Действие поэмы разворачивается на Пелопоннесском полуострове, в порту Корони и Пиратском острове, спрятанном на просторах Средиземноморья.
Песнь первая знакомит нас с бесстрашным атаманом Конрадом. Его образ несет в себе характерные черты романтического бунтаря-индивидуалиста, сердце которого согрето одной буйной страстью - любовью к девушке Медоре, которая отвечает ему взаимностью.

Вторая песнь переносит читателя в пиршественный зал во дворце могущественного Сеида. Со своей стороны турки, давно планируют окончательно очистить от пиратов все морские окрестности. Во время пира внимание паши привлекает невесть откуда появившийся загадочный дервиш, одетый в лохмотьях. Он говорит, что его взяли в плен неверные, но он смог сбежать от жестоких похитителей. Сеид приказывает схватить его, но под смиренным обличием странника скрывается некто иной, как воин в латах и с мечом. Постепенно зал и все подходы к нему переполняются соратниками Конрада. Сам атаман, погубивший несчётное количество врагов, попадает в плен.

Решив подвергнуть едва живого Конрада жестоким пыткам, а затем и мучительной казни, жестокий Сеид отдает приказ посадить пленника в тесный каземат. Пробравшаяся в узилище Гюльнар, пленённая его мужеством и благородством, предлагает помочь корсару бежать.
Третью песнь открывает горячее авторское признание в любви Греции, полное искренности и поэтичности. Оно сменяется картиной Пиратского острова, где Медора тщетно ждёт Конрада. К берегу приплывает лодка с оставшимися людьми из его отряда. Они приносят печальную весть о том, что их предводитель ранен и взят в плен. Флибустьеры совместно решают любой ценой вызволить своего предводителя Конрада из плена.

Гюльнар ещё раз удается проникнуть в тесную темницу, где находится Конрад. Она дарит узнику свободу. Герой поэмы сильно растерян, в его душе назрел непримиримый конфликт. Ведь волею обстоятельств он обязан жизнью Гюльнар, влюблённой в него женщине, но сам - по-прежнему безумно любит Медору.

На острове пираты с огромной радостью встречают вернувшегося к ним предводителя. Однако цена, назначенная провидением за это чудесное избавление безмерна - смерть возлюбленной.
Герой безутешен, скорбь его неизбывна. Конрад в уединении горько оплакивает свою подругу, потом исчезает без следа. Финал поэмы оставляет нас наедине с ощущением не до конца разгаданной загадки, окутавшей все существование главного героя.

Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Корсар». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты.

Джордж Гордон Байрон

«Корсар»

Исполненный живописных контрастов колорит «Гяура» отличает и следующее произведение Байрона «восточного» цикла — более обширную по объёму поэму «Корсар», написанную героическими двустишиями. В кратком прозаическом вступлении к поэме, посвящённой собрату автора по перу и единомышленнику Томасу Муру, автор предостерегает против характерного, на его взгляд, порока современной критики — преследовавшей его со времён «Чайльд Гарольда» неправомерной идентификации главных героев — будь то Гяур или кто-либо другой — с создателем произведений. В то же время эпиграф к новой поэме — строка из «Освобождённого Иерусалима» Тассо — акцентирует внутреннюю раздвоенность героя как важнейший эмоциональный лейтмотив повествования.

Действие «Корсара» развёртывается на юге Пелопоннесского полуострова, в порту Корони и затерявшемся на просторах Средиземноморья Пиратском острове. Время действия точно не обозначено, однако нетрудно заключить, что перед читателем — та же эпоха порабощения Греции Османской империей, вступившей в фазу кризиса. Образно-речевые средства, характеризующие персонажей и происходящее, близки к знакомым по «Гяуру», однако новая поэма более компактна по композиции, её фабула детальнее разработана (особенно в том, что касается авантюрного «фона»), а развитие событий и их последовательность — более упорядоченны.

Песнь первая открывается страстной речью, живописующей романтику исполненного риска и тревог пиратского удела. Спаянные чувством боевого товарищества флибустьеры боготворят своего бесстрашного атамана Конрада. Вот и сейчас быстрый бриг под наводящим ужас на всю округу пиратским флагом принёс ободряющую весть: грек-наводчик сообщил, что в ближайшие дни может быть осуществлён набег на город и дворец турецкого наместника Сеида. Привыкшие к странностям характера командира, пираты робеют, застав его погруженным в глубокое раздумье. Следуют несколько строф с подробной характеристикой Конрада («Загадочен и вечно одинок, / Казалось, улыбаться он не мог»), внушающего восхищение героизмом и страх — непредсказуемой импульсивностью ушедшего в себя, изверившегося в иллюзиях («Он средь людей тягчайшую из школ — / Путь разочарования — прошёл») — словом, несущего в себе типичнейшие черты романтического бунтаря-индивидуалиста, чьё сердце согрето одной неукротимой страстью — любовью к Медоре.

Возлюбленная Конрада отвечает ему взаимностью; и одной из самых проникновенных страниц в поэме становится любовная песнь Медоры и сцена прощания героев перед походом. Оставшись одна, она не находит себе места, как всегда тревожась за его жизнь, а он на палубе брига раздаёт поручения команде, полной готовности осуществить дерзкое нападение — и победить.

Песнь вторая переносит нас в пиршественный зал во дворце Сеида. Турки, со своей стороны, давно планируют окончательно очистить морские окрестности от пиратов и заранее делят богатую добычу. Внимание паши привлекает загадочный дервиш в лохмотьях, невесть откуда появившийся на пиру. Тот рассказывает, что был взят в плен неверными и сумел бежать от похитителей, однако наотрез отказывается вкусить роскошных яств, ссылаясь на обет, данный пророку. Заподозрив в нем лазутчика, Сеид приказывает схватить его, и тут незнакомец мгновенно преображается: под смиренным обличием странника скрывался воин в латах и с мечом, разящим наповал. Зал и подходы к нему в мгновение ока переполняются соратниками Конрада; закипает яростный бой: «Дворец в огне, пылает минарет».

Смявший сопротивление турок беспощадный пират являет, однако, неподдельную рыцарственность, когда охватившее дворец пламя перекидывается на женскую половину. Он запрещает собратьям по оружию прибегать к насилию в отношении невольниц паши и сам выносит на руках из огня самую красивую из них — черноокую Гюльнар. Между тем ускользнувший от пиратского клинка в неразберихе побоища Сеид организует свою многочисленную охрану в контратаку, и Конраду приходится доверить Гюльнар и её подруг по несчастью заботам простого турецкого дома, а самому — вступить в неравное противоборство. Вокруг один за другим падают его сражённые товарищи; он же, изрубивший несчётное множество врагов, едва живой попадает в плен.

