась личность. Есть место эстетическому удовольствию — футболисты могут делать с мячом то, чего не умеют делать обычные люди. Это игра ума, игра тренеров, которые подбирают футболистов таким образом, чтобы выпятить их сильные стороны и нивелировать слабые — идеальных футболистов ведь нет… Может, только Криштиану Роналду. Это еще и игра с оппонентом, столкновение воль, стратегий.
— Ну да, игра — и почему ж такие жуткие драки в болельщицкой среде?
— Есть целая субкультура околофутбольного хулиганизма, она выработала свой кодекс поведения. Например, дерутся чаще всего по согласованию сторон, в строгом соответствии с дуэльным кодексом. Такой бокс на свежем воздухе. Если я пойду, например, на матч со «Спартаком» в Москве и даже надену при этом розу «Зенита»… ну, может, какой-то дурак засветит мне в глаз, это тоже в правилах игры... Но чтобы я серьезно опасался за свою жизнь — нет.
— Возвращаясь к игре: есть ли определенно нелюбимые виды вопросов?
— Нелюбовь к тем или иным вопросам индивидуальна. Когда мы берем вопрос, происходит выброс эндорфинов, получаешь именно физиологическое удовольствие. Но секундное чувство паники, когда не понимаешь, как рассуждать, дает выброс адреналина или норадреналина, и это очень неприятно.
Лично у меня хуже всего идут вопросы, когда на стол выносят, извините, какую-то фигню: догадайтесь, как ее используют. Мне близки вопросы вроде «продолжите цитату такого-то», потому что это отношения «человек — человек», а когда выносят фигню — тут нет человека. Слава богу, у нас в команде Капустин: если нам дадут непонятный предмет, Капустин либо знает, как его использовать, либо покрутит в руках и догадается.
— Борис Крюк сказал про вас: это игрок не знаний, а феноменальный разгадывальщик. Но знания-то все равно нужны. Почитываете ли энциклопедию, скажем?
— Нет. Просто надо не выпадать из контекста. На работе сижу, скачал из базы пакет вопросов — поиграл. В одиночку мне играть тяжело, поэтому я либо беру вопрос за первую секунду либо сразу открываю ответ.
— А напомните какой-нибудь легендарный что-где-когдашный вопрос…
— «Про яму», например. Конец семидесятых или начало восьмидесятых, финал года, авторы вопросов — в студии. И одна тетенька себя повела неприятно — ну, единственная была против того, чтобы знатокам зачли ответ на какой-то вопрос, даже не ее. (Я не говорю, что дама сама по себе неприятный человек, — это мог быть побочный эффект прямого эфира.) Наконец, пришел ее черед задать вопрос: «Леонардо спрашивал: «Что растет тем больше, чем больше отнимают?» И от себя добавила: «Ответ начинается с конца, а кончается с начала».
Вопрос простой — но знатоки целую минуту тупят. Шизоидный образ мышления, когда ходишь по кругу и не способен из него выйти: «боже мой — я не знаю — что это может быть — я не знаю». Все вокруг уже догадались… На самом деле это отдельный формат просмотра «ЧГК» — наблюдать за игрой, зная ответ: оцениваешь, насколько игроки близки к истине. Так вот, минута истекла — а ответа нет. И Нурали Латыпов, отвечая, вдруг в последнюю секунду: «Яма». Потом родились версии, якобы знатоки знали ответ уже на первой секунде, просто дразнили телезрителя, — но это не так.
— Вы когда-то давно сказали, что не надо маленьких детей отдавать во всякие развивающие садики. По-прежнему так думаете? У вас, кстати, какой «состав детей»?
— Мальчик и девочка… Я считаю, что нельзя развивать детей дисгармонично. Когда ты ребенка куда-то мягко направляешь (о том, чтобы заставлять, и речи нет), надо понимать, делаешь ты это для него или для себя. Есть два полюса, куда очень многие родители впадают: гипертрофированное физическое развитие либо гипертрофированное сухо-интеллектуальное. Учите вы четырехлетнего ребенка брать интегралы — и зачем? Ребенок в четыре года не способен воспринимать абстракции, а эмоциональную сферу, способность сопереживать вы у него «подсушите».
— Вопрос от женской части редакции: на «Что? Где? Когда?» пары часто образуются?
