Том Сойер - обыкновенный американский мальчишка, увлекающийся и, по мнению взрослых, непослушный, неугомонный выдумщик, но и верный друг. Герой Марка Твена подкупает находчивостью и простодушием, предприимчивостью и любопытством. Приключения Тома помогают увидеть врожденную доброту мальчика, неподдельную жажду свободы и справедливости.
Марк Твен
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТОМА СОЙЕРА
перевод Корнея Чуковского
Глава I
ТОМ ИГРАЕТ, СРАЖАЕТСЯ, ПРЯЧЕТСЯ
Нет ответа.
Нет ответа.
Куда же он запропастился, этот мальчишка?.. Том!
Нет ответа.
Старушка спустила очки на кончик носа и оглядела комнату поверх очков; потом вздёрнула очки на лоб и глянула из-под них: она редко смотрела сквозь очки, если ей приходилось искать такую мелочь, как мальчишка, потому что это были её парадные очки, гордость её сердца: она носила их только "для важности"; на самом же деле они были ей совсем не нужны; с таким же успехом она могла бы глядеть сквозь печные заслонки. В первую минуту она как будто растерялась и сказала не очень сердито, но всё же довольно громко, чтобы мебель могла её слышать:
Ну, попадись только! Я тебя…
Не досказав своей мысли, старуха нагнулась и стала тыкать щёткой под кровать, всякий раз останавливаясь, так как у неё не хватало дыхания. Из-под кровати она не извлекла ничего, кроме кошки.
В жизни своей не видела такого мальчишки!
Она подошла к открытой двери и, став на пороге, зорко вглядывалась в свой огород - заросшие сорняком помидоры. Тома не было и там. Тогда она возвысила голос, чтоб было слышно дальше, и крикнула:
Позади послышался лёгкий шорох. Она оглянулась и в ту же секунду схватила за край куртки мальчишку, который собирался улизнуть.
Ну конечно! И как это я могла забыть про чулан! Что ты там делал?
Ничего! Погляди на свои руки. И погляди на свой рот. Чем это ты выпачкал губы?
Не знаю, тётя!
А я знаю. Это - варенье, вот что это такое. Сорок раз я говорила тебе: не смей трогать варенье, не то я с тебя шкуру спущу! Дай-ка сюда этот прут.
Розга взметнулась в воздухе - опасность была неминуемая.
Ай! Тётя! Что это у вас за спиной!
Старуха испуганно повернулась на каблуках и поспешила подобрать свои юбки, чтобы уберечь себя от грозной беды, а мальчик в ту же секунду пустился бежать, вскарабкался на высокий дощатый забор - и был таков!
Тётя Полли остолбенела на миг, а потом стала добродушно смеяться.
Ну и мальчишка! Казалось бы, пора мне привыкнуть к его фокусам. Или мало он выкидывал со мной всяких штук? Могла бы на этот раз быть умнее. Но, видно, нет хуже дурака, чем старый дурень. Недаром говорится, что старого пса новым штукам не выучишь. Впрочем, господи боже ты мой, у этого мальчишки и штуки все разные: что ни день, то другая - разве тут догадаешься, что у него на уме? Он будто знает, сколько он может мучить меня, покуда я не выйду из терпения. Он знает, что стоит ему на минуту сбить меня с толку или рассмешить, и вот уж руки у меня опускаются, и я не в силах отхлестать его розгой. Не исполняю я своего долга, что верно, то верно, да простит меня бог. "Кто обходится без розги, тот губит ребёнка", говорит священное писание . Я же, грешная, балую его, и за это достанется нам на том свете - и мне, и ему. Знаю, что он сущий бесёнок, но что же мне делать? Ведь он сын моей покойной сестры, бедный малый, и у меня духу не хватает пороть сироту. Всякий раз, как я дам ему увильнуть от побоев, меня так мучает совесть, что и сказать не умею, а выпорю - моё старое сердце прямо разрывается на части. Верно, верно сказано в писании: век человеческий краток и полон скорбей. Так оно и есть! Сегодня он не пошёл в школу: будет лодырничать до самого вечера, и мой долг наказать его, и я выполню мой долг - заставлю его завтра работать. Это, конечно, жестоко, так как завтра у всех мальчиков праздник, но ничего не поделаешь, больше всего на свете он ненавидит трудиться. Спустить ему на этот раз я не вправе, не то я окончательно сгублю малыша.
