Знаменитый дипломат, русский государственный канцлер; род. 4 июля 1798 года; получил воспитание в Царскосельском лицее, где был товарищем Пушкина. В юности "питомец мод, большого света друг, обычаев блестящих наблюдатель" (как характеризовал его Пушкин в одном из посланий к нему), Г. до поздней старости отличался теми качествами, которые считались наиболее необходимыми для дипломата; но, кроме светских талантов и салонного остроумия, он обладал также значительным литературным образованием, которое и отражалось впоследствии в его красноречивых дипломатических нотах. Обстоятельства рано позволили ему изучить все закулисные пружины международной политики в Европе. В 1820-22 гг. он состоял при графе Нессельроде на конгрессах в Троппау, Лайбахе и Вероне; в 1822 г. был назначен секретарем посольства в Лондоне, где оставался до 1827 г.; потом был в той же должности при миссии в Риме, в 1828 году переведен в Берлин советником посольства, оттуда - во Флоренцию поверенным в делах, в 1833 году - советником посольства в Вене. В 1841 г. он был послан в Штутгартдля устройства предположенного брака великой княжны Ольги Николаевны с наследным принцем вюртембергским, а после состоявшегося бракосочетания оставался там чрезвычайным посланником в течение двенадцати лет. Из Штутгарта он имел возможность внимательно следить за ходом революционного движения в Южной Германии и за событиями 1848-49 гг. во Франкфурте-на-Майне. В конце 1850 г. он был назначен уполномоченным при германском союзном сейме во Франкфурте, с сохранением прежнего поста при Вюртембергском дворе. Русское влияние господствовало тогда над политическою жизнью Германии. В восстановленном союзном сейме русское правительство усматривало "залог сохранения общего мира". Князь Горчаков пробыл во Франкфурте-на-Майне четыре года; там он особенно близко сошелся с прусским представителем, Бисмарком. Бисмарк был тогда сторонником тесного союза с Россией и горячо поддерживал ее политику, за что ему была выражена особая признательность императора Николая (по донесению русск. представителя при сейме после Г., Д. Г. Глинки). Г., как и Нессельроде, не разделял увлечений императора Николая по восточному вопросу, и начавшаяся дипломатическая кампания против Турции возбуждала в нем большие опасения; он старался по крайней мере способствовать поддержанию дружбы с Пруссией и Австрией, насколько это могло зависеть от личных его усилий. Летом 1854 года Г. был переведен в Вену, где сначала временно управлял посольством вместо Мейендорфа, связанного близким родством с австрийским министром, гр. Буолем, а с весны 1855 года окончательно назначен посланником при австрийском дворе. В этот критический период, когда Австрия "удивила мир своею неблагодарностью" и готовилась действовать совместно с Францией и Англией против России (по договору 2 дек. 1854 г.), положение русского посланника в Вене было крайне тяжелое и ответственное. После смерти импер. Николая созвана была в Вене конференция представителей великих держав для определения условий мира; но переговоры, в которых участвовали Друэн де Люис и лорд Джон Россель, не привели к положительному результату, отчасти благодаря искусству и настойчивости Г. Австрия вновь отделилась от враждебных нам кабинетов и объявила себя нейтральною. Падение Севастополя послужило сигналом для нового вмешательства венского кабинета, который уже от себя в виде ультиматума предъявил России известные требования по соглашению с западными державами. Русское правительство вынуждено было принять австрийские предложения, и в феврале 1856 года собрался конгресс в Париже для выработки окончательного мирного договора.
Парижский трактат 18/30 марта 1856 г. закончил собою эпоху активного участия России в западноевропейских политических делах. Граф Нессельроде вышел в отставку, и министром иностранных дел назначен князь Г. (в апреле 1856 г.). Г. сильнее кого бы то ни было чувствовал всю горечь поражения: он лично вынес на себе главнейшие стадии борьбы с политическою враждою Западной Европы, в самом центре неприязненных комбинаций - Вене. Тягостные впечатления крымской войны и венских конференций наложили свою печать на последующую деятельность Г. как министра. Общие взгляды его на задачи международной дипломатии не могли уже серьезно измениться; политическая программа его ясно определялась теми обстоятельствами, при которых ему пришлось вступить в управление министерством. Прежде всего необходимо было соблюдать большую сдержанность в первые годы, пока совершались великие внутренние преобразования; затем князь Горчаков поставил себе две практические цели - во-первых, отплатить Австрии за ее поведение в 1854-55 годах, и во-вторых, добиться постепенного уничтожения Парижского трактата.
В 1856 г. кн. Г. уклонился от участия в дипломатических мерах против злоупотреблений неаполитанского правительства, ссылаясь на принцип невмешательства во внутренние дела чужих держав (цирк. нота 22/10 сент.); в то же время он дал понять, что Россия не отказывается от права голоса в европейских международных вопросах, но только собирается с силами для будущего: "La Russie ne boude pas - elle se recueille". Эта фраза имела большой успех в Европе и была принята за точную характеристику политического положения России после Крымской войны. Три года спустя кн. Г. заявил что "Россия выходит из того положения сдержанности, которое она считала для себя обязательным после Крымской войны". Итальянский кризис 1859 г. серьезно озабочивал нашу дипломатию: Г. предлагал созвать конгресс для мирного разрешения вопроса, а когда война оказалась неизбежною, он удерживал второстепенные германские государства от присоединения к политике Австрии и настаивал на чисто оборонительном значении Германского союза (в ноте 15/27 мая 1859 г.). С апреля 1859 г. прусским посланником в Петербурге был Бисмарк, и солидарность обоих дипломатов относительно Австрии не оставалась без влияния на дальнейший ход событий. Россия открыто стояла на стороне Наполеона III в конфликте его с Австрией из-за Италии. В русско-французских отношениях произошел заметный поворот, который был подготовлен официально свиданием двух императоров в Штутгарте в 1857 г. Но это сближение было весьма непрочно, и после торжества французов над Австрией при Мадженте и Сольферино Г. опять как будто примирился с венским кабинетом. В 1860 г. он признал своевременным напомнить Европе о бедственном состоянии христианских народностей, подвластных турецкому правительству, и высказал мысль о международной конференциидля пересмотра постановлений Парижского трактата по этому предмету (нота 20/2 мая 1860 г.); он выразился при этом, что "события на Западе отозвались на Востоке, как поощрение и надежда" и что "совесть не позволяет России долее сохранять молчание о несчастном положении христиан на Востоке". Попытка не имела успеха и была оставлена, как преждевременная. В октябре того же 1860 г. кн. Г. говорит уже об общих интересах Европы, затронутых успехами национального движения в Италии; в ноте 10 окт. (28 сент.) он горячо упрекает сардинское правительство за действия его относительно Тосканы, Пармы, Модены: "это уже вопрос не об итальянских интересах, но об интересах общих, присущих всем правительствам; это вопрос, имеющий непосредственную связь с теми вечными законами, без которых ни порядок, ни мир, ни безопасность не могут существовать в Европе. Необходимость бороться с анархией не оправдывает сардинского правительства, потому что не следует идти заодно с революциею, чтобы воспользоваться ее наследством". Осуждая так резко народные стремления Италии, Г. отступил от принципа невмешательства, провозглашенного им в 1856 г. по поводу злоупотреблений неаполитанского короля, и невольно вернулся к традициям эпохи конгрессов и Священного союза; но протест его, хотя и поддержанный Австрией и Пруссией, не имел практических последствий.
Выступивший на сцену польский вопрос окончательно расстроил начинавшуюся "дружбу" России с империей Наполеона III и закрепил союз с Пруссией. Во главе прусского правительства в сент. 1862 г. встал Бисмарк. С тех пор политика нашего министра шла параллельно со смелой дипломатией его прусского собрата, поддерживая и охраняя ее по мере возможности. Пруссия заключила с Россией военную конвенцию 8 февр. (27 марта) 1863 г. для облегчения задачи русских войск в борьбе с польским восстанием. Заступничество Англии, Австрии и Франции за национальные права поляков было решительно отклонено кн. Г., когда оно приняло форму прямого дипломатического вмешательства (в апреле 1863 г.). Искусная, а в конце и энергическая переписка по польскому вопросу доставила Г. славу первостепенного дипломата и сделала его имя знаменитым в Европе и России. Это был высший, кульминационный пункт политической карьеры кн. Г. Между тем союзник его, Бисмарк, приступил к осуществлению своей программы, одинаково пользуясь как мечтательною доверчивостью Наполеона III, так и неизменною дружбою и содействием русского министра. Шлезвиг-голштинский спор обострился и заставил кабинеты отложить заботы о Польше. Наполеон III опять пустил в ход свою любимую идею о конгрессе (в конце окт. 1863 г.) и вновь предложил ее незадолго до формального разрыва между Пруссией и Австрией (в апр. 1866 г.), но без успеха. Кн. Г., одобряя французский проект в принципе, возражал оба раза против практической целесообразности конгресса при данных обстоятельствах. Началась война, которая с неожиданною быстротою привела к полному торжеству пруссаков. Мирные переговоры велись без всякого вмешательства других держав; мысль о конгрессе явилась у кн. Г., но была тотчас оставлена им, вследствие нежелания сделать неприятное победителям. Притом и Наполеон III на этот раз отказался от идеи конгресса ввиду заманчивых секретных обещаний Бисмарка насчет территориального вознаграждения Франции.
Блестящий успех Пруссии в 1866 г. еще более упрочил официальную дружбу ее с Россией. Антагонизм с Францией и глухое противодействие Австрии заставляли берлинский кабинет твердо держаться русского союза, тогда как русская дипломатия могла вполне сохранить свободу действий и не имела никакого расчета налагать на себя односторонние обязательства, выгодные исключительно для соседней державы. Восстание кандиотов против турецкого гнета, продолжавшееся почти два года (с осени 1866 г.), дало повод Австрии и Франции искать сближения с Россией на почве восточного вопроса; австрийский министр граф Бейст допускал даже мысль о пересмотре Парижского трактата для общего улучшения быта христианских подданных Турции. Проект присоединения Кандии к Греции нашел поддержку в Париже и Вене, но был холодно встречен в СПб. Требования Греции не были удовлетворены, и дело ограничилось преобразованием местной администрации на злополучном о-ве, с допущением некоторой автономии населения. Для Бисмарка было совершенно нежелательно, чтобы Россия успела достигнуть чего-либо на Востоке ранее ожидаемой войны на Западе при содействии посторонних держав. Князь Г. не видел основания променять берлинскую дружбу на какую-нибудь другую; решившись следовать прусской политике, он предпочел отдаться ей с доверием, без сомнений и тревог. Впрочем, серьезные политические меры и комбинации не всегда зависели от министра или канцлера, так как личные чувства и воззрения государей составляли весьма важный элемент в международной политике того времени. Когда летом 1870 г. разыгралась прелюдия к кровавой борьбе, князь Г. находился в Вильдбаде и - по свидетельству нашего дипломатического органа, "Journal de St. Pétersbourg", - был не менее других поражен неожиданностью разрыва между Франциею и Пруссиею. "По возвращении своем в СПб. он мог только вполне присоединиться к принятому императором Александром II решению удержать Австрию от участия в войне, чтобы избегнуть необходимости вмешательства со стороны России. Канцлер выразил только сожаление, что не была условлена взаимность услуг с берлинским кабинетом, для надлежащей охраны русских интересов" ("Journ. de St. Pet.", 1 марта 1883 г.). Франко-прусская война всеми считалась неизбежной, и обе державы открыто готовились к ней с 1867 г.; поэтому нельзя считать простою случайностью отсутствие предварительных решений и условий относительно такого важного вопроса, как поддержка Пруссии в борьбе ее с Франциею. Очевидно, князь Г. не предвидел, что империя Наполеона III будет так жестоко разбита; и тем не менее русское правительство заранее и с полною решительностью приняло сторону Пруссии, рискуя вовлечь страну в столкновение с победоносною Франциею и ее союзницею Австриею и не заботясь о каких-либо определенных выгодах для России, даже в случае полного торжества прусского оружия. Наша дипломатия не только удержала Австрию от вмешательства, но старательно охраняла свободу военных и политических действий Пруссии во все продолжение войны, до заключительных мирных переговоров и подписания Франкфуртского трактата. Понятна благодарность Вильгельма I, выраженная в телеграмме 14/26 февраля 1871 г. к имп. Александру II. Пруссия достигла своей заветной цели и создала новую могущественную империю при значительном содействии князя Г., а русский канцлер воспользовался этой переменою обстоятельств для уничтожения 2-ой статьи Парижского трактата о нейтрализации Черного моря. Депеша 17/29 октября 1870 г., извещавшая кабинеты об этом решении России, вызвала довольно резкий ответ со стороны лорда Гренвилля, но все великие державы согласились подвергнуть пересмотру означенную статью Парижского договора и вновь предоставить России держать военный флот в Черном море, что и было утверждено Лондонскою конференцией 1871 г.