— Я бы не сказал, что пар много или мало. Да, «ЧГК» — я имею в виду вообще движение — это большая тусовка, люди проводят много времени вместе, возникают симпатии, которые превращаются в отношения. Причем много пар из разных городов: в течение года люди могут встретиться шесть раз на турнирах, три часа поиграли, больше делать нечего — идут гулять. В общем, обстановка способствует. Но с другой стороны — люди-то умные, а интеллект на самом деле граничит с эгоизмом, и пары часто распадаются. Потому что… Да мы все люди непростые.
Будущий обладатель «Хрустальной совы» появился на свет в Гатчине, после чего мальчик вместе со своим семейством перебрался в Северную столицу. Здесь он учился в 171-й гимназии, а затем стал студентом Санкт-Петербургского государственного университета. В 1996 г. Мун стал обладателем диплома этого престижного ВУЗа.
Становление знатока
Будучи школьником, Михаил был фанатом игры «Что? Где? Когда?». Он следил за каждым выпуском этой телевизионной передачи, а Владимир Ворошилов для Муна был настоящим гуру. После поступления в университет он стал членом клуба «Коломна», который участвовал в спортивном «Что? Где? Когда?». Во время игр Михаил всегда был сконцентрирован на достижении победы и не отвлекался на то, что происходит в зале. В это время он был членом команд С. Виватенко и Л. Климовича.
Дебют на телевидении у Муна случился в 1997 г. Его моментально полюбили зрители. На экране он казался эрудированным и тактичным молодым человеком с пытливым умом. В 2002 г. Михаил получил «Хрустальную сову». По его словам, у М. Поташева, Р. Аскерова и Д. Коноваленко совы оказались не без его помощи.
Пауза в игре
В 2005 г. уже в качестве известного знатока он заявил об окончании своей карьеры в телеверсии интеллектуального клуба. Мун решил сосредоточиться на спортивном виде игры. В интервью Михаил признавался об утрате азарта и видоизмененном формате передачи, который его не устраивает. Он отметил, что предпочитает покинуть «Что? Где? Когда?» на пике своих возможностей и не хочет в будущем выступать в роли Кощея Бессмертного. Ему всегда нравилась красивая игра, но в то время Мун ее перестал ощущать.
По словам Михаила, многие знатоки занимаются самореализацией с помощью популярной программы, а Мун решил сконцентрироваться на своей деловой активности. Причем, он не исключал, что через определенное время снова вернется в интеллектуальное казино. И это произошло в 2006 г.
Годом ранее Международная ассоциация клубов «Что? Где? Когда?» пригласила Михаила в свое правление, где он находился в течение четырех лет.
Мун победитель
По словам Муна, для успешной игры команда должна стать единым организмом, а не просто шестью знатоками, собравшимися за одним столом. Он уверен, что многое зависит от капитана, который должен ввести участников команды в коллективный транс для концентрации на игре.
Михаил утверждает, что люди в повседневной жизни сконцентрированы всего на 15%, а для правильного ответа на вопрос необходима 100% отдача всех сил.
Мун очень любит побеждать и сравнивает правильный ответ на вопрос с радостью Менделеева, которому приснилась таблица. Михаилу нравится, что любимая миллионами зрителей телепрограмма видоизменяется, при этом, не утрачивая своей главной сути.
Кроме «Что? Где? Когда» Мун в 1995 году успешно принял участие в передаче «Своя игра».
Радио бизнес и семья
Интеллектуальное казино – не единственное увлечение титулованного знатока. В свое время его увлекло радио. Михаил выступал в качестве ведущего передач радиостанции «Зенит»:
- «Игра головой»;
- «Футбольное обозрение».
Также он работал трейдером:
- Компании «Энергокапитал».
- Брокерской фирмы «Ленстройматериалы».
Затем его пригласили на должность директора в отдел рынков акций крупной компании «БФА».
В свое время Мун женился на Анастасии Гусаровой, которая родила ему сына.
– Моя мама Ольга Дясековна Ким (в замужестве – Мун) с детства мечтала пойти по отцовским стопам и стать учительницей. Эту мечту перечеркнул 1937 год. Это был недобрый год для большинства советских корейцев, а в истории нашей семьи драма народа соединилась с семейной трагедией.Как вы относитесь к Михаилу Муну? Ждем ваши комментарии!
Для Енсона Муна Ольга Ким всегда была красавицей.
В один из августовских дней отец Ольги, директор сельской школы, поехал на совещание педагогов в райцентр и только вернулся домой – стук в дверь: НКВД. С обыском.
