Гемфри Дэви (1788-1829) был одним из наиболее выдающихся исследователей начала XIX в. Он не получил систематического образования. Будучи учеником врача, он с 1797 г. самостоятельно изучал химию по учебнику А. Лавуазье. Далее он работал ассистентом в Пневматическом институте. Здесь Г. Дэви сделал свое первое открытие, установив опьяняющее действие на человека оксида азота (II) - веселящего газа. Это открытие сделало его имя известным во всей Англии. Через год Г. Дэви был приглашен ассистентом и заведующим химической лабораторией в Королевский институт в Лондоне," а еще через год он занял место профессора химии в этом институте.
Блестящие лекции Г. Дэви в Королевском институте привлекали множество слушателей из различных слоев лондонского общества. Одновременно он вел в институте крупные исследования. В 1803 г. его избрали членом Королевского общества, а в 1820 г. он стал президентом этого общества и получил множество других научных отличий.
Электрохимические опыты Г. Дэви были посвящены разложению воды. Он установил, что при этом получается водорода в два раза больше, чем кислорода. Вместе с тем он высказал некоторые обобщения о механизме электролиза. В 1805 г. Г. Дэви начал опыты по разложению едких щелочей. Вначале он безуспешно пытался выделить металлы, содержащиеся в щелочах, электролизом растворов и расплавов. После этого он взял небольшой кусочек высушенного едкого кали, который в течение нескольких секунд подвергся действию влажного воздуха, поместил его на платиновый диск отрицательного полюса батареи и замкнул через этот кусочек ток. Тотчас же он заметил образование шарика металла, похожего на ртуть. Таким способом был впервые получен металлический калий (потассий) и натрий (содий).
Это открытие Г. Дэви произвело огромное впечатление на ученых Европы. Оно вызвало естественный интерес К необычным свойствам щелочных металлов и к поискам путей их получения химическими методами. Продолжая свои исследования, Г. Дэви получил и щелочноземельные металлы, несколько видоизменив условия опыта и применив в качестве катода ртуть так, что при электролизе была получена амальгама этих металлов. Он пытался также разложить борную кислоту с помощью вольтова столба. Но это ему не удалось, и он предпринял попытку выделения свободного бора химическим путем. В конце концов ему удалось получить «элементарный принцип» борацидной (борной) кислоты, и он назвал его борацием. Ж- Гей-Люссак и Л. Тенар, работавшие в том же направлении, также получили этот «принцип» и предложили назвать его бором.
Г. Дэви потратил много сил и времени на выделение свободного аммония, дающего соли, близкие по свойствам к калийным и натриевым. В 1808 г. Я- Берцелиус вместе с М. Понтиным также предприняли попытку получить свободный аммоний. Им удалось выделить только амальгаму аммония, что и было подтверждено затем Г. Дэви. В начале XIX в. считали, что хАор является продуктом окисления муриевой (соляной) кислоты, и называли его окисленной муриевой кислотой. Нагревая металлический калий в парах соляной кислоты, Г. Дэви получил хлорид калия. Тот же результат был получен и при сжигании калия в парах оксимуриевой кислоты (хлора). В то же время (1809) Ж. Гей- Люссак и Л. Тенар, желая отнять кислород из оксимуриевой кислоты, пропускали обезвоженный газ через фарфоровую трубку с раскаленным углем и пришли к выводу, что эта кислота, возможно, является элементарным веществом. Однако решающие опыты в этом направлении были выполнены Г. Дэви. Он получил соляную кислоту из смеси оксимуриевой кислоты и водорода (на свету со взрывом). Он пытался также разложить оксимурие- вую кислоту в пламени вольтовой дуги между угольными электродами. На основе результатов этих опытов Г. Дэви пришел к выводу (1810), что оксимуриевая кислота является элементар- -ным веществом. Новый элемент Г. Дэви назвал хлорином (Гей- Люссак сократил это название до хлора) и пытался выделить также свободный фтор. В 1812 г. он высказал мнение, что фторид бора и фторид кремния представляют собой соединения неизвестного элемента, аналогичного хлору и содержащегося также з плавиковой кислоте. Попытки его выделить этот элемент окончились неудачей. Но неизвестный в свободном виде элемент получил название «флюорин».
В 1815 г. Г. Дэви занялся разработкой безопасной лампы для шахтеров. В те времена взрывы в шахтах были причиной гибели многих шахтеров.
Процесс развития химии в первые десятилетия XIX в. проходил под воздействием потребностей быстро развивавшейся промышленности, в условиях продолжавшейся промышленной революции, выдвинувшей перед наукой новые и важные задачи.
(1806, 1807, 1808, 1809, 1810, 1811, 1826)
Медаль Румфорда (1816)
Королевская медаль (1827)
Сэр Гемфри Дэви (или Хэмфри Дэви , (англ. Humphry Davy , 17 декабря , Пензанс , - 29 мая , Женева) - английский химик, физик и геолог, один из основателей электрохимии . Известен открытием многих химических элементов, а также покровительством Фарадею на начальном этапе его научной деятельности. Член (с 1820 года - президент) Лондонского королевского общества и множества других научных организаций, в том числе иностранный почётный член Петербургской АН (1826 год).
Биография
Родился в маленьком городке Пензансе на юго-западе Англии. Отец был резчиком по дереву, зарабатывал мало, и поэтому его семья с трудом сводила концы с концами. В 1794 году отец умирает, и Гемфри переехал жить к Тонкину, отцу своей матери. Вскоре стал учеником аптекаря, начал интересоваться химией.
Один из ученых, с которым вел переписку Деви по различным вопросам физики и химии, доктор Беддо, пораженный его огромным дарованием, заинтересовался молодым исследователем. Беддо решил предоставить Деви возможность работать в обстановке, где он мог бы расти и полностью развернуть свои способности. Маститый ученый приглашает Деви работать химиком в свой , куда Гемфри и поступает химиком в 1798 году . В ассистент, а с профессор . В 1803 году Деви избирают членом Королевского общества , а с по год он работает в качестве секретаря этого общества.В этот период исследовательская и педагогическая деятельность Деви приобретает особый размах. Деви придает огромное значение исследовательской и экспериментальной работе в области химии и физики. В своих записках он пишет:
«Гораздо труднее собирать факты, чем заниматься спекулятивными умозрениями по их поводу: хороший эксперимент имеет больше ценности, чем глубокомыслие такого гения, как Ньютон»У Дэви учился и с 1812 года начал работать М. Фарадей .