Решив подвергнуть Конрада пыткам и страшной казни, кровожадный Сеид приказывает поместить его в тесный каземат. Героя не страшат грядущие испытания; перед лицом смерти его тревожит лишь одна мысль: «Как встретит весть Медора, злую весть?» Он засыпает на каменном ложе, а проснувшись, обнаруживает в своей темнице тайком пробравшуюся в узилище черноокую Гюльнар, безраздельно пленённую его мужеством и благородством. Обещая склонить пашу отсрочить готовящуюся казнь, она предлагает помочь корсару бежать. Он колеблется: малодушно бежать от противника — не в его привычках. Но Медора… Выслушав его страстную исповедь, Гюльнар вздыхает: «Увы! Любить свободным лишь дано!»

Песнь третью открывает поэтическое авторское признание в любви Греции («Прекрасный град Афины! Кто закат / Твой дивный видел, тот придёт назад…»), сменяющееся картиной Пиратского острова, где Конрада тщетно ждёт Медора. К берегу причаливает лодка с остатками его отряда, приносящего страшную весть, их предводитель ранен и пленён, флибустьеры единодушно решают любой ценой вызволить Конрада из плена.

Тем временем уговоры Гюльнар отсрочить мучительную казнь «Гяура» производят на Сеида неожиданное действие: он подозревает, что любимая невольница неравнодушна к пленнику и замышляет измену. Осыпая девушку угрозами, он выгоняет её из покоев.

Спустя трое суток Гюльнар ещё раз проникает в темницу, где томится Конрад. Оскорблённая тираном, она предлагает узнику свободу и реванш: он должен заколоть пашу в ночной тиши. Пират отшатывается; следует взволнованная исповедь женщины: «Месть деспоту злодейством не зови! / Твой враг презренный должен пасть в крови! / Ты вздрогнул? Да, я стать иной хочу: / Оттолкнута, оскорблена — я мщу! / Я незаслуженно обвинена: / Хоть и рабыня, я была верна!»

«Меч — но не тайный нож!» — таков контраргумент Конрада. Гюльнар исчезает, чтобы появиться на рассвете: она сама свершила месть тирану и подкупила стражу; у побережья их ждёт лодка и лодочник, чтобы доставить на заветный остров.

Герой растерян: в его душе — непримиримый конфликт. Волею обстоятельств он обязан жизнью влюблённой в него женщине, а сам — по-прежнему любит Медору. Подавлена и Гюльнар: в молчании Конрада она читает осуждение свершённому ею злодеянию. Только мимолётное объятие и дружеский поцелуй спасённого ею узника приводят её в чувство.

На острове пираты радостно приветствуют вернувшегося к ним предводителя. Но цена, назначенная провидением за чудесное избавление героя, неимоверна: в башне замка не светится лишь одно окно — окно Медоры. Терзаемый страшным предчувствием, он поднимается по лестнице… Медора мертва.

Скорбь Конрада неизбывна. В уединении он оплакивает подругу, а затем исчезает без следа: «Дней проходит череда, / Нет Конрада, он скрылся навсегда, / И ни один намёк не возвестил, / Где он страдал, где муку схоронил! / Он шайкой был оплакан лишь своей; / Его подругу принял мавзолей… / Он будет жить в преданиях семейств / С одной любовью, с тысячью злодейств». Финал «Корсара», как и «Гяура», оставляет читателя наедине с ощущением не до конца разгаданной загадки, окружающей все существование главного героя.

Действие поэмы Байрона «Корсар» разворачивается в порту Корони и на пиратском острове во время порабощения Греции турками. Первая песнь повествует о пиратской жизни, Байрон описывает пиратский бриг под командованием флибустьера Конрада. В этой части поэмы капитан узнает от греческого шпиона, что сейчас лучшее время для нападения на дворец турецкого наместника Сеида. Капитан пиратов являет собой образ типичного романтического бунтаря, загадочного героя-индивидуалиста, сердце которого согрето неукротимой любовью к девушке Медоре. Возлюбленная капитана корсаров отвечает взаимностью. Ее любовная песнь является одной из ярких страниц поэмы, как и проникновенная сцена расставания влюбленных перед пиратским рейдом.

Вторая песнь поэмы представляет нашему взору пиршественный зал Сеида. Турецкое командование планирует очистить море от пиратской скверны. Внимание наместника привлекает загадочный монах, который невесть как пробрался на пир. Дервиш рассказывает, что он был пленен неверными и сумел сбежать, однако он целомудренно отказывается от роскошных яств, мотивируя это обетом, данным пророку. Прозорливый наместник подозревает монаха в шпионаже и приказывает схватить его. Однако дервиш преображается в хорошо вооруженного воина, закованного в латный доспех. Соратники Конрада начинают атаку на дворец, начинается яростная схватка.

Быстрая и внезапная атака сметает сопротивление турок, однако суровый корсар являет собой настоящее благородство, когда охвативший дворец огонь перекидывается на женскую половину здания. Он запрещает пиратам проявлять жестокость в отношении к пленным наложницам Сеида и сам спасает из пожара невольницу Гюльнар. Однако турки собираются с силами, и организовывает мощную контратаку, которая сметает пиратов – товарищи Конрада умирают, он же, обессиленный, попадает в плен.

Турецкий наместник приговаривает капитана пиратов к пыткам и казни, перед этим приняв решение истомить флибустьера в казематах. Конрад не боится смерти, его страшит лишь то, как возлюбленная Медора воспримет новость о его гибели. Ночью к нему приходит спасенная Гюльнар и предлагает помочь пирату бежать. Бравый моряк медлит с решением, ведь бежать от врага – не в его привычке.

Меж тем попытка Гюльнар отсрочить казнь проваливается, Сеид решает, что его любимая наложница неравнодушна к пленнику и обвиняет ее в измене. Оскорбленная Гюльнар вновь приходит к Конраду и просит его бежать, убеждая скрытно убить деспота Сеида. Но и в этот раз благородный корсар не желает трусливо, во сне убивать своего противника. Наложница освобождает пирата и собственноручно убивает наместника. Пленники бегут из дворца и возвращаются на пиратски остров.

Однако возвращение домой не приносит радости Конраду, ведь его не встречает любимая Медора. Он ищет возлюбленную в ее покоях и не находит… Несчастная Медора свела счеты с жизнью, узнав о предстоящей казни своего любимого капитана. Невыносимая скорбь ложится на плечи Конрада. В одиночестве он оплакивает свою подругу сердца, а затем уходит, не оставляя ни следа. Финал пьесы «Корсар» дает читателю возможность самому разгадать тайну чувств главного героя.

"Корсар" Байрона - это произведение, написанное в 1814 году. В нем развивается такой жанр, как романтическая поэма. "Корсар" Байрона написан пятистопным рифмованным стихом. В этой статье мы опишем краткое содержание произведения. Поэма "Корсар" состоит из трех песен. Каждая из них будет нами представлена.