По семейной легенде дедушку арестовали за то, что нашли в его сундуке газету с портретом Яна Гамарника, известного в стране военачальника и партийца, который проходил по «делу Тухачевского» и был уже причислен к врагам народа. Но вряд ли именно портрет Гамарника стал причиной ареста. Просто, обнаружив его, энкавэдэшники громко кричали, потому семья и решила, что причина в портрете.
Бабушка верила, что мужа скоро отпустят. Ну как можно арестовывать человека с такой биографией? О нем книгу впору писать: как в 1919-м участвовал в Корее в восстании против японского господства, был заключен под стражу, но бежал из тюрьмы, сделав с помощью обычных столовых ложек вместе с другими узниками подкоп; как перебрался через Китай в Россию и участвовал в установлении советской власти на Дальнем Востоке…
Арест главы семьи почти совпал по времени со сборами жителей этого села, как и других корейцев Приморья, в чужие края. Корейцы стали первым в СССР народом, который подвергся депортации. Власти обосновывали это решение политической ситуацией: отношения между Страной Советов и Японией ухудшались, японская разведка забрасывала в СССР шпионов и диверсантов, которым в местах компактного поселения корейцев легче было затеряться. К тому же японская пропаганда могла-де находить отклик среди корейского населения. Это было полной чушью: корейцы, столько претерпевшие от Японии на протяжении целых веков, не испытывали к ней ни малейшей симпатии.
В сравнении с последующими депортациями других народов эта, первая, не была такой изуверской. Приморским корейцам сообщили о ней за месяц, селянам дали возможность собрать урожай.
Когда же черный день настал, депортируемых посадили в товарные поезда – по нескольку семей в вагон, оборудованный двухъярусными полками-нарами, – и увезли в Среднюю Азию.
До 1937 года наша семья была довольно зажиточной, хотя в ней был лишь один работник: доходов директора школы хватало. Его жена занималась домашним хозяйством и воспитанием четверых детей. Теперь же они оказались беднейшими из бедных. Вместо того чтобы захватить с собой больше вещей, бабушка тащила объемную корзину с мужниными рукописями. Потому что, прощаясь, он велел их беречь: детей и эти бумаги.
Что было в рукописях, так и осталось загадкой. Они все же потерялись при одном из очередных переездов, но мой дедушка об этом не узнал. Он умер в лагере для заключенных в 1941 году.
Вскоре после приезда на место, которое депортированным корейцам пришлось обживать, у бабушки родился пятый ребенок. Это была девочка, очень слабенькая. Молока у роженицы не было. Она решила, что этот ребенок не жилец, и надо идти работать, чтобы не умерли с голода другие ее дети.
Тогда моя двенадцатилетняя мама подхватила новорожденную и пошла с ней по селу, спрашивая, у кого еще есть груднички? Она умоляла кормящих мам дать хоть глоточек молока и этой крошке. И женщины не могли отказать. Так моя мама спасла свою новорожденную сестренку Лену. (Теперь у моей тети Лены двое детей и трое внуков).
В тот год дети моей бабушки, прежде учившиеся в школе, за парты не сели. Семья сообща боролась за выживание. Зарабатывали чем могли. Ходили по дворам, подбирая выброшенный негодный рис, чтобы сварить кашу. Каша получалась черного цвета, но все-таки это было что-то мало-мальски съедобное.
Дедушка хотел, чтобы его дети стали образованными людьми, и бабушка всегда это помнила. Однажды она собрала своих детей и сказала: «Давайте поможем вашему старшему брату окончить школу и поступить в институт!».
И все согласились помочь. Ее старший сын, мой дядя, выучился на преподавателя английского языка, а годы спустя стал, как и его отец, директором школы.
А моей маме вновь вернуться к школьным занятиям так и не удалось. Она работала в сельхозбригаде и там следовала наказу отца: «Когда берешься за какое-то дело, старайся стать в нем лучшей!». Трудилась ударно.
С моим будущим отцом, жившим в соседнем селе, мама познакомилась уже после войны. Депортированную корейскую молодежь на фронт не брали, но призывали в трудовую армию. Отец работал по такому призыву на шахте в Туле.
Мама к тому времени, как судачили вокруг, засиделась в девках. Ее считали некрасивой, потому что ее внешность не соответствовала тогдашним представлениям корейцев о женском идеале. Красивыми называли круглолицых с небольшим носиком и узенькими глазками. У мамы лицо было скорее японского типа: удлиненное, да еще и нетипичный нос с горбинкой…
Отец в глазах местных юных невест был староват: целых 26 лет! Корейцы ведь тогда заключали браки гораздо раньше.