После разгрома Франции взаимные отношения Бисмарка и Горчакова существенно изменились: германский канцлер перерос своего старого друга и не нуждался в нем больше. С этого времени начинается для русской дипломатии ряд горьких разочарований, которые придают печальный, меланхолический оттенок всему последнему периоду деятельности Г. Предвидя, что восточный вопрос не замедлит возникнуть вновь в тойили другой форме, Бисмарк поспешил устроить новую политическую комбинацию с участием Австрии как противовеса России на Востоке. Вступление России в этот тройственный союз, которому было положено начало в сент. 1872 г., ставило русскую внешнюю политику в зависимость не только от Берлина, но и от Вены, без всякой к тому надобности. Австрия могла только выиграть от постоянного посредничества и содействия Германии в отношениях с Россиею, а России предоставлено было охранять так называемые общеевропейские, т. е. в сущности те же австрийские, интересы, круг которых все более расширялся на Балканском полуо-ве. Связав себя этой системою предварительных соглашений и уступок, князь Г. допустил или вынужден был допустить вовлечение страны в тяжелую, кровопролитную войну, с обязательством не извлекать из нее соответственной пользы для государства и руководствоваться при определении результатов победы интересами и желаниями чужих и отчасти враждебных кабинетов. В незначительных или посторонних вопросах, как, напр., в деле признания правительства маршала Серрано в Испании в 1874 году, кн. Г. нередко расходился с Бисмарком, но в существенном и главном все еще доверчиво подчинялся его внушениям. Серьезная размолвка произошла только в 1875 году, когда русский канцлер принял на себя роль охранителя Франции и общего мира от посягательств прусской военной партии и официально сообщил державам об успехе своих усилий в ноте 30 апр.(12 мая) того же года. Кн. Бисмарк затаил в себе раздражение и поддерживал прежнюю дружбу ввиду возникшего балканского кризиса, в котором требовалось его участие в пользу Австриии, косвенно, Германии; позднее он неоднократно высказывал, что отношения с Горчаковым и Россией были испорчены "неуместным" публичным заступничеством за Францию в 1875 году. Все фазисы восточных осложнений пройдены были русским правительством в составе Тройственного союза, пока дело не дошло до войны; а после того как Россия воевала и справилась с Турциею, Тройственный союз опять вступил в свои права и при помощи Англии определил окончательные условия мира, наиболее выгодные для венского кабинета.
В апр. 1877 г. Россия объявила Турции войну. Даже с объявлением войны престарелый канцлер связывал фикцию уполномочия от Европы, так что заранее отрезаны были пути к самостоятельной и откровенной защите русских интересов на Балканском полуострове после громадных жертв двухлетней кампании. Князь Г. обещал Австрии, что Россия не выйдет из пределов умеренной программы при заключении мира; в Англии поручено было гр. Шувалову заявить, что русская армия не переступит за Балканы, но обещание было взято назад после того, как оно было уже передано лондонскому кабинету - что возбудило неудовольствие и дало лишний повод к протестам. Колебания, ошибки и противоречия в действиях дипломатии сопутствовали всем переменам на театре войны. Сан-Стефанский мирный договор 19-го февраля (3 марта) 1878 года создавал обширную Болгарию, но увеличивал Сербию и Черногорию лишь небольшими территориальными прирезками, оставлял Боснию с Герцеговиною под турецкою властью и ничего не давал Греции, так что договором были крайне недовольны почти все балканские народности и именно те, которые принесли наиболее жертв в борьбе с турками - сербы и черногорцы, босняки и герцеговинцы. Великим державам пришлось заступиться за обиженную Грецию, делать территориальные прибавки сербам и устраивать судьбу босняков и герцеговинцев, которых русская дипломатия заблаговременно отдала под владычество Австрии (по Рейхштадтскому соглашению 8 июля/26 июня 1876 года). О том, чтобы избегнуть конгресса, как это удалось Бисмарку после Садовой, не могло быть и речи. Англия, по-видимому, готовилась к войне. Россия предложила германскому канцлеру устроить конгресс в Берлине; между гр. Шуваловым и маркизом Салисбери состоялось соглашение 30/12 мая относительно вопросов, подлежавших обсуждению держав. На Берлинском конгрессе (от 1/13 июня до 1/13 июля 1878 г.) князь Г. мало и редко участвовал в совещаниях; он придавал особенное значение тому, чтобы России возвращена была часть Бессарабии, отнятая у нее по Парижскому трактату, причем Румыния должна была взамен получить Добруджу. Предложение Англии о занятии Боснии и Герцеговины австрийскими войсками было горячо поддержано председателем конгресса, Бисмарком, против турецких уполномоченных; кн. Г. также высказался за оккупацию (заседание 16/28 июня). Германский канцлер поддерживал всякое положительно заявленное русское требование, но не мог, конечно, идти дальше русских дипломатов в защите политических интересов России - а наша дипломатия с начала кризиса и до конца действовала без ясно поставленных целей и без обдуманных способов исполнения. Обвинять Бисмарка за наши военно-политические промахи и недочеты было бы слишком наивно; он сам был уверен, что Россия покончит на этот раз с восточным вопросом и сумеет воспользоваться принципом "beati possidentes", предоставив Австрии и Англии известную долю участия в турецком наследстве. Князь Г. заботился преимущественно о согласии держав, об интересах Европы, о бескорыстии России, которое, впрочем, не требовало столь кровавых и тяжких доказательств, как война. На первый план выдвигалось уничтожение отдельных статей Парижского трактата, составлявшее скорее вопрос дипломатического самолюбия, чем серьезный государственный интерес. Позднее часть русской печати жестоко нападала на Германию и ее канцлера как главного будто бы виновника наших неудач; между обеими державами произошло охлаждение, и в сентябре 1879 года князь Бисмарк решился заключить в Вене специальный оборонительный союз против России. Политическая карьера князя Горчакова завершилась Берлинским конгрессом; с тех пор он уже почти не принимал участия в делах, хотя и сохранял почетный титул государственного канцлера. Он умер в Бадене 27 февр. 1883 г. Министром он перестал быть даже номинально с марта 1882 г., когда назначен был на его место Н. К. Гирс.
Для правильной оценки всей вообще деятельности Горчакова необходимо иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, политический характер его выработался и установился окончательно в царствование императора Николая, в ту эпоху, когда для России считалось обязательным заботиться о судьбе разных европейских династий, хлопотать о равновесии и согласии в Европе, хотя бы в ущерб реальным интересам и потребностям собственной страны. Во-вторых, русская внешняя политика не всегда направляется исключительно министром иностранных дел. Рядом с Горчаковым, хотя и под номинальным его руководством, действовали от имени России граф Игнатьев и гр. Шувалов, мало согласные между собою и едвали во многом солидарные с самим канцлером: этот недостаток единства выразился особенно резко в составлении Сан-Стефанского договора и в способе его защиты на конгрессе. Кн. Г. был искренний приверженец мира и, тем не менее, должен был против воли довести дело до войны. Эта война, как высказано было откровенно в "Journal de St.-Pétersbourg" после его смерти, "была полным ниспровержением всей политической системы кн. Горчакова, казавшейся ему обязательною для России еще на многие годы. Когда война сделалась неизбежною, канцлер заявил, что он может гарантировать Россию от враждебной коалиции только при двух условиях - а именно, если война будет непродолжительна и если цель похода будет умеренная, без перехода за Балканы. Эти взгляды были приняты императорским правительством. Таким образом мы предпринимали полувойну, и она могла привести только к полумиру". Между тем война оказалась настоящею и очень тяжелою, а сравнительная бесплодность ее была отчасти результатом полуполитики князя Горчакова. В колебаниях и полумерах его отражалась как бы борьба двух направлений - традиционного, честолюбиво-международного, и практического, основанного на понимании внутренних интересов государства. Эта неясность исходной точки зрения и отсутствие точной практической программы обнаруживались прежде всего в том, что события никогда не предвиделись заранее и всегда заставали нас врасплох. Трезвые, жизненные приемы Бисмарка не оказывали заметного влияния на дипломатию кн. Горчакова. Последний придерживался еще многих устаревших традиций и оставался дипломатом старой школы, для которого искусно написанная нота есть сама по себе цель. Бледная фигура Г. могла казаться яркою только благодаря отсутствию у него соперников в России и при спокойном ходе политических дел.
Так как с именем кн. Г. тесно связана политическая история России в царствование имп. Александра II, то сведения и рассуждения о нем можно найти в каждом историческом сочинении, относящемся к русской политике за эту четверть века. Более подробная, хотя и весьма односторонняя характеристика нашего канцлера в сопоставлении с Бисмарком сделана в известной французской книге Юлиана Клячко: "Deux Chanceliers. Le prince Gortschakoff et le prince de Bismarck" (П., 1876).
Л. Слонимский.
{Брокгауз}
Горчаков, князь Александр Михайлович
д. с. т., член Госуд. сов. с 15 апр. 1856, канцлер; р. 1799 г., † 27 февр. 1883 г. на 84 году.