В 1812 году Дэви в возрасте 34 лет за научные работы был посвящён в рыцари . Он женился на молодой состоятельной вдове Джейн Эйприс, дальней родственнице Вальтера Скотта . В 1813 году Деви едет путешествовать по Европе, отказавшись от профессуры и от службы в Королевском обществе, как несоответствующей его новому общественному положению.Возвратившись в Англию, Деви больше не занимается серьезной теоретической работой. Он обращается исключительно к практическим вопросам промышленности.
В 1819 году Дэви был удостоен титула баронета .
В 1826 году Дэви поразил первый апоплексический удар , который надолго приковал его к постели. В начале 1827 года он уехал из Лондона в Европу вместе с братом: леди Джейн не сочла нужным сопровождать больного мужа. 29 мая, в 1829 году на пути в Англию Дэви поразил второй удар, от которого он и умер на пятьдесят первом году жизни в Женеве. Похоронен в Вестминстерском аббатстве в Лондоне, на месте захоронения выдающихся людей Англии. В его честь Лондонское Королевское общество учредило награду для учёных - медаль Дэви .
Научная деятельность
Уже в 17 лет Дэви сделал своё первое открытие, обнаружив, что трение двух кусков льда друг о друга в вакууме вызывает их плавление, на основании чего предположил, что теплота - это особый вид движения.Этот опыт опровергал существование тепловой материи , к признанию которой склонялись тогда многие ученые.
В 1799 году при изучении действия различных газов на человеческий организм в Пневматическом институте Дэви открыл опьяняющее действие закиси азота , названной веселящим газом. Дэви также заметил, что при вдыхании большого количества газа он действует как наркотик. Случайно им было установлено и анестезирующее свойство закиси азота: вдыхание газа прекратило зубную боль.
В том же году, прочитав работу Николсона и Карлайла «Разложение воды электрическим током гальванического элемента», он одним из первых провел электрохимическое разложение воды при помощи вольтова столба и подтвердил гипотезу А.Лавуазье , что вода состоит из кислорода и водорода .
В 1800 году Дэви выдвинул электрохимическую теорию сродства, позднее развитую Й. Берцелиусом , согласно которой при образовании химических соединений происходит взаимная нейтрализация зарядов, присущих простым телам; при этом чем больше разность зарядов, тем прочнее соединение.
В 1801-1802 годах Дэви был приглашен в , где работал ассистентом по химии Б. Румфорда , директором химической лаборатория и помощником редактора журналов; в 1802 году становится профессором химии Королевского института. В эти годы им проводятся публичные лекции по пневматической химии , агрохимии и гальваническим процессам . По свидетельствам очевидцев, лекции собирали до пятисот слушателей и получали восторженные отклики. В ноябре 1804 года Дэви стал научным сотрудником Королевского общества , в котором он позже стал председательствовать.
В 1808-1809 годах описал дуговой электрический разряд между двумя угольными стержнями, соединенными с полюсами мощной электрической батареей из 2 тысяч гальванических элементов.
В 1803-1813 годах читал курс сельскохозяйственной химии. Дэви высказал мысль, что минеральные соли необходимы для питания растений, и указал на необходимость полевых опытов для разрешения вопросов земледелия. Прочитанные им лекции по агрохимии были изданы отдельной книгой, служившей общепринятым учебником по этой дисциплине более полувека.
В 1815 году Дэви сконструировал взрывобезопасную шахтную лампу с металлической сеткой, тем самым решив проблему опасного «рудничного газа» . Дэви отказался патентовать лампу, тем самым сделав своё изобретение общедоступным. За изобретение лампы он был удостоен звания баронета и в 1816 году награждён медалью Румфорда , а в дополнение к этому богатые шахтовладельцы Англии подарили ему серебряный сервиз.
В он установил зависимость электрического сопротивления проводника от его длины и сечения и отметил зависимость электропроводности от температуры.
Взаимоотношения с М. Фарадеем
В 1812 году на публичные лекции Дэви попал 22-летний ученик переплётчика Майкл Фарадей , который подробно записал и переплёл четыре лекции Дэви. Дэви получил их вместе с письмом с просьбой взять его на работу в Королевский институт. Этот, как выразился сам Фарадей, «смелый и наивный шаг
» оказал на его судьбу решающее влияние. Дэви, сам начинавший жизненный путь учеником аптекаря, был восхищён обширными знаниями юноши, но в тот момент в институте не было вакантных мест. Просьба Майкла была удовлетворена лишь через несколько месяцев: в начале 1813 года Дэви из-за проблем со зрением пригласил юношу на освободившееся место лаборанта.
В обязанности Фарадея входили в основном помощь профессорам и другим лекторам Института при подготовке лекций, учёт материальных ценностей и уход за ними. Но сам он старался использовать любую возможность для пополнения своего образования, и в первую очередь - внимательно слушал все подготовленные им лекции. Одновременно Фарадей, при благожелательном содействии Дэви, проводил собственные химические эксперименты. Свои служебные обязанности Фарадей исполнял настолько тщательно и умело, что вскоре стал незаменимым помощником Дэви.
В 1813-1815 годах, путешествуя вместе с Дэви и его женой по Европе, Фарадей посетил лаборатории Франции и Италии (причём Фарадей выполнял обязанности не только ассистента, но также секретаря и слуги). Дэви как знаменитость мирового масштаба приветствовали многие выдающиеся учёные того времени, в том числе А. Ампер , М. Шеврель , Ж. Л. Гей-Люссак и А. Вольта . Во время пребывания во Флоренции в серии экспериментов, проведенных при содействии Фарадея, Дэви удалось при помощи солнечных лучей сжечь алмаз , доказав, что он состоит из чистого углерода . После возвращения в Англию научная деятельность Фарадея протекала в стенах Королевского института, где он сначала помогал Дэви в химических экспериментах, а затем начал самостоятельные исследования, в конце концов став известным и влиятельным ученым, что позволило Дэви назвать Фарадея «своим величайшим открытием ».