Но это только к лучшему, что именно так все сложилось. Мои будущие родители оказались словно созданы друг для друга, и чем дальше, тем было очевиднее, что жили душа в душу.
После смерти Сталина депортированным корейцам разрешили свободно передвигаться по стране и самостоятельно выбирать место для проживания. Наша семья решила обосноваться в одном из рисоводческих хозяйств Дагестана.
Жизнь налаживалась. Мы, дети, а нас у мамы было четверо, старались хорошо учиться и вообще не огорчать родителей.
Но вышло так, что радость одной из сестер оказалась для мамы ужасным потрясением. Сестра, выпускница Ростовского грековского художественного училища, встретила парня, между ними вспыхнуло сильное чувство, и они решили пожениться.
Что же в том плохого? Почему эта новость заставила маму греметь, как гром, и метать молнии? Жених оказался не кореец. Он был еврей.
У мамы не было предубеждения против людей других национальностей, пока это не касалось семейного круга. Она считала, что корейцам надо жениться на кореянках, и наоборот. Иначе что же станет с национальными традициями, с родом? Она винила себя, думая, что упустила что-то в воспитании детей, боялась осуждения со стороны корейской диаспоры, которая была в то время в Дагестане довольно консервативна.
В общем, очень сердилась и страдала, на свадьбу не поехала, правда, никому другому из семьи препятствовать в этом не стала. Даже денег дала на дорогу.
Не в восторге она была и от моего решения жениться на русской девушке после неудачной первой попытки построить семью с женой-кореянкой.
Окончательно мир в семью вернулся с рождением внуков: тут мамино сердце растаяло.
Она очень привязалась к моей дочке, научила ее говорить по-корейски. Рассказывала ей на ночь корейские сказки. А, бывало, они пели корейские песни – мама их очень любила.
Мою русскую жену мама научила, как по всем правилам готовить корейские блюда. Ученицей гордилась: жена готовит эти блюда по таким рецептам и технологиям, которые во многих современных корейских семьях уже позабыты.
Когда мы переехали в Ростов, где так много смешанных браков, в том числе и у корейцев, во взглядах мамы на эту сторону жизни что-то изменилось. Она стала снисходительнее и мягче.
Здесь вообще многое оказалось иначе. Здесь мама, возможно, впервые услышала от посторонних людей, что у нее очень интересное лицо: выразительное и притягательное.
На склоне лет у мамы появилась возможность жить, отдыхая от всяческого труда. Но это было не по ней. Она всегда находила себе работу по дому, а безделье считала грехом. Эта была та истина, которая передалась ей от предков. И ничто ее не поколебало.
Записала Марина КАМИНСКАЯ
Михаил Валерьевич Мун (25 февраля 1975, Гатчина) - радиоведущий, известен в первую очередь как игрок «Что? Где? Когда?».
Биография
Окончил гимназию № 171 города Санкт-Петербург, в 1996 году - Санкт-Петербургский государственный университет, факультет прикладной математики и процессов управления.
Работал трейдером в акционерном обществе «Брокерская Фирма Ленстройматериалы» и ЗАО ИК «Энергокапитал»; в настоящее время возглавляет отдел рынков акций в ЗАО «БФА».
Ведёт на Радио «Зенит» программы: «Футбольное обострение», «Игра головой».
«Что? Где? Когда?»
С 1991 года выступал в составе различных команд в спортивном варианте интеллектуальной игры «Что? Где? Когда?» (до 1993 - в команде Леонида Климовича, затем - в команде Сергея Виватенко). В Элитарном Клубе с 1997 г.
Осенью 2002 года получил приз «Хрустальная сова». С 2005 по 2009 годы являлся членом правления МАК.
В 2005 году заявил об уходе из телевизионного Клуба «Что? Где? Когда?», однако не прекратил участие в спортивном Что? Где? Когда?. Вновь начал выступать в телеклубе уже в 2006 году. На данный момент (декабрь 2016 года) имеет соотношение побед и поражений в клубе 60,53 % (38 игр, 23 победы).
Город (Санкт-Петербург) 04.04.2005
Что-то где-то почему-то сможет ли «Что? Где? Когда?» пережить свое тридцатилетие
Этой весной руководство телекомпании «Игра» усадило за игровой стол программы «Что? Где? Когда?» вместо «знатоков» деятелей политики и эстрады. Это не понравилось многим - пошли разговоры о том, что игра, которой в этом году исполняется 30 лет, исчерпала себя. О своих взглядах на нынешнюю игру и о том, что было в прошлом, рассказывает обладатель «Хрустальной совы» Михаил Мун - больше не участвующий в «Что? Где? Когда?».