{Половцов}
Горчаков, князь Александр Михайлович
(1798-1883) - известный русский дипломат и государственный деятель, с апреля 1856 - русский министр иностранных дел и с 1867 - государственный канцлер. Получил воспитание в Царскосельском лицее и принадлежал к плеяде блестящей великосветской молодежи времен Александра I. С молодых лет посвятил себя дипломатической карьере. Свое первое знакомство с большой политикой европейских дворов Г. получил в эпоху реставрации и реакции. Его первыми впечатлениями были конгрессы в Троппау, Лайбахе и Вероне (1820-1822), проводившие постановления Священного союза . Его шефом был Нессельроде (см.), его учителями и примерами - Меттерних и Талейран и общество высокопробных дипломатов, где безукоризненные манеры, изящная французская речь и тонкое остроумие сочетались со значительной дозой аристократического невежества и твердой уверенности в том, что судьба народов и государств вершится искусной дипломатической игрой в тайниках дипломатических канцелярий. После конгрессов Г. был секретарем посольства в Лондоне (до 1827) и Риме (до 1828), советником посольства в Берлине (с 1828), поверенным в делах во Флоренции и (с 1833) советником посольства в Вене. Будучи с 1841 чрезвычайным посланником в Штутгарте, он был свидетелем германской революции 1848. С 1850 он был уполномоченным России при Союзном сейме во Франкфурте-на-Майне. В 1854 его перевели в Вену в качестве временно исправляющего должность посланника, а с 1855 он был утвержден посланником. С переменой на престоле и уходом в отставку престарелого Нессельроде Горчаков был назначен министром иностранных дел (апрель 1856). "Питомец мод, большого света друг" (как когда-то называл его A. C. Пушкин, товарищ Г. по лицею), человек, не лишенный литературных дарований и наблюдательности, дипломат, прошедший большую школу, Г. хорошо ориентировался в международной обстановке в тот момент, когда он взял на себя руководство внешней политикой России, и был достаточно умен, чтобы делать соответствующие практические выводы. После разгрома под Севастополем Россия утеряла свой престиж в Европе и была занята внутри ликвидацией николаевского режима. Г. сумел найти красивую формулу, прикрывавшую тяжелый опыт только что проделанной войны (La Russie ne boude pas, elle se recueille, т. е. "Россия не дуется, она собирается с силами"). Но положение нового министра было весьма трудное. Его задача заключалась в том, чтобы поддерживать фасад ветшавшего здания рус. абсолютизма; ради сохранения его снова браться за такие предприятия, которые в международной обстановке его времени едва ли могли рассчитывать на успех при всей дипломатической ловкости министра. Не будучи крупным политиком - таким в то время в России негде было бы развернуть творческую деятельность, - Г. все же был талантливым представителем дипломатического ремесла, способным предупреждать наиболее опасные последствия политических шагов, нелепость которых лежала в природе клонящегося к упадку строя. Г. не раз искусно выходил из затруднительных положений. Его знаменитые "фразы", его блестящие циркуляры и ноты создали ему славу в Европе. Но в моменты наиболее сложных международных ситуаций итоги его успехов были более чем сомнительны, его дипломатические победы были подчас политическими поражениями. И это объяснялось вовсе не недостатком его искусства, а тем, что политика западноевропейских держав лучше, чем политика русского абсолютизма, отражала собой восходящее движение промышлен. капитализма, на Западе к тому же несравненно более мощного и влиятельного, чем в России. Еще до назначения министром Г. был сторонником сближения с Францией. Сильная Франция, по его мнению, должна быть противовесом Англии и гарантией расчленения Германии. Г. понимал, что либеральная политика России в Польше укрепляет это сближение и усиливает позицию России в отношении участниц польских разделов - Австрии и Пруссии. Но русско-французскому Сближению преграждала путь прочная экономическая связь России с Германским таможенным союзом, возглавляемым Пруссией (вывоз русского хлеба в Германию и ввоз герм. товаров в Россию). Скрепленная Штутгартским свиданием (1857) русско-французская дружба стала слабеть уже на другой день после Мадженты и Сольферино, т. к. Г. боялся слишком крупного поражения Австрии и усиления Пруссии в Германии. Либеральные заигрывания Горчакова с Польшей кончились ничем по той же причине. Экономически заинтересованная в своих польских провинциях, Пруссия предупредительно заявила о своей дружбе в деле подавления польского восстания 1863 и окончательно сорвала русско-французское сближение. Горчакову оставалось лишь плыть по течению и заговорить языком нарождающегося рус. национализма, возглавляемого Катковым. В результате Г. оказался связанным с Пруссией крепче, чем это казалось ему целесообразным. Бисмарк ловко использовал Россию в целях герм. объединения, которого так опасались русские. Г. принужден был остаться б. или м. безучастным свидетелем разгрома Австрии в 1866 и невольным, хотя и пассивным соучастником разгрома Франции в 1870. Ему пришлось при этом удовлетвориться двусмысленным обещанием будущих благ со стороны Бисмарка и получить реально отмену постановлений Парижского конгресса, запрещавших России иметь флот на Черном море. В 70-е гг., особенно с началом осложнений на Балканах (Босно-Герцеговинское восстание), политика Г. была направлена к тому, чтобы подготовить дипломатически неизбежное вмешательство России в балканские дела и по возможности использовать новую державу - Германию - для поддержки рус. вожделений на Востоке (проливы - Константинополь) за те "услуги", которые оказала Россия германскому объединению. И на этом пути его ждали горькие разочарования. Свидетель Севастополя, Г. боялся новой антирусской коалиции и был далеко не поклонником войны с Турцией. Но страх перед потерей престижа толкал рус. абсолютизм к маленьким завоевательным войнам. Г. увидел себя принужденным мириться с агитацией панславизма и его агентов, ведших за спиной правительства собственную политику. В результате - Русско-турецкая война, которой не желал Г., Сан-Стефанский мир, заключенный вопреки всем предыдущим договорам и соглашениям с Австрией и Англией, и "скамья подсудимых" на Берлинском конгрессе, где дряхлому Г. выпала на долю жалкая, подчас просто смешная роль. Берлинский конгресс был фактическим концом политической деятельности Горчакова. Напрасно предостерегал он против нового сближения с Германией (Союз трех императоров, начало переговоров 1879). Его не слушали, с ним не считались. Вследствие его болезни и постоянных отлучек за границу, ведение дел перешло уже с 1879 к Гирсу, который в 1882 был назначен официально министром иностранных дел. Г. умер в Бадене 27/II 1883.
Княжеский род Горчаковых является ветвью князей Черниговских, ведущих начало от Рюрика. В историю российской дипломатии «золотыми буквами» вписано имя Александра Михайловича Горчакова, чья жизнь и деятельность были связаны с XIX столетием.
Родился Александр Михайлович в 4 июня 1798 года в Гапсале в военной семье. Отец его - генерал-майор Михаил Алексеевич Горчаков - по долгу службы часто получал назначения в разные города, и семья жила то в Гапсале, то в Ревеле, то в Петербурге. Воспитанием детей, а их было в семье пятеро - четыре дочери и сын, занималась мать, Елена Васильевна Ферзен. Начальное образование Александр получил дома, а затем окончил гимназию в Петербурге.
В 1811 году он «выдержал блистательно» приемные экзамены и поступил в Царскосельский лицей. Здесь он учился в одном классе с А.С. Пушкиным, который посвятил ему одно стихотворение, предсказав блестящее будущее:
Тебе рукой Фортуны своенравной Указан путь и счастливый и славный.
В лицее Горчаков получает прозвище «Франт» и принимается в братство 30 мальчишек. Проведя в лицее шесть лет, он оканчивает его с золотой медалью за «примерное благонравие, прилежание и отличные успехи по всем частям наук».
В возрасте 19 лет молодой князь начал дипломатическую карьеру в МИДе в чине титулярного советника. Его первым учителем и наставником стал статс-секретарь по восточным и греческим вопросам граф И.А. Каподистрия, с которым Александр Горчаков в составе русской делегации участвовал в работе конгрессов Священного союза в Троппау, Лайбахе и Вероне. И если с наставником отношения молодого дипломата были прекрасными, то у графа К.В. Нессельроде, статс-секретаря по западноевропейским делам, Горчаков расположением не пользовался. Граф Нессельроде всячески тормозил его продвижение по службе. В конце 1819 года Горчаков получает звание камер-юнкера, а вскоре и должность секретаря российского посольства в Лондоне, о чем он давно мечтал.
С началом службы в МИДе Горчаков хорошо усвоил тонкости дипломатического искусства и не вмешивался в борьбу ведомственных группировок министерства, а занимался совершенствованием своих профессиональных навыков. Получив назначение в Лондон, он начал быстро делать карьеру: 1820 год - секретарь посольства, 1822 год - первый секретарь, 1824 год - чин надворного советника, что свидетельствовало о признании императором способностей и талантов молодого дипломата.
В Лондоне Горчаков оставался до 1827 года. Его отношения с послом России Ливеном оставляли желать лучшего, и Александр Михайлович покидает Лондон «по причине ухудшения здоровья». Он переводится на должность первого секретаря в Рим - место менее престижное, чем Лондон. Здесь Горчаков заводит полезные знакомства, среди которых дочь Жозефины Богарне, Гортензия, мать будущего французского императора Луи Наполеона, изучает греческий язык и вникает в состояние дел на Балканах. Через год он переводится в Берлин советником посольства, но вскоре снова возвращается в Италию в качестве поверенного в делах.
До своей отставки Горчаков служил во Флоренции и Лукке, был посланником в Тоскане, советником посольства в Вене. В отставку он вышел в 1838 году в чине статского советника. Уход со службы был вызван не только женитьбой на Марии Александровне Урусовой, брак с которой укрепил позиции Горчакова при дворе, так как семья жены была богата и влиятельна, но и отношениями с графом Нессельроде, которые были далеки от дружественных. Александр Михайлович в тайне надеялся, что отставка не будет принята, но ее приняли, чем сильно задели честолюбивого дипломата.
Шло время, жизнь в столице и развлечения при дворе сгладили горечь ухода со службы. Александр Михайлович все ждал, что его снова пригласят занять должность в МИДе, но приглашения не поступало. Видя беспокойство зятя, граф Урусов начинает содействовать его возвращению на службу.
Вернувшись в МИД, в 1841 году Горчаков был направлен чрезвычайным посланником и полномочным министром в Вюртемберг. Назначение казалось второстепенным, но на самом деле германский вопрос был одним из центральных в европейской политике России. В Петербурге внимательно следили за внутренними процессами в германских государствах, за борьбой между Австрией и Пруссией, желавших играть руководящую роль в объединении Германии. Задача Горчакова сводилась к поддержанию авторитета России как покровительнице германских стран и умелому использованию противоречий, так как создание на границах империи сильной единой Германии для России было небезопасно. Связи дипломата при дворе вюртем-бергских князей помогали Горчакову передавать в Петербург уникальный материал о тайных планах правительств стран Германского союза. Деятельность Александра Михайловича была оценена высоко. Король Вюртемберга наградил его орденом Большого Креста, а император Николай I представил его к орденам Св. Анны и Св. Владимира. В 1850 году Горчаков получает назначение на должность чрезвычайного посланника и полномочного министра при Германском союзе.
В 1853 году Александр Михайлович перенес личную трагедию - смерть жены, с которой они счастливо прожили 15 лет. На его плечи легла забота о своих сыновьях и о детях от первого брака Марии Александровны. Забота об их воспитании не помешала ему продолжать активную дипломатическую деятельность, которая приобрела особый вес накануне Крымской войны. В эти трудные для России годы Горчаков еще раз заявил о себе, как о дипломате высшего класса.
В 1854 году он получает назначение на должность посла в Вену. На стороне Турции уже выступили Англия и Франция. Австрия все еще колебалась, и задача Горчакова сводилась к устранению Австрии как возможной союзницы Турции в борьбе с Россией. Задача была весьма сложной, и Николай I, провожая Горчакова в Вену, сказал ему: «Я доверяю Вам. Но я совсем не надеюсь, что Ваши усилия увенчаются успехом». Прибыв в Вену, Александр Михайлович лично убедился о ненапрасных опасениях императора. Он сразу сообщил в Петербург о стягивании австрийских войск к Трансильвании, что угрожало русской армии на Дунае, о требовании вывода русских войск с территории Дунайских княжеств, о попытках австрийского правительства вовлечь в войну с Россией и Пруссию. Имея большой авторитет в дипломатических кругах и приложив огромные усилия, Горчакову удалось предотвратить вступление Австрии в Крымскую войну.
На Парижском конгрессе, начавшем работу в феврале 1856 года, интересы России представляли дипломаты А.Ф. Орлов и Ф.И. Бруннов. Героическая оборона Севастополя, взятие русскими войсками Карса и успешная работа Горчакова по ослаблению антирусской коалиции сыграли важную роль в уважительном отношении участников конгресса к российской делегации. В Париже самого Горчакова не было, а когда работа конгресса была завершена, он уже находился в Петербурге. Его успешная деятельность по защите интересов России была высоко оценена новым императором Александром II.
Проигранная война и крах дипломатической политики графа Нессельроде заставили Александра II изменить направление внешней политики России и начать преобразовывать внутреннее управление. Нужен был новый министр иностранных дел, и главой МИДа становится Александр Михайлович Горчаков. Император надеялся, что князь сумеет восстановить престиж страны, подорванный поражением в Крымской войне.