В 1824 году, несмотря на противодействие Дэви, претендовавшего на открытия своего ассистента, Фарадей был избран членом Королевского общества, а в 1825 году стал директором лаборатории в Королевском институте. Успехи ученика вызвали ревность Дэви и обвинения Фарадея в плагиате , в результате чего тот был вынужден прекратить все исследования электромагнетизма до смерти своего наставника.
Библиография
- Davy H. Researches, Chemical and Philosophical. Bristol: Biggs and Cottle, 1800.
- Davy H. Elements of Chemical Philosophy. London: Johnson and Co., 1812.
- Davy H. Elements Of Agricultural Chemistry In A Course Of Lectures. London: Longman, 1813.
- Davy H. The Papers of Sir H. Davy. Newcastle: Emerson Charnley, 1816.
- Davy H. Discourses to the Royal Society. London: John Murray, 1827.
- Davy H. Salmonia or Days of Fly Fishing. London: John Murray, 1828.
- Davy H. Consolations in Travel or The Last Days of a Philosopher. London: John Murray, 1830.
Переводы на русский язык
- Деви Г. Основы земледельческой химии. СПБ. 1832.
- Деви Г. О некоторых химических действиях электричества. Москва, 1935.
Память
Именем Гемфри Дэви названы:
- Медаль Лондонского королевского общества , присуждаемая «за чрезвычайно важные открытия в любой области химии»
- Кратер на Луне (диаметр 34 км, координаты 11,85S, 8,15W)
- Здание университетского колледжа в г. Плимут (Англия)
- Улица Хэмфри Дэви есть в немецком городе Куксхавен (Humphry) [ ]
- Минерал давин был открыт в 1825 г. в Италии
Напишите отзыв о статье "Дэви, Гемфри"
Литература
- Могилевский Б. Л. Гемфри Деви. Серия «Жизнь замечательных людей» (Выпуск 112). - Журнально-газетное объединение, Москва, 1937. - 168 с.
- Волков В. А., Вонский Е. В., Кузнецова Г. И. Выдающиеся химики мира. - М.: Высшая школа, 1991. - 656 с.
- // Иностранные члены Российской академии наук. XVIII-XXI в.: Геология и горные науки. М.: Наука. 2012. C. 74-77.
- Храмов Ю. А. Дэви Гемфри (Davy Humphry) // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера . - Изд. 2-е, испр. и дополн. - М .: Наука , 1983. - С. 108. - 400 с. - 200 000 экз. (в пер.)
См. также
Примечания
Отрывок, характеризующий Дэви, Гемфри
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s"etaient empares des fusils de l"arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques"uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l"Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Хэмфри Дэви родился 17 декабря 1778 г. в небольшом городке Пензанс, в Англии. Его отец был ремесленником - резчиком по дереву. Учился Деви в своем городке в местной грамматической школе. В 1794 г. умер отец, и юноше пришлось начать работу, чтобы прокормить мать и сестер. Дэви устроился помощником местного аптекаря и параллельно занимался самообразованием. Однажды один из посетителей аптеки увидел, что юноша читает по-французски книгу знаменитого химика А. Лавуазье. Он рекомендовал X. Дэви в медицинский институт в Бристоле (1798 г.).
Здесь Дэви занялся изучением свойств окиси азота. Он испытывал этот газ на себе в различных концентрациях и открыл его удивительные свойства. Свои исследования Дэви опубликовал в книге “Исследования, касающиеся окиси азота” в 1800 г.
В 1801 г. Дэви принял предложение читать лекции в Королевском институте Великобритании. В 1802 г. он стал профессором этого института, в 1803 г. -членом Королевского общества (аналог Академии наук).
Изобретение А.Вольтой источника электрического тока (вольтова столба) в 1800 г. буквально потрясло всех европейских ученых (об А. Вольте см. в РЭ2/2000, с.60). Начались многочисленные эксперименты с электричеством. Не избежал этого и Дэви. В 1806 г. он изготовил сверхмощный вольтов столб и начал пропускать ток через растворы солей. Дэви обнаружил, что под действием тока соли разлагаются на компоненты, которые оседают на разных выводах батареи. Благодаря этому Дэви открыл такие химические элементы, как кальций, барий, стронций, магний, натрий калий и бор. Это щелочные элементы, которые ранее ученые просто были не в состоянии выделить из солей. Так Х.Дэви сделал свое величайшее научное открытие и стал основоположником электрохимии. Его слава гремела по всей Европе. Король Георг III присвоил Дэви титул баронета.
Лекции X. Дэви собирали большую аудиторию. Дэви приметил на своих лекциях худенького юношу, который внимательно слушал лек-тора и задавал непростые вопросы. Как-то профессор попросил юношу помочь ему с оформлением наглядного материала. Через год Дэви пригласил молодого человека на должность ассистента в свою лабораторию (1812 г.). Звали нового ассистента Майкл Фарадей. Под руководством X. Дэви он стал одним из величайших ученых. В процессе своих работ Дэви сделал весьма полезное изобретение - безопасную лампу для шахтеров, которая облегчила их труд (на протяжении многих лет он получал от шахтеров письма с благодарностями). Он занимался также работами по геологии и сельскохозяйственной химии, писал стихи v прозу.
В 1820-1827 гг. сэр Хэмфри Дэви был президентом Королевского общества Великобритании. Он много путешествовал по Европе. Всё время одного из путешествий Дэви остановился в Женеве. На следующий день 29 мая 1829 г. он умев гостинице “Корона” от кровоизлияния в мозг.
Хэмфри Дэви - замечательный английский ученый, создатель электрохимии, а еще он прославился тем, что открыл миру великого Майкла Фарадея (его биографию см. в РЭ4/2000, с.60).