Первая песнь

Произведение начинается следующим образом. Пираты пируют на острове. Царство их - над бесконечной пенной волной. Радость - схватка, буря. Они не ведают страха, смерть им скучна, поскольку она у пиратов быстрая, души мгновенно рвут связь с миром, как поется в их песне. Конрад - вожак пиратов. Он ведает лишь приказ, скуп на речи. Рука этого героя тверда, глаз зорок и остер. Ведет себя Конрад, как праведник, - он не участвует в пирах, не вкушает роскошной пищи, является врагом всего чувственного - прост и суров. У пиратов он пользуется огромным авторитетом. Ни один из них не только не осмеливается оспаривать распоряжения своего командира, но даже не беспокоит того без особой причины.

Знакомство с главным героем

"Корсар" Байрона продолжается. Вот пираты вдали замечают корабль. Выясняется вскоре, что бриг, идущий под кроваво-красным флагом. Принесли хорошие вести прибывшие. Грек, шпион, пишет, что наконец появилась отличная возможность ограбить богатый флот самого турецкого паши. Конрад, прочитав его послание, решает отправляться в путь немедленно. Он приказывает команде подготовиться к бою, проверить оружие. Никто не отваживается спорить с Конрадом. Автор описывает этого искуснейшего стратега, властителя душ, отъединенного тайной от всех. Герой этот не всегда был пиратом. Причина нынешней злобы его на мир лежит в прошлом. Конрад был мудр, но свет считал иначе, портил его своим обучением. Герой не хотел, смирясь, влачить жалкую жизнь. Он для этого был слишком горд. Не мог он и унижаться перед другими.

Любовь Конрада

Конрад подвержен единственной страсти - любви. Он взаимно и счастливо любит Медору, при этом не обращая внимания на многочисленных прекрасных пленниц, живущих на острове пиратов. Перед опасным путешествием он собирается попрощаться с возлюбленной, поэтому отправляется к ней в замок. У комнаты Медоры герой слышит грустную песню. Девушка поет о любви к Конраду, которая не ведает покоя, потому что возлюбленные вынуждены постоянно расставаться, а Медора живет, вечно опасаясь за жизнь пирата. Девушка мечтает о том, что однажды в мирный дом покой введет их. Она задается вопросом о том, отчего ее нежный возлюбленный столь жесток к людям. Тот говорит Медоре, что вынужден вновь отправиться в путь. Она расстраивается, приглашает возлюбленного хотя бы вкусить праздничную трапезу вместе. Герой, однако, не может остаться. Пора выступать: он слышит, как сигналит пушка. Конрад уходит, поцеловав девушку. Медора, оставшись одна, плачет.

Начало сражения

Продолжается "Корсар" Байрона. Герой возвращается на корабль. Он не желает терять чести из-за "женских мук". Вновь он превращается в решительного командира, распоряжается, отдает приказы, чтобы товарищи через три дня ждали их на победный пир. Конрад раскрывает морские карты, глядит в сверяясь с ними, вдруг замечает галерный турецкий флот. Но герой невозмутим. Он призывает спокойно товарищей, говоря, что пора начать резню.

Вторая песнь

Переходим к описанию второй песни произведения, которое создал Байрон ("Корсар"). Краткое содержание ее событий следующее. Сеид-паша в честь будущих своих побед устроил пир. Он хочет победить пиратов, захватить в плен этих морских разбойников, после чего поделить богатую добычу между своими людьми. Собралось под его знаменем множество мусульман. Приводят к Сеиду-паше дервиша, который сбежал с пиратского судна. Им оказывается переодетый Конрад. Принимается его допрашивать Сеид-паша. Но как будто тянет время дервиш. Он говорит, что он никчемный шпион, так как взор его устремлен лишь на побег. Пираты, по словам дервиша, беспечны и глупы. Стражники проспали бегство его, следовательно, проспят и флот паши. Последний распоряжается накормить переодетого Конрада, но тот не ест ничего, объясняя, что в этом его обет. Ведь если он станет вкушать удовольствия жизни, Пророк заградит ему дорогу в Мекку. Но кажется со стороны, что для осужденного на труд и пост он ведет себя странно, что отмечает Байрон ("Корсар"). Герои-пираты в это время нападают на турок, обращают тех в бегство, застав врасплох.

Победа и поражение

Конрад срывает одежды дервиша и показывается как демон зла. Героически сражается этот пират, сам паша перед ним отступает, позабыв про гарем. Запрещает Конрад обижать женщин, говоря, что пираты рождены гибнуть и убивать, но нежный пол должны щадить всегда. Сам он уводит Гюльнар, украшение гарема. Видит Сеид-паша, как мало пиратов. Ему становится стыдно, что такой отряд сумел победить его, и он приказывает атаковать. Намного больше мусульман, и поэтому отряд пиратов скоро перебит почти весь, лишь некоторым удается сбежать. Захвачен в плен Конрад.

Любовь Гюльнар

В безопасном месте этот пират спрятал Гюльнар. Она задумывается о том, что этот грабитель в крови кажется ей нежнее, чем в любви Сеид. Девушка понимает, что последний спасал лишь себя, а Конрад в первую очередь заботился о женщинах. Мучительной казнью решает казнить этого пирата Сеид-паша. Он думает посадить того на кол и заключить до утра в тюрьму. Одинок, побежден Конрад, но воля сумела в грудь его вдохнуть мужество. Узник, закованный в кандалы, держится достойно.

Продолжает рассказывать о дальнейших событиях Байрон ("Корсар"). Краткое содержание их следующее. К Конраду ночью пробирается Гюльнар. Девушка благодарит пирата за спасение. Не в силах ответить тем же, она обещает повлиять с помощью своих женских чар на Сеид-пашу, тем самым оттянув хотя бы на день казнь. Конрад сообщает Гюльнар о Медоре, их взаимной любви, говорит, что не боится смерти, но не хочет доставить любимой горе. Он спрашивает девушку о том, любит ли она своего хозяина. Та говорит, что он ей безразличен.

Третья песнь

Джордж Гордон Байрон любуется закатом над островами Греции. Сердце его отдано навек Афинам.

"Корсар" продолжается следующим обазом. Чудом уцелевшие пираты приходят к Медоре, рассказывают ей, что Конрад очутился в плену. Та принимает удар судьбы сдержанно, без криков и слез. Узнав подробности, Медора теряет сознание. Друзья пирата заботятся о ней, а потом рассказывают оставшемуся вместо Конрада Ансельмо о случившемся. Тот хочет идти, чтобы вызволить из плена пирата, а если он уже погиб, то отомстить за его смерть.

Гюльнар хочет смягчить пашу, убедить в том, что тот лишь выиграет, если не казнит этого пирата. Ведь он узнает, где находятся несметные богатства, и сможет завладеть ими. Но непреклонен паша. Сокровища его не интересуют. Паша соглашается на день отложить расправу, но лишь для того, чтобы иметь больше времени и придумать новую казнь, еще более изощренную. Гюльнар он унижает, подозревая, что та не просто так заступается за Конрада, напоминает ей, что жизнь ее в его власти.