Новое направление внешней политики министр Горчаков изложил в циркуляре от 21 августа 1856 года и в личном докладе императору. В нем подчеркивалось желание правительства посвятить «преимущественную заботливость» внутренним делам, распространяя деятельность за пределы империи, «лишь когда того безусловно потребуют положительные пользы России». Отказ от активной внешнеполитической деятельности носил временный характер, что подтверждается фразой Горчакова: «Говорят, Россия сердится. Нет, Россия не сердится, а сосредотачивается». Это означало, что Россия временно не станет активно вмешиваться в европейские дела и не будет жертвовать своими интересами ради поддержки принципов Священного союза, она будет собираться силами.
Одну из основных своих задач новый министр видел в отмене унизительных статей Парижского договора о нейтрализации Черного моря. Следовало также восстановить утраченное влияние на Балканах. Решение этих задач требовало поиска новых путей и дипломатических комбинаций.
Для решения этих задач нужны были новые люди. Формируя аппарат министерства, Александр Михайлович руководствовался профессиональной подготовкой сотрудников и их политической ориентацией. Он сократил аппарат МИДа, усилил ответственность руководителей отделов за принимаемые решения, ликвидировал мелочную опеку старших над младшими. Авторитет нового министра, его разумная требовательность к подчиненным, доверительные отношения с государем и реорганизованный аппарат позволили Горчакову уже в 1856 году приступить к реализации новой внешнеполитической программы.
Для ее решения Горчаков сделал ставку на Францию как на наиболее реального союзника. Он считал, что Восток для Наполеона III «является только мелочью», для французского императора важна территория до Рейна. В сентябре 1857 года была достигнута договоренность с Наполеоном III, который в обмен за поддержку Россией своих планов обещал действовать в пользу России в ближневосточных делах. Положительным результатом сближения с Францией было установление сотрудничества на Балканах. Начав с согласованных действий в поддержку Черногории, Россия и Франция вместе выступили в вопросе об объединении Дунайских княжеств и расширении их автономии. Горчаков понимал, что объединение княжеств, ослабляя Турцию, наносит удар и по Парижскому договору, где фиксировалось их обособление. Когда же Турция стала готовить интервенцию против молодого румынского княжества, Горчаков предупредил ее о недопустимости таких действий. Александр Михайлович неоднократно поднимал вопрос о необходимости созыва международной конференции для обсуждения положения христиан, подданных Османской империи. Но предложение российского министра наталкивалось на отказ Англии и пассивность Франции в этом вопросе.
К разрыву союзных отношений между Россией и Францией привели события в Польше в 1861-1863 годах. Как отмечал Горчаков, польский вопрос касался не только России - «он был камнем преткновения для всех держав». В начале 60-х годов французский император стал активно поддерживать польскую эмиграцию во Франции, а еще ранее им поднимался вопрос о статусе Польши, что вызывало явное неудовольствие Александра II. После польского восстания 1863 года времени согласованных действий Франции и России пришел конец.
Это было время, когда Горчаков находился на вершине карьеры. Выполняя обязанности министра, он в 1862 году становится вице-канцлером и входит в состав высших государственных учреждений России. Теперь ему снова приходилось искать нового союзника во внешнеполитических вопросах России. Таким союзником становится Пруссия. Бисмарк, давно желавший объединить Германию «железом и кровью», первым начал предпринимать шаги для сближения двух стран. Поддержка России была ему необходима.
В начале 1863 года в Петербурге была подписана секретная русско-прусская конвенция о взаимной помощи «для восстановления порядка и спокойствия, с предоставлением отрядам как русским, так и прусским права перехода через государственную границу в тех случаях, когда это оказалось бы нужным для преследования повстанцев». У Горчакова, а также у военного министра Милютина эта конвенция вызвала негативную реакцию. Они посчитали ее «ненужной и опасной». И не ошиблись. Узнав о ней, Франция, Англия и Австрия выступили с протестом по поводу ее заключения и стали настаивать на восстановлении в Польше Конституции 1815 года. Стремясь смягчить конфликт, Горчаков напомнил представителям этих стран о единстве интересов в борьбе с революциями, но в то же время заявил, что польский вопрос - это внутреннее дело России. Русским послам за границей было предписано прекратить все переговоры по польским делам.
Восстание в Польше было подавлено, а расхождения России с Англией, Австрией и Францией, выявленные в последние годы, были успешно использованы Бисмарком для сближения с Россией. В результате политики Горчакова Россия сохраняла нейтралитет в войне Пруссии с Данией (1864), Австрией (1866) и Францией (1870-1871). Поражение Франции дало возможность Горчакову, ставшему канцлером в 1867 году, объявить об отказе России от 2-й статьи Парижского договора о нейтрализации Черного моря и добиться признания этого державами на международной конференции в Лондоне в 1871 году. Заметим, что ликвидация 2-й статьи стоила Горчакову больших усилий. В заявлении России говорилось, что Парижский договор 1856 года неоднократно нарушался державами, подписавшими его. Договор этот ставит Россию в несправедливое и опасное положение, так как Турция, Англия и Франция имеют военные эскадры в Средиземном море. При согласии Турции появление иностранных судов в военное время в Черном море «могло явиться посягательством против присвоенного этим водам полного нейтралитета» и делало Причерноморское побережье открытым для нападения. Поэтому Россия «не может долее считать себя связанной» с положением 2-й статьи договора, представляющей угрозу ее безопасности, но остальные статьи обязуется соблюдать. Такое заявление было подобно взрыву бомбы, но Горчаков рассчитал все правильно. При сложившейся ситуации Англия и Австро-Венгрия ограничились лишь словесными протестами, Франция была занята собственными делами, а Бисмарку, хотя он был сильно раздражен заявлением России, пришлось выполнять свои обещания в ее поддержку. Неожиданная поддержка России была оказана со стороны Соединенных Штатов, которые заявили, что никогда не признавали ограничения России на Черном море.
Теперь Россия могла иметь на Черном море флот и строить на побережье военно-морские базы. Отмена унизительных статей Парижского договора явилась крупным успехом российской дипломатии, и этот успех общественное мнение справедливо приписывало Александру Михайловичу Горчакову. Сам он считал решение этой важной задачи главным делом своей внешнеполитической деятельности. В марте 1871 года он был пожалован титулом Светлости, начав именоваться (с нисходящим потомством) светлейшим князем.
Горчаков сыграл ключевую роль в создании «Союза трех императоров» (1873), пытаясь использовать его для подготовки будущей войны с Турцией.
Русско-турецкая война 1877-1878 годов велась под флагом освобождения балканских народов от власти Турции. При ее успешном завершении Россия рассчитывала утвердить свое влияние на Балканах. Во время войны Горчаков направил большие усилия для обеспечения нейтралитета европейских государств. В марте 1878 года был подписан мирный договор с Турцией в Сан-Стефано, согласно которому России возвращалась Южная Бессарабия, отторгнутая по Парижскому договору 1856 года. Успех русской армии в войне с Турцией и выгодный для России мирный договор были сведены к нулю на Берлинском конгрессе. Россию на конгрессе представлял Горчаков, и как он писал Александру II: «Берлинский трактат есть самая черная страница в моей служебной карьере». Из-за противодействия Англии и Австро-Венгрии Россия лишилась плодов победы. На конгрессе произошел разрыв Горчакова и Бисмарка.
Еще три года после Берлинского конгресса Горчаков стоял во главе министерства иностранных дел. Он по-прежнему прилагал усилия для сохранения стабильности в стране и «равновесия сил» в Европе. Но годы брали свое, и в 1880 году он уезжает за границу для лечения, сохранив за собой пост министра. Уже без его участия в 1881 году прошли переговоры в Берлине, приведшие к заключению русско-германско-австрийского союза. В марте 1882 года Горчаков уходит в отставку с поста министра иностранных дел, сохранив за собой чин государственного канцлера и должность члена Государственного совета. Отойдя от активной политической жизни, он часто проводит время с друзьями, много читает, диктует воспоминания о своей жизни и дипломатической деятельности - прекрасную память он сохранил до последних дней.
Александр Михайлович Горчаков прожил долгую и интересную жизнь и скончался в Баден-Бадене 27 февраля 1883 года. Похоронен он был в Петербурге, в фамильном склепе рядом с женой и старшим сыном.
Горчако́в Алекса́ндр Миха́йлович (4 (15) июня 1798, Гапсаль - 27 февраля (11 марта) 1883, Баден-Баден) - видный российский дипломат и государственный деятель, канцлер, светлейший князь, кавалер ордена Святого апостола Андрея Первозванного.
Биография
Александр Михайлович Горчаков родился 4 июня 1798 года в Гапсале. Его отец, князь Михаил Алексеевич, был генерал-майором, мать, Елена Васильевна Ферзен, - дочерью полковника. Александр Михайлович принадлежал к старинному дворянскому роду, ведущему свое начало от Рюриковичей. В семье было пятеро детей - четыре дочери и сын. Характер службы отца требовал частых переездов: Горчаковы жили в Гапсале, Ревеле, Петербурге. Окончив гимназию в Петербурге, Горчаков в 1811 году поступил в Царскосельский лицей, где успешно постигал не только гуманитарные, но также точные и естественные науки. Уже в годы учебы он избрал своей будущей профессией дипломатию. Его кумиром был дипломат И.А. Каподистрия. "Прямой характер его [Каподистрии] не способен к придворным интригам. Желал бы я служить под его начальством", - говорил Александр. Учился он вместе с А.С. Пушкиным. Великий поэт посвятил своему однокласснику стихотворение, в котором предсказал ему блестящее будущее: "Тебе рукой Фортуны своенравной указан путь и счастливый и славный". Горчаков сохранил с Пушкиным дружеские отношения на всю жизнь.
Возвращаясь в 1825 году в Россию и проезжая через Псковскую губернию, он встретился с другом юности, отбывавшим ссылку, хотя этот поступок был чреват для него неприятностями. А ведь молодой дипломат материально полностью зависел от получаемого им жалованья, так как он отказался в пользу сестер от своей доли наследства. В 1817 году Горчаков блестяще окончил Царскосельский лицей и в чине титулярного советника начал дипломатическую карьеру. Его первым учителем и наставником был граф И.А. Каподистрия, статс-секретарь Министерства иностранных дел по восточным и греческим делам. Вместе с Каподистрией и другими дипломатами Горчаков находился в свите царя на конгрессах Священного союза в Троппау, Лайбахе и Вероне. В качестве атташе он выполнял дипломатические поручения царя. Александр I был к нему благосклонен и "всегда отмечал как одного из лучших питомцев лицея". В 1820 году Горчакова направили секретарем посольства в Лондон.
В 1822 году он стал первым секретарем посольства, а в 1824 году ему пожаловали чин надворного советника. Горчаков оставался в Лондоне до 1827 года, затем его перевели на должность первого секретаря в Риме. В следующем году молодой дипломат стал советником посольства в Берлине, а затем в качестве поверенного в делах он вновь оказывается в Италии, на этот раз во Флоренции и Лукке - столице Тосканского государства.
В 1833 году по личному распоряжению Николая I Горчаков был направлен в Вену в качестве советника. Посол Д. Татищев поручал ему ответственные задания. Многие донесения, шедшие в Петербург, составлялись Горчаковым. За дипломатические успехи Горчаков был пожалован в статские советники (1834). В 1838 году Горчаков женился на Марии Александровне Урусовой, вдове И.А. Мусина-Пушкина. Семья Урусовых была богата и влиятельна. Горчаков оставил службу в Вене, возвратился в столицу. Решение Горчакова подать в отставку объясняется тем, что у него не сложились отношения с главой МИДа Нессельроде. Лишь в 1841 году Александр Михайлович получил новое назначение и отправился чрезвычайным посланником и полномочным министром в Вюртемберг, чей король Вильгельм II находился в родственных отношениях с Николаем I. Задача Горчакова сводилась к поддержанию авторитета России как покровительницы германских стран. Революции 1848-1849 годов, охватившие Европу, застали дипломата в Штутгарте. Горчаков не одобрял революционных методов борьбы. Сообщая о митингах и демонстрациях в Вюртемберге, он советовал охранять Россию от взрыва, подобного западноевропейскому. В 1850 году Горчаков получил назначение чрезвычайным посланником и полномочным министром при Германском союзе (столицей был Франкфурт-на-Майне). При этом он сохранил пост в Вюртемберге. Горчаков добивался сохранения Германского союза как организации, сдерживавшей усилия Австрии и Пруссии - двух соперничавших держав - выступать в роли объединителя Германии. В июне 1853 года в Баден-Бадене умерла жена Горчакова, с которой он прожил пятнадцать лет. На его попечении остались двое сыновей и дети от первого брака жены. Вскоре началась Крымская война. В это трудное для России время Горчаков проявил себя дипломатом высочайшего класса.