Гемфри Дэви (1778-1829) родился в маленьком городке Пензансе на юго-западе Англии. Об этой местности есть старинная поговорка: "Южный ветер приносит туда ливни, а северный - возвращает их".
Отец Гемфри был резчиком по дереву, "не умеющим считать деньги", и поэтому семья с трудом сводила концы с концами, а мать -- приемной дочерью местного врача Тонкина.
Гемфри еще в детстве удивил всех своими необычайными способностями. После смерти отца он стал учеником аптекаря и смог осуществить свои давнишние мечты, заняться любимым делом - химией.
В 1798 году Дэви, который приобрел репутацию хорошего химика, был приглашен в Пневматический институт, где изучалось действие на человеческий организм различных газов - водорода, метана, диоксида углерода. Дэви принадлежит открытие "веселящего газа" (оксида диазота) и его физиологического действия на человека.
В первые годы XIX века Дэви увлекся изучением действия электрического тока на различные вещества, в том числе на расплавленные соли и щелочи. Тридцатилетний ученый сумел в течение двух лет получить в свободном виде шесть ранее неизвестных металлов: калий, натрий, барий, кальций, магний и стронций. Это стало одним из самых выдающихся событий в истории открытия новых химических элементов, особенно если учесть, что щелочи в то время считались простыми веществами (из химиков того времени лишь Лавуазье сомневался в этом).
Вот как описывал Дэви свой опыт, в котором впервые был получен металлический калий: "Маленький кусочек едкого кали... был помещен на изолированный платиновый диск, соединенный с отрицательным полюсом интенсивно действующей батареи... в то же время платиновая проволока, соединенная с положительным полюсом, была приведена в соприкосновение в верхней поверхностью щелочи... Кали начало плавиться у обеих точек электризации, причем у верхней поверхности наблюдалось энергичное выделение газа; у нижней, отрицательной поверхности, газ не выделялся, вместо этого появлялись маленькие шарики с сильным металлическим блеском, внешне ничем не отличавшиеся от ртути. Некоторые из них сейчас же после своего образования сгорали со взрывом и с появлением яркого пламени, другие не сгорали, а только тускнели, и поверхность их покрывалась в конце концов белой пленкой".
Однажды во время опытов с неизвестными металлами произошло несчастье: расплавленный калий попал в воду, произошел взрыв, в результате которого Дэви жестоко пострадал. Неосторожность обернулась для него потерей правого глаза и глубокими шрамами на лице.
Дэви пытался разложить электролизом многие природные соединения, в том числе и глинозем. Он был уверен, что и в этом веществе содержится неведомый металл. Ученый писал: "Если бы мне посчастливилось получить металлическое вещество, которое я ищу, я бы предложил для него название - алюминий". Ему удалось получить сплав алюминия с железом, а чистый алюминий был выделен лишь в 1825 году, когда Дэви уже прекратил свои эксперименты, датским физиком Х.К. Эрстедом.
В течение своей жизни Гемфри Дэви неоднократно возвращался к проблемам получения металлов, хотя его интересы были весьма разносторонними. Так, в 1815 году он сконструировал безопасную рудничную лампу с металлической сеткой, которая спасла жизнь многим шахтерам, а в 1818 году получил в чистом виде еще один щелочной металл - литий.
В 1812 году, в возрасте тридцати четырех лет от роду, Дэви был удостоен титула лорда за свои научные заслуги. В это же время у него обнаружился и поэтический талант, он вошел в кружок английских поэтов-романтиков так называемой "озерной школы". Вскоре его женой стала леди Джейн Эйприс, родственница знаменитого писателя Вальтера Скотта, но этот брак не был счастливым.
С 1820 года Дэви стал президентом Лондонского Королевского общества - английской академии наук.
В начале 1827 года Дэви, чувствуя недомогание, уезжает из Лондона на лечение во Францию и Италию вместе с братом. Жена не сочла нужным сопровождать больного мужа. В 1829 году в Женеве, на обратном пути в Англию, Дэви поразил апоплексический удар, от которого он и умер на 51-м году жизни. Рядом с ним был только его брат. Дэви похоронили в Вестминстерском аббатстве в Лондоне, где покоится прах выдающихся сынов Англии.
Гемфри Дэви вошел в историю как основатель новой науки электрохимии и автор открытия многих новых веществ и химических элементов.
Достижения
Английский химик и физик, член Лондонского королевского общества (с 1803 г.), его президент в 1820-1827 гг.
Родился в Пензансе (Корнуолл). В 1795-1798 гг. - ученик аптекаря, с 1798 г. - руководитель лаборатории в Пневматическом институте около Бристоля, с 1802 г. - профессор Королевского института в Лондоне.
В 1807-1812 гг. - непременный секретарь Лондонского королевского общества.
Научные работы в области химии относятся к неорганической химии и электрохимии, основоположником которой он является.
Открыл (1799 г.) опьяняющее и обезболивающее действие закиси азота и определил ее состав.
Изучал (1800 г.) электролиз воды и подтвердил факт разложения ее на водород и кислород.
Выдвинул (1807 г.) электрохимическую теорию химического сродства, согласно которой при образовании химического соединения происходит взаимная нейтрализация, или выравнивание, электрических зарядов, присущих соединяющимся простым телам; при этом чем больше разность этих зарядов, тем прочнее соединение.
Путем электролиза солей и щелочей получил (1808 г.) калий, натрий, барий, кальций, амальгаму стронция и магний.
Независимо от Ж. Л. Гей-Люссака и Л. Ж. Тенара открыл (1808 г.) бор нагреванием борной кислоты.
Подтвердил (1810 г.) элементарную природу хлора.
Независимо от П. Л. Дюлонга создал (1815 г.) водородную теорию кислот.
Одновременно с Гей-Люссаком доказал (1813-1814 гг.) элементарную природу иода.
Сконструировал (1815 г.) безопасную рудничную лампу.
Открыл (1817-1820 гг.) каталитическое действие платины и палладия. Получил (1818 г.) металлический литий.
Научные исследования в области физики посвящены выяснению природы электричества и теплоты.
На основании определения температуры воды, образующейся при трении кусков льда друг о друга, охарактеризовал (1812 г.) кинетическую природу теплоты.
