Изменить размер текста: A A
В первой публикации мы опровергаем слухи о «неслучайной» смерти С. Федорова и рассказываем о том, какие страсти кипели в МНТК «Микрохирургия глаза» после его гибели.
Бои без правил
Сначала Ирэн Ефимовна привела за собой одну из двух своих дочерей от предыдущего брака - Юлию. В институте ее хорошо знали - при жизни шефа она держала здесь несколько торговых точек. При маме - директоре музея ограничилась тем, что превратила знаменитый федоровский кабинет в вульгарный торгашеский офис.
Затем вдова стала проявлять чрезмерную заботу об институтских делах, по привычке советуя директору, кого откуда убрать, кого куда назначить. «Вы занимайтесь музеем и фондом, - притормозил он ее, - а с институтом я как-нибудь сам разберусь». С этого и началась война. Пока - холодная.
Как только Тахчиди ушел в отпуск, мама немедленно сделала Юлю заместителем директора принадлежащего институту ЗАО «Протасово», в состав которого входят конноспортивный центр, водная станция, медико-оздоровительный центр (так называется очень недурная гостиница), а также сельхозподразделения. Стоит все это миллионы долларов. Судебный иск о признании ЗАО «Протасово» банкротом не заставил себя ждать.... Для неискушенных в гражданском праве поясним: процедура банкротства позволила бы прихватить эти симпатичные кусочки без особых материальных затрат. Тахчиди вернулся - «Протасово» удалось отстоять.
Затем последовала попытка отчуждения водной станции, за которой опять же прослеживался силуэт Ирэн Ефимовны и ее дочки. И эта атака была отбита без особой огласки. Но историю с автобусами от народа утаить не удалось.
Еще в первой половине 90-х МНТК купил два операционных автобуса «Вольво» - на них бригады врачей выезжали в российские города, где на месте ставили диагнозы и проводили операции. Успехом они пользовались невероятным: провинции такой уровень микрохирургии был недоступен. Автобусы стали частичкой имиджа МНТК - их чаще всего снимали для рекламных роликов и плакатов.
Оформлены они были на зарегистрированную за рубежом фирму ближайшего друга четы Федоровых Марка Клабина - чтобы избежать чрезмерного налогообложения. МНТК их у него как бы арендовал. После смерти Федорова Клабин благородно предложил вернуть автобусы в родные пенаты и оформить дарственную. Но тут на горизонте опять нарисовалась вдова - и «подарки» отписали по другому адресу. А еще через некоторое время в институт пришел договор аренды, в котором г-жа И. Е. Федорова, директор фонда имени С. Федорова, предлагала директору МНТК «Микрохирургия глаза» имени С. Федорова г-ну Х. П. Тахчиди арендовать их же собственные операционные автобусы за... 60 тысяч долларов в год! После чего Ирэн Ефимовну в два счета лишили должности директора музея и объявили в институте персоной нон-грата. От аренды автобусов МНТК гордо отказался.
Телефонное право против истины
Пренебрежение юридическими формальностями сделало детище Святослава Федорова уязвимым со всех сторон. Ведь как он решал проблемы? Снимал телефонную трубку - и все делалось как по волшебству, из уважения к живой легенде инстанции закрывали глаза на всякие формальные мелочи. У Тахчиди в телефонной книжке таких номеров нет - он в столице без году неделя, да и о всемирной известности говорить пока рановато. Ему приходится идти обычным, правовым путем. И каждый день делать новые открытия.
Ну, например: прибегает к нему однажды главврач и говорит: заканчивается срок действия лицензии, нужно получать новую. Начали собирать бумаги, хватились - нет строительного проекта на здание, а это ключевой документ. Где? - спрашивает Тахчиди. Нету, отвечают ему. Как же вы работали? А так и работали - шеф куда-то звонил, и разрешение тут же выдавали... Или: стоит в Протасове роскошная гостиница (по-другому - медико-оздоровительный центр. - Авт.), не работает. Почему? Нет лицензии. Почему? Нет акта приемки здания. Почему нет? Выяснилось, что гостиница стоит на земле, которую никто никогда не выводил из состава сельхозугодий. Там никто не имел права строить! И так - во всем.
Почему Федоров столь явно пренебрегал формальной стороной дела - сейчас уже никто не ответит. Может, лень было. А может, он был уверен в том, что при нем никаких неразрешимых проблем не возникнет, а после него - хоть трава не расти... Она и не растет. Она яростно пробивается сквозь асфальт спустя годы.
Ва-банк!
В 2002 году в Мосгорсуд обратился «Московский народный банк, лимитед» (г. Лондон ) с ходатайством о взыскании с государственного учреждения МНТК «Микрохирургия глаза» долга в размере, эквивалентном 22,3 миллиона долларов. Лондонский суд соответствующее решение уже принял, и Мосгорсуду, по мнению банка, оставалось лишь его подтвердить, чтобы придать юридическую силу на территории России .
Руководство МНТК, которое до получения повестки в суд о решении Лондонского суда даже не подозревало, да и о самом долге, судя по всему, впервые услышало только сейчас, - кинулось разбираться.
Выяснилось, что в 1988 году некая Межотраслевая внешнеторговая фирма «Микрохирургия глаза» (пусть громкое и похожее название никого не обманет - МНТК «Микрохирургия глаза» в ее создании не участвовал, подобные фирмёшки создаются десятками под конкретные цели, их еще называют однодневками) взяла взаймы у Московского народного банка «Лимитед» много денег. Гарантии по займам подписывал С. Федоров. В 1991 году фирмёшка, бравшая кредит, ликвидировалась. Дальнейшая судьба полученных ею денег скрывается в тумане - по крайней мере финансовых документов на этот счет в МНТК нет.
Получается, что кредит вроде бы был. Но на что и как потрачены деньги и с кого их теперь списывать - напрочь непонятно. Почему банк, до смерти С. Федорова вполне равнодушно относившийся к судьбе кредита, вдруг живо заинтересовался им сейчас? Нам представляется, что дело выглядит так.
Святослав Николаевич по-свойски договорился с правительством СССР о кредите. Московский народный банк «Лимитед» входил в систему совзагранбанков , то есть, в сущности, был подразделением Госбанка СССР. Ему дали команду выдать Федорову кредит - он и выдал, закрыв глаза на «мелкие» формальные нарушения.
Потом Федоров погибает, институт ссорится с его вдовой, та жалуется другу семьи Марку Клабину, который ведал всеми зарубежными делами Святослава Николаевича. Клабин придумывает способ если не обанкротить МНТК, то сильно осложнить жизнь новому руководству. А в дальнейшем, быть может, и вообще поменять его на более лояльное. Так ли было на самом деле - не знаем. Но вполне могло быть. Во всяком случае, начатая Ирэн Ефимовной война поразительно совпадает по времени с требованиями Лондонского банка...
Сейчас в МНТК заканчивается переходный период от эпохи федоровского «штурма и натиска» к тахчидиевской эпохе жесткой экономии и упорядочивания. В МНТК шутят: «Раньше мы работали для Славы, а сейчас - Христо ради». Забавно, но в истории института можно проследить аналогии с историей страны: от тоталитарного режима управления (С. Федоров) через олигархическую форму правления (в роли олигарха - Ирэн Ефимовна Федорова) к бюрократически-упорядоченному режиму (Тахчиди). И в стране, и в МНТК попытка приручить олигархов ни к чему хорошему не привела - Березовский с Гусинским покинули отечество, Ирэн Федорова - территорию института. Все находятся в оппозиции к существующему режиму.
Все надеются, что он падет сам.
Вот что нас напрягало во всей этой истории: нелогичность. Сочувствие к жертве - основная идеология русского человека. Это сочувствие должно было распространиться и на вдову Святослава Федорова. А получилось наоборот.
За что Ирэн Федорову не любят в МНТК?
Честно говоря, вывести какую-то конкретную формулу нам так и не удалось, но ответ на вопрос, почему после гибели генерального директора ни один человек из института за полгода ни разу не позвонил его вдове, нам стал ясен.
За все. За провинциальное подражание Нине Грибоедовой -Чавчавадзе . «Для чего пережила тебя любовь моя?» - написала она два века назад на памятнике своего мужа. Ирэн Ефимовна эти слова скопировала.
За то, что она за счет института сопровождала Федорова в заграничных поездках.
За публичное требование жертв на алтарь вселенской любви. «Я готова ползти за ним с распоротым брюхом и волочащимися в пыли кишками», - чеканила она тосты на банкетах, и всем становилось неловко - может, потому, что не все были готовы ползти за ним точно так же?
За «тот сперматозоид, который Святослав Николаевич запустил в матки вашим матерям, за что вы должны быть благодарными ему всю жизнь...» - эти ее слова, постоянно повторяемые родным федоровским дочерям Ирине и Ольге, институтская публика никогда не забудет. Как бывший гинеколог Ирэн Ефимовна выражалась конкретно.
За то влияние, которое она оказывала на шефа, когда в результате домашнего анализа то, что вечером было черным, наутро становилось белым.