- Почему вы ушли?
- Тому, что я закончил играть, несколько причин. Во-первых, я убежден, что любой игрок должен уметь вовремя и красиво уйти. Довольно странная цель - просидеть за столом с волчком как можно дольше. Я всегда хотел участвовать в красивой игре, а не оставаться Кощеем Бессмертным. Во-вторых, пришло время: с перерывами я играл восемь лет. Этого, по-моему, достаточно. Ну и в-третьих, 2005 год - юбилейный, будет разыгрываться звание магистра. Это гонка с огромным призом в конце. Принимать в ней участие без желания выиграть - неспортивно. А мне уже не очень интересно играть.
- Чего так?
- Для большинства знатоков игра - это возможность самореализации. Я же сейчас в большей степени реализуюсь на работе. Пока я чувствовал желание сесть за игровой стол - тогда и игра была. Но последняя для меня «Что? Где? Когда?» прошлым летом доказала, что я так и не смог настроиться. Последний раз у меня такое было, когда играть пришлось через два дня после смерти моей собаки. Но тут сложилась совершенно другая ситуация, когда просто не было внутреннего стимула для игры.
- Сколько раз так было, что знаток покидал клуб, а через несколько лет возвращался снова.
- Возможно, что я и вернусь. Все может измениться. Захочется это повторить. Ведь самое большое удовольствие - это взять вопрос. Это сродни радости Менделеева от открытой во сне таблицы. Я не очень люблю знатоковскую терминологию, но есть довольно точное определение. Когда команда перебирает версии, вдруг выскакивает одна, и всем становится понятно, что это - она, в клубе это называется «щелчком». Момент истины. Ради этого момента я советую всем сыграть в «Что? Где? Когда?».
- Туда разве так легко попасть? Как вообще отбирают игроков на программу?
- Право формирования команд принадлежит руководителям телекомпании «Игра». Иногда они прислушиваются к советам знатоков, иногда поступают строго против этих советов. Я точно не знаю, как это происходит сейчас. Раньше была более-менее четкая вертикаль и было понятнее, каким образом происходил отбор.
- И как?
- Почти сразу после выхода передачи на экраны по всей стране стали появляться региональные клубы. Там люди играли для своего удовольствия, безо всякого телевизора, без денег. Потом Ворошилов понял, что он спровоцировал движение народных масс. И был собран первый конгресс Международной ассоциации клубов «Что? Где? Когда?», начались так называемые фестивали. Они, в свою очередь, пополняли первую кузницу кадров «ЧГК» - «Брейн-ринг». Это был очень качественный отсев, который проходил практически в боевых условиях. Съемки «Брейна» проходили в нечеловеческих условиях - по четыре передачи в день. Игроки приходили на съемки ежедневно. Они не знали, дадут им сегодня играть или нет, но должны были настраиваться каждый раунд, потому что их могли вызвать к игре в любой момент. Соответственно - это было жуткое психологическое напряжение. К десяти на студию. Две съемки без перерыва. Потом - обед. Все бегут в столовую. Столовая одна, перерыв у всех трехсот человек тоже в одно время. Так что приходилось бежать быстро. Обратно в студию, еще две съемки. Затем - гостиница. Пол-литра водки - чтобы заснуть, на следующий день - опять то же самое. Это был экзистенциальный кайф, и большинство игроков очень жалеют о том, что им больше уже не придется пережить подобное.
- Куда исчезли «Брейны»?
- «Игра» отказалась от «Брейн-ринга», потому что никто из телеканалов не хочет его покупать.
- А в чем же секрет долгожительства самой «Что? Где? Когда?»?
- Ворошилов - гений. Он во многом определил тенденции развития современного телевидения. То, что мы видим сейчас в шоу Ларри Флинта и прочих, - Владимир Яковлевич придумал задолго до них.
- Вам нравится то, что происходит в «Что? Где? Когда?» сейчас?
- Я не знаю, что было бы, если б «Игра» не избрала нынешний вектор развития. После смерти Ворошилова Борис Крюк и Наталья Стеценко оказались в чудовищной ситуации. Это как если бы тебе вручили китайскую вазу династии Мин и предложили пройти по замусоренному темному лабиринту, не разбив ее, поскольку она - бесценна. На них легла просто колоссальная ответственность. Так что никто не вправе критиковать то, что они сейчас делают.