Том и в самом деле не ходил нынче в школу и очень весело провёл время. Он еле успел воротиться домой, чтобы до ужина помочь негритёнку Джиму напилить на завтра дров и наколоть щепок или, говоря более точно, рассказать ему о своих приключениях, пока тот исполнял три четверти всей работы. Младший брат Тома, Сид (не родной брат, а сводный), к этому времени уже сделал всё, что ему было приказано (собрал и отнёс все щепки), потому что это был послушный тихоня: не проказничал и не доставлял неприятностей старшим.
Пока Том уплетал свой ужин, пользуясь всяким удобным случаем, чтобы стянуть кусок сахару, тётя Полли задавала ему разные вопросы, полные глубокого лукавства, надеясь, что он попадёт в расставленные ею ловушки и проболтается. Как и все простодушные люди, она не без гордости считала себя тонким дипломатом и видела в своих наивнейших замыслах чудеса ехидного коварства.
Том, - сказала она, - в школе сегодня небось было жарко?
Очень жарко, не правда ли?
И неужто не захотелось тебе, Том, искупаться в реке?
Тому почудилось что-то недоброе - тень подозрения и страха коснулась его души. Он пытливо посмотрел в лицо тёти Полли, но оно ничего не сказало ему. И он ответил:
Нет, "м… не особенно.
Тётя Полли протянула руку и потрогала у Тома рубашку.
Даже не вспотел, - сказала она.
И она самодовольно подумала, как ловко удалось ей обнаружить, что рубашка у Тома сухая; никому и в голову не пришло, какая хитрость была у неё на уме. Том, однако, уже успел сообразить, куда ветер дует, и предупредил дальнейшие расспросы:
Мы подставляли голову под насос - освежиться. У меня волосы до сих пор мокрые. Видите?
Марк Твен
США, 30.11.1835 - 21.4.1910
ТВЕН, МАРК (Twain, Mark; псевд.; наст имя – Сэмюэл Лэнгхорн Клеменс, Samuel Langhorne Clemens) (1835–1910), американский писатель. Родился 30 ноября 1835 в поселке Флорида (шт. Миссури). Детство провел в городке Ханнибал на Миссисипи. Был учеником наборщика, позднее вместе с братом издавал газету в Ханнибале, затем в Мескатине и Кеокуке (шт. Айова). В 1857 стал учеником лоцмана, воплотив свою детскую мечту «познать реку», в апреле 1859 получил права лоцмана. В 1861 переехал к брату в Неваду, почти год был старателем на серебряных приисках. Написав несколько юморесок для газеты «Территориал энтерпрайз» в Вирджиния-Сити, в августе 1862 получил приглашение стать ее сотрудником. Для псевдонима взял выражение лотовых на Миссисипи, выкликавших «Мерка 2», что означало достаточную глубину для безопасного плавания.
В мае 1864 Твен уехал в Сан-Франциско, два года работал в калифорнийских газетах, в т.ч. корреспондентом калифорнийской «Юнион» на Гавайских островах. На гребне успеха своих очерков выступал с юмористическими лекциями о Гавайях во время трехмесячного турне по городам Америки. От газеты «Альта Калифорния» участвовал в средиземноморском круизе на пароходе «Квакер-Сити», собрал материал для книги Простаки за границей (The Innocents Abroad), подружился с Ч.Лэнгдоном из Элмайра (шт. Нью-Йорк) и 2 февраля 1870 женился на его сестре Оливии. В 1871 Твен переехал в Хартфорд (шт. Коннектикут), где прожил 20 лет, самые счастливые свои годы. В 1884 он основал издательскую фирму, номинально возглавленную Ч.Л.Вебстером, мужем его племянницы. Среди первых публикаций фирмы – Приключения Гекльберри Финна (Huckleberry Finn, 1884) Твена и ставшие бестселлером Воспоминания (Memoirs, 1885) восемнадцатого президента США У.С.Гранта. Во время экономического кризиса 1893–1894 издательство разорилось.