Убийство Сеид-паши

Гюльнар осознает, что является лишь вещью в руках Сеида-паши. В полночь девушка приходит к Корсару, подкупив стражника, уговаривает пирата убить господина (приносит для этого нож) и спастись вместе. Вновь отказывается Конрад: меч - его оружие, а не нож, и он не хочет нападать из-за угла ночью. Пират понимает, что заслужил казнь, поскольку много нагрешил. Он призывает девушку оставить его, быть счастливой, не омрачать убийством свою жизнь. Гюльнар говорит, что призрачно ее благополучие у паши - в любой момент она может надоесть ему. Девушка решает убить Сеида, а если не сможет этого сделать, то умереть на эшафоте вместе с Конрадом. Уходит Гюльнар.

Конрад обнаруживает, что в его темнице дверь не заперта. Он идет по дворцу ночью, подхватив кандалы, видит Гюльнар. Та оборачивается, и пират замечает на лбу ее клеймо убийства. Ему кажется, что вместе с ним ушла красота. Гюльнар сообщает, что собрала людей, что его ожидает корабль. Она выводит тайным ходом его на берег. Гюльнар во время плавания замечает, что его оледенелый, пустой взор - как приговор. Она плачет, но Конрад ее не винит, а, скорее, упрекает себя, что отмечает Байрон ("Корсар"). Анализ внутренних мотивов героев автор проводит довольно глубокий. Навстречу им движется корабль Ансельмо и товарищей, которые собирались его освободить. Все радостно отправляются обратно. Гюльнар не рассказала, что именно она спасла Конрада. Конрад знает, что ее покарает Небо, но жалеет девушку. Он обнимает, целует ее, зная, что Медора простила бы этот поцелуй.

Смерть Медоры

Подплывает к острову корабль. Конрад не видит света в окне Медоры. Он поднимается к ней и видит, что девушка мертва. Пират понимает, что это кара за прегрешения. Медора попадет в рай, а Конраду дорога туда закрыта, и они больше не увидятся. Он рыдает.

Ансельмо утром входит в комнату девушки. Но исчез вождь. Никто не знает с тех пор, жив он или нет. Слава этого пирата живет в веках, так же как и слава, которую заслужил своим творчеством Джордж Гордон Байрон.