За то, что она была негласным отделом кадров и любое назначение или увольнение требовало ее согласия.
За то, что в конце жизни Федоров утратил чувство реальности - его президентских амбиций стеснялись даже самые близкие друзья, но если все вокруг пели «Славься» и отчаянно перевирали рейтинговые данные - сложно было не влиться в общий хор, за которым не было слышно фальши.
За грибок всеобщего лизоблюдства, который в последние годы поразил институт. Святослава Федорова в МНТК обожали, но понимали, что он неотделим от своей супруги. Ее, наоборот, не любили, но вынуждены были делать вид, что любят, и перед праздниками дружно выстраивались в очереди с подарками.
За то, наконец, что ей эта роль нравилась...
Но это же ужас - так про меня говорить! - возмутилась Ирэн Ефимовна, услышав этот список. - У меня в институте было прозвище «мама», я в основном просила за людей - кому-то нужна была квартира, кому-то ребенка определить в детский сад или в пионерлагерь. И теперь, когда я вижу, что все эти люди, которые когда-то так льстили, так просили, так умоляли, перевернулись на 180 градусов и льют грязь, я себя успокаиваю следующим: они не могут мне простить того, что я была свидетелем их добровольного унижения!
Они ринулись на нее , как на самого главного врага, хотя это и не до конца справедливо. Самый главный враг у каждого свой, он смотрит на нас из зеркала и по совпадению носит то же самое имя. Просто в отсутствие шефа птенцы потеряли ориентир и все свои обиды по привычке выместили на маме-утке...
Женщины в жизни Святослава Федорова
Первая жена - Лилия Федоровна.
Дочь от первого брака Ирина - практикующий хирург-офтальмолог, работает в МНТК.
Вторая жена - Елена Леоновна.
Дочь от второго брака Ольга - офтальмолог - директор кабинета-музея Федорова.
Третья жена - Ирэн Ефимовна.
Дочери-близняшки от ее предыдущего брака - Элина (переводчица) и Юлия (офтальмолог) - помогают в работе Фонда содействия развитию передовых медицинских технологий имени С. Федорова.
В тот роковой день жена Святослава Федорова
Ирэн Ефимовна
отговаривала мужа лететь в Москву на вертолете, но он не мог удержаться от того, чтобы впервые не оправдать свое удостоверение пилота-любителя, полученное накануне. Этот полет оказался трагическим, и он, вместе еще с тремя пассажирами, погиб после падения вертолета на землю.
Этот день стал трагическим для всех его близких и знакомых, в том числе дочерей и всех его жен. По словам его дочери от первого брака Ирины, ее мама - первая жена Святослава Федорова Лилия Федоровна продолжала любить его даже после их развода. Лилия Федоровна была достаточно жестким бескомпромиссным человеком, и, когда она случайно узнала об измене мужа, не говоря ни слова, собрала чемоданы и ушла от него вместе с дочерью, которой тогда исполнилось двенадцать лет.
А роман, из-за которого распалась первая семья будущего знаменитого офтальмолога, у него случился с Еленой Леоновной - второй женой Святослава Федорова. Она родила Федорову еще одну дочь - Ольгу. Со своей третьей женой Ирэн Ефимовной Святослав Николаевич познакомился прямо у себя в кабинете, когда она пришла к нему на прием, чтобы устроить на операцию свою тетю. По ее словам, она влюбилась в Федорова с первого взгляда. Он тоже не остался равнодушен к красивой женщине, а когда тетя Ирэн Ефимовны оказалась в больнице, они стали видеться каждый день. Позже Святослав Николаевич позвонил своей будущей жене, пригласил ее в ресторан, потом сам пришел в гости, и они больше уже не расставались. Их роман развивался в то время, когда знаменитый хирург еще был женат, и, по словам его второй дочери Ольги, если бы не Ирэн, то их семья бы не развалилась.
Третья жена Святослава Федорова Ирэн Ефимовна не родила ему детей, но в их семье воспитывались две ее дочери-близняшки от предыдущего брака - Элина и Юлия. Святослав Николаевич относился к ним, как родным. После гибели Федорова отношения между третьей женой Святослава Федорова и его дочерьми от предыдущих браков складываются по-разному. Со старшей Ириной она не общается вообще, мало того, они стали настоящими врагами в борьбе за наследство знаменитого микрохирурга. С младшей дочерью Ольгой, которая искренне поддержала ее после гибели мужа, отношения у Ирэн Ефимовны очень теплые. Со своим мужем Ирэн Федорова прожила двадцать шесть лет, в течение которых она была ему не просто супругой, но и помощницей - закончив курсы медсестер, Ирэн Ефимовна ассистировала своему мужу на операциях. После гибели мужа Ирэн Федорова возглавила фонд его имени.
Также читайте.
- Да я его себе вымечтала, выстрадала! Я тогда подумала: пусть даже ничего потом не будет. Но великое счастье, что у меня это БЫЛО… Мы вместе уже двадцать четыре года, как ниточка с иголочкой. Я думаю, все зависит от женщины, от того, насколько она любит мужика. И если она любит так, как я люблю Славу…
Говорят, что счастье - всегда контраст. С несчастьем, с недо-счастьем. Жаль, правило это практически лишено исключений.
В собственных семьях - первой и второй - Федоров себя ни великим, ни счастливым не чувствовал. Решительность, бескомпромиссность, отчаянный напор в сочетании с «ярко выраженным идеализмом», как о нем многие говорили, - все это помогало ему добиться самых недостижимых целей в науке, в хирургии, в любых безумных на первый взгляд начинаниях. В семье на ящике с динамитом жизнь строится трудно.
Каждая из бывших жен была по-своему хороша - только вот совместная жизнь с ними не удавалась. Одной надо было, чтобы утюг чинил и мусор выносил, другой - чтобы выводил ее в свет… Ссоры, непонимание, скандалы, разъезды, после них письма в парторганизации в стиле «мой муж негодяй, верните мне мужа!». От первого брака дочь, и от второго тоже, и с каждой из жен расставание долгое и мучительное. Сначала работа отвлекала от семьи, потом - заменяла ее…
Мама - это святое, дело - это главное… Далеко не каждая женщина спокойно примет такие постулаты мужа. Далеко не каждый мужчина позволит себя перевоспитывать. Трещины в отношениях, разрывы…
К 45 годам, после двух неудачных браков - каждый длился по 10 лет - Святослав Николаевич пришел к окончательному выводу, что «с женщинами вечно проблемы». «Кому Слава, а тебе - Святослав Николаевич!» - так, говорят, он сказал второй жене после наконец-то состоявшегося развода.
А для будущей третьей жены Ирэн он Святославом Николаевичем оставался очень и очень долго. Она про Федорова вообще ничего до поры не знала.
Ирэн Ефимовна работала врачом-гинекологом в больнице подмосковного Красногорска. Красивая женщина - яркая, с огромными зелеными глазами, стройная - про таких говорят «эффектная». Мать двоих похожих на нее девчонок-близнецов, она давно разошлась с мужем. Дочери родного папу не помнили. Ее собственная мама тоже вырастила своих дочерей одна. Родом Ирэн была из Ташкента.
Работу свою она любила до безумия, в родильное отделение входила как в храм. Собственно говоря, сначала ей хотелось стать врачом-психиатром. Но друзья семьи категорически отговорили: с твоей, сказали, эмоциональностью и способностью все «пропускать через себя» ты сама свихнешься моментально.
Акушерство и гинекология советских времен - работа суровая. Кровавая работа, тяжелая, порой мучительная. У кого есть свои дети, поймет, что значит не удержать на этой земле чужого ребенка. Это самый страшный случай бессилия медицины… Кто-то спасается «профессиональным цинизмом», кто-то уходит на более спокойную работу. Ирэн не могла ни того, ни другого. Ее любили и коллеги, и больные. В гинекологическое отделение любая женщина идет как на пытку. Да в те времена, да с тем еще обезболиванием, да с этим хамством «мэйд ин у нас»… А врач Ирэн Ефимовна мало того, что работала профес сионально - она с женщинами разговаривала! Утешала! Жалела!!! Ты, говорит, моя золотая, ты потерпи, ты не бойся. И про детей спросит, и еще про что-то - а у пациентки ужас прошел и мышцы разжались, и действительно не так все больно и жутко…
А в Ташкенте жила тетя, Вера Васильевна, тоже врач. Очень близкий, родной человек. Именно ей Ирэн была обязана выбором профессии - как оказалось позже, и кое-чем поважнее.
Вдруг пошли от тети Веры письма: слепну, читать не могу, жизнь под откос идет. Но тетя, человек по натуре деятельный, просто так сдаваться не собиралась. Племяннице была сформулирована задача: у вас там в Москве есть офтальмологическое светило по фамилии Федоров. Только к нему на консультацию - и срочно!