В целях экономии и возможности заработков в 1891 Твен с семьей переехал в Европу. За четыре года долги были выплачены, материальное положение семьи выровнялось, в 1900 они вернулись на родину. Здесь в 1904 скончалась его жена, а накануне Рождества 1909 в Реддинге (шт. Коннектикут) от приступа эпилепсии умерла дочь Джин (еще в 1896 от менингита умерла любимая дочь Сьюзи). Умер Марк Твен в Реддинге 21 апреля 1910.
Твен гордился общественным признанием, особенно ценил присуждение ему ученой степени доктора литературы Оксфордского университета (1907), но познал и горечь жизни. Его последнее, наиболее едкое обличение «проклятого человеческого рода» – Письма с Земли (Letters From the Earth), не публиковавшиеся дочерью Кларой до 1962.
Твен пришел в литературу поздно. В 27 лет стал профессиональным журналистом, в 34 года опубликовал свою первую книгу. Ранние публикации (он начал печататься в 17 лет) интересны в основном как свидетельство хорошего знания грубоватого юмора американской глубинки. С самого начала его газетные публикации несли черты художественного очерка. Он быстро уставал от репортажа, если материал не располагал к юмору. Превращение из одаренного любителя в настоящего профессионала произошло после поездки на Гавайи в 1866. Важную роль сыграло чтение лекций. Он экспериментировал, искал новые, более разнообразные формы выражения, рассчитывал паузы, добиваясь точного соответствия замысла и результата. Тщательная шлифовка устного слова осталась и в его творчестве. Путешествие на «Квакер-Сити» продолжило «гавайскую школу». В Простаках за границей (1869), книге, сделавшей его известным в Америке, определилcя крайне простой лейтмотив творчества Твена – путешествие в пространстве. Обоснованный в Простаках самим маршрутом поездки, он сохранится также в книгах Закаленные (Roughing It, 1872, в рус. переводе – Налегке, 1959), Пешком по Европе (A Tramp Abroad, 1880) и По экватору (Following the Equator, 1896). Самым впечатляющим образом он использован в Гекльберри Финне.
Подступ к художественной прозе был постепенным, осторожным. Первый роман, Позолоченный век (The Gilded Age, 1874), написан в соавторстве с Ч.Д.Уорнером. Действие романа, задуманного как современная социальная сатира, спотыкается о плохо вписывающиеся куски стандартных викторианских сюжетов. Несмотря на художественное несовершенство, роман дал название периоду президентства Гранта. Тогда же встреча с другом детства напомнила Твену об их детских приключениях в Ханнибале. После двух-трех неудачных попыток, в их числе повествование в форме дневника, он нашел нужный подход и за 1874–1875, с перерывами, написал роман Приключения Тома Сойера (The Adventures of Tom Sawyer, 1876), создавший ему репутацию мастера характеров и интриги и замечательного юмориста. Том, по словам Твена, «воплощение мальчишества». Фон повести – автобиографический, Санкт-Петербург – это Ханнибал. Однако персонажи отнюдь не плоские копии, но полнокровные характеры, рожденные воображением мастера, вспоминающего свою юность.
С января по июль 1875 в «Атлантик мансли» публиковались Старые времена на Миссисипи (Old Times on the Mississipi), в 1883 они вошли в книгу Жизнь на Миссисипи (Life on the Mississipi, главы IV–XVII). Почти сразу по окончании Тома Сойера был задуман Гекльберри Финн. В 1876 он был начат, несколько раз откладывался и наконец опубликован в 1884. В Гекльберри Финне, высшей творческой удаче Твена, повествование ведется от первого лица, устами двенадцатилетнего мальчика. Впервые разговорный язык американской глубинки, прежде употребимый только в фарсе и сатире на нравы простонародья, стал средством художественного изображения вертикали довоенного южного общества – от аристократии до «дна».