Установил (1821 г.) зависимость электрического сопротивления проводника от его поперечного сечения и длины.
Иностранный почетный член Петербургской АН (с 1826 г.).
По материалам биографического справочника "Выдающиеся химики мира" (авторы Волков В.А и др.) - Москва, "Высшая школа", 1991 г.
29 мая 1829 г. умер Гемфри Дэви (Humphry Davy, 1778-1829), великий химик 19-го столетия, известный крупными научными открытиями, и являющийся основоположником электрохимии. Однако для анестезиологов сэр Гемфри Дэви в первую очередь дорог и памятен как исследователь, впервые описавший анестетические свойства закиси азота. Гемфри Дэви вошёл также в историю медицины критических состояний и как научный руководитель Пневматического медицинского института Томаса Беддо (Beddoes, Thomas, 1760-1808), и по праву считается одним из основоположников современной респираторной терапии.Гемфри Дэви (Humphry Davy, 1778-1829) родился в маленьком городке Пензансе на юго-западе Англии. Об этой местности есть старинная поговорка: "Южный ветер приносит туда ливни, а северный - возвращает их". Гемфри был старшим сыном в небогатой семье, владевшей небольшим поместьем в Ладгване (Ludgvan) недалеко от Пензанса. Отец Гемфри, Роберт Дэви, был резчиком по дереву, "не умеющим считать деньги", и поэтому семья с трудом сводила концы с концами, а мать была приёмной дочерью местного врача Тонкина. Юность Гемфри Дэви. Опыты с закисью азота.
Гемфри учился в
грамматической школе близи Пензанса. В 1795 г.,
через год после смерти отца, Гэмфри был принят в
качестве ассистента и аптечного помощника к
местному хирургу Дж. Бингану Борлэйзу (J. Binghan
Borlase). Он готовил мази, взвешивал порошки, помогал
при перевязках, мечтая выучиться врачебному
ремеслу и стать доктором.
Чрезвычайно прилежный и любознательный Дэви
жадно прислушивался к разговорам своего шефа с
местными коллегами и заезжими
коммерсантами-аптекарями о перспективах
развития «пневматической медицины», основы
которой были положены работами английского
учёного Джозефа Пристли
(Priestley J., 1733-1804). Шум
вокруг этой новой моды в медицине был уже
порядочный, если судить по оппозиции, которая
довольно громко высказывалась. Так, например, Ян
Ингенхаус (Jan Ingenhoucz), придворный врач
австрийского имперского двора, открыто
предостерегал врачебный мир от опасностей
чрезмерного увлечения газами как «жизненным
эликсиром». Но ещё более категорические
отрицательные взгляды высказал авторитетный
американский врач, химик Митчелл (Lantham Mitchell),
который ссылаясь на проделанные им опыты на
животных с открытой Пристли закисью азота,
заявил, что этот газ является опасным ядом, от
которого его животные чуть не погибли. Митчелл в
своих предостережениях шёл еще дальше,
высказывая мысль, что некоторые газы сами по себе
и есть главная причина эпидемических
заболеваний. Митчелл был для всех признанным
авторитетом, и его суждения в общественном
сознании являлись чуть ли не истиной в последней
инстанции. Однако на юного Дэви подобные
приговоры произвели обратное действие и
зародили в нём мысль приготовить закись азота, и
на самом себе испробовать её действие.
По ночам, когда хозяин Борлэйз уходил, Дэви
перечитывал «Химический справочник» Никольсона,
«Руководство по элементарной химии» Лавуазье и
«Эксперименты и наблюдения» Пристли, а также
постепенно подготавливал оборудование и
препараты для приготовления закиси азота. Когда
всё было готово, и газ был получен, Дэви начал
свои героические опыты. Вдыхание закиси азота
произвело на него столь необыкновенное действие,
вызывая чрезвычайно приятные ощущения и весёлое
настроение, что Дэви, скрывая опыты от своего
шефа, стал повторять их почти ежедневно, всё
более и более убеждаясь не только в отсутствии
отравляющего действия, но и в неизменном
опьяняющем эффекте закиси азота и вызываемых им
весёлых галлюцинациях.
Дэви был начинающим поэтом, и он не утерпел,
чтобы не описать в стихах свои ощущения при
действии закиси азота. Но для нас гораздо
интереснее не его юношеские вирши, теряющие
прелесть стихотворной формы при переводе прозой,
а точные записи из его знаменитой книги, вышедшей
в 1800 г., когда он уже был сотрудником
«Медицинского пневматического института». Здесь
мы находим первое в мире прямое указание на
обезболивающее действие ингаляции закиси азота
.
Вот цитата из книги Дэви «Исследования
химические и философские, касающиеся главным
образом закиси азота, или дефлогистированного
воздуха и его вдыхания»:
«При прорезывании одного злосчастного зуба, называемого dentes sapientiae, я испытывал острое воспаление десны, сопровождающееся большой болью, которая одинаково мешала как отдыху, так и сознательной работе. Однажды, когда воспаление было чрезвычайно чувствительно, я вдохнул три большие дозы закиси азота. Боль совершенно исчезла после первых четырёх или пяти вдохов и неприятные ощущения на несколько минут сменились чувством удовольствия. Когда прежнее состояние сознания возвратилось, вместе с ним вернулось и состояние в органе, и мне даже показалось, что боль была сильнее после опыта, чем раньше».
Увлекательные опыты с
закисью азота и сопровождающее их состояние
наркозного опьянения испортили взаимоотношения
Дэви с его шефом, который вначале не мог понять
причины небывалых раньше приступов безудержного
смеха и возбуждения своего ученика. Случалось,
что приезжавшие пациенты, встретившись с
невменяемым, по их мнению, лекарским помощником,
уезжали с недовольством и практика Борлэйза
стала падать. Когда хозяин выяснил в конец
причину частой одержимости Дэви, то, усмотрев в
опытах с закисью азота причину своего врачебного
неблагополучия, он запретил Дэви продолжать
исследования в его доме.