Ирэн о таком докторе услышала впервые. Нашумевших статей в «Известиях» не читала, к офтальмологии еще с института была равнодушна («Ну, была на операции. Глаз такой маленький - что я там увижу?»). Но - слово за слово, через одних-других-третьих знакомых медиков про Федорова узнала. Выяснилось, что к нему не подступиться. Что в больницу, где он оперирует, - громадные очереди. Что это вообще не просто клиника, а какое-то государство в государстве. Творят там действительно нечто невероятное - но попасть туда - как в Америку…
Ирэн оделась в самое красивое свое пальто ярко-красного цвета и затеяла авантюру. Дозвонилась до клиники. Представилась секретарше «аспиранткой Ивановой», попросила к телефону профессора. Его с удивлением позвали (не было тогда у Федорова никаких «аспиранток»). Договорилась с профессором Федоровым о встрече. Пришла в том самом новом пальто, села у кабинета. Мимо стремительно промчался человек с коротким черным «ежиком» на голове, в развевающемся плаще и исчез за дверью. Неужели он? Он…
Вот тогда первый раз между ними «искра» и проскочила. Взрослая, 30-летняя, вроде бы умудренная жизнью женщина влюбилась как девчонка, сразу и безоглядно. Только, в эту пропасть улетая, успела самой себе удивиться: да что ж это со мной такое? И ответа не нашла.
Авантюра тем временем продолжалась. Ирэн с перепугу сослалась в разговоре на реально существующего, но знакомого понаслышке врача-офтальмолога, с ужасом в ту секунду подумав: а вдруг они с Федоровым враги? Или наоборот, каждый день общаются… тут-то обман и вскроется. Пронесло. «Он, видимо, не дозвонился - меня вчера не было», - сказал Федоров. Насчет тети вопрос был решен в секунды: пожалуйста, пусть приезжает!
Когда они с тетей скромно пришли в поликлинику, Ирэн воочию увидела, что это такое - федоровская больница. Толпы больных. Очереди. А ей на дежурство. Сидят они с тетей (та уже практически ничего из-за катаракты не видит), Ирэн нервничает. Вдруг как ветер пронесся: профессор собственной персоной. «А, это вы?» По его записке, приколотой к карте, тетушку мгновенно под белы руки провели по всем кабинетам, заполнили все бланки и представили пред светлые очи светила. «А где же ваша племянница?» - поинтересовался профессор. - «На работе».
Тетушку прооперировали. Ирэн ее навещала. И как-то сразу получилось, что Федоров все время звал ее с собой на обходы, часа по три-четыре она сидела у него в кабинете, присутствовала на совещаниях и была счастлива оттого, что находится с ним рядом. Не навязывалась - в голову не пришло бы, кто она и кто он?.. Но стоило ей появиться в клинике - сразу заходил федоровский ассистент и приглашал к профессору. Признаний молодой профессор никаких не делал, двусмысленных слов не произносил. Просто Ирэн видела, что она ему нравится, что ее присутствие рядом ему приятно. И влюблялась, всю безнадежность ситуации понимая, с каждым днем больше и безответнее. Никого вокруг уже не видела. Хотя поклонников у нее всегда была масса. Даже в этой клинике кое-кто уже начинал поглядывать «со значением».
Вы знаете, - сказала ей одна из медсестер, - наш анестезиолог от вас без ума.
А я без ума от вашего профессора, - немедленно ответила Ирэн.
Медсестра промолчала. Федоров - царь и бог. Да в него здесь все влюблены!
А дело шло к выписке тети, та провела в больнице месяц, операция прошла успешно. И все вот-вот должно было кончиться. Пора было, по традиции, отнести хирургу какую-нибудь бутылку коньяку и распрощаться. Навсегда.
- Это было ужасно. Но моя тетя посмотрела фильм «Цветы запоздалые» и меня подзуживала: «Скажи, как в этом фильме: «Доктор, я вас люблю!» И все. Как у Чехова. Что ты теряешь? Вы будете вдвоем в кабинете. Скажет что-то неприличное - скушаешь и уйдешь». Баба она была потрясающая, на жизнь смотрела совершенно реальными глазами. А я ужасалась - это стыдно, это невозможно! И, конечно, ничего бы не сказала, хотя слова эти во мне постоянно звучали.
И когда я пришла к нему с последней бутылкой коньяка, у меня руки-ноги тряслись жутко, я боялась, как бы себя не выдать.
Ну, что вы, - говорит он, - зачем? Лучше выпейте этот коньяк со своими друзьями-приятелями…
Да нет у меня никаких приятелей, и вообще это вам от Веры Васильевны, что хотите, то и делайте с этой бутылкой, - все это говорю скромно, тихо, потупив глаза. А про себя: «Тетя сказала - надо делать! Нет, это стыдно, это невозможно…» И вдруг в этот момент он смотрит на меня такими вот глазами мужика - деться куда-нибудь захотелось - и говорит мне: «Я вас смогу найти?» Как бы продолжение следует. Поэтому никаких признаний уже было не нужно. И я тут же сказала: «Ой, у меня есть телефон, и домашний, и рабочий, пожалуйста, какой хотите…»
И вот с того дня каждый божий день домой - как на вахту. Никакой жизни у меня не было, я только сидела у телефона. Бегом с утра в больницу (я, конечно, поняла, что он никогда не будет мне туда звонить) и с работы бегом домой. Самое страшное для меня были дежурства: а вдруг он объявится, когда меня не будет дома? Не знаю, в восьмом классе так сидят над телефоном или в седьмом - это было совершенное детство. Лучезарное. Короче говоря, в середине апреля мы с ним последний раз повидались, и месяц я так носилась к телефону, ждала, а он, по всей вероятности, звонить не собирался. Ждать я больше не могла. А у меня 22 мая день рождения. Приехала ко мне мама из Ташкента. И вот собираем мы с ней на стол, она столько всего напекла, должны были прийти гости. И я говорю: «Мама, я просто не могу, я так хочу ему позвонить…» Она: «Хочешь - звони. Главное - делай то, что ты хочешь». И я ему позвонила вечером, часов в пять, наверное, в институт и говорю, что я такая-то, Святослав Николаевич, здравствуйте. Он: «А, да-да, сейчас, одну минуточку… Вы дома? Можно я сейчас вам перезвоню?» Я говорю: «Я очень жду, мне очень хочется вам сказать пару слов». И он мне, действительно через пять минут - такая точность! - первый раз 22 мая 1974 года позвонил. Я извинилась за беспокойство (боже мой, я ведь на работу звонила, я ничего про него не знала - женат, не женат, с кем он, что он! Я вообще не представляла, что у меня с ним могут быть какие-то отношения, мне казалось, что он так далеко, так высоко, я дрожала в его присутствии - я простой врач, акушер-гинеколог, а он такой-сякой…). Ну, вот. Я ему говорю: «У меня сегодня день рождения, и я хотела бы сама себе сделать подарок. Решила услышать ваш голос…» Он произнес какие-то приличествовавшие случаю слова - что-то типа «оставайтесь такой же красивой, такой же юной…» Да мне и не важны слова, мне главное - его голос наконец услышала!
А мать стоит рядом и шепчет: «Пригласи его к нам, пригласи» - «Ну, мам…» - «Пригласи!»
Я пригласила. Он, конечно, отказался. Я так и думала. Потом опять никаких звонков, снова сомнения, мучения, ожидание и бесконечное высиживание у этого телефонного аппарата. А потом я уже отчаялась ждать, а сама больше звонить не собиралась. Ну, думаю, ладно. Тетя Вера уже уехала в Ташкент и присылала оттуда письма - я умирала от этого просто - с рисунками пасьянсов, которые она на меня раскладывала, и приписками: вот смотри, как карты легли, он все равно будет твой, ты себе не представляешь, как он тебя любит. Какое там любит, думаю, он обо мне забыл давно!
И вот 16 июня я возвращаюсь часов в шесть вечера домой от подруги, с дня рождения моего крестного. Был совершенно чудесный день, теплый, с этой паутиной летней. Открываю входную дверь (у нас была коммуналка на три комнаты, телефон стоял у меня) и слышу, как звонок тарабанит, дребезжит. И у меня вдруг абсолютная уверенность: это он. Я мчалась как сумасшедшая, чуть дверь не выломала, влетела, хватаю трубку. И какое-то он первым делом слово сказал такое фамильярно-вульгарное, не помню даже… А! «Где это вы шляетесь, я вам звоню целый день! Решил, может, вы вообще выехали». То есть недоволен был, понимаешь! Он звонит, а меня нету, как это так! А я не слышу ничего - главное, вот он, наконец-то!
И опять его что-то отвлекло, и только через четыре дня мы договорились встретиться. Он жил тогда на даче в Серебряном бору, настроение у него было поганое после того, как они разбежались с женой. А тут, видимо, вспомнил, что есть какая-то сумасшедшая, которая сидит и ждет звонка. И вот 21 июня я пошла на это свидание.