Среди книг, предшествовавших Геку, – Принц и нищий (The Prince and the Pauper, 1881), первая попытка создать историческое повествование. Ограниченный эпохой, местом и историческими обстоятельствами, автор не ушел в сторону и не сбился на бурлеск, и книга до сих пор завораживает юных читателей.
Напротив, в Янки при дворе короля Артура (A Connecticut Yankee at King Arthur"s Court, 1889) Твен дал волю своему темпераменту сатирика. Его самая серьезная историческая проза, Личные воспоминания о Жанне д"Арк (Personal Recollections of Joan of Arc, 1896), потерпела неудачу. Твен еще попытался возродить мир своих шедевров в Простофиле Вильсоне (Pudd"nhead Wilson, 1894), Томе Сойере за границей (Tom Sawyer Abroad, 1894) и Томе Сойере-сыщике (Tom Sawyer, Detective, 1896), но вновь потерпел неудачу.
Из рассказов, опубликованных в последние годы жизни, наиболее примечателен Человек, который совратил Гедлиберг (The Man that Corrupted Hadleyburg, 1898), а также острые, обличительные памфлеты. Трактат Что такое человек? (What Is Man, 1906) – экскурс в философию. Произведения последних лет в основном не закончены. Крупные фрагменты автобиографии (он диктовал ее в 1906–1908) так и не были объединены в единое целое. Последнее сатирическое произведение – повесть Таинственный незнакомец (The Mysterious Stranger) – опубликовано посмертно в 1916 по незавершенной рукописи. Фрагменты автобиографии напечатаны в 1925 и позднее.
Рассказ «Приключения Тома Сойера» Марка Твена вышел в 1826 году. События повести происходят до Гражданской войны в США в городке Сент-Питерсберге. Как указывает сам автор в предисловии к произведению, главный герой – Том Сойер, является «комбинацией черт, взятых у трех мальчиков».
Главные герои
Том Сойер – мальчик около 12-ти лет, сирота, живет у своей тети Полли. Находчивый, веселый, озорной, но добрый, любит приключения.
Гекльберри Финн – «сын первого сент-питерсбергского пьяницы» , товарищ Тома.
Тетя Полли – тетя Тома Сойера, сестра его покойной матери; любила и жалела Тома.
Индеец Джо – преступник, которого боялись все в городе.
Бекки Тэтчер – девочка, в которую влюбился Том.
Другие персонажи
Сид – сводный брат Тома.
Джо Гарпер – закадычный школьный товарищ Тома.
Мэф Поттер – пьяница, которого по ложным показаниям обвиняли в убийстве.
Вдова Дуглас – женщина, приютившая Гекльберри Финна.
Судья Тэтчер – отец Бекки.
Глава I
Тетя Полли зовет Тома. Мальчик был в чулане, где втайне от тетки ел варенье. Женщина хотела выпороть племянника, но тот успел убежать. За ужином Сид заметил, что у Тома воротник пришит не белой, а черной ниткой. И тетя Полли поняла, что он вместо школы ходил на речку.
Том встретил незнакомого мальчика во франтовской шляпе и нарядном костюме. Сойеру не понравился внешний вид незнакомца, и он начал драку. Том победил и заставил незнакомца попросить пощады.
Увидев, как племянник испачкался после драки, тетя Полли твердо решила «заменить ему субботний отдых каторжной работой» .
Глава II
Тетя Полли заставила Тома белить забор. Больше всего Сойер боялся насмешек других мальчиков, но тут же придумал выход: Том делал вид, что побелка приносит ему настоящее удовольствие. Другие мальчики, увидев это, отдавали Сойеру свои «сокровища» (бумажного змея, дохлую крысу, шарики и т. д.), только бы он дал им тоже немного побелить. «К середине дня Том стал богачом». Забор был покрыт известкой в три слоя.