I suoi pensieri in lui dormir non ponno. Тasso. "Gerusalemme Liberata", canto X. {*} {* Его тревоги в нем уснуть не могут. Тассоо. "Освобожденный Иерусалим", песнь X.} ТОМАСУ МУРУ, ЭСКВАЙРУ Дорогой Мур, посвящаю вам это произведение, последнее, которым я обременю терпение публики и вашу снисходительность, замолкая на несколько лет. Поверьте, что я с восторгом пользуюсь случаем украсить мои страницы именем, столь прославленным как твердостью политических принципов его носителя, так и общепризнанными многообразными талантами его. Поскольку Ирландия числит вас в рядах испытаннейших своих патриотов и чтит вас, бесспорно, первым из своих бардов, а Британия повторяет и подтверждает эту оценку, - позвольте тому, кто считает потерянными годы, предшествовавшие знакомству с вами, присоединить скромное, но искреннее свидетельство дружбы к голосу нескольких народов. Это по крайней мере докажет вам, что я не забыл радости общения с вами и не отказался от надежды возобновить его, когда ваш досуг и ваше желание побудят вас вознаградить друзей за слишком долгую разлуку с вами. Ваши друзья говорят, - и я уверен в этом, - что вы заняты созданием поэмы, действие которой происходит на Востоке; никто не мог бы сделать это лучше вас. Там вы должны найти несчастия вашей родины, пламенное и пышное воображение ее сынов, красоту и чувствительность ее дочерей; когда Коллинз дал своим ирландским эклогам название "восточных", он сам не знал, насколько верно было, хотя бы отчасти, его сопоставление. Ваша фантазия создает более горячее солнце, менее мглистое небо; но вы обладаете непосредственностью, нежностью и своеобразием, оправдывающими ваши притязания на восточное происхождение, которое вы один доказываете убедительнее, чем все археологи вашей страны. Нельзя ли прибавить мне несколько слов о предмете, о котором, как принято всеми думать, говорят обычно пространно и скучно, - о себе? Я много писал вполне достаточно печатал, чтобы оправдать и более долгое молчание, чем то, которое предстоит мне; во всяком случае я намерен в течение нескольких ближайших лет не испытывать терпения "богов, людей, столбцов журнальных". Для настоящего произведения я избрал не самый трудный, но, быть может, самый свойственный нашему языку стихотворный размер - наше прекрасное старое, ныне находящееся в пренебрежении, героическое двустишие. Спенсерова строфа, возможно слишком медлительна и торжественна для повествования, хотя, должен признаться, она наиболее приятна моему слуху. Скотт - единственный в нашем поколении, кто смог полностью восторжествовать над роковой легкостью восьмисложного стиха, и это далеко не маловажная победа его плодовитого и мощного дарования. В области белого стиха Мильтон, Томсон и наши драматурги сверкают, как маяки над пучиной, но и убеждают нас в существовании бесплодных и опасных скал; на которых они воздвигнуты. Героическое двустишие конечно, не очень популярная строфа, но так как я никогда не избирал тех или других размеров, чтобы угодить вкусам читателя, то и теперь вправе отказаться от любого из них без всяких излишних объяснений и еще раз сделать опыт со стихом, которым я до сих пор не написал ничего, кроме произведений, о напечатании которых я не перестаю и не перестану сожалеть. Что касается самой этой повести и моих повестей вообще, - я был бы рад, если б мог изобразить моих героев более совершенными и привлекательными, потому что критика высказывалась преимущественно об их характерах и делала меня ответственным за их деяния и свойства, как будто последние были моими личными. Что ж - пусть: если я впал в мрачное тщеславие и стал "изображать себя", то изображение, по-видимому, верно, поскольку непривлекательно; если же нет - пускай знающие меня судят о сродстве; а не знающих я не считаю нужным разубеждать. У меня нет особенного желания, чтобы кто-либо, за исключением моих знакомых, считал автора лучше созданий его фантазии. Но все же, должен признаться, меня слегка удивило и даже позабавило весьма странное отношение ко мне критики, поскольку я вижу, что многие поэты (бесспорно, более достойные, чем я) пользуются прекрасной репутацией и никем не заподозрены в близости к ошибкам их героев, которые часто ничуть не более нравственны, чем мой Гяур, или же... но нет: я должен признать, что Чайльд-Гарольд - в высшей степени отталкивающая личность; что же касается его прототипа, пусть, кто хочет, забавляется подыскиванием для него любого лица. Если бы тем не менее был смысл произвести хорошее впечатление, то огромную услугу оказал бы мне тот человек, который приводит в восхищение как своих читателей, так и своих друзей, тот поэт, кто признан всеми кружками и является кумиром своего, - если бы он позволил мне здесь и всюду подписаться его вернейшим, признательным и покорным слугою, - Байроном. 2 января 1814 ПЕСНЬ ПЕРВАЯ...nessun maggior dolore, Che ricordarsi dei tempo felice Nella miseria... Dante. Inferno, v. 121. {*} {* ......нет большей скорби, Чем вспоминать о времени счастливом Среди несчастий... Данте. Ад.} I "Наш вольный дух вьет вольный свой полет Над радостною ширью синих вод: Везде, где ветры пенный вал ведут, - Владенья наши, дом наш и приют. Вот наше царство, нет ему границ; Наш флаг - наш скипетр - всех склоняет ниц. Досуг и труд, сменяясь в буйстве дней, Нас одаряют радостью своей. О, кто поймет? Не раб ли жалких нег, Кто весь дрожит, волны завидя бег? Не паразит ли, чей развратный дух Покоем сыт и к зову счастья глух? Кто, кроме смелых, чья душа поет И сердце пляшет над простором вод, Поймет восторг и пьяный пульс бродяг, Что без дорог несут в морях свой флаг? То чувство ищет схватки и борьбы: Нам - упоенье, где дрожат рабы; Нам любо там, где трус, полуживой, Теряет ум, и чудной полнотой Тогда живут в нас тело и душа, Надеждою и мужеством дыша. Что смерть? покой, хоть глубже сон и мрак, Она ль страшна, коль рядом гибнет враг? Готовы к ней, _жизнь жизни_ мы берем, А смерть одна - в болезни ль, под мечом; Пусть ползают привыкшие страдать, Из года в год цепляясь за кровать; Полумертва, пусть никнет голова; Наш смертный одр - зеленая трава; За вздохом вздох пусть гаснет жизнь у них; У нас - удар, и нету мук земных; Пусть гордость мертвых - роскошь урн и плит, Пусть клеветник надгробья золотит, А нас почтит слезою дружный стан, Наш саван - волны, гроб наш - океан; А на попойке память воздана Нам будет кружкой красного вина; Друзья, победой кончив абордаж, Деля добычу, вспомнят облик наш И скажут, с тенью хмурою у глаз: "Как бы убитый ликовал сейчас!" II Так на Пиратском острове, средь скал, Когда костер бивачный полыхал, Гремела речь о доле удальца, Ложась как песня в грубые сердца! Рассыпавшись по золоту песка, Кто пел, кто пил, кто кровь счищал с клинка. Достав из общей груды свой кинжал, И, видя кровь, никто не задрожал. Те руль строгали, те чинили бот; Иной бродил задумчиво у вод; Иные птицам ставили силок Иль мокрый невод стлали на припек; Кто с алчным взором на море глядел, Где, показалось, парус забелел; Те - о былых вели победах речь Или гадали в жажде новых встреч; Но что гадать? Все - дело вожака, Все им укажет властная рука. Но кто вожак? прославленный пират, - О нем везде со страхом говорят. Он чужд им, он повелевать привык; Речь коротка, но грозен взор и лик; И на пирах его не слышен смех, Но все ему прощают за успех; Вином он кубок не наполнит свой И не разделит чаши круговой; Его еда - кто всех грубей, и тот Ее с негодованьем оттолкнет: Лишь черный хлеб, да горстка овощей, Да изредка - дар солнечных лучей - Плоды, вот весь его убогий стол, Что и монах бы за беду почел. Но, от услад животных далека, Суровостью душа его крепка: "Правь к берегу". - Готово. - "Сделай так". - Есть. - "Все за мной". - И разом сломлен враг. Вот быстрота и слов его и дел; Покорны все, а кто спросить посмел - Два слова и презренья полный взгляд Отважного надолго усмирят. III "Корабль! Корабль!" Надежды светлый знак. В трубу глядят - откуда он? Чей флаг? Нет, не добыча! Все ж ему привет: То наш корабль; гляди: на мачту вздет Кровавый флаг. Дуй крепче, аквилон, И до заката бросит якорь он. Обогнут мыс; он входит в наш залив, Надменный штевень в пену волн вонзив. Как гордо взмыли крылья парусов, Вовек не знавших бегства от врагов; Он по волнам несется как живой И все стихии звать готов на бой. Кто б не презрел свист пуль и штормов бег, Чтоб капитаном встать на людный дек? IV Бежит по борту якорный канат, И паруса уже вдоль рей лежат; Легко качается корабль. Народ Глядит, как опустили быстрый бот, Сошли в него; всяк на весло налег, Гребут, и киль врезается в песок; Приветный крик, и вот на берегу Рукопожатья в дружеском кругу, Расспросы, смех и шутки без конца- И