Дэви переселился к своему приёмному отцу,
доктору Тонкину. Здесь он вновь собрал кое-какую
стеклянную посуду и оборудование, наладил
производство газов и возобновил свои опыты.
Именно тут, у Тонкина, он дал закиси азота
название «веселящий газ»
.
Но однажды ночью семейство Тонкинов было
разбужено сильным взрывом. Вбежав в комнату Дэви,
они застали его растерянного, с виноватым видом,
среди разбросанного взрывом оборудования.
Последовало категорическое запрещение
продолжать эти затеи, угрожающие взорвать весь
дом. Вторично поискам Дэви наступил конец.
Но в это время в Пензанс случайно приехал
доктор Дэвис Гидди
(Davies Giddy, позднее Gilbert),
впоследствии ставший президентом Королевского
Общества (1827-30 гг.). Он услышал о «таинственных
газах» и о взрыве в доме Тонкинов и пожелал
познакомиться с этим «неисправимым юношей».
Гидди сразу же усмотрел в юном Дэви
многообещающего пытливого исследователя и
рекомендовал его своему другу - доктору Томасу
Беддо
(Beddoes, Thomas, 1760-1808), директору
«Пневматического института» в Клифтоне, под
Бристолем.
Приехав в Клифтон, Дэви
получил максимум того, о чём мог мечтать:
замечательную лабораторию, прекрасные условия
жизни и работы, и прекрасного руководителя,
увлечённого мечтами об исследованиях газов и их
действии на организм человека при вдыхании.
Томасу
Беддо, возглавлявшему созданный им
«Пневматический институт», в это время было
сорок лет. Это был чрезвычайно образованный,
разносторонний учёный, собравший вокруг себя
группу энтузиастов новой идеи - пневматической
медицины. Сам он был известным химиком,
философом, поэтом и искренне увлекался идеями
служения на благо человечества. Он получил
образование в Лондоне, Эдинбурге и Париже, был
дружен с Лавуазье. Дополнительный курс химии он
прошел в Оксфорде. Беддо увлекался
психологическими анализами, изучал природу снов
и впечатления раннего детства, предвосхищая тем
самым будущие работы Зигмунда Фрейда.
Идеи Беддо о лечением ингаляциями газов
различных болезней встретили весьма горячий
отклик и всяческую помощь. Достаточно сказать,
что известный поэт Томас Веджвудд предоставил
тысячу фунтов стерлингов в его распоряжение, а
известный изобретатель, создатель первой
паровой машины, Джеймс Уатт
(Watt, J,1736-1819)снабжал
его лаборатории необходимым оборудованием.
«Пневматический институт» был оборудован и
снабжён первоклассным по тем временам
оборудованием и лабораториями, при нём
находилась больница на 10 коек и поликлиническое
отделение. Ко времени приезда Дэви в институте
уже широко проводились испытания ингаляций
кислорода, водорода, азота и некоторых недавно
открытых углеводородов. Фактически, это был
настоящий научный центр, в котором изучались
свойства различных газов и их влияние на
организм человека. Можно смело сказать, что Томас
Беддо и его сотрудники были пионерами и
предшественниками современной респираторной
терапии. В «Пневматическом институте», во многом
благодаря Джеймсу Уатту, создавались и
испытывались первые ингаляторы, спирометры,
баллоны сжатого газа и т.д. Именно в
«Пневматическом институте» впервые был применён
с лечебной целью кислород; разработаны основы
аэрозольной терапии; впервые была измерена общая
ёмкость лёгких методом разведения водорода
(Дэви).
Намерения Дэви заняться закисью азота были
встречены Беддо с одобрением. Дэви повторил свои
опыты, проведенные в Пензансе, изготовил хорошие
газометры, хотя дважды чуть не погиб от ингаляций
недостаточно очищенного газа. В конце концов, 11
апреля 1799 г. ему удалось наладить получение
химически чистой закиси азота.
Первая демонстрация ингаляции больших доз закиси азота была проведена Дэви в присутствии Беддо и младшего ассистента Кинглэка. Успех был полный: вдыхая три-четыре кварты из приготовленного, непроницаемого шёлкового мешка, Дэви не испытал никакого дурного действия. К опытам присоединились и другие. Первым из принявших ингаляцию был известный поэт Сэмуель Тейлор Колеридж. Сам Дэви подробно записал свои галлюцинации на этом сеансе:
«Почти немедленно началось дрожание, идущее от груди к конечностям. Я испытывал ощущение осязательного напряжения, в высшей степени приятного в каждом члене. Мои зрительные впечатления были ослепительны и казались великолепными. Я отчетливо слышал каждый звук в комнате и был прекрасно ориентирован в происходившем. Постепенно, по мере того, как приятные ощущения нарастали, я потерял связь с внешним миром. Потоки зрительных образов быстро пробегали в моём сознании и так сочетались со словами, что производили совершенно новые образы. Я пребывал в мире идей, заново изменённых и причудливо сочетавшихся. Я строил теории и делал открытия. Когда я был разбужен из этого полубредового транса доктором Кинглэком, который отнял мешок от моего рта, то негодование и гордость были первыми чувствами от присутствия около меня другого человека. Мои эмоции были возвышены, и я испытывал энтузиазм; я ходил по комнате около минуты, совершенно не считаясь с тем, что говорили вокруг меня. Когда я вернулся к прежнему состоянию рассудка, я испытывал потребность сообщить об открытии, которое я сделал во время эксперимента. Я старался вернуть свои видения, но они были слабы и неотчётливы. Однако сумма данных представлялась сама собой, и я заявил доктору Кинглэку с самой полной уверенностью и пророческим образом: в мире нет ничего, кроме понятий; вселенная состоит из впечатлений, идей, удовольствий и страданий».Опыты стали ставить
шире. Слухи и рассказы привлекли множество
больных в «Пневматический институт», главным
образом, страдающих астмой. Многие из них после
ингаляций считали себя совершенно излечёнными и
«заново родившимися».