Глава III
Увидев готовую работу, Тетя Полли была удивлена и наградила Тома яблоком.
Проходя мимо дома Джефа Тэтчера, Том увидел в саду незнакомую девочку – «прелестное голубоглазое создание» . Он моментально забыл о своей предыдущей пассии Эми Лоуренс.
За ужином Сид разбивает сахарницу, но тетя Полли, не разобравшись, наказывает Тома. Сойер сильно обиделся и представлял, как женщина будет страдать, если он умрет.
Глава IV
Утром Том, Сид и их сестра Мэри пошли в воскресную школу, которую Сойер «ненавидел от всей души». В школе детей за выученные уроки награждали билетиками разных цветов, которые можно было в конце обменять на Библию.
В церкви появился адвокат Тэтчер в сопровождении своего брата – окружного судьи, и семьи. С ними была и та девочка, которая понравилась Тому. Учителю мистеру Уолтерсу, чтобы воспроизвести впечатление на господ, нужно было вручить наградную Библию, но достаточное количество билетиков оказалось только у Тома (он их выменял у других ребят). «Уолтерс никак не ожидал, что Том может потребовать Библию, - по крайней мере, в течение ближайших десяти лет» , но все же наградил мальчика.
Глава V
Началась утренняя проповедь, во время которой Том поймал прилетевшую муху, но тетя заставила ее выпустить. Затем Сойер достал свое сокровище – жука. В церковь забежал пудель. Увидев жука, пес начал с ним играться, чем развеселил не только Тома, но и остальных прихожан.
Глава VI
В понедельник утром, не желая идти в школу, Том пожаловался на больной зуб. Тетя Полли вырвала ему зуб и все равно отправила на уроки. Однако в школе все завидовали мальчику – через появившуюся дыру он мог плевать особенным способом.
Том встречается с Гекльберри Финном. Все матери города ненавидели Гека за то, что он был «лентяй, озорник» . Он был всегда одет в какие-то обноски, «делал, что хотел, никого не спрашиваясь» , поэтому ему завидовали все другие мальчики.
Гек рассказал Тому, что бородавки можно свести при помощи дохлой кошки: нужно прийти на кладбище, дождаться, пока придет черт забрать грешника и сказать специальные слова.
Учитель посадил Тома с новенькой девочкой Бекки Тэтчер. Том пообещал Бекки научить ее рисовать, после чего написал на грифельной доске: «Я вас люблю» .
Глава VII
После школы Том учил Бекки рисовать. Он признался ей в любви и, узнав, что это взаимно, поцеловал девочку. Однако когда Бекки узнала, что она у Тома не первая «невеста» , то сильно расстроилась, и они поссорились.
Глава VIII
Том решает стать пиратом. Гуляя по лесу, он услышал звук жестяной игрушечной трубы. Том быстро подбежал к тайнику, достал самодельный лук и стрелы, деревянный меч. Когда к нему навстречу вышел закадычный друг Джо Гарпер, они разыграли сцену из «Робин Гуда» , говоря «по книжке» наизусть.
Глава IX
Ночью, услышав сигнал Гека – мяуканье – Том тихо выбрался через окно из дома. Они пошли на кладбище, чтобы провести ритуал с дохлой кошкой. Неожиданно на кладбище появились Мэф Поттер, индеец Джо и молодой доктор Робинсон.
Поттер и индеец Джо раскопали могилу, вытащили из гроба труп и взвалили покойника на тачку. Джо начал требовать с Робинсона дополнительной платы, но тот отказывался. Индеец вспомнил, как когда-то доктор выгнал его из своего дома. Завязалась драка. Доктор оглушил Поттера надгробной доской. В это время индеец вонзил Робинсону нож в грудь.