В июне 1854 года его направили послом в Вену. На стороне Турции тогда выступили Англия и Франция, а Австрия, не объявляя России войны, помогала державам антирусского блока. В Вене Горчаков убедился в коварных замыслах Австрии, направленных против России. Особое беспокойство у него вызывали попытки Австрии привлечь на свою сторону Пруссию. Он сделал все, чтобы Пруссия осталась нейтральной. В декабре 1854 года послы всех воюющих держав и Австрии собрались на конференцию, Россию на ней представлял Горчаков. На многочисленных заседаниях конференции, продолжавшихся до весны 1855 года, он пытался смягчить жесткие требования держав. Российский дипломат вступил в тайные переговоры с графом Морни, доверенным лицом Наполеона III. Узнав об этом, представители Австрии обратились в Петербург к Александру II и добились от него принятия своих условий, так называемых "пяти пунктов". Горчаков же считал, что продолжение переговоров с Францией позволило бы России заключить мир на более выгодных для нее условиях. На Парижском конгрессе, завершившем свою работу 18 (30) марта 1856 года, Россия подписала договор, зафиксировавший ее поражение в Крымской войне. Самым тяжелым условием Парижского мира была статья о нейтрализации Черного моря, по которой России запрещалось иметь там военный флот и строить прибрежные оборонительные сооружения.
После поражения в Крымской войне 15 апреля 1856 года Министерство иностранных дел возглавил Горчаков. Александр II, отдавая должное его опыту, таланту, уму, остановил свой выбор именно на нем, несмотря на попытки Нессельроде помешать этому назначению. Историк С.С. Татищев с назначением Горчакова связывал "крутой поворот во внешней политике России". Новое направление внешней политики было обосновано министром в докладе Александру II и изложено в циркуляре от 21 августа 1856 года. В нем подчеркивалось желание российского правительства посвятить "преимущественную заботливость" внутренним делам, распространяя свою деятельность за пределы империи, "лишь когда того безусловно потребуют положительные пользы России". И, наконец, знаменитая фраза: "Говорят, Россия сердится. Нет, Россия не сердится, а сосредоточивается". Сам Горчаков в отчете о работе министерства за 1856 год объяснял это так: "Россия мысленно сосредоточивалась не из чувства задетого самолюбия, а с осознанием силы и своих подлинных интересов. Однако она не отказывалась ни от попечения о своем достоинстве, ни от ранга, принадлежавшего ей среди великих держав Европы". Более того, политика воздержания, которой решено было следовать, вовсе не исключала для российской дипломатии изучения возможностей и подготовки к заключению новых союзов, не принимая, однако, никаких обязательств в отношении кого-либо, пока собственные национальные интересы ей этого не предпишут". Горчаков стремился проводить "национальную" политику, не жертвуя интересами России во имя чуждых ей политических целей, в том числе целей Священного союза. Он первым в своих депешах стал употреблять выражение: "государь и Россия". "До меня, - говорил Горчаков, - для Европы не существовало другого понятия по отношению к нашему Отечеству, как только "император". Нессельроде укорял его за это. "Мы знаем только одного царя, говорил мой предместник: нам дела нет до России". "Князь представляет собой одного из самых выдающихся государственных деятелей, - писал о Горчакове в дневнике в 1856 году сардинский поверенный в делах в Петербурге Филиппо Ольдоини, - это сугубо русский и либеральный министр, разумеется, в той мере, в какой это возможно в его стране... Человек он умный и приятный, но очень вспыльчив..." Борьба за отмену ограничительных статей Парижского трактата стала стратегической целью внешнеполитического курса Горчакова на ближайшие полтора десятилетия. Для решения этой главной задачи нужны были союзники. Александр II склонялся к сближению с Пруссией, но Горчаков признавал недостаточным союз со слабейшей из великих держав для возвращения России ее прежнего положения в Европе. Достижение положительного результата он связывал с тесным сотрудничеством с Францией. Александр II согласился с доводами дипломата. Горчаков предписывал российскому послу в Париже Киселеву передать Наполеону III, что Россия не будет мешать Франции завладеть Ниццей и Савойей. Наполеон III, проводивший дипломатическую подготовку к войне с Австрией, также нуждался в скорейшем подписании русско-французского союза. В результате многочисленных встреч, споров и компромиссов 19 февраля (3 марта) 1859 года в Париже был подписан секретный русско-французский договор о нейтралитете и сотрудничестве. И хотя Россия не получила поддержки Франции при пересмотре статей Парижского мира, этот договор позволил ей выйти из изоляции, в которой она находилась после поражения в войне с Турцией.
В начале 1860-х годов Горчаков занимал видное положение в правительстве и оказывал большое влияние не только на внешнюю политику, но и на внутренние дела страны, выступая за проведение умеренных буржуазных реформ. Российскому министру был присвоен чин вице-канцлера (1862), а затем государственного канцлера (1867). Горчаков был искушен в искусстве дипломатической игры. Остроумный и блестящий оратор, он владел французскими и немецкими языками и, по свидетельству О. Бисмарка, любил блеснуть этим. "Горчаков, - писал французский политический деятель Эмиль Олливье, - обладал умом возвышенным, большим, тонким, и его умение использовать дипломатические уловки не исключало лояльности. Он любил играть с противником, приводить его в замешательство, захватывать врасплох, но никогда не позволял себе обращаться с ним грубо или его обманывать. Ему не приходилось прибегать к репризам и хитростям, так как его замысел был всегда ясен и лишен загадок. С очень немногими из дипломатов общение было так легко и надежно". Олливье относил к главным недостаткам Горчакова следующее: "Всегда готовый к конференциям, конгрессам, где говорят или пишут, он был менее готов к акции быстрой, дерзкой, рискованной, могущей привести к борьбе. Мужественный риск героических предприятий его пугал и, хотя ему доставало достоинства, первым движением было уклониться от них, прикрывшись снисходительностью, а если нужно и робостью". Горчаков обновил состав министерства, отстранив многочисленных иностранцев и заменив их русскими людьми. Большое значение придавал Горчаков историческим традициям своей страны и опыту ее дипломатии. Образцом дипломата он считал Петра I. Обладая несомненным литературным талантом, Горчаков так изящно составлял дипломатические документы, что они нередко напоминали художественные произведения.
В 1861 году началось восстание в Польше, целью которого было восстановление Королевства Польского из российских земель. В июне 1863 года западные державы обратились в Петербург с предложением созвать европейскую конференцию государств, подписавших трактаты 1815 года. Горчаков заявил, что польский вопрос - внутреннее дело России. Он предписал русским послам за границей прекратить все переговоры с европейскими государствами по польским делам. В начале 1864 года польское восстание было подавлено. Наибольшие выгоды при этом извлекла Пруссия: ее активная поддержка действий России сблизила позиции двух стран. Горчаков участвовал также в решении проблемы русских колоний в Северной Америке - Аляски, Алеутских островов и западного побережья до 55-го градуса северной широты.
16 декабря 1866 года с участием царя состоялось совещание, на котором присутствовали инициатор продажи Аляски великий князь Константин Николаевич, А.М. Горчаков, Н.Х. Рейтерн, Н.К. Краббе, посол России в США Э.А. Стакль. Все они безоговорочно высказались за продажу российских владений США. Царское правительство знало о наличии там золотых россыпей, но именно это таило в себе немалую опасность. "Вслед за армией вооруженных лопатами золотоискателей могла прийти армия вооруженных ружьями солдат". Не имея на Дальнем Востоке ни значительной армии, ни сильного флота, учитывая тяжелое финансовое положение страны, сохранить колонию было невозможно. Договор о продаже Аляски за 7 миллионов 200 тысяч долларов (11 миллионов рублей) был подписан 18 марта в Вашингтоне и в апреле ратифицирован Александром II и Сенатом США. В ходе переговоров в 1866-1867 годах стало очевидным, что Россия не может рассчитывать на поддержку Франции. Горчаков пришел к выводу, что "серьезное и тесное согласие с Пруссией есть наилучшая комбинация, если не единственная". В августе 1866 года из Берлина в Петербург приехал генерал Э. Мантейфель, доверенное лицо Вильгельма I. В ходе беседы с ним была достигнута устная договоренность о том, что Пруссия поддержит требования России об отмене наиболее тяжелых статей Парижского трактата. Взамен Горчаков пообещал придерживаться благожелательного нейтралитета во время объединения Германии.
В 1868 году последовало устное соглашение, фактически имевшее силу договора. Горчаков был сторонником осторожных действий. Он считал, например, что на Востоке следует занимать "оборонительную позицию": "морально руководить движением" на Балканах, "предупреждать кровопролитные битвы и всякий религиозный фанатизм". Горчаков предписывал дипломатам "не втягивать Россию в осложнения, которые могут помешать нашей внутренней работе". Однако "оборонительная" тактика Горчакова встречала противодействие у так называемой национальной партии, которую возглавляли военный министр Милютин и посол в Стамбуле Игнатьев. Они призывали к активным действиям на Ближнем Востоке, в Центральной Азии, на Дальнем Востоке. Горчаков согласился с их доводами о допустимости военного наступления в Средней Азии. Именно при Горчакове в основном совершилось присоединение к России Средней Азии.
В июле 1870 года началась Франко-прусская война, в которой Россия заняла нейтральную позицию. Горчаков надеялся на поддержку Бисмарка при пересмотре условий Парижского договора. Французская армия потерпела поражение, которое изменило политическую обстановку в Европе. Горчаков заявил царю, что самое время возбудить вопрос о "справедливом требовании" России. Главный "гарант" Парижского трактата - Франция потерпела военный разгром, Пруссия обещала поддержку; Австро-Венгрия не рискнула бы выступить против России из опасения подвергнуться новому нападению Пруссии. Оставалась Англия, которая всегда избегала единоличных военных действий. Причем Горчаков настаивал на немедленных действиях, утверждая, что решение следует принимать до окончания франко-прусской войны. "Пока длилась война, мы могли с большей уверенностью рассчитывать на добрую волю Пруссии и на сдержанность держав, подписавших трактат 1856 года", - отмечал министр в отчете императору. По предложению военного министра Д.А. Милютина было решено ограничиться заявлением об отмене статей трактата, относящихся к Черному морю, но не касаться территориальных требований.
19 (31) октября 1870 года Горчаков через русских послов за границей передал правительствам всех государств, подписавших Парижский трактат 1856 года, "Циркулярную депешу". Россия заявляла, что Парижский договор 1856 года неоднократно нарушался державами, подписавшими его. Россия не может считать себя более связанной той частью обязательств трактата 1856 года, которая ограничивала ее права в Черном море. В циркуляре отмечалось также, что Россия не намерена "возбуждать восточный вопрос"; она готова выполнять главные начала договора 1856 года и вступить в соглашение с другими государствами для подтверждения его постановлений или составления нового договора. Циркуляр Горчакова произвел в Европе эффект "разорвавшейся бомбы". Особенно враждебно встретили его правительства Англии и Австро-Венгрии. Но им пришлось ограничиться словесными протестами. Порта в конце концов осталась нейтральной. Что касается Пруссии, то Бисмарк был "раздражен" выступлением России, но ему оставалось лишь заявить, что поддерживает требование России об отмене "самых неудачных" статей трактата. С целью примирения сторон немецкий канцлер предложил созвать в Петербурге совещание уполномоченных держав, подписавших договор 1856 года. Это предложение было принято всеми державами, включая Россию. Но по просьбе Англии совещание решено было провести в Лондоне. Работа конференции завершилась подписанием 1 (13) марта 1871 года Лондонского протокола, главным итогом которого для России стала отмена статьи о нейтрализации Черного моря. Страна получила право держать военный флот на Черном море и строить военные укрепления на его побережье. Горчаков переживал подлинный триумф. Он считал эту победу главным достижением всей своей дипломатической деятельности. Александр II пожаловал ему титул "светлости".