Я так боялась этой встречи! О чем я буду с ним говорить? Куда мы пойдем? Домой ни в коем случае. Во-первых, я живу в жуткой коммуналке, во-вторых, мамино пуританское воспитание сказывалось: с первой встречи и сразу домой - невозможно! А у подруги муж работал метрдотелем в ресторане «Русская изба». Пообещал устроить нам незабываемый вечер - и ведь устроил! Мы условились встретиться в шесть вечера в моем Красногорске у кинотеатра «Комсомолец». Я, сказал Федоров, буду на белой «Волге» номер 57 58 МКФ - Москва, клиника Федорова. Забыть невозможно. И вот я иду. А я вообще опаздывать ненавижу. И думаю: ну, надо хоть чуть-чуть быть женщиной. Хоть на пять минут, хоть на три опоздать. Приехала на предпоследнюю остановку - и вышла. Потом на следующий автобус села, уже опаздываю больше, чем на пять минут. Смотрю - машина стоит, а он уже пошел к автомату с двушкой выяснять, куда я делась, - может, случилось что-то.
Ох, какой был у нас чудный вечер! Мы сидели в зале этой «Русской избы» одни. Огромный деревянный стол с видом на Москву-реку, весь уставленный яствами и напитками - Андрюша, муж подруги, постарался.
Он в тот вечер рассказал мне о себе, о том, что никакой особой «личной жизни» у него нет, да и «за вами нужно ухаживать, а у меня времени на ухаживания не остается. И вообще с женщинами всегда много всяких проблем». А я ему говорю: «Святослав Николаевич, можете не волноваться, со мной проблем не будет». И тогда он так прикоснулся к моей щеке: «А может, я и не буду бояться, что ты…» Господи, он мне на «ты», я ему на «вы», все как будто не наяву происходит… А я его так вымечтала, так выстрадала за эти месяцы, каждый день, каждый день с утра до вечера. И ушам своим не верю, и глазам своим не верю, что глаза мои видят и уши мои слышат его…
Короче говоря, часа три мы сидели, а потом на машине поехали кататься в сторону Опалихи. Там места потрясающие. Заехали в какой-то лес. Ну, что - мне 31 год, а ему неполных 46. Мы с ним целовались так, что я забыла, что вообще целовалась когда-то в жизни. Это было что-то сумасшедшее. Но только целовались. Больше ничего. Все как-то странно было, так чисто. Действительно - любовь. Хотя у меня, слава Богу, двое детей, он тоже отец семейства, казалось бы, откуда взяться романтике? Ни он не ханжа, ни я. А что-то не позволяло сразу все - бац - и упростить. Как-то изнутри все шло.
Довез он меня до дому и ни о чем мы не стали договариваться - когда встретимся, встретимся ли вообще. И я подумала: ну, пусть даже это было всего один раз. Но как я благодарна Богу и судьбе, что БЫЛО… Больше и не надо ничего.
С этого дня и начался роман.
Стояло пышное лето, в парке Архангельского после дикого ливня деревья набухали теплой влагой, пели птицы, и не надо было строить никаких планов на будущее, когда так хорошо вдвоем. «Я очень хочу тебя увидеть», - самые простые его слова звучали для Ирэн как музыка. Она не боялась собственной откровенности, она верила только своим сильным чувствам. А он… Ему было в кои-то веки легко и счастливо.
У Святослава Николаевича и Ирэн Ефимовны Федоровых серебряная свадьба скоро. Легко и счастливо им вместе до сих пор. Можно сколько угодно разглагольствовать о любви, о взаимопонимании, о совпадении или взаимодополнении характеров, о ведомых и лидерах. Но есть что-то неуловимое - как люди обращаются друг к другу, как они ходят по своему дому, как улыбаются, как молчат… По этим-то приметам все и угадывается. Глупость это, хоть и классика, - что все счастливые семьи счастливы одинаково. Счастье строго индивидуально - просто, слава Богу, когда оно есть. И дай ему Бог длиться как можно дольше.
Очень не сразу им удалось прийти к такой вот гармонии. То сказочное лето кончилось через месяц. На юге, куда уехала почти уже бывшая семья, дочка разболелась, Святослав Николаевич рванул к ним, заехал наскоро попрощаться прямо к Ирэн Ефимовне на работу - и пропал. Август. Сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь. Молчание. Она не звонила. Она просто не смогла бы выговорить: «Куда ты девался?» Почему не приехал? Значит, не мог. Или не захотел… Женатый человек вернулся в семью - так часто бывает и так, наверное, правильнее… Когда под самый Новый год вдруг опять поздно вечером очнулся телефон, она даже спросонок не поняла, что это - он. Вопросов никаких задавать не стала. Но на следующий день, 27 декабря 1974 года они вдвоем поехали на Бескудниковское поле, где закладывался институт. В шесть часов вечера уже было темно, и на стройке копошились рабочие.
Что это вы тут делаете? - спросила Ирэн.
Институт для какого-то Федорова будем строить, пришли участок отметить...
А можно мы вобьем два колышка?
Да вбивайте.
Вбили символические два колышка и поехали в ресторан «София». А 29 января Святослав появился у Ирэн в ее коммуналке с «дипломатом» в руках: «Все, я ушел».
И опять можно было бы сказать «с тех пор они вместе» - только это не совсем правда. 1975 год по гороскопу был «годом любви», Ирэн такое где-то вычитала. А потом начался кошмарно тяжелый период.
Он официально разошелся с прежней женой. Жена стремилась его вернуть всеми методами - от писем в парткомы до слежки. Родные и знакомые хором уговаривали «не жениться опять, да на такой красивой и молодой, да с двумя детьми - ей не ты нужен, а твое звание и должность». Водили знакомить с ним невест - ярких, богатых, умных, номенклатурных, «породистых»…
Ирэн в 76 году похудела на 22 кг от переживаний. Ничего не ела, перестала спать и забивала черные мысли работой до изнеможения. Приехала мама и стукнула кулаком по столу: «Ты что! Чтобы в нашем роду бабы так убивались из-за мужика!» И увезла с девчонками в отпуск на море. Мама, как всегда, оказалась права: кризис прошел. Будь, что будет, решила Ирэн, ничего не надо загадывать.
Еще полтора года. Трудных, неровных, странных… Девчонки воспринимают Святослава Николаевича как папу, он с ними не то чтобы нянчится или доверие завоевывает, он просто есть, и все нормально. А ей самой ничего толком не понятно. Вдруг перед майскими праздниками ее словно сила какая-то понесла к маме, в Ташкент. Сорвала со школы Юлю и Элину, прилетела, дошла до маминой террасы - и чемодан из рук выпал, и слезы градом. Хватило одного взгляда на резко, особенным образом похудевшую и осунувшуюся маму, чтобы понять: это рак, и безнадежный.
С этого момента все стало для Ирэн неважно. Какой там Слава, какая там любовь - это сразу потеряло смысл. Самый близкий, самый дорогой человек - мама. Как без нее? Почему и за что - без нее? Надежда не умирала, ее просто не было. Но оставался шанс хоть немного облегчить маме страдания. Предстояло устраивать ее в больницу тоже к Федорову - однофамильцу, известному хирургу. И эта операция, тяжелейшая, почти безнадежная - иногда не хочется быть медиком, чтобы все досконально и наперед знать…
Первое, что Ирэн сделала, вернувшись в Москву - забрала свои вещи и попросила не искать ее, не звонить - «и если есть хоть капля добра, оставить в покое». Почитав оставленную ему записку, Святослав Федоров просто попросил Ирэн: «Приезжай!» Она отказалась. Он настаивал. Она, конечно, уступила.
Ириша, я хочу, чтобы ты жила у меня, я хочу быть с тобой вместе, у меня никого нет, кроме тебя. И я понял за все это время, что мне никто, кроме тебя, больше не нужен.
И с этого дня, с 10 мая 1978 года - ни притирки характеров, ни обид, ни каких-то опасений или взаимных подозрений. Ирэн Ефимовна Федорова иногда думает, как было бы хорошо, проживи ее мама, которой такая безумно трудная судьба выпала, чуть подольше на этой земле. «И ей бы жизнь наконец улыбнулась! Но так, видимо, было Богу угодно: маму он у меня забрал, а Славу оставил. Нельзя, наверное, человеку слишком много счастья сразу…»
Для них обоих дороже матери на свете не было никого. Единственная из федоровских жен, Ирэн Ефимовна без слов понимала, что значит мама для мальчишки, выросшего в отсутствие отца. Те, прежние жены, свекровь только терпели, и то до поры. «А Ириша маму спасала», - сказал Федоров о последних месяцах жизни Александры Даниловны. Эти слова признательности прозвучали в его устах гораздо весомей любых напыщенных дифирамбов. Как и скупое, воспоминаниями навеянное: «Мама умела создать в семье атмосферу добра и спокойствия… У нас с Иришей тоже так…»
Говорят, что лучший дом - это третий дом. С учетом прежних ошибок в нем, третьем по счету из тобой построенных, и окна куда надо, и печь не дымит, и каждому из домочадцев уютно. Вот и у Федорова так вышло и с клиникой (Архангельск - 81-я больница - МНТК), и с коттеджем в Славине (построенным уже после московской квартиры и дачи). И с семьей то же самое. Иногда банальные истины имеют право побыть истинами.