Испуганные мальчики убежали прочь. Индеец вложил окровавленный нож в руку находившегося без сознания Поттера. Когда Мэф очнулся, Джо пообещал ему, что никому не расскажет о случившемся.
Глава X
Гек сказал, что им нельзя никому говорить об увиденном, иначе «индейский дьявол» утопит их, как котят. Мальчики дали клятву молчания и подписались под ней кровью.
Глава XI
Около полудня «городок взволновала страшная новость» об убийстве доктора. Возле убитого нашли окровавленный нож Поттера. Поттер пытался доказать свою невиновность, но индеец Джо под присягой дал показания, что убийца Мэф.
Том, ощущая вину, тайком начал носить Поттеру в тюрьму угощения.
Глава XII
Бекки перестала ходить в школу. Том чувствовал себя очень несчастным.
Тетя Полли решила, что Том болен. Женщина начала поить мальчика болеутолителем, который был как «жидкий огонь» . Перестала она это делать только тогда, когда увидела, что Том поит лекарством кота.
Наконец Бекки появилась в школе. Том, стараясь привлечь ее внимание, «бесновался, как индеец» , но девочка старательно делала вид, что не замечает его.
Глава XIII
Том решил, что его все бросили и никто не любит. Идя по улице, он встретил всхлипывающего Джо Гарпера. Мальчики решили сделаться пиратами, к ним присоединился Гекльберри Финн. В полночь, взяв все необходимое, они переправились на остров Джексона.
Сидя у костра на острове, «они решили больше не возвращаться к цивилизованной жизни» .
Глава XIV
Однако уже к обеду на мальчиков «какая-то смутная тоска напала» – они заскучали по дому.
Мальчики заметили проплывающий по реке пароходик и поняли, что ищут утопленника. Том догадался, что ищут их. «На минуту они почувствовали себя героями. Вот это было настоящее торжество: их ищут, о них горюют, из-за них убиваются».
Ночью, когда Гек и Джо уснули, Том покинул остров.
Глава XV
Том спрятался на пароходике, приплыл на нем к городу и побежал домой. У них дома была мать Джо Гарпера. Том подслушал, как тетя Полли и мама Джо обсуждали, что мальчики хотя и много озорничали, но на самом деле были хорошими. Когда все уснули, Сойер вернулся на остров.
Глава XVI
Мальчики начали еще сильнее скучать по дому. Тогда Сойер рассказал им «тайну» , чем привел их в оживление, и они решили остаться.
Глава XVII
«Семейство тети Полли и все Гарперы облачились в траур». В воскресенье горожане собрались в церкви, пастор говорил о достоинствах якобы погибших мальчиков. Неожиданно входная дверь церкви отворилась, и появились Том, Джо и Гек.
Глава XVIII
В этом и заключалась «тайна» Тома – он задумал вернуться на собственные похороны. В школе Том и Джо стали героями и «в самом скором времени заважничали невыносимо» .
Том решил, что теперь не будет обращать на Бекки внимания. Сойер снова начал ухаживать за Эми Лоуренс, но когда увидел Бекки с Альфредом Темплом (тот самый франтовато одетый мальчик, которого Том когда-то поколотил), «ревность огнем пробежала по жилам» .
Альфред понял, что Бекки общается с ним только для того, чтобы досадить Тому. Чтобы насолить Сойеру, Темпл залил учебник Тома чернилами (за что потом наказали Тома). Бекки это видела, но ничего не сказала.
Глава XIX
Джо рассказал, что Том приходил домой ночью, когда все думали, что мальчики утонули.
Глава XX
По дороге в школу Том встретил Бекки и извинился. Девочка сказала, чтобы он оставил ее в покое.
У учителя была «таинственная» книга, которую он не показывал ученикам и держал в закрытом ящике. Том застает Бекки, которая из любопытства достала книгу, когда обнаружила ящик открытым. Девочка от неожиданности случайно надорвала страницу.
Когда учитель заметил, что книга разорвана, Том взял вину на себя. «Восхищение и благодарность, светившиеся в глазах Бекки, вознаградили его сторицей».