скорый пир уже манит сердца! V Толпа растет: весть облетела всех: Но в оживленный говор, грубый смех Тревогой нежной женский голос вдруг Врывается: "Где муж? любимый? друг? Кто жив, кто мертв? Успех у нас всегда, Но с милыми мы встретимся когда? Мы знаем - в бурях, средь опасных дел Все были храбры, - кто же уцелел? Пусть поспешат, чтоб успокоить нас И поцелуем скорбь изгнать из глаз!" VI "Где атаман? Мы с рапортом к нему, - И встрече нашей, видно по всему, Недолгой быть, как вы ни рады нам. Веди, Жуан, к начальнику, а там, Покончив, мы попойку заведем И вам расскажем все и обо всем". Ползут пираты по уступам скал, На мыс, где стан дозорной башни встал; Там заросли, там дикие цветы, Там свежий ключ, спадая с высоты Серебряной струею на гранит, Встречает жизнь и путников поит. Они ползут... Кто близ пещеры той Стоит, один, глядя в простор пустой, Склонясь на меч, задумчив и далек? Как посох пастуха, всегда клинок В его руке... "То Конрад! Как всегда - Один. Жуан, скажи, что мы сюда Пришли. Он видел бриг. Скажи, что есть У нас безотлагательная весть. Самим нам страшно, - знаешь, как он лют, Когда внезапно мысль его спугнут". VII Жуан вошел и доложил. Вожак Все выслушал и властный сделал знак Приблизиться. Идут. На их привет Ни слова и сухой кивок в ответ. "Вам, атаман, письмо: наводчик тот, Грек, о добыче весть нам подает Иль об угрозе. Все же мы должны Еще..." - "Молчать", - прервал он. Смущены, Попятившись, они стоят; потом Догадками меняются тайком И робко ловят атаманский взгляд, Где прочитать решение хотят. Но атаман лицо отводит вбок- Укрыть игру волнений и тревог. Прочел письмо. "Бумаги дай, Жуан. Гонзальво где?" - "На бриге, атаман". - "Пускай не сходит; вот - снесешь приказ. Все по местам! Готовьтесь в путь сейчас. Сам в эту ночь веду я в битву вас". - "Сегодня?" - "Да. Пусть солнце лишь зайдет: С закатом ветер крепче дуть начнет. Плащ и кольчугу! Через час - вперед. Рог не забудь. Пусть вычистят мою Пистоль, чтобы не выдала в бою: Там ржавчина скопилась на курке; Пусть кортик абордажный по руке Приладят мне: эфес там слишком мал, Сильней, чем враг, меня он утомлял; Пусть пушечным сигналом в должный срок Оповестят, что сборов час истек". VIII Безропотно они спешат, опять Морскую ширь готовы рассекать. Покорны все: сам Конрад их ведет. И кто судить его приказ дерзнет? Загадочен и вечно одинок, Казалось, улыбаться он не мог; При имени его у храбреца Бледнели краски смуглого лица; Он знал _искусство власти_, что толпой Всегда владеет, робкой и слепой. Постиг он приказаний волшебство, И, с завистью, все слушают его. Что верностью спаяло их, - реши! Величье Мысли, магия Души! Затем успех, которым он умел Всех ослепить, и обаянье дел Отчаянных, что слабым он сердцам Тайком внушал, стяжая славу сам. Всегда так было, будет так всегда: Лишь одному плод общего труда! Закон природы! Но пускай илот Простит тому, кому достался плод: О, знай он гнет блистательных цепей, Он с долей примирился бы своей! IX Несхож с героем древности, кто мог Быть зол, как демон, но красив, как бог, - Нас Конрад бы собой не поразил, Хоть огненный в ресницах взор таил. Не Геркулес, но на диво сложен, Не выделялся крупным ростом он; Но глаз того, кто лица изучил, Его в толпе мгновенно б отличил: Глядящего он удивлял, - но что Таилось в нем, сказать не мог никто. Он загорел, но тем бледней чело, Что в черноту густых кудрей ушло; Порой, непроизвольно дрогнув, рот Изобличал таимых дум полет, Но ровный голос и бесстрастный вид Скрывают все, что он в себе хранит. Кто б мог без страха на него смотреть? Его лицо морщин покрыла сеть, Как будто он таил в душе своей Горение неведомых страстей. Да, это так! Единой вспышкой глаз Он любопытство пресекал тотчас: Едва ли кто, коль глянет он в упор, Мог вынести его пытливый взор. Заметив, что за ним следят, стремясь Понять лица и тайн душевных связь, Он так на любопытного глядел, Что тот бледнел и глаз поднять не смел. И что бы выведать в нем удалось? Он взором сам умел пронзать насквозь С усмешкой дьявольскою на устах, Чья ярость скрытая рождает страх; Когда ж в нем гнев вздымался невзначай, Вздыхало Милосердие: "_Прощай!_" X Злых дум извне не ловит взор и слух: Внутри, внутри змеится злобый дух! Любовь - ясна, а Злобу, Зависть, Месть Порой в усмешке можно лишь прочесть, Дрожанье губ да бледности налет На строгом лбу - вот все, что выдает Глубины страсти. Но подметит их Лишь тот, кто сам невидим для других. Тогда - хруст пальцев, торопливый шаг, Полуопущенные веки; знак Безмолвного терзанья - робкий вздох, Оглядка: не подкрался ль кто врасплох. Тогда - душа в любой черте видна, Кипенье чувств, поднявшихся со дна, Чтоб не исчезнуть, - мука, жар, озноб, Лицо в огне, в поту холодном лоб; И каждый может увидать, какой Ужасный дан его душе покой! Гляди, как жжет, вливая в сердце бред, Воспоминанье ненавистных лет! Нет, никому не увидать вовек, Чтоб сам раскрыл все тайны человек! XI Но не природа Конраду дала Вести злодеев, быть орудьем зла; Он изменился раньше, чем порок С людьми и небом в бой его вовлек. Он средь людей тягчайшую из школ - Путь разочарования - прошел; Для сделок горд и для уступок тверд, Тем самым он пред ложью был простерт И беззащитен. Проклял честность он, А не бесчестных, кем был обольщен. Не верил он, что лучше люди есть И что отрадно им добро принесть. Оттолкнут, оклеветан с юных дней, Безумно ненавидел он людей. Священный гнев звучал в нем как призыв Отмстить немногим, миру отомстив. Себя он мнил преступником, других - Такими же, каким он был для них, А лучших - лицемерами, чей грех Трусливо ими спрятан ото всех. Он знал их ненависть, но знал и то, Что не дрожать пред ним не мог никто. Его - хоть был он дик и одинок - Ни сожалеть, ни презирать не мог Никто. Страшило имя, странность дел; Всяк трепетал, но пренебречь не смел: Червя отбросит всякий, но навряд Змеи коснется, затаившей яд. Червь отползет: он повредить не мог; Она ж издохнет, сплетясь вкруг ног. Но жало все ж она вонзит свое, Несчастному не скрыться от нее! XII Нет злых вполне. И он в душе таил Живого чувства уцелевший пыл; Не раз язвил он страстные сердца Влюбленного безумца иль юнца, Теперь же сам свою смирял он кровь, Где (даже в нем!) жила не страсть - любовь. Да, то была любовь, и отдана Была одной, всегда одной она. Прекрасных пленниц он видал порой, Но проходил холодный и чужой; Красавиц много плакало в плену, - Он не увлек в покой свой ни одну. Да, то была любовь, всегда нежна, Тверда в соблазнах, в горестях верна, Все та ж в разлуке и под вихрем бед И - о, венец! - нетленна в смене лет. Что крах надежд ему, что боль обид, Когда она с улыбкою глядит? Стихал мгновенно ярый гнев при ней, И стон смолкал, - пусть раны жгли сильней. Ждал жадно встреч он, твердо ждал разлук, Стараясь лишь не уделить ей мук. Та страсть была все та ж, всегда и вновь, И если есть любовь - то вот любовь. XIII Он был преступен - мы его клеймим! - Но чистой был любовью он палим; Ее одну, последний дар, не мог, В душе холодной заглушить порок!.. Он подождал, пока за поворот Последний из пиратов не уйдет. "Вот странно... Мне опасность не страшна, Что ж кажется последнею она? Нет, прочь предчувствия! Не мне вдохнуть В моих людей смущение и жуть! Идти навстречу? Да... ведь смертный час Иначе здесь, в ловушке, встретит нас. План есть; лишь брось фортуна добрый взор - Оплачут погребальный ваш костер! Спи, враг! Прекрасных снов! Тебя заря Будила ли, таким огнем горя, Как ночь борьбы (лишь ветер мчись быстрей!) Что вдохновляет мстителей морей? Теперь к Медоре. Камень лег на грудь; Когда б она могла легко вздохнуть!.. Ведь я был храбр. Но храбры все порой: Пчела, и та за улей мстит родной; И мы и зверь отвагою полны, Когда отчаяньем принуждены, - Заслуга ль в ней? Моя ж мечта была, Чтоб горсть бойцов - всех пред собой гнала. Не ради крови мною предводим Отряд мой, - мы умрем иль победим! Меня страшит не смерть моя, а то, Что не вернется, может быть, никто: Я к смерти равнодушен с давних пор, Но очутиться в западне - позор! Моя ль то хитрость, мой ли верный путь - Последней ставкой власть и жизнь метнуть? О рок!.. Вини порыв свой, а не рок: Он, может быть, поможет в должный срок!" XIV Так думал он, покуда не достиг Старинной башни, увенчавшей пик. В тени портала он замедлил вдруг, Заслышав нежный, вечно сладкий звук; Сквозь жалюзи высокого окна Прекрасной птицы песнь была слышна: "В моей душе, куда ни глянет свет, Я тайну нежную храню давно. Лишь редко сердце, твоему в ответ, Забьется - и опять молчит оно. Там, в глубине, лампады гробовой Горит огонь, незрим, бессмертен, жгуч; Отчаянье над ним сгустилось тьмой, Но все он светит - бесполезный луч. О, вспомни обо мне, о, не забудь Мой