Несомненно было то, что теория американца
Митчелла о роли газов как причине «заразных
поветрий» была категорически опровергнута
опытами Дэви, и это дало ему право выступить с
критической журнальной статьёй. Вскоре, в 1800 г.,
была издана и цитированная выше книга «Исследования химические и
философские, касающиеся главным образом закиси
азота, или дефлогистированного воздуха и его
вдыхания».
Авторитет и слава Гемфри Дэви
быстро росли. В это время усилиями Бенджамина
Томпсона (графа Румфорда), британского
натуралиста Джозефа Бэнкса, английского химика и
физика Генри Кавендиша было организовано
общество натуралистов, названное Королевским
институтом
. Общество помещалось в Альбемарле и
было оборудовано прекрасными собственными
лабораториями. Королевский институт сразу же
установил традицию приглашать для публичных
лекций о своих исследованиях известных химиков и
физиков. В 1801 г. Дэви был приглашён в Королевский
институт прочитать доклад о закиси азота. Успех
был полный. Последовавшие за лекцией опыты
ингаляции вызвали большой интерес у публики.
Многие члены общества пожелали испытать газ на
себе. Все неудержимо смеялись: одни под действием
закиси азота, другие, глядя на них, особенно,
когда некий мистер Ундервуд так разохотился
вдыхать, что мундштук пришлось отнимать у него
силой.
Лекции и
демонстрации Дэви захватили и лондонское
общество, где по словам современника, «…люди
первого ранга и таланта, из литературного
общества и науки, практики и теоретики, «синие
чулки» и великосветские дамы, старые и молодые -
все жадно наполняли аудиторию». Поздравления,
приглашения и подарки сыпались на лектора. Его
общество привлекало всех, и каждый гордился
знакомством с ним.
Эксперименты Дэви с закисью азота над собой,
а также бесчисленные факты наличия
непосредственного болеутоляющего эффекта у
многих больных в институте Беддо породили у Дэви
мысль, что газовый наркоз может
быть использован и для хирургических операций
(!!!)
.
И эту крупную идею он совершенно чётко
выразил в своей книге «Medical Vapours»
: «…так
как закись азота при интенсивном действии
способна уничтожать физическую боль, она может
быть с успехом использована при хирургических
операциях, в которых не имеет места большая
потеря крови».
И это прозвучало за сорок лет до
того, когда в США Хорас Уэллс
(Horace Wells, 1815-1848), совершенно не читавший работ Дэви,
самостоятельно начал проводить наркозы закисью
азота. Уэллс воспользовался не научными данными
английского учёного-химика, а теми
увеселительными «газовыми потехами», которыми
развлекалась американская провинциальная
публика, перенявшая эту забаву из модных
английских салонов, где подобные развлечения
становились уже предметами весёлых, а порой и
злобных карикатур и насмешек.
Возможно открытие Дэви осталось в тени в
связи с постепенным охлаждением общественности
к «пневматической медицине». Не будучи сам
врачом и приобретя лишь самые примитивные
лечебные представления и навыки от своего
бывшего шефа, провинциального лекаря Борлэйза,
он, разумеется, совершенно эмпирически пробовал
лечебное действие газов при различных болезнях.
Да и новый его шеф, Томас Беддо, тоже находился в
плену многих заблуждений. Это обстоятельство и
должно было послужить причиной того, что
терапевтические успехи «пневматической
медицины» вскоре оказались несостоятельными, а
сама идея и дело, так горячо лелеемые Беддо и
Дэви, начали встречать всё большую и большую
оппозицию со стороны медицинского сословия.
Многочисленные профессиональные врачи всё
чаще стали публиковать данные о том, что
применение ингаляций вызывает расстройства
пульса и приступы головокружения. Через
некоторое время «пневматическая медицина» была
объявлена шарлатанством и запрещена. Томас Беддо
был вынужден отказаться от своего детища и
превратить институт в обычную маленькую
больницу. А в 1808 г. в полном разочаровании он
писал Дэви: «Привет от доктора Беддо, - одного из
тех, кто рассыпался за пределы Avena fatha, и из чего не
выросло ни стебля, ни цвета, ни плода».
Однако сам Дэви, в своё время получивший имя и
признание за эксперименты с закисью азота, стоял
уже на пороге тех работ и открытий, которые
сделали его одним из величайших химиков мира.
В 1801 г. Дэви был приглашён в качестве лектора в только что основанный Королевский институт. Его тщательно подготовленные и интересные лекции способствовали популяризации химии и существенно подняли престиж самого института. В 1802 г., в 23-летнем возрасте, Гемфри Дэви становится профессором химии.
В его первоначальные
обязанности в Королевском институте входило
также изучение процесса дубления кожи. Он
выделил дубильный экстракт из тропических
растений, который был эффективнее и дешевле
обычного экстракта дуба, а опубликованный Дэви
доклад по этой проблеме надолго стал настольной
книгой кожевников.
В 1803 г. Гемфри Дэви стал членом Лондонского
Королевского общества
и почетным членом
Дублинского общества. В этом же году он выступил
с первой серией ежегодных лекций по сельскому
хозяйству. В последствии эти циклы лекций
постепенно вылились в книгу «Элементы
агрохимии»
(1813), ставшей единственной
систематической работой по этой теме на долгие
годы.
За свой исследования в области
гальванической химии, работы по процессу
дубления кожи и анализу минералов (первый
систематический курс по геологии в Англии) Дэви
получил медаль Copley в 1805 г.
В 1807 г. он был избран секретарем Лондонского
Королевского общества, а с 1820 г. стал его
президентом.
Гемфри Дэви вошел в
историю как основатель новой науки электрохимии
и автор открытия многих новых веществ и
химических элементов. В первые годы XIX века Дэви
увлекся изучением действия электрического тока
на различные вещества, в том числе на
расплавленные соли и щелочи.
Он предположил, что с помощью электролиза
можно разложить любые химические субстанции на
элементы. Эта точка зрения была выражена в 1806 в
его лекции «О некоторых химических
силах электричества»
(On Some Chemical Agencies of
Electricity
), за которую, несмотря на то, что Англия и
Франция находились в состоянии войны, он получил
Наполеоновскую премию от Французского Института
(1807 г.). Впоследствии Наполеон наградил Дэви
орденом Почётного легиона.