О клинике разговор отдельный. Коттеджи в «федоровском поселке» исключительно удобные, ни в какое сравнение с городскими домами не идут. Но не менее важно для самого академика Федорова то, что домой он вот уже почти четверть века всегда возвращается с радостью. Правда, при одном условии. Один из близких к этой семье людей рассказывал: однажды Ирэн Ефимовна задержалась на какой-то встрече то ли однокурсников, то ли давних подруг… Сказала, будет ровно в восемь. Приезжает, а муж сидит на скамейке во дворе, машину служебную отпустил, «дипломат» рядом, носком ботинка на земле что-то чертит.
Что случилось? Потерял ключ?
Да нет. Пришел, позвонил, никто не открыл. А зачем мне
Домой, если там никого нет?
В гостиной у Федоровых стоит фото хозяйки дома …надцатилетней давности. На редкость удачный портрет, на редкость красивая женщина. Однако оригинал по-прежнему ярче, живее любых изображений.
Ирэн Ефимовна легко двигается, говорит эмоционально и образно, умудряется моментально приготовить какой-то немыслимый обед, столь же мгновенно навести порядок и за двадцать минут собраться в театр - быстрее мужа! Очень несложный рецепт красоты: лицо не надо «рисовать», коли оно живое. Только некий оттенок праздничности внести. Да и дом, сколько ни обустраивай, даже по импортным каталогам, главное в нем все же не со вкусом подобранная мебель, а те стены, которые помогают (как у Федоровых и впрямь случалось не раз).
Эта семья счастлива по-своему. В ней давно распределены роли: он - лидер, она - ведомая. «Я в нем растворилась», - так Ирэн Ефимовна говорит о союзе со Святославом Николаевичем. Тут многое зависит от температуры кипения: семья Федоровых все же не «раствор», а скорее сплав.
Отличный врач-гинеколог стала классной операционной сестрой, ассистирующей великому Федорову, хранительницей «алмазного фонда» его инструментов - действительно уникальных и драгоценных. Иногда в зарубежных поездках они оперируют больных практически вдвоем. Вообще в федоровской клинике операционные бригады представляют собой идеально отлаженный механизм, хирург не говорит сестрам, что и в какой момент ему надо - они это знают сами. Но Ирэн Федорова не только умеет все то, что должен знать сотрудник МНТК - «гражданин МНТКовии».
Мне с ним вместе работать легко. Абсолютно как дома. Во-первых, я медик. Во-вторых, я его настроение чувствую, я его характер знаю. Когда дышать он даже по-другому начинает - ага, значит, надо другой инструмент ему подложить. А вот здесь разрез будет не такой, а сякой. А здесь что-то не то с глазом. А здесь что-то с инструментом…
Святослав Федоров ничему жену не «учил». Она не стала отнимать у него драгоценное время - училась всему у «девочек», как она их называет, у медсестер, не один год проработавших в этой клинике. «Я пришла к нему готовенькой! Он меня воспринял как свою хорошую операционную сестру», - предмет ее сдержанной гордости. Она, по сути, полностью переквалифицировалась - научилась работать под микроскопом (это после гинекологии-то!), завязывать узелки толщиной с микрон, оперировать инструментами тоньше волоса. Любовь к профессии и любовь к мужу счастливо дополнили друг друга.
Я думаю, все зависит от женщины, от того, насколько она любит. И если так, как я люблю Славу… Меня никогда ничто в нем не раздражало. А какие-то издержки его характера - у кого их нет? Я к этому отношусь абсолютно никак. Даю ему немножко побушевать - и все. Но самое главное - я так считаю, он так считает - когда ссоришься, ни в коем случае нельзя длить взаимные обиды больше, чем на три минуты.
Общих детей у Федоровых нет. По двое дочерей у каждого, внучки, внук Святослав - «недоданный сын», любимец, надежда. Тоже с темным жестким «ежиком» на голове. Вырастет характером в деда или нет - время покажет. Внука в этой семье обожают. В загородном доме Федоровых (где они в основном и живут) маленькому Славе выделена и с любовью обставлена детская.
Дочери Ольга, Ирина и Юлия тоже офтальмологи, Элина - филолог-испанист. Все четверо абсолютно разные - по характерам, внешне, во всем. «У Ирины честолюбия и амбиций еще побольше, чем у меня», - так Федоров характеризует старшую свою дочь. Его сотрудники высказываются еще определеннее: «И характер у Ирины отцовский, и мозги - его. Вы бы видели, как они иногда «бодались»!» Ольга, средняя дочь, более сдержанная. Дочери Ирэн Ефимовны, хоть и близнецы, тоже абсолютно не похожи. Юлия сумасбродная, резкая, волевая, ненавидит любые условности и реверансы. Элина - мягкая, очень добрая, застенчивая… Обе Святослава Николаевича очень любят, и называют отцом, и считают им. А как, собственно говоря, иначе?
Еще один ребенок, если бы мы его родили, не позволил бы мне всю любовь отдавать Славе. А я хотела только этого. Когда-то, в самом начале, у него были сомнения - ты молодая, мне будет столько лет, а тебе вот столько - тебе будет со мной скучно. Какое там скучно! Иногда бывают моменты, когда мне кажется, что я старше него. Мы разделили свои сферы в быту. А чувства - они остались. Я его уважаю как личность, как человека (его нельзя не уважать!), и благодарна, и люблю, тут все вместе.
У каждой из дочерей давно своя жизнь, обитают они отдельно. Дом Федоровых, весь его распорядок, до мелочей продуманный быт, уютная и теплая атмосфера - все это, конечно, держится на Ирэн Ефимовне. Она избежала того, что грозит многим женам известных и богатых людей: не превратилась ни в «генеральшу», ни в этакую Раису Максимовну с поджатыми губами и казенными интонациями. Казенщины она вообще не терпит ни в обстановке, ни в общении. Женщина вполне «светская», умеющая, коль надо, созвать на прием самые что ни на есть «сливки общества», Ирэн Федорова даже людей полузнакомых умеет слушать, расспрашивать, сопереживать им. Она чувствует и ведет себя естественно в любой обстановке - и на приеме, и на охоте, и в седле, и в операционной - где угодно, главное, чтобы рядом с мужем.
Он же, надо сказать, спокойную жизнь ей не обеспечит никогда. Сумасшедший федоровский темп возрасту неподвластен. Посторонние люди говорят о его «активности», «смелости», «азарте». А у жены куда-то мгновенно проваливается сердце, когда прибегает поселковый мальчишка, отправленный на конную прогулку вместе с «дядей Славой» и докладывает, что тот упал с лошади, «лежит и молчит»… Слава Богу, пока все обходилось - то ли судьба хранит, то ли ее молитвы. Ох, эти его мотоциклы, самолеты с будто игрушечным мотором и легкими стрекозиными крыльями плюс вечное желание все опробовать самому, и за штурвал сесть, и полный газ выжать… В этом ее мужество и в этом подлинная к нему любовь: не устраивать сцен, не «цепляться за стремя». Любить таким, какой есть. И гордиться, что он - такой. Только всегда стараться быть рядом, на каких-то полшага позади, чтоб если надо - поддержать.
Она пропускает сквозь собственное сердце все его дела, заботы, планы, аварии и травмы. Возраст наделил эту женщину мудростью, а интуиция и раньше никогда ее не подводила. Федоров замечает своих врагов, только когда они уже замахнулись для удара. Она - когда лишь подумали что-то недоброе. Первой любую атаку против Федорова отражает, насколько хватает ее сил, именно Ирэн. Только никогда об этом не говорит и себе в заслугу не ставит.
Она на многое вдохновляет мужа без слов и жестов, просто самим фактом присутствия. «Слава - бриллиант, я - оправа», - сформулировала Ирэн Ефимовна Федорова в одном из газетных интервью. Но только вместе они - произведение искусства, заключил журналист.
Дай Бог их семье долгих лет счастья. Чистого, как тот бриллиант. Прочного, как та оправа. Всегда нераздельного, одного - на двоих. Этому искусству все жертвы уже принесены. Новых не надо.
На следующей неделе в Москве будет открыт памятник Святославу Федорову.
А на прошлой неделе мы отмечали бы 80-летие знаменитого доктора двадцатого века, новатора в глазной хирургии, героя очерков Анатолия Аграновского. Отмечали, если бы он не погиб в 2000 году в упавшем вертолете...
Образ столь замечательного человека не должен быть забыт. О тонкой и необходимой работе памяти наш корреспондент говорит с его женой Ирэн Федоровой.
О деле
Российская газета | Святослав Федоров уникально ладил со временем, пересчитал свою жизнь на часы. И эти 600 тысяч часов жизни раскладывал поминутно... У Даниила Гранина есть повесть "Эта странная жизнь" о профессоре Любищеве, учитывающем свою жизнь поминутно. Кажется, Федоров - это второй пример человека в ХХ веке, считавшего каждый свой час.