бедный гроб, мой прах не обходи! Одну лишь боль моя не стерпит грудь- Узнать, что нет меня в твоей груди. Скорбеть о мертвых и бойцу не стыд; И я надежду робкую таю, Что вдруг ко мне слеза твоя слетит - Единый дар за всю любовь мою!" Он в комнату прошел вдоль галерей, Когда уже умолкла песня в ней. "Медора! Что за песню ты нашла?" - "Без Конрада и я невесела. Тебя все нет, мне не с кем говорить, И надо в песне душу мне излить. Пусть в звуках нежность прозвучит моя. Ведь сердце то ж, хоть все безмолвна я. О, сколько раз, в ночи, во тьме, одной, Мне чудилось, что бури слышен вой; В том бризе, что ласкает паруса, Мне урагана мнились голоса; Он погребальной жалобой звучал, Когда твой бриг - я знала - пенил вал. Бежала я маяк разжечь скорей, Погасший у небрежных сторожей; Спать не могла я, и вставал рассвет, И гасли звезды - а тебя все нет. О, как меня под ветром бил озноб, И взору день был темен, точно гроб; Глядишь-глядишь, а бриг, как ни зови, Все не летит на стон моей любви. Жду; полдень; наконец - вдали бушприт! О счастье! Но, увы, он прочь скользит. Вот новый! Боже! Дождалась я - твой! Когда ж конец тревогам?.. Конрад мой, Ужель совсем тебе не мил покой? Ты так богат: ужель мы не найдем В краю, прекрасней этого, свой дом? Ты знаешь, мне не страшен целый свет, Но я дрожу, когда тебя здесь нет, За жизнь дрожу - не за мою - твою, Что ласк бежит и жаждет быть в бою. Как странно: сердце, нежное со мной, Идет на мир и на себя - войной!" "Да, странно. Но, растоптано давно, Как жалкий червь, мстит, как змея, оно! К нему не снидет благость неба вновь, В нем нет надежд, одна твоя любовь. А твой упрек... знай, я вдвойне палим: Любовь к тебе есть ненависть к другим. Связь эту разорви, и, полюбя Других людей, - я разлюблю тебя. Но не страшись. Былое - вот залог, Что и в грядущем ты мой светлый рок. Теперь же, о Медора, твердой будь: Сейчас пора мне - ненадолго - в путь". "В путь! Сердце точно чуяло во сне, Что вновь солжет мечта о счастье мне! Сейчас? Но как же? Ведь едва ли миг, Как подошел и кинул якорь бриг; Второго нет еще, и отдохнуть Им надо, прежде чем пуститься в путь. Нет, шутишь ты; иль хочешь укрепить Мой дух заране, порешив отплыть? Не мучь меня. Пойми: в игре такой Отчаянье родится, не покой. Молчи, любимый! Поспеши со мной За скудный стол, что с радостью живой Сбирала я, чтоб быть тебе слугой. Гляди, что за плоды я собрала! Ища, перебирая все, рвала Я лучшие. За ледяным ключом Я трижды гору обошла кругом. Да, ночью свежим будет твой шербет: Как блещет он в сосуде, в снег одет! Сок пьяных лоз тебя не веселит, К вину суровей ты, чем исламит; Я - рада, хоть воздержанность твою Все принимают за эпитимью. Идем; фонарь серебряный зажжен, Сирокко злого не боится он; Идем; тебя моих служанок рой Потешит пляской, песней иль игрой, Иль я сама, гитару взяв мою, Любимой песней душу напою, Иль Ариосто мы рассказ вдвоем О брошенной Олимпии прочтем. А ты бы хуже был, уйдя теперь, Чем тот, забывший клятву, злобный зверь, Изменник... Твой блеснул улыбкой взор, Когда я сквозь безоблачный простор Брег Ариадны показала с гор, Когда шутила, с болью пополам, Что воплотиться горестным мечтам, Что так же море Конрад предпочтет... И Конрад обманул: он - здесь, он - вот!" "Да, здесь я, здесь и буду здесь опять, Пока надеждам суждено сиять И жизни цвесть. Но мигов быстрый лет, Неудержим, разлуку нам несет. Что толковать, в какой плыву я край? Всему конец в мучительном "прощай". Я все б открыл, но некогда. Итак - Не бойся: ждет нас неопасный враг, А здесь на страже опытный отряд, Что не боится никаких осад; И без меня ты будешь не одна, Толпою жен и дев окружена; И помни, что опять нам быть с тобой, Нас безопасный, сладкий ждет покой. Чу! Рог! Жуан зовет. Пора идти. Дай губы. И еще! Еще! Прости!" Взвилась, метнулась вновь к нему на грудь, Что тяжко силится передохнуть, - И он не смеет ей взглянуть в глаза, Где спряталась бесслезная гроза; В его руках прекрасных кос волна Плеснула, дикой прелести полна; Любовью переполнено сверх сил, Чуть билось сердце то, где он царил! О! выстрел пушки грянул в небосклон: Закат; и солнце проклинает он. Безумно стан он обнял дорогой; Вновь льнет она с безмолвною мольбой! Ее на ложе снес он, жарких глаз Не отводя, как бы в последний раз; Он знал: в ней все, что в мире он обрел. Устами жаркими коснулся лба. - Ушел? XV "Ушел?" - как часто страшный тот вопрос Тут прозвучит средь одиноких слез! "Лишь миг назад здесь был он!.." На утес Она спешит через портал и там Дает свободу хлынувшим слезам. Течет струя их, так светла, чиста, Но не хотят сказать "прощай" уста: Как мы ни верим, ни хотим, ни ждем - Отчаянье в том слове роковом. На все черты прозрачного лица Легла печаль; не будет ей конца; Заледенел лазурный кроткий взор И неподвижно устремлен в простор - Вдруг вдалеке встает как призрак он, И меркнет взор, слезами затемнен. Из-за ресниц они плывут росой - И так им часто литься в час ночной. "Ушел!" - и к сердцу руки поднесла, Потом их к небу кротко подняла; Взглянула: пену океан клубил И парус мчал; глядеть не стало сил; Через портал пошла назад она: "Нет, то не сон; я брошена одна!" XVI Поспешно вдоль утесистых громад Шел Конрад вниз, не поглядев назад: Боялся, огибая поворот, Увидеть он с тропы, что вниз ведет, Тот одинокий, живописный дом, Что слал привет ему в пути морском, А в нем - она, печальная звезда, Чей нежный свет ему сиял всегда; Нельзя глядеть, да и мечтать нельзя: Покой манит, но - гибелью грозя. Все ж замер он на миг, желанья полн Не жертвовать покоем ради волн. Но нет - нельзя! Пусть льется слезный дождь - Сдержав волненье, не отступит вождь! Он слышит бриз попутный, видит бриг; Все силы духа он собрал в тот миг, Ускорив шаг. Когда ж его ушей Коснулся шум погрузки, скрип снастей, Все звуки суеты береговой, Слова команды, весел плеск живой; Когда на мачту юнга влез пред ним, И вздулся парус выгибом тугим, И каждый с побережья замахал Платками тем, кто будут пенить вал, И взмыл кровавый флаг, - как хладно он Был слабостью недавней удивлен! С огнем в глазах и с сердцем ледяным, Он чувствует, что стал собой самим; Летит он, мчится - и замедлить смог Лишь там, где скалы сходят на песок, Безумный шаг; но не затем, чтоб грудь Могла вольней прохладный бриз вдохнуть, А чтоб вернуть медлительную стать И пред толпой смятенным не предстать: Он знал искусство покорять сердца Надменной маской хладного лица; Он сух и замкнут - и нескромный взгляд Его черты отводят иль страшат: Его движенья, непреклонный взор Всегда учтивы, но таят отпор; И всякий знал: не слушаться нельзя. Когда ж хотел он чаровать, - скользя В сердца людей той музыкою слов, Что шла от сердца, - всякий был готов Ему внимать, бессилен и смущен, Дарами доброты обворожен. Но к этому он редко снисходил: Он не пленять - повелевать любил. Дурным страстям предавшись, с юных дней Ценил он страх, а не любил людей. XVII Его конвой уже стоит в рядах, С Жуаном во главе. "Все на местах?" - "Все; погрузились; лишь один баркас Ждет атамана". - "Плащ и меч". - "Тотчас". И в перевязь он продевает меч, Скрепив ее, и плащ струится с плеч. "Позвать мне Педро". Тот пришел. Быстрей, С учтивостью, хранимой для друзей, Раскланялся с ним Конрад, "Вот листок, Где несколько доверья полных строк; Прочти. Удвой охрану. Как придет Ансельмо в гавань, пусть и он прочтет. Три дня (при ветре) - и закончим путь, Здесь жди нас на заре; спокоен будь!" Пожав пирату руку, он идет И горделиво прыгает в вельбот; Плеснули волны, вмиг окружены Мерцаньем фосфорящейся волны; Достигли судна; он взошел на ют; Свисток залился: все к снастям бегут; Он видит, как послушен бриг; он прыть Своих людей снисходит похвалить. На юного Гонзальво он глядит - Но что он вздрогнул? Что печален вид? Увы! Он видит замок над хребтом, И снова ожил миг разлуки в нем: А видно ли Медоре судно их? Ее вдвойне любил он в этот миг! Но до утра ему немало дел, Сдержался он и больше не глядел, Сошел в каюту и с Гонзальво там Дал волю планам, замыслам, мечтам; Приборы взял, опору моряка, И карту развернул у ночника; До полночи они беседу длят, Но на часы не смотрит зоркий взгляд. Меж тем свежеет ветер, и вперед Корабль, как сокол, свой стремит полет. Скользят хребты вдоль пенной полосы, Земля близка, и дороги часы; И вдруг в трубу замечен узкий вход В залив, где скрыт Паши галерный флот; Все сочтено; огней дозорных стан Чуть светит у беспечных мусульман. Бриг проскользнул, невидим вдалеке, И стал в засаде, как бы в тайнике, Среди крутых и прихотливых скал, Чей резкий очерк небо пронизал. Без сна все, за работу: близко цель; Все рвутся в бой - на суше, на воде ль. Склонясь над зыбью, атаман их вновь Спокойно речь ведет, и речь - про кровь!