В мае 1873 года во время визита Александра II в Австрию, первом после окончания Крымской войны, была подписана русско-австрийская политическая конвенция. Горчаков считал, что конвенция при всей аморфности ее содержания "позволила забыть неприятное прошлое... Призраки панславизма, пангерманизма, полонизма... были сведены до минимальных размеров". В октябре 1873 года во время визита Вильгельма I в Австрию был подписан Акт о присоединении Германии к русско-австрийской конвенции. Так сложилось объединение, получившее в истории название Союза трех императоров. Для России смысл Союза трех императоров сводился прежде всего к политической договоренности по балканской проблеме. Но именно балканский кризис 1870-х годов нанес тяжелый удар по Союзу трех императоров. Горчаков пытался склонить партнеров поддержать свой план автономии для Боснии и Герцеговины. Однако призывы европейских держав решить конфликт мирным путем отвергнуты султаном. В конце 1876 года Горчаков признал необходимость военных действий. "Наши традиции не позволяют нам, - писал он в годовом отчете Александру II, - быть индифферентными. Есть чувства национальные, внутренние, против которых трудно идти". В январе 1877 года Горчаков заключил с Австро-Венгрией Будапештскую конвенцию, которая обеспечивала России нейтралитет Австро-Венгрии в случае русско-турецкой войны. Александр II под давлением общественного мнения 12 апреля 1877 года начал войну с Турцией. Война велась под флагом освобождения балканских народов от власти Турции. При успешном ее завершении Россия рассчитывала утвердить свое влияние на Балканах. После Адрианопольского перемирия, заключенного 19 (31) января 1878 года между Россией и Турцией, Петербург требовал от своих дипломатов скорейшего подписания договора с Турцией. Горчаков рекомендовал Игнатьеву придать "акту форму прелиминарного мира", учитывая интересы Австро-Венгрии, добиваться согласия с Германией, чтобы помешать англо-германо-австрийскому единству". При всем этом канцлер был решителен в балканском, прежде всего, болгарском вопросе. "Особенно твердо стойте на своем во всем, что касается Болгарии", - замечал Горчаков.
Подписанный 19 февраля (3 марта) 1878 года в Сан-Стефано мир с Турцией, приуроченный к дню рождения Александра II, признавал независимость Сербии, Румынии, Черногории, широкой автономии Болгарии с включением в ее состав Македонии; России возвращалась Южная Бессарабия, отторгнутая от нее по условиям Парижского трактата. Против новых планов России, нашедших выражение в Сан-Стефанском договоре, решительно выступила не только Англия, но и Австро-Венгрия. Горчаков надеялся на Германию, но на Берлинском конгрессе Бисмарк занял позицию нейтралитета. На этом форуме Горчаков объяснял тяжелое положение своей страны тем, что против нее была "злая воля почти всей Европы". После Берлинского конгресса он писал царю, что "было бы иллюзией рассчитывать в дальнейшем на союз трех императоров", и делал вывод, что "придется вернуться к известной фразе 1856 года: России предстоит сосредоточиться". Он признался Александру II: "Берлинский трактат есть самая черная страница в моей служебной карьере". После Берлинского конгресса Горчаков еще три года возглавлял Министерство иностранных дел. Он прилагал все усилия для стабилизации внутреннего положения страны и сохранения "равновесия сил" в Европе. Особое внимание министра было обращено на Балканы, на содействие, как это понимало русское правительство, в становлении там государственности. Горчаков все чаще болел, и постепенно руководство министерством переходило к другим людям.
В 1880 году он уехал за границу на лечение, сохранив пост министра. Без его участия в Берлине велись русско-германские переговоры, приведшие к заключению в 1881 году русско-германско-австрийского союза. Отойдя от активной политической жизни, Горчаков встречался с друзьями, много читал и диктовал воспоминания. Умер Горчаков в Баден-Бадене 27 февраля 1883 года; его похоронили в Петербурге, в фамильном склепе на кладбище Троице-Сергиевой Приморской пустыни.
Память
- 27 декабря 2003 года в Московском метрополитене на одноимённой улице была открыта станция «Улица Горчакова».
- С 1998 г. действует Международный фонд канцлера Горчакова
- 16 октября 1998 года, в соответствии с распоряжением губернатора Санкт-Петербурга к двухсотлетнему юбилею со дня рождения дипломата в Александровском саду (Санкт-Петербург) на пространстве у фонтана был открыт бюст А. М. Горчакова. За основу скульпторами был взят небольшой бюст канцлера, выполненный в 1870 году скульптором К. К. Годебским. Высота бюста 1,2 м, постамента - 1,85 м.
Скульпторы: К. К. Годебский (1835-1909), Ф. С. Чаркин (1937), Б. А. Петров (1948);
Архитектор: С. Л. Михайлов (1929);
Художник-дизайнер:Соколов, Николай Николаевич (1957).
Материал памятника
Бюст - бронза, отливка произведена на заводе «Монументскульптура»;
Постамент и основание - розовый гранит, доставлен из месторождения «Кашина Гора» (Карелия).
Подписи на памятнике
На постаменте:
с лицевой стороны врезными золочеными знаками:
с тыльной стороны врезными знаками:
арх. Михайлов С. Л.
Соколов Н. А.
ск. Петров Б. А.
Чаркин А. С.
- В 1998 г. открыта мемориальная доска Горчакову А. М. на бывшем здании МИД России в Санкт-Петербурге (Набережная Мойки., 39/6. (Ф-6). Надпись на доске гласит«В этом здании с 1856 по 1883 год жил и работал выдающийся государственный деятель, министр иностранных дел России Горчаков Александр Михайлович»Архитектор Милорадович Т. Н., скульптор Постников Г. П. Мрамор, бронза.
- В 1998 году открыта мемориальная доска Горчакову А. М. на боковом фасаде здания Дипломатической академии МИД РФ в Москве, ул. Остоженка
- В 1998 году открыта Школа имени Горчакова в Павловске, СПб
Период усиления Германии
Последние годы
Любопытные факты
Современные
Память о Горчакове
Горчаков в литературе
Светлейший князь (4 (15) июня 1798, Гапсаль — 27 февраля (11 марта) 1883, Баден-Баден) — видный российский дипломат и государственный деятель, канцлер, кавалер ордена Святого апостола Андрея Первозванного.
Лицей. «Счастливец с первых дней». Начало карьеры
Родился в семье князя М. А. Горчакова и Елены Васильевны Ферзен.
Получил воспитание в Царскосельском лицее, где был товарищем Пушкина. С юности «питомец мод, большого света друг, обычаев блестящих наблюдатель» (как характеризовал его Пушкин в одном из посланий к нему), до поздней старости отличался теми качествами, которые считались наиболее необходимыми для дипломата. Кроме светских талантов и салонного остроумия, он обладал также значительным литературным образованием, которое и отразилось впоследствии в его красноречивых дипломатических нотах. Обстоятельства рано позволили ему изучить все закулисные пружины международной политики в Европе. В 1820—1822 гг. он состоял при графе Нессельроде на конгрессах в Троппау, Любляне и Вероне; в 1822 был назначен секретарем посольства в Лондоне, где оставался до 1827; потом был в той же должности при миссии в Риме, в 1828 году переведён в Берлин советником посольства, оттуда — во Флоренцию поверенным в делах, в 1833 — советником посольства в Вене.
Посол в германских государствах
В 1841 он был послан в Штутгарт для устройства брака великой княжны Ольги Николаевны с Карлом Фридрихом, наследным принцем вюртембергским, а после состоявшегося бракосочетания оставался там чрезвычайным посланником в течение двенадцати лет. Из Штутгарта он имел возможность внимательно следить за ходом революционного движения в Южной Германии и за событиями 1848—1849 во Франкфурте-на-Майне. В конце 1850 он был назначен уполномоченным при германском союзном сейме во Франкфурте, с сохранением прежнего поста при Вюртембергском дворе. Русское влияние господствовало тогда над политическою жизнью Германии. В восстановленном союзном сейме русское правительство усматривало «залог сохранения общего мира». Князь Горчаков пробыл во Франкфурте-на-Майне четыре года; там он особенно близко сошёлся с прусским представителем, Бисмарком. Бисмарк был тогда сторонником тесного союза с Россией и горячо поддерживал её политику, за что ему была выражена особая признательность императора Николая (по донесению русского представителя при сейме после Горчакова, Д. Г. Глинки). Горчаков, как и Нессельроде, не разделял увлечений императора Николая восточным вопросом, и начавшаяся дипломатическая кампания против Турции вызывала в нём большие опасения; он старался по крайней мере способствовать поддержанию дружбы с Пруссией и Австрией, насколько это могло зависеть от личных его усилий.
Крымская война и «неблагодарность» Австрии
Летом 1854 года Горчаков был переведён в Вену, где сначала временно управлял посольством вместо Мейендорфа, связанного близким родством с австрийским министром, графом Буолем, а с весны 1855 года окончательно назначен посланником при австрийском дворе. В этот критический период, когда Австрия «удивила мир своей неблагодарностью» и готовилась действовать совместно с Францией и Англией против России (по договору 2 декабря 1854), положение русского посланника в Вене было крайне тяжелым и ответственным. После смерти императора Николая I в Вене была созвана конференция представителей великих держав для определения условий мира; хотя переговоры, в которых участвовали Друэн де Люис и лорд Джон Рассел, не привели к положительному результату, отчасти благодаря искусству и настойчивости Горчакова Австрия вновь отделилась от враждебных России кабинетов и объявила себя нейтральной. Падение Севастополя послужило сигналом для нового вмешательства венского кабинета, который уже от себя в виде ультиматума предъявил России известные требования по соглашению с западными державами. Русское правительство вынуждено было принять австрийские предложения, и в феврале 1856 года собрался конгресс в Париже для выработки окончательного мирного договора.
Министр
Парижский мир и первые годы после Крымской войны
Парижский трактат 18 (30) марта 1856 года закончил собою эпоху активного участия России в западноевропейских политических делах. Граф Нессельроде вышел в отставку, и в апреле 1856 года министром иностранных дел назначен князь Горчаков. Он сильнее кого бы то ни было чувствовал всю горечь поражения: лично вынес на себе главнейшие стадии борьбы с политической враждой Западной Европы, в самом центре неприязненных комбинаций — Вене. Тягостные впечатления от крымской войны и венских конференций наложили свою печать на последующую деятельность Горчакова как министра. Его общие взгляды на задачи международной дипломатии не могли уже серьёзно измениться; его политическая программа ясно определялась теми обстоятельствами, при которых ему пришлось вступить в управление министерством. Прежде всего необходимо было соблюдать большую сдержанность в первые годы, пока совершались великие внутренние преобразования; затем князь Горчаков поставил себе две практические цели — во-первых, отплатить Австрии за её поведение в 1854—1855 гг. и, во-вторых, добиться постепенного денонсирования Парижского трактата.
1850—1860-е годы. Начало союза с Бисмарком
В [у Горчаков уклонился от участия в дипломатических мерах против злоупотреблений неаполитанского правительства, ссылаясь на принцип невмешательства во внутренние дела чужих держав (цирк. нота от 10 (22) сентября). В то же время он дал понять, что Россия не отказывается от права голоса в европейских международных вопросах, но только собирается с силами для будущего: «La Russie ne boude pas — elle se recueille» (Россия сосредотачивается). Эта фраза имела большой успех в Европе и была принята за точную характеристику политического положения России после Крымской войны. Три года спустя князь Горчаков,что «Россия выходит из того положения сдержанности, которое она считала для себя обязательным после Крымской войны».