Тридцатилетний ученый сумел в течение двух
лет получить в свободном виде шесть ранее
неизвестных металлов: калий, натрий, барий,
кальций, магний и стронций. Это стало одним из
самых выдающихся событий в истории открытия
новых химических элементов, особенно если
учесть, что щелочи в то время считались простыми
веществами (из химиков того времени лишь
Лавуазье сомневался в этом).
Однажды во время опытов с неизвестными
металлами произошло несчастье: расплавленный
калий попал в воду, произошел взрыв, в результате
которого Дэви жестоко пострадал. Неосторожность
обернулась для него потерей правого глаза и
глубокими шрамами на лице.
Дэви пытался разложить электролизом многие
природные соединения, в том числе и глинозем. Он
был уверен, что и в этом веществе содержится
неведомый металл. Ученый писал: «Если бы мне
посчастливилось получить металлическое
вещество, которое я ищу, я бы предложил для него
название - алюминий»
. Ему удалось получить
сплав алюминия с железом, а чистый алюминий был
выделен лишь в 1825 году, когда Дэви уже прекратил
свои эксперименты, датским физиком Х.К. Эрстедом.
По свойствам ртутной амальгамы Дэви подтвердил
гипотезу Ампера о существовании сложной группы
аммония. Исследования Дэви над хлором и хлорной
кислотой исправили понятия Лавуазье о кислотах,
и этим было положено начало водородной теории
кислот. Дэви также была установлена аналогия в
свойствах хлора и йода. Он открыл фосген и
твёрдый фтористый водород. А в 1818 году Дэви
получил в чистом виде еще один щелочной металл -
литий.
Научные интересы Гемфри Дэви были весьма
разносторонними. Так, в 1815 году он сконструировал
безопасную лампу для углекопов с металлической
сеткой, которая спасла жизнь многим шахтерам. Эту
работу он провёл по просьбе Общества по
предотвращению несчастных случаев в угольных
шахтах. За изобретение безопасной лампы и
проведенные в связи с этим исследования
процессов пламени он получил золотую и
серебряную медаль Румфорда от Королевского
общества.
Основной принцип
устройства лампы безопасности состоит в том, что
пламя в лампе закрывалось специальной ячеистой
металлической сеткой с определённым количеством
ячеек на квадратный дюйм (625 ячеек на квадратный
дюйм, толщина сетки -1/70 дюйма). Дэви не оформлял
патента на это изобретение. Самой большой
наградой для него являлось то, что он своим
изобретением безопасной лампы спас жизни многим
шахтерам. В 1816 г. Дэви писал по этому поводу: «Нет,
мой дорогой друг, моей единственной целью было
человеколюбие, и если я имел успех, я уже считаю
себя щедро вознагражденным».
В 1812 году, в возрасте тридцати четырех лет,
Дэви был удостоен титула лорда за свои научные
заслуги (8 апреля), после чего он прочел
прощальную лекцию членам Королевского института
(9 апреля) , и вскоре женился на леди Джейн Эйприс
(11 апреля), богатой вдове, родственнице
знаменитого писателя Вальтера Скотта. Однако
этот брак не был счастливым. В это же время он
возвращается к увлечению своей юности - поэзии, и
входит в кружок английских поэтов-романтиков так
называемой «озёрной школы».
В 1818 г., после того, как Дэви за
свои заслуги был пожалован в баронеты, он
отправляется в Италию, где исследует
вулканические реакции, а также безуспешно
пытается найти способ развернуть знаменитые
геркуланумские рукописные свитки, хранившиеся в
Неаполе, и прилежно изучает химию красок,
употреблявшихся в живописи.
В 1820 г. он становится президентом
Королевского общества и находится на этом
почётном посту до 1827 г.
В 1823-25 гг. Дэви в сотрудничестве с известным
политиком и писателем Джоном Вильсоном Крокером
(John Wilson Croker) учреждает Athenaeum Club
, в котором
становится попечителем. Совместно с
колониальным губернатором Томасом Стэмфордом
Раффлзом (Sir Thomas Stamford Raffles) учреждает Зоологическое
общество
и разрабатывает план зоологических
садов в Regent"s Park (Лондон), открытых в 1828 г.
В начале 1827 года Дэви, чувствуя недомогание,
уезжает из Лондона на лечение во Францию и Италию
вместе с братом. Жена не сочла нужным
сопровождать больного мужа. В связи с плохим
состоянием здоровья Дэви был вынужден сложить с
себя обязанности президента Королевского
общества. Интересно, что на этом посту Дэви
сменил его бывший покровитель, так много
сделавший для него - доктор Дэвис Гидди
(Davies
Giddy, позднее Gilbert).
Врачи считали, что основной причиной болезни
Дэви были вредные условия работы в химической
лаборатории и частые эксперименты с газами на
самом себе.
Будучи вынужденным отказаться от дел и
спорта, Дэви, не умеющий сидеть, сложа руки, снова
взялся за писательский труд. Его последняя книга,
посвященная рыболовству (в манере Izaak Walton),
содержала также и собственные рисунки Дэви в
качестве иллюстраций.
После короткого, последнего, визита в Англию,
он вернулся в Италию, поселившись в Риме в
феврале 1829 г., со слов самого Дэви, словно «руина
среди руин». Несмотря на то, что он был частично
парализован после нескольких нарушений
мозгового кровообращения, он продолжал работать.
В 1829 году, 29 мая, в Женеве, на обратном пути в
Англию, Дэви снова поразил апоплексический удар,
от которого он и умер на 51-м году жизни. Рядом с
ним был только его брат. Дэви похоронили в
Вестминстерском аббатстве в Лондоне, где
покоится прах выдающихся сынов Англии.
Медаль памяти Гемфри Дэви.
The Collected Works of Sir Humphry Davy , edited by his brother, John Davy with an introduction by David Knight, University of Durham , Thoemmes Press, 9 Volume(s) (2001). 7. Humphry Davy"s Sexual Chemistry , by Jan Golinski. Published in Configurations 7 (1999), 15-41. |