Ирэн Федорова | А для чего считал время профессор Любищев?
РГ | Для эффективности. Чтобы больше сделать.
Федорова | Тогда это то же самое. Федоров, ложась спать, говорил, зачем придумали этот сон, и спал всего 5 часов. Он погиб почти в 73 года, а обозначил себе срок жизни - 75 лет: 27 618 дней, или 600 тысяч часов. К врачам не ходил. Плавал в бассейне, лошадьми увлекался. Сколько ему досталось за этих лошадей от райкомов-горкомов: вы что, граф? Когда мы жили на Соколе, то летом наши лошади стояли у дяди Яши в деревне, а зимой Слава их забирал в конный дивизион милиции, ездил туда на машине, а потом на Громе или Шахе - по парку. Приходил домой в 10-11 вечера, накачанный энергией, говорил: готов бежать в институт снова.
Ему помогали четыре принципа счастья по Эдгару По. Человек счастлив, когда его любит как можно большее количество людей. Когда любит природу и наслаждается ею. Когда не ждет наград. И когда он каждый день делает что-то новое.
РГ | Интереснее всего последний принцип...
Федорова | Он ему всегда следовал. То он атрофию зрительного нерва лечит, то лезвие новое сапфировое опробывает. Все молодые головастые ребята каждый день шли к нему с новыми идеями. У него был принцип: в нашем институте инициатива не наказуема. Звонит мне: "Ты не представляешь, какая сегодня была защита, какой мальчик замечательный! Слушай, мы придумали такие ножницы. Ириш, а нож какой!" Они же первую операцию делали лезвием бритвы "Спутник". А потом Слава промерил остроту металла и понял, что самым острым должен быть алмаз. Связался с Якутском, и ему сделали первое лезвие из алмаза, потом из сапфира. Первым стал оперировать сидя, до этого все оперировали стоя. Первым - оперировать под микроскопом. Стол операционный сделал с подлокотниками, чтобы устойчиво держались локти, не тряслись руки. Это все с таким трудом принимали, в медицине всегда был ужасный консерватизм.
РГ | Его новаторство затрагивало не одну медицину...
Федорова | Современная российская частная малая авиация началась практически с Федорова. Лошади у Федорова появились у первого. Аренда - у Федорова. Новые экономические отношения в институте - у Федорова. Достойная зарплата по труду - у Федорова. В 1982 году нам разрешили выезжать вместе за границу. Он брал с собой такой металлический чемоданчик, наполненный нужными для операции инструментами, и мотался по миру, устраивал курсы, учил всех. Курсы были платными, но все деньги шли в институт. Он сразу же что-нибудь покупал на эти деньги. На выставки всегда приходил с кучей наличных, и все за ним ходили тучей, зная, что он обязательно что-нибудь купит.
Помню, в Сингапуре в 1986 году к нам в очереди на такси подошел молодой врач из Австралии и сказал: "Профессор Федоров, спасибо вам за мой хлеб с маслом". Он прошел обучение у американцев, обученных Федоровым своим методом радиальной кератотомии. Он создавал и отдавал, отдавал. У меня много фотографий из таких поездок. Вот мы, например, с Челентано. Он оперировал его тетку Джулиану.
РГ | А его не доставали просьбы прооперировать то племянника шейха, то тетку Челентано?
Федорова | Нет, он был счастлив. Чем больше, тем лучше. Он же специально построил поликлинику в институте и сделал там конвейер-"ромашку", чтобы очередей на операцию не было. А вы знаете, какие очереди были? Есть фотография, с крыши снято, очередь в поликлинику в 25 колен. Запись была расписана на 2-3 года вперед.
РГ | Как вы считаете, его жизнь в политике - он был кандидатом в президенты - была удачной?
Федорова | Он по этому поводу всегда говорил: я, как собака, лаю в 4 часа утра, когда народ спит. Думаете, он рассчитывал стать президентом, ввязавшись в кампанию выборов президента? Нет. Он прекрасно знал, что президентом его не выберут. Потому что народ еще не проснулся, 4 часа утра... Но он хотел, чтобы жизнь и люди менялись. Мне кажется, сейчас люди просыпаются раньше.
В своей политической биографии он приближался к "звездным моментам". Я была в ужасе, когда он вечером сказал: "А если я стану премьер-министром? Мне позвонил Ельцин утром и предложил". "Слава, - говорю, - ты с ума сошел, кончится нормальная жизнь, твоя свобода, твое дело?" В результате всевозможных кадровых стараний он не стал премьер-министром.
РГ | Его гибель была очень неожиданной...
Федорова | У него было предчувствие гибели. Моей сестре и одной нашей соседке по даче говорил об этом. Мне - нет. Я до сих пор верю в возможную срежиссированность его смерти. Евгений Примаков, его близкий друг, считал, что в истории с моим мужем ключевое слово - собственность. Не личная - института. Когда он погиб, никто не верил, что институт не его собственность.
РГ | У него были друзья?
Федорова | Он легко общался со многими, начиная от дворников и шоферов и кончая принцами, шахами, президентами, но "дружбы в засос" не было. А нам и не надо было очень много людей вокруг. Кто такой друг? Если тот, кто отдаст последнюю рубашку, то он отдавал ее всем подряд. Кто просил, для тех и делал. Любил повторять, переиначивая Достоевского: доброта спасет мир. Свобода, добро, невранье - его ценности. Он был прагматичным романтиком, считал, что врать невыгодно.
Пожалуй, настоящим старшим другом был Анатолий Аграновский. Когда он неожиданно умер, Слава был в шоке. И потом во времена Горбачева все сокрушался: "Как жалко, что нет Толи. Это только Толя мог написать". Аграновский - это же журналистская классика, умница, несуетливый. Приходил к Святославу в кабинет и шутливо жаловался: устаешь от твоей бурной деятельности, телефонных разговоров, указаний. Помню, строился институт, и Анатолий Абрамович с сыном Антоном были у нас на даче, а когда возвращались обратно, Слава повез их на стройку. Приезжаем, а там бабушка-сторож: "Святослав Николаевич, у нас только что какой-то пьяница дверь спер... " Слава - за угол, и в траншею за пьяницей с дверью на горбу. Бежит, стреляет в воздух из какого-то пугача... Тот испугался, бросил дверь, Слава ее обратно на себе понес в институт. Толя смеялся: "Слава, если бы у меня в "Известиях" кто-нибудь вынес стол..."
РГ | Его главный принцип в деле?
Федорова | Федоров говорил, что качество должно составлять смысл жизни. У Марка Шагала было такое выражение.
Он и меня подчинил своему делу. В 1982 году, когда дети мои закончили школу и поступили в институты, он сказал: "Ириш, хватит уже, ты денег на такси больше тратишь, чем зарабатываешь". (А он тогда 500 рублей получал, это были хорошие деньги.) Лучше пойди в операционную, поработай с девчонками. И я, акушер-гинеколог, оставила свою работу, прошла специализацию как операционная медсестра и стала его ассистенткой.
О любви
РГ | Ваша семья была живым и нарицательным примером большой любви. Когда вы первый раз встретились, он уже был известным человеком?
Федорова | Я никогда прежде его не видела и ничего о нем не слышала, когда пришла первый раз с авантюрной просьбой прооперировать мою тетку. Он пригласил меня в кабинет, встал из-за стола, и я умерла. Стрела амура - это правда. Подкосились коленки, стало плохо на мгновение. Я втрескалась сразу же. Хотя ничего про него не знала: женат - не женат, какой характер. Но уже знала, что мой.
Беру его визитку, звоню тетке-профессору в Ташкент: "Тетя Вера, Святослав Николаевич ждет вас на операцию". А она - мне: "Он в тебя влюбился!" Я - ей: " Нет, это я - в него". Я потом его спрашивала: "Что ты подумал, когда меня увидел?" Он ответил: "Какая интересная женщина, жалко, что она не со мной". Я, конечно, пришла хорошо одетая, накрашенная и понравилась ему. Ну понравилась, и что? Никакой любви у него ко мне не возникло.
РГ | Ну давайте, учите всех женщин, как она возникает, ответная любовь?
Федорова | Он мне, кстати, никогда не признавался в любви. Однажды я спросила: "Слав, ну ты хоть любишь меня?" Молчит. "Слав..." Молчит. "Слав, ну как ты ко мне относишься?" - "Блестяще".
Но однажды, это было в 1982 году, его предали близкие люди. И тогда он сказал мне: "Если ты когда-нибудь меня предашь, я тебя застрелю". Я решила, что это признание в любви. После развода с первым мужем я 8 лет жила одна. И только думала, что где-то есть мужчина, похожий на Марлона Брандо. В детстве у меня была его фотография. Одна лишь старая фотография, в кино я его ни разу не видела. Помню, стою на московской улице и думаю: я его все равно встречу, мужчину, похожего на Брандо. Мужественного, порядочного, сильного, умницу, нежадного, доброго. А на другой стороне улицы, где я тогда стояла, жил Слава.