Итальянский кризис 1859 года серьёзно озаботил российскую дипломатию. Горчаков предлагал созвать конгресс для мирного разрешения вопроса, а когда война оказалась неизбежной, в ноте 15 (27) мая 1859 он призвал второстепенные германские государства воздержаться от присоединения к политике Австрии и настаивал на чисто оборонительном значении Германского союза. С апреля 1859 года прусским посланником в Петербурге был Бисмарк, и солидарность обоих дипломатов относительно Австрии оказывала влияние на дальнейший ход событий. Россия открыто стояла на стороне Наполеона III в конфликте его с Австрией из-за Италии. В русско-французских отношениях произошёл заметный поворот, который был подготовлен официально свиданием двух императоров в Штутгарте в 1857 году. Но это сближение было весьма непрочно, и после торжества французов над Австрией при Мадженте и Сольферино Горчаков опять как будто примирился с венским кабинетом.
В 1860 году Горчаков признал своевременным напомнить Европе о бедственном состоянии христианских народностей, подвластных турецкому правительству, и высказал мысль о международной конференции для пересмотра постановлений Парижского трактата по этому вопросу (нота 2 (20) мая 1860). «События на Западе отозвались на Востоке как поощрение и надежда» , выразился он, и «совесть не позволяет России долее сохранять молчание о несчастном положении христиан на Востоке ». Попытка не имела успеха и была оставлена как преждевременная.
В октябре того же 1860 года князь Горчаков говорит уже об общих интересах Европы, затронутых успехами национального движения в Италии; в ноте 28 сентября (10 октября) он горячо упрекает сардинское правительство за действия относительно Тосканы, Пармы, Модены: «это уже вопрос не об итальянских интересах, но об интересах общих, присущих всем правительствам; это вопрос, имеющий непосредственную связь с теми вечными законами, без которых ни порядок, ни мир, ни безопасность не могут существовать в Европе. Необходимость бороться с анархией не оправдывает сардинского правительства, потому что не следует идти заодно с революцией, чтобы воспользоваться её наследством ». Осуждая так резко народные стремления Италии, Горчаков отступил от принципа невмешательства, провозглашенного им в 1856 году по поводу злоупотреблений неаполитанского короля, и невольно вернулся к традициям эпохи конгрессов и Священного союза. Его протест, хотя и поддержанный Австрией и Пруссией, не имел практических последствий.
Польский вопрос. Австро-прусская война
Выступивший на сцену польский вопрос окончательно расстроил начинавшуюся «дружбу» России с империей Наполеона III и закрепил союз с Пруссией. Во главе прусского правительства в сентябре 1862 года встал Бисмарк. С тех пор политика русского министра шла параллельно со смелой дипломатией его прусского собрата, поддерживая и охраняя её по мере возможности. Пруссия 8 февраля (27 марта) 1863 заключила с Россией конвенцию Альвенслебена для облегчения задачи русских войск в борьбе с польским восстанием.
Заступничество Англии, Австрии и Франции за национальные права поляков было решительно отклонено князем Горчаковым, когда в апреле 1863 года оно приняло форму прямого дипломатического вмешательства. Искусная, а в конце и энергичная переписка по польскому вопросу доставила Горчакову славу первостепенного дипломата и сделала его имя знаменитым в Европе и России. Это был высший, кульминационный пункт политической карьеры Горчакова.
Между тем его союзник, Бисмарк, приступил к осуществлению своей программы, одинаково пользуясь как мечтательной доверчивостью Наполеона III, так и неизменной дружбой и содействием русского министра. Обострился Шлезвиг-голштинский спор и заставил кабинеты отложить заботы о Польше. Наполеон III опять пустил в ход свою любимую идею о конгрессе (в конце октября 1863 года) и вновь предложил её незадолго до формального разрыва между Пруссией и Австрией (в апреле 1866 года), но без успеха. Горчаков, одобряя французский проект в принципе, оба раза возражал против конгресса при данных обстоятельствах. Началась война, которая неожиданно быстро привела к полному торжеству пруссаков. Мирные переговоры велись без всякого вмешательства других держав; мысль о конгрессе явилась у Горчакова, но была тотчас оставлена им вследствие нежелания сделать неприятное победителям. Притом и Наполеон III на этот раз отказался от идеи конгресса ввиду заманчивых секретных обещаний Бисмарка относительно территориального вознаграждения Франции.
Период усиления Германии
Блестящий успех Пруссии в 1866 году ещё более упрочил официальную дружбу её с Россией. Антагонизм с Францией и глухое противодействие Австрии заставляли берлинский кабинет твердо держаться русского союза, тогда как русская дипломатия могла вполне сохранить свободу действий и не имела никакого расчёта налагать на себя односторонние обязательства, выгодные исключительно для соседней державы.
Восстание кандиотов против турецкого гнета, продолжавшееся почти два года (с осени 1866 года), дало повод Австрии и Франции искать сближения с Россией на почве восточного вопроса. Австрийский министр граф Бейст допускал даже мысль о пересмотре Парижского трактата для улучшения положения христианских подданных Турции. Проект присоединения Кандии к Греции нашёл поддержку в Париже и Вене, но был холодно встречен в Санкт-Петербурге. Требования Греции не были удовлетворены, и дело ограничилось преобразованием местной администрации на злополучном острове, с допущением некоторой автономии населения. Для Бисмарка было совершенно нежелательно, чтобы Россия успела достигнуть чего-либо на Востоке ранее ожидаемой войны на Западе при содействии посторонних держав.
Горчаков не видел основания променять берлинскую дружбу на какую-нибудь другую. Как написал Л. З. Слонимский в статье о Горчакове в ЭСБЕ «решившись следовать прусской политике, он предпочел отдаться ей с доверием, без сомнений и тревог» . Впрочем, серьёзные политические меры и комбинации не всегда зависели от министра или канцлера, так как личные чувства и воззрения государей составляли весьма важный элемент в международной политике того времени.
Когда летом 1870 года разыгралась прелюдия к кровавой борьбе, князь Горчаков находился в Вильдбаде и — по свидетельству российского дипломатического органа, «Journal de St. Pétersbourg», — был не менее других поражен неожиданностью разрыва между Францией и Пруссией. «По возвращении своем в Санкт-Петербург он мог только вполне присоединиться к принятому императором Александром II решению удержать Австрию от участия в войне, чтобы избегнуть необходимости вмешательства со стороны России. Канцлер выразил только сожаление, что не была обусловлена взаимность услуг с берлинским кабинетом, для надлежащей охраны русских интересов» («Journ. de St. Pet.», 1 марта 1883).
Франко-прусская война всеми считалась неизбежной, и обе державы открыто готовились к ней с 1867 года; поэтому нельзя считать простой случайностью отсутствие предварительных решений и условий относительно такого важного вопроса, как поддержка Пруссии в борьбе её с Францией. Очевидно, князь Горчаков не ожидал, что империя Наполеона III будет так жестоко разбита. Тем не менее русское правительство заранее и с полною решительностью приняло сторону Пруссии, рискуя вовлечь страну в столкновение с победоносной Францией и её союзницей Австрией и не заботясь о каких-либо определенных выгодах для России, даже в случае полного торжества прусского оружия.
Российская дипломатия не только удержала Австрию от вмешательства, но и старательно охраняла свободу военных и политических действий Пруссии в течение всей войны, вплоть до заключительных мирных переговоров и подписания Франкфуртского трактата. Понятна благодарность Вильгельма I, выраженная в телеграмме 14 февраля 1871 г. к императору Александру II. Пруссия достигла своей заветной цели и создала новую могущественную империю при значительном содействии Горчакова, а русский канцлер воспользовался этой переменой обстоятельств для уничтожения 2-ой статьи Парижского трактата о нейтрализации Чёрного моря. Депеша 19 октября 1870 года, извещавшая кабинеты об этом решении России, вызвала довольно резкий ответ со стороны лорда Гренвилля, но все великие державы согласились подвергнуть пересмотру означенную статью Парижского договора и вновь предоставить России право держать военный флот в Черном море, что и было утверждено Лондонскою конвенцией 1871.
Фёдор Иванович Тютчев так отметил это событие в стихах:
Могущество Германии. Тройственный союз
После разгрома Франции взаимные отношения Бисмарка и Горчакова существенно изменились: германский канцлер перерос своего старого друга и не нуждался в нём больше. Предвидя, что восточный вопрос не замедлит возникнуть вновь в той или другой форме, Бисмарк поспешил устроить новую политическую комбинацию с участием Австрии как противовеса России на Востоке. Вступление России в этот тройственный союз, начало которому было положено в сентябре 1872 года, ставило русскую внешнюю политику в зависимость не только от Берлина, но и от Вены, без всякой к тому надобности. Австрия могла только выиграть от постоянного посредничества и содействия Германии в отношениях с Россией, а России предоставлено было охранять так называемые общеевропейские, то есть в сущности те же австрийские, интересы, круг которых все более расширялся на Балканском полуострове.
В незначительных или посторонних вопросах, как, например, в деле признания правительства маршала Серрано в Испании в 1874 году, князь Горчаков нередко расходился с Бисмарком, но в существенном и главном всё ещё доверчиво подчинялся его внушениям. Серьёзная размолвка произошла только в 1875 году, когда русский канцлер принял на себя роль охранителя Франции и общего мира от посягательств прусской военной партии и официально сообщил державам об успехе своих усилий в ноте 30 апреля того же года. Князь Бисмарк затаил в себе раздражение и поддерживал прежнюю дружбу ввиду возникшего балканского кризиса, в котором требовалось его участие в пользу Австрии и, косвенно, Германии; позднее он неоднократно высказывал, что отношения с Горчаковым и Россией были испорчены «неуместным» публичным заступничеством за Францию в 1875 году. Все фазы восточных осложнений пройдены были русским правительством в составе Тройственного союза, пока дело не дошло до войны; а после того как Россия воевала и справилась с Турцией, Тройственный союз опять вступил в свои права и при помощи Англии определил окончательные условия мира, наиболее выгодные для венского кабинета.
Дипломатический контекст русско-турецкой войны и Берлинский конгресс
В апреле 1877 года Россия объявила Турции войну. Даже с объявлением войны престарелый канцлер связывал фикцию уполномочия от Европы, так что заранее отрезаны были пути к самостоятельной и откровенной защите русских интересов на Балканском полуострове после громадных жертв двухлетней кампании. Он обещал Австрии, что Россия не выйдет из пределов умеренной программы при заключении мира; в Англии Шувалову поручено было заявить, что русская армия не переступит за Балканы, но обещание было взято назад после того, как оно было уже передано лондонскому кабинету — что возбудило неудовольствие и дало лишний повод к протестам. Колебания, ошибки и противоречия в действиях дипломатии сопутствовали всем переменам на театре войны. Сан-Стефанский мирный договор 19 февраля (3 марта) 1878 создавал обширную Болгарию, но увеличивал Сербию и Черногорию лишь небольшими территориальными прирезками, оставлял Боснию с Герцеговиной под турецкою властью и ничего не давал Греции, так что договором были крайне недовольны почти все балканские народности и именно те, которые принесли наиболее жертв в борьбе с турками — сербы и черногорцы, боснийцы и герцеговинцы. Великим державам пришлось заступиться за обиженную Грецию, делать территориальные прибавки сербам и устраивать судьбу босняков и герцеговинцев, которых русская дипломатия заблаговременно отдала под владычество Австрии (по Рейхштадтскому соглашению 26 июня (8 июля) 1876). О том, чтобы избегнуть конгресса, как это удалось Бисмарку после Садовой, не могло быть и речи. Англия, по-видимому, готовилась к войне. Россия предложила германскому канцлеру устроить конгресс в Берлине; между российским послом в Великобритании графом Шуваловым и министром иностранных дел Великобритании маркизом Солсбери состоялось соглашение 12 (30) мая относительно вопросов, подлежавших обсуждению держав.