Главным героем поэмы, является корсар Конрад. Он очень мужественный и храбрый, всем свои внешним видом, даёт понять противнику, что с ним лучше не связываться. Он живет в Средиземноморье. Также, корсар славился своим смелым характером, о котором слагали легенды. Но, вместе с тем, у него проявлялись романтические черты характера, в глубине души он был романтиком. Об этом знала Медора, его возлюбленная, они сразу полюбили друг друга, найдя, что-то объединяющее их. Конрад покорил Медору своей отвагой, она просто не могла прожить и минуты, без мысли о нем. В то время, Конрад тоже держал образ Медоры каждое мгновение своей жизни.

Конрад был настоящим пиратом, пил ром, грабил корабли. Единственной его помехой были турки, решившие очистить ближайший воды от пресловутых пиратов. Туркам было очень не выгодно наличие пиратов на своих землях. Грузовые корабли турков постоянно подвергались атакам пиратов. Когда это зашло слишком далеко, турки уже не могли сдерживать свой гнев и злобу.

Однажды к царю Сеиду пришел оборванец, это случилось в разгар праздничного пиршества. Странник сказал, что был взят в плен, откуда ему удалось сбежать. Оборванец клялся и божился в верности Сеиду, но каково было его удивление, когда странным путником оказался, никто иной, как Конрад. Конрад погубил много врагов за свою жизнь. Он был одним из сильнейших бойцов всего Средиземноморья. Но в этой ситуации его окружили, численный перевес неприятеля был на столько большой, что даже Конрад не смог сдержать их натиска.

После того, как Сеид взял в плен Конрада, он решает заточить его в узкий каземат, перед тем, как казнит его. Конрад был очень сильно ранен, кровоточащая рана не давала покоя не на секунду. Конрад мысленно готовился к смерти, он не боялся, он принял это, как настоящий воин. Пока заточенный в каземате воин мучился, к нему на помощь пришла местная служанка Гюльнар. Она не на шутку влюбилась в отважного корсара. Он покорил её своей храбростью, она не могла бороться со своим чувствами и отдалась им полностью. Благодаря Гульнар, пират смог сбежать, но чувства к Гульнар, возникшие после спасения, не давали покоя. Все же Конраду удалось вернуться на родину живым.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Байрон. Все произведения

• Гяур
• Корсар
• Шильонский узник

Корсар. Картинка к рассказу

Сейчас читают

• Краткое содержание Фаулз Волхв

  Николас родился в 1927 году, его отец был бригадным генералом. После армии Николас поступил в Оксфорд. Приблизительно через год его родители попадают в авиакатастрофу и погибают.

• Краткое содержание Лажечников Басурман

  В этом романе рассказывается об Антоне Эренштейне, который поехал в Москву в качестве лекаря к князю Иоанну III. В 25 лет Эренштейн окончил медицинский курс в Падуанском университете, а также брал уроки анатомии у самого Леонардо да Винчи.

• Краткое содержание Ибсен Привидения

  Усадьба фру Альвинг находится в Норвегии. Эта богатая дама открывает приют для бедных, который должен напоминать всем о её покойном муже. Она так же хочет воздвигнуть памятник камергеру Альвингу.

• Краткое содержание Шолохов Нахаленок