А Марлона Брандо мы с ним встретили в 1984 году в Лондоне. Мы со знаменитым актером оказались в одной гостинице. Однажды подъехали, и трое из поджидавших Брандо журналистов кинулись к Славе: "Вы Марлон Брандо?"
РГ | Как же вам удалось завоевать свой идеал?
Федорова | Он мне не поверил сначала. У нас два года были сложные отношения, он не успел развестись со второй женой. И он ее очень любил. Она была молодая и достаточно интересная. Но огромной любви, обеспечивающей ему спокойный, выстроенный тыл, чтобы он мог полностью отдаться работе, у него никогда не было. Знаете, почему многие женщины не могут найти своего счастья? Много хотят для себя. Все с претензиями: убирать квартиру - так вместе, я полы мою, он ковры чистит. Зачем Федорову ковры чистить?! У меня первый муж во все банки заглядывал, сколько у нас гречки, муки осталось, интересовался, как делать пельмени... Я от него убежала. И свечку в церкви поставила, что разошлась. Хотя мне в роддоме, где я работала, говорили: с ума сошла, одна с двумя детьми в 25 лет.
А Слава 10 лет с одной женой прожил, 10 лет с другой... И когда появилась я, мама его и ее приятельницы пришли в ужас: молодая, да еще с двумя детьми, хочет поймать на крючок. Конечно, он прислушивался к ним. И мне не доверял вначале. Он уходил, возвращался, я умирала, худела, с ума сходила, но никогда не звонила первая и никогда не приходила сама. Но если звал - бежала. Он долго не мог поверить, что это любовь. По-моему, не знал, что это такое.
Потом у меня тяжело заболела мама, я написала ему письмо, в котором попрощалась. Объяснив, что не выдержу, попросила оставить меня. Зашла к нему в дом на Соколе, забрала свои вещи. Вечером того же дня он мне позвонил: "Хочу, чтобы ты ко мне пришла". Я опять взяла вещи и поехала к нему. Вечером, часов в семь, он мне очень серьезно сказал: "Ириша, мне никто не нужен, кроме тебя. Давай будем вместе". И все, никогда, ничего, никаких претензий.
РГ | Ни одного черного дня в жизни? Ни одной ссоры?
Федорова | За 26 лет, как на духу говорю, у нас не было ни одного скандала. Я всегда поражалась его прошлым семейным конфликтам, он же легкий в быту, с ним так просто, если ничего несообразного от него не требовать: чтобы окна заклеивал, за картошкой ходил, пеленки стирал... Слава совершенно не интересовался бытом, был всегда поглощен своим делом. И все время ходил... беременный идеями.
Мне иногда кажется, что из-за него я дочек своих недолюбила. Мы все для них делали, но душу я отдавала ему.
РГ | Девочки у вас замечательные. Одна училась в университете с моей коллегой, хорошая, скромная, умная.
Федорова | Это потому, что при Славе - с 8 лет. Он их по-западному воспитывал, всегда говорил, что дети у советских людей - единственная собственность, поэтому мы над ними трясемся как ненормальные. А в общем, они должны быть самостоятельными. И когда у девчонок в институте начались компании с мальчишками, они к нему шли отпрашиваться.
РГ | Вас послушаешь, так быть женой - это своего рода работа.
Федорова | Быть женой - тонкая работа. Надо знать, в каком настроении муж, когда к нему подойти с каким вопросом... Тем более когда у мужа такой институт, столько людей, столько проблем. Я всегда себя контролировала, что можно сегодня сказать, что не стоит. Но любя - это нетрудно. За каждым великим мужчиной стоит женщина. Своя Наталья Солженицына, готовая целиком посвятить себя мужу.
Последние полтора года я боялась своего счастья. Думала, это невозможно, чтобы столько лет абсолютного счастья. Жизнь же - зебра.
Я почему-то была уверена, что мы уйдем вместе. И вдруг такая несправедливость: он погиб, а я осталась. Три года жизнь была никакая. Потом поняла, я осталась, чтобы хранить о нем память.
Уже 7 лет, как его нет, и не было ни одного дня, чтобы я о нем не вспомнила. Занимаюсь книгами, фильмами, воспоминаниями, фондом. Мы клинику хотим открыть в конце этого года имени Святослава Федорова. Сегодня в Москве много его портретов: на Ленинском проспекте - четыре, на Рябиновой улице, на Очаковской, всего 20 адресов.
РГ | У вас что осталось на память о нем, самое любимое?
Федорова | Он никогда не дарил мне никаких подарков. Единственный раз в жизни - 53 розы. А так давал деньги, - купи сама что хочешь. У меня никогда не было бриллиантов-изумрудов. Нет, есть какое-то кольцо с изумрудом, которое мне подарили, когда мы были со Славой в Колумбии, но я его никогда не ношу. Я и люблю-то жемчуг, янтарь и копеечную бижутерию. Но я считаю, что у меня все было, поскольку был он. У Славы было очень много талантов, у меня один - любить, и он сгодился. Я могу о нем рассказывать сутками, вы меня останавливайте.
Настоящий герой, ученый, мужественный человек Федоров Святослав Николаевич, биография, личная жизнь которого продолжают интересовать общественность и сегодня, спустя годы после его гибели, является примером небывалой целеустремленности и воли к жизни. Насыщенность его жизни, страстность, с которой он отдавался каждому делу, имели такой накал, что выдерживать подобный ритм мог только настоящий богатырь.
Детство и родители
8 августа 1927 года в украинском городе Проскурове, который сегодня называется Хмельницким, родился Федоров Святослав Николаевич. Отец Святослава был когда-то рабочим потом стал красноармейцем, дослужился до командира бригады и звания генерала. В 1930 году семья переезжает в Каменец-Подольский в связи с переводом отца. Николай Федоров прошел Первую мировую и Гражданскую войны. Был профессиональным военным, человеком слова и чести. Но, когда мальчику было 11 лет, его отца по доносу арестовали и осудили на 17 лет. К Федорову приклеился ярлык - враг народа. Святослав изо всех сил старался доказать, что он ничем не хуже других, возможно, именно тогда у него начал формироваться стальной, бойцовский характер. После ареста отца семья переезжает к родственникам в Ростов-на-Дону, чтобы избежать репрессий.
Учеба
В школе Святослав Николаевич Федоров учился хорошо, хотя химия ему давалась с огромным трудом. Еще он не любил писать сочинения, зато легко успевал по иностранному языку и с серебряной медалью окончил школу. Как многие мальчишки того времени, он был фанатически влюблен в авиацию и мечтал стать летчиком. Когда началась война, Федоров хотел пойти добровольцем, но в силу юности его, конечно, никто не взял в армию. Тогда в 1943 году он поступает в Ереванское подготовительное училище, чтобы поскорее освоить навыки пилотирования. Два года он усиленно учился, мечтая о небе и о том, как он будет бить врага. Но жизнь сложилась иначе.
Трагический поворот
В 1945 году Федоров Святослав Николаевич, биография которого делает резкий вираж, попадает в аварию. Молодой человек торопился на праздничный вечер в училище. В попытке догнать трамвай он споткнулся и получил травму левой ноги. В больнице, куда его привезли, выяснилось, что пятка раздроблена, и врач принял решение об ампутации ступни и трети голени. Об авиации Федорову пришлось забыть. Несколько месяцев он провел в госпитале и там принял несколько важнейших решений в своей жизни. Он видел массы искалеченных мужчин, которые сдавались и считали, что жизнь их окончилась. Святослав, превозмогая боль, начал заниматься плаванием и даже победил в нескольких соревнованиях с полноценными спортсменами. Тогда он понял, что нужно изо всех сил работать - и все возможно. И всю оставшуюся жизнь Федоров работал на износ. Он всем доказывал, что не инвалид, и позже многие просто не догадывались о его увечье. Второе решение, принятое молодым человеком в эти годы, связано с выбором профессионального поприща.
Медицина
В 1947 году Святослав Николаевич Федоров поступает в Ростовский медицинский институт. Окончив его в 1952 году, он поступает в ординатуру, а затем и в аспирантуру. Еще в студенческие годы Святослав избрал свою специализацию, офтальмологию. Он осознал, что человеческий глаз - это сложный оптический прибор и нуждается в тонкой настройке. По окончании вуза он начинает работать врачом-окулистом в станице Вешенская, где когда-то жил и творил известный писатель Михаил Шолохов. Федоров не раз говорил, что писатель стал для него нравственным идеалом на долгие годы. В 1957 году он защищает кандидатскую диссертацию. Свою первую Федоров провел еще в студенческие годы. Ему довелось оперировать слесаря, которому в глазное яблоко впился кусок железного зубила. Манипуляция была сложнейшей, но Святослав справился и смог спасти зрение пациенту.