На Берлинском конгрессе (от 1 (13) июня до 1 (13) июля 1878 г.) Горчаков мало и редко участвовал в совещаниях; он придавал особенное значение тому, чтобы России возвращена была часть Бессарабии, отнятая у неё по Парижскому трактату, причём Румыния должна была взамен получить Добруджу. Предложение Англии о занятии Боснии и Герцеговины австрийскими войсками было горячо поддержано председателем конгресса Бисмарком, против турецких уполномоченных; князь Горчаков также высказался за оккупацию (заседание 16 (28) июня). Позднее часть русской печати жестоко нападала на Германию и её канцлера как главного виновника неудач России; между обеими державами произошло охлаждение, и в сентябре 1879 года князь Бисмарк решился заключить в Вене специальный оборонительный союз против России.
Кому ж из нас под старость день лицея
Торжествовать придется одному?
Несчастный друг! средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой...
Пускай же он с отрадой хоть печальной
Тогда сей день за чашей проведет,
Как ныне я, затворник ваш опальный,
Его провел без горя и забот.
А.С.Пушкин
Последние годы
В 1880 году Горчаков не смог приехать на торжества по случаю открытия памятника Пушкину (в это время из лицейских товарищей Пушкина были в живых только он и С. Д. Комовский), но дал интервью корреспондентам и пушкинистам. Вскоре после пушкинских торжеств Комовский умер, и Горчаков остался последним лицеистом. Эти строки Пушкина оказались сказаны о нём…
Политическая карьера князя Горчакова завершилась Берлинским конгрессом; с тех пор он уже почти не принимал участия в делах, хотя и сохранял почетный титул государственного канцлера. Министром он перестал быть даже номинально с марта 1882, когда на его место был назначен Н. К. Гирс.
Скончался в Баден-Бадене.
Погребён в фамильном склепе на кладбище Сергиевой Приморской пустыни (могила сохранилась до наших дней).
Любопытные факты
После смерти князя среди его бумаг была обнаружена неизвестная лицейская поэма Пушкина "Монах".
Александр Горчаков родился 15 июня 1798 года в эстонском городе Гапсале в семье генерал-майора князя Михаила Горчакова и баронессы Елены Доротеи Ферзен.
«Горчаков был выходцем пусть не из очень богатого, но аристократического рода, и это во многом определило его дальнейшую жизнь», — рассказал в интервью RT кандидат исторических наук, доцент МГУ им. М.В. Ломоносова Олег Айрапетов.
Образование молодой князь получил в Царскосельском лицее, где учился .
Однако историки отмечают, что, вопреки некоторым рассказам, Горчаков не был близким другом Пушкина.
Согласно отзывам современников, весьма способный в самых разных областях знаний Горчаков тем не менее завидовал литературному дарованию Пушкина и при любом удобном случае старался в присутствии поэта сделать акцент на своём знатном происхождении.
«Тем не менее, когда Пушкин был отправлен в ссылку, Горчаков не побоялся навестить его в 1825 году. Для молодого чиновника это достойный поступок. Хотя их отношения тогда всё равно были прохладными», — заметил Айрапетов.
- А.С. Пушкин. Портрет Александра Михайловича Горчакова (1798-1883), будущего министра иностранных дел Российской империи и канцлера
Несмотря на это поэт посвятил своему лицейскому товарищу несколько известных стихотворений, назвав его «счастливцем с первых дней» и «питомцем мод, большого света другом». Интересно, что из всего «пушкинского» выпуска самую долгую жизнь прожил именно Горчаков. Так вышло, что ему были адресованы и эти строки великого поэта:
«Кому ж из нас под старость день Лицея
Торжествовать придётся одному?
Несчастный друг! средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой...»
«Твёрдая спина»
В 1819 году Горчаков поступил на службу в звании камер-юнкера. Как и говорили его воспитатели, ему было суждено реализовать себя именно в качестве дипломата. В начале 1820-х годов он был чиновником при главе российского внешнеполитического ведомства графе Карле Нессельроде. Впоследствии Горчаков занимал должность секретаря посольств в Лондоне и Риме, а также служил на различных дипломатических постах в Берлине, Флоренции и Вене.
«Горчакова отличала особенная черта, не свойственная, к сожалению, многим другим чиновникам как в его эпоху, так и в другие времена. Он был человеком с твёрдой спиной, не склонным прогибаться перед кем бы то ни было», — заметил Айрапетов в беседе с RT.
Молодой дипломат не заискивал перед Нессельроде, а когда во время визита в Вену граф Александр Бенкендорф, шеф жандармов и один из самых близких к Николаю I государственных деятелей, потребовал у Горчакова подать ему обед, тот демонстративно позвонил в колокольчик и заметил, что по таким вопросам принято обращаться к слугам. Однако подобная «строптивость» доставила перспективному дипломату множество неприятностей.
В 1838 году Горчаков сделал предложение племяннице своего начальника Дмитрия Татищева Марии, вдове Ивана Мусина-Пушкина и одной из первых красавиц России. Однако Татищев, искавший для своей родственницы более выгодную партию, был настроен против Горчакова австрийским министром иностранных дел князем Меттернихом, не любившим молодого дипломата за его неуступчивость и подчёркнутую «русскость». Поэтому, чтобы жениться, Горчаков демонстративно подал прошение об отставке. И Нессельроде его без вопросов принял.
- М.М. Даффингер. Мария Александровна Мусина-Пушкина (фрагмент миниатюры)
После свадьбы Горчаков решил вернуться на службу, но это оказалось непросто. Его так и не утвердили на должности посланника в Османской империи, несмотря на помощь сестры Софии Радзивилл и тестя Александра Урусова — президента Московской дворцовой конторы.
«Из-за своего характера Горчаков более чем на десятилетие оказался заперт на сравнительно незначительных должностях посланника в княжествах Германского союза», — рассказал Айрапетов.
Карьерный взлёт
В 1854 году, во время Крымской войны, Горчаков исполнял обязанности посланника России в Вене. Спустя год его официально утвердили на этом посту.
«Это было весьма ответственное место, и Горчаков проявил себя на нём достойно», — отметил Айрапетов.
Австрия, несмотря на помощь, которую ей оказала Россия в ходе революции 1848 года, поддержала действия Англии и Франции в Крымской войне. И Горчаков приложил все усилия для того, чтобы Вена не сделала новых антироссийских шагов. После смерти Николая I российские дипломаты даже добились перехода Австрии к политике нейтралитета.
«На Парижский конгресс, по результатам которого были приняты кабальные для России условия о демилитаризации Чёрного моря и отторжении земель в Бессарабии, Горчаков не поехал. Эту страницу должны были перевернуть дипломаты уходящей эпохи Николая I. Горчакову, с которым связывали будущее российской внешней политики, там делать было нечего», — подчеркнул эксперт.
- Фрагмент панорамы «Оборона Севастополя»
После окончания Крымской войны граф Нессельроде ушёл в отставку, и его преемником на посту министра иностранных дел стал Горчаков, прекрасно зарекомендовавший себя в Вене.
«Хотя Горчакова в историографии часто противопоставляют Нессельроде, это не совсем верно. Они оба были, как и положено дипломатам, «людьми нюансов». Программные задачи, которые Горчаков поставил перед МИД, во многом дублировали то, что планировал делать Нессельроде. Ему тогда нужно было не ухудшить отношения с Австрией, улучшить с Пруссией и наладить с Францией», — рассказал Айрапетов.
Также по теме
«Дельный и скромный инженер»: как Эдуард Тотлебен сумел разработать план обороны Севастополя и осады Плевны
Двести лет назад родился российский военный инженер Эдуард Тотлебен. В ходе Крымской войны он руководил оборонительными работами в...
Горчакову необходимо было любой ценой изменить условия политической комбинации, сложившейся . К этому периоду его деятельности относится знаменитое высказывание о том, что российская дипломатия планирует вернуть контроль над Чёрным морем и Бессарабией без денег и не пролив ни капли русской крови, а также слова: «Россия не сердится, Россия сосредотачивается».
Правда, историки признают, что на первых порах Горчаков допустил ошибку, посчитав, что французский император Наполеон III поддержит Россию. Однако тот давал лишь туманные обещания, решая в первую очередь собственные внешнеполитические проблемы. В ходе Польского восстания 1863 года Франция вместе с Великобританией и Австрией в очередной раз заняла жёсткую антироссийскую позицию. Единственной европейской державой, выступившей на стороне Санкт-Петербурга, стала Пруссия.
После Австро-прусско-итальянской войны, приведшей к усилению Пруссии, её отношения с Францией резко ухудшились. Для французов единая Германия представляла опасность, и новая война была практически неизбежна. Россия в этом противостоянии сделала ставку на Пруссию, хотя отечественные дипломаты не исключали, что Париж с Веной одержат верх, а потом выступят против русских. Однако проигравшей оказалась Франция.
«Александр II и Горчаков решили, что и победившей Германии, и разбитой Франции нет больше никакого дела до демилитаризации Чёрного моря, а Англия сама не решится на активные действия. И Россия объявила, что больше не будет выполнять требования Парижского конгресса», — рассказал RT кандидат исторических наук, профессор кафедры истории России МПГУ Леонид Ляшенко.
Горчаков своё обещание сдержал. Россия действительно отменила действие решений Парижского конгресса бескровно и без затрат. По словам Олега Айрапетова, это был «пик карьеры министра Горчакова».
Дипломату за его достижения был пожалован титул светлости, а также высочайший гражданский чин Российской империи — канцлера.
В 1872 году Горчаков закрепил свой успех в российско-германских отношениях, став одним из инициаторов союза России, Германии и Австрии.
Историки отмечают, что некоторый нарциссизм и склонность к самолюбованию, которые были свойственны Александру Горчакову, с возрастом лишь прогрессировали, что порой сильно раздражало окружающих.
«В отечественной историографии Горчакова склонны идеализировать. Но это был не идеал, а живой человек со своими достоинствами и недостатками. Конечно, очень яркий», — отметил Айрапетов.
«Самый чёрный день»
По словам эксперта, Горчаков был весьма осторожным человеком.
«После Крымской войны он сильно опасался создания нового антироссийского военного союза и поэтому удерживал царя от активной политики на Балканах и в Средней Азии», — рассказал Айрапетов.
И всё же в 1877 году российские власти под влиянием военных объявили Турции войну, оказавшуюся для Санкт-Петербурга весьма удачной. А в 1878 году был заключён выгодный для России . Однако европейцев его условия не устроили, и они инициировали проведение Берлинского конгресса.
«В те дни пожилой Горчаков чувствовал себя очень плохо, он даже не мог стоять на ногах, его носили в кресле. Общаясь с представителем Британии, он по ошибке сразу показал ему карты, где были отмечены максимальные уступки, на которые был готов Санкт-Петербург. И британский дипломат тут же рассказал об этом всем участникам конгресса. В итоге переговоры завершились по самому худшему для России и её сторонников сценарию. Горчаков потом сказал Александру II, что это самый чёрный день в его жизни. Александр II на это ответил, что и в его тоже», — рассказал в беседе с RT Ляшенко.
- Берлинский конгресс 13 июля 1878 года
После Берлинского конгресса Горчаков фактически отошёл от дел, много времени проводил на лечении за границей. В марте 1882 года он официально ушёл с поста министра, а 9 апреля того же года скончался в Баден-Бадене. Похоронен Горчаков был в Санкт-Петербурге. После его смерти чин канцлера больше никому не присваивали.
По словам Ляшенко, Горчаков стал одним из первых в истории Российской империи государственных деятелей, который мыслил категориями национальных интересов.
«Однако он совершил ошибку многих других наших выдающих соотечественников — не сумел вовремя уйти», — заключил эксперт.