- Но они же могли отказаться от этой ответственности.
- И загубить все? Я считаю, что игра ценна именно тем, что живет. Мне кажется, то, что мы видим сегодня, - однозначно лучше ухода «Что? Где? Когда?» с телевидения. Если б программу закрыли, это был бы отвратительный памятник Ворошилову. Не хочу и не буду давать оценку тому, что и как сделали Стеценко и Крюк, но я всегда на их стороне. Роль хранителей игры свалилась на них, как кольцо на Фродо. Это огромный крест. И то, что они продолжают его нести, - здорово. В какую бы сторону они с этим крестом ни свернули.
- Тем не менее игра сильно изменилась, и не в лучшую сторону…
- У меня есть чувство, что игра приобрела формат нового времени. Она стала очень похожа на «Ночной дозор», «Турецкий гамбит», «Слабое звено» и даже немножко на «Фабрику звезд». Но не могу с уверенностью сказать, что это не было неизбежно.
- А как вам понравилась идея усадить за игровой стол телезрителей и звезд?
- Она мне кажется отвратительной. Взять вопрос, испытать этот катарсис можно только в игре. Ценно то, что во время обсуждения команда объединяется в единый организм, становится чем-то большим, чем собрание шести игроков. Потому что она способна не только извлекать старые знания, но и создавать новые. Ворошилов это всегда подчеркивал. К сожалению, в нынешней серии я увидел все элементы «Что? Где? Когда?», за исключением, собственно, игры. Все было профессионально, кроме сидящих за столом. Они явно не смогли поймать кайфа. Соответственно, они так и не поняли, что такое настоящее «Что? Где? Когда?».
- Заслуженные знатоки занимают какие-нибудь посты в «Игре»?
- Единственный игрок, занявший пост в телекомпании, - это Андрей Козлов. Все остальные официальных постов не занимают. Ворошилов изначально занял такую позицию: никогда не общаться со знатоками. И это правильно: ему завтра нас мордой в грязь макать, а сегодня он с нами мило беседует.
- Со сменой ведущего не стало скучнее?
- По иронии судьбы Борис Крюк при Ворошилове занимался как раз работой со знатоками, общался с нами. Естественно, когда он стал ведущим, многие попытались его смутить, вели себя с ним даже по-хамски. Но он на первых же играх доказал, что эта тема не пройдет. Периодически она всплывает, и ему снова приходится кого-то макать мордой в это самое. Но по большому счету Сциллу и Харибду Крюк миновал удачно.
- Говорят, вы поссорились с Александром Друзем, потому что он не позволил вам получить двух «Хрустальных сов». Это правда?
- Правда то, что мы с Александром Абрамовичем не нравимся друг другу. У нас есть некая взаимная антипатия. И «Хрустальные совы» тут ни при чем. Друзю не нравлюсь я, не нравится, как я играю, и он, как магистр, не считает, что я заслуживаю главный приз игры. Это вполне нормальная позиция, и из-за нее мы точно не ссорились. Я б не назвал это конфликтом. Мне вот, к примеру, Зюганов не нравится и Хакамада. Может, я им тоже не нравлюсь. Ругаться мне с ними теперь, что ли?
- Одну «Сову» вы все-таки получили. Что-нибудь дает обладание ею?
- Мне кажется, что меня уважают некоторые симпатичные мне знатоки. Их отношение ко мне - куда лучше «Хрустальной совы». Я еще и поэтому ушел: если б я стал катиться по наклонной, бледно выглядеть, просто отбывать свой номер за столом - мне было бы стыдно именно перед этими людьми.
- Есть ли у старых игроков ревность к молодым?
- А разве, кроме как в советских фильмах, бывают ситуации, когда старики радуются новой смене? Поставь себя на место старого рабочего, который своим гаечным ключом пятьдесят лет крутил гайки в одну сторону, а потом пришел молодой специалист после ПТУ и начинает их крутить в другую сторону. А после смены он идет пить пиво, тогда как все идут пить портвейн. Только забытые в карауле часовые бывают рады приходу смены. «Что? Где? Когда?» - совершенно нормальная тусовка, в которой вынужденно сосуществующие в одном пространстве люди объединяются в группы по интересам. И я бы не делил знатоков по возрастному показателю. А ревность к новичкам, конечно, есть всегда. Возможно, даже и у меня.