Карьера врача
С середины 50-х годов Федоров Святослав Николаевич работает практикующим врачом. После донской станицы он перебрался на Урал, где занимается хирургией глаза. Работая в Чебоксарах, он сделал уникальную для СССР операцию по замене пораженного хрусталика искусственным. Советская медицина такого шага не стерпела, и Федорова уволили с работы «за шарлатанство». Он перебирается в Архангельск, где становится зав. кафедрой глазных болезней в медицинском институте. Довольно быстро вокруг Федорова формируется команда единомышленников, слава о докторах-волшебниках распространяется по стране и в Архангельск потянулись люди, мечтающие вернуть зрение.
В 1967 году пришло и официальное подтверждение достижений Святослава Николаевича. Его переводят в Москву, где он Третьем мед. институте заведовал кафедрой глазных болезней и руководил лабораторией по созданию искусственного хрусталика. Здесь Федоров начинает экспериментировать с операциями по установке искусственной роговицы глаза. В 1974 году лаборатория Станислава Николаевича выделяется из структуры института и становится самостоятельным научно-исследовательским учреждением в области хирургии глаза.
Научная деятельность
Еще с 50-х годов Федоров Святослав Николаевич начал заниматься наукой и не оставлял своих изысканий до конца жизни. В 1962 году он вместе с создает лучший в мире жесткий хрусталик, так называемую линзу Федорова-Захарова. В 1967 году он успешно защищает в докторскую диссертацию. В 1973 году он впервые в мире проводит операционную терапию глаукомы на ранних стадиях. Открытый им метод склерэктомии получил мировое признание и до сих пор применяется во всех ведущих клиниках мира. В 1987 году Федоров стал член-корреспондентом Академии наук СССР. В 1995 году он был избран действительным членом академии медицинских наук РФ.
Клиника
В 1979 году лаборатория, которой управлял Федоров Святослав Николаевич, была превращена в НИИ микрохирургии глаза. А в 1986 году институт был преобразован в научно-технический комплекс «Микрохирургия глаза». Федоров проводит сложнейшие операции, активно передает свой опыт молодым хирургам, ведет научные изыскания. Слава о его клинике достигает мирового масштаба. В стране как раз происходят перемены, начинает работать рыночная экономика. И в этот период Федоров показал себя еще в одной ипостаси. У клиники была юридическая и финансовая свобода, Святослав Федорович мог сам устанавливать стоимость операций. «Микрохирургия глаза» начинает много зарабатывать, в том числе и в валюте. Федоров установил высокие зарплаты врачам и персоналу, он создает комфортные условия для больных. За несколько лет он открывает несколько современных филиалов в регионах страны, где работают его лучшие ученики. Операции на глазах становятся обычным делом, а Федоров становится успешным предпринимателем и обеспеченным человеком. Но вместе с ним богатеет и клиника. За несколько лет он превращает комплекс в целую империю. У «Микрохирургии глаза» не только появилось множество филиалов в стране и за рубежом, но и огромный комплекс «Протасово» с гостиницами и жилыми корпусами, молочный комбинат, завод по выпуску питьевой воды, два крупных предприятия по выпуску оправ, линз, хирургического инструмента. У клиники даже был специально оборудованный корабль «Петр Первый», на котором проводились операции. Федоров построил для клиники собственное авиахозяйство с ангаром, вертолетом, самолетом, взлетной полосой, радиостанцией и бензозаправщиком. Руководил всем сам академик, но рук на все не хватало, и в последние годы в клинике стало появляться много людей, которые жаждали только наживы. Это подрывало командный дух, появлялось недовольство, зависть. Для Федорова все это было трудной проблемой.
Главные достижения
Академик Святослав Николаевич Федоров в своей жизни сделал немало открытий, ему принадлежит право на 180 патентов на различные изобретения. Его главное достижение - это более 3 миллионов успешно прооперированных по его методике людей по всему миру. Он издал несколько серьезных трудов, которые и сегодня позволяют развивать офтальмологию.
Награды
Федоров Святослав Николаевич, биография которого наполнена постоянным трудом, за свою жизнь получил немало званий и наград. В 1987 году ему было присвоено звание Героя соц.труда. Федоров был кавалером орденов: Ленина, Трудового Красного Знамени, Октябрьской революции, «Знак почета», Дружбы. Список его медалей очень длинен, среди них: золотая медаль «Серп и Молот», медаль им. М. Ломоносова Академии наук СССР. Святослав Николаевич был удостоен звания «Заслуженный изобретатель СССР». В 2002 году международное присудило ему звание «Величайший офтальмолог 19-20 веков». На его счету немало премий, в том числе гос.премия РФ, премии Палеолога, Перикла, им. и М. Авербуха от Академии медицинских наук.
Политическая деятельность
С началом перестройки Федоров Святослав Николаевич (фото приложено к статье) стал активно интересоваться политикой. В 1989 году он был избран народным депутатом СССР и в течение 2 лет участвовал в законотворчестве новой, нарождающейся страны. Он активно встречался с избирателями, вел политическую агитацию, входил в редколлегию журнала «Огонек». Федоров создал и возглавлял партию самоуправления трудящихся, которая базировалась на леволиберальных взглядах. В 1995 году Станислав Николаевич был избран в депутаты Государственной думы. В 1996 году он даже участвовал в выборах президента РФ, заняв шестое место с 0,92 % голосов. Отработав в Думе один срок, Федоров не стал больше баллотироваться, так как не видел реальной отдачи от своей деятельности, а он был человеком дела и результата. В последние годы своей жизни он сосредоточился на развитии клиники.
Личная жизнь
Федоров Святослав Николаевич, личная жизнь которого интересует многих, был трижды женат. От него исходило невероятное обаяние и магнетизм, и женщины в него влюблялись мгновенно. Если в своей профессиональной деятельности Федоров был целеустремленен, напорист, чрезвычайно трудолюбив, то в частной жизни он был очень спокойным и уступчивым человеком. Он никогда не бранился, считая это делом недостойным, любил в обыденных делах полагаться на кого-то другого, легко присоединялся к мнению других людей. Поэтому некоторые считали его подкаблучником, но, вероятнее всего, это было просто его позицией. На работе он был силой и руководителем, а дома - спутником и помощником. Федоров Святослав Николаевич, семья для которого была тихой гаванью, прибежищем, уважительно и трепетно относился к женщинам, поэтому спокойно отдавал им в обычной жизни руководящую роль. Хотя это не относилось к принципиальным вопросам - им нельзя было вертеть, как марионеткой, он всегда придерживался своих убеждений.
Жены и дети
В жизни академика Федорова был три жены. Первый брак случился еще в начале медицинской карьеры Святослава Николаевича. Лилия, первая жена, была химиком по образованию. Они познакомились на каникулах в молодежной копании, девушка была сражена ухаживаниями Федорова. А через полгода тайно от родителей вышла за него замуж, приехав к нему. Первые полгода супруги жили в разных городах, Лилия доучивалась в институте. А потом были 13 лет счастливой жизни. Сохранились письма Станислава к жене, в которых полно любви и нежности. У пары родилась дочь Ирина. Она с детства была очарована профессией отца и уже с 9 класса знала, что пойдет по его стопам. Сегодня она - практикующий хирург, работает в клинике Федорова. Второй женой Федорова стала Елена Леоновна. В этом браке тоже появилась на свет девочка, Ольга. Сегодня она занимается деятельностью кабинета-мемориала в клинике «Микрохирургия глаза». Этот брак тоже распался. В жизнь Федорова ворвалась Ирэн. Однажды она пришла к нему в кабинет, чтобы договориться об операции для своей родственницы, и сразу была сражена силой и энергией хирурга. В этом браке детей не появилось, но двух девочек-близнецов, которые были у Ирэн от первого брака, он воспитывал, как своих дочерей. Обе девушки сегодня работают в Фонде популяризации методов хирурга Федорова. После смерти главы семейства газеты писали о конфликтах среди наследников. Федоров Святослав Николаевич, дети для которого были очень важной частью его жизни, до конца дней поддерживал со всеми дочерьми хорошие, дружеские отношения, устроил их к себе на разные должности. А вот с предыдущими женами у него отношения не складывались.
Увлечения и образ жизни
Кроме работы и семьи, Федоров Святослав Николаевич, жены и дети которого были большой, но не единственной частью его жизни, имел множество увлечений. Всю жизнь он много занимался спортом: плавал, был великолепным наездником. Он не курил, почти не пил, не был фанатом какой-то еды. В 62 года он смог реализовать свою юношескую мечту и сел за штурвал собственного самолета. На вертолете он летал в региональные отделения для проведения операций. Его жизнь, конечно, больше всего была наполнена работой, но он успевал получать от нее и удовольствия.
Гибель и память
2 июня 2000 года мир облетела трагическая новость: погиб Федоров Святослав Николаевич. Гибель его была результатом авиакатастрофы, он был за штурвалом вертолета, который разбился из-за неисправностей. После смерти академика его семья не раз говорила о том, что трагедия не была случайностью. Но следователи и журналисты так и не нашли тому доказательств. Память хирурга была увековечена в названиях улиц в таких городах, как Калуга и Чебоксары. В России установлено 6 памятников Святославу Федорову. Два офтальмологических учреждения в Москве носят его имя.