Глава XXI
Приближались каникулы. Чтобы отомстить учителю, школьники позолотили ему лысину и, спустив сверху на веревке кошку, сняли с него парик во время экзамена.
Глава XXII
В город во время каникул приезжал негритянский оркестр, цирк, гипнотизер и френолог, но в остальном на каникулах было очень скучно. Бекки уехала с родителями в Константинополь. Потом Том заболел корью и проболел сначала две, а затем еще три недели.
Глава XXIII
«В суде начали разбирать дело об убийстве». Поттеру грозила смертная казнь. На суде Том рассказал, как все было на самом деле. Когда мальчик назвал настоящего убийцу, индеец Джо выпрыгнул через окно и сбежал.
Глава XXIV
«Том снова занял блестящее положение героя» , но по ночам сильно боялся мести индейца Джо, которого никак не могли отыскать.
Глава XXV
Том решает найти клад и берет с собой Гека. Они копали в нескольких местах, но безрезультатно. Мальчики решают перенести раскопки в «дом с привидениями» .
Глава XXVI
Когда мальчики забрались в старый дом, сюда неожиданно пришли индеец Джо, переодетый в глухонемого старика испанца, и его подельник – оборванец с седыми бакенбардами.
Мужчины планировали очередное злодейство и побег в Техас. Пытаясь закопать часть своих денег, они неожиданно нашли сундук с золотыми монетами. Индеец Джо хотел оставить его тут, но заметил оставленные мальчиками мотыгу и лопату. Мужчины решили забрать сундук с собой и спрятать его «в номер второй – под крестом» .
Глава XXVII
Гек и Том решают следить за индейцем, думая, что он спрятал сундук в комнате трактира.
Глава XXVIII
Мальчики караулили у трактира. Том раздобыл связку ключей. Забравшись в комнату трактира, он едва не наступил на руку спящему индейцу Джо. Мальчики решили забрать сундук в другой раз.
Глава ХХIX
В город вернулась Бекки. Школьники выбрались на пикник. Бекки предупредила родителей, что переночует у друзей. Во время прогулки ребята пошли в пещеру Мак-Дугала. Они бегали по многочисленным коридорам, а вечером пароход отвез их обратно в город.
После 11 часов ночи Гек заметил, что из трактира вышли индеец Джо и его подельник с сундуком. Мальчик следил за ними. Мужчины, дойдя к дому вдовы Дуглас, начали обсуждать свои планы – они хотели отомстить ей за все унижения, которые муж вдовы нанес индейцу Джо. Гек побежал к ближайшей ферме старика валлийца и рассказал обо всем.
Глава XXX
Утром старик валлиец накормил Гека и рассказал, что вчера с сыновьями не смог поймать преступников, а только спугнул их выстрелами.
В воскресенье утром мать Бекки и тетя Полли обнаружили, что Том и Бекки не ночевали у друзей и не вернулись с пикника. Тут же были организованы поиски детей в пещере.
Глава XXXI
В тот момент, когда ребята веселились в пещере, Том с Бекки отделились от остальных. Они долго блуждали по коридорам, пока не поняли, что заблудились. В одном из коридоров дети неожиданно столкнулись с индейцем Джо. Однако преступник сам испугался и убежал.
Тому казалось, что прошло уже несколько дней. Бекки очень ослабела без еды, но Сойер все еще пытался найти выход.
Глава XXXII
Неожиданно среди ночи в городе поднялся шум: дети вернулись. Тому удалось найти выход из пещеры.
Стало известно, что тело сообщника индейца Джо выловили из реки. Вход в пещеру оковали листовым железом. Том рассказал, что в пещере находился индеец Джо.
Глава XXXIII
Когда двери в пещеру отперли, то нашли мертвого индейца Джо, припавшего лицом к дверной щели.
Том рассказал Геку, что увидел в пещере знак, оставленный индейцем – тот самый «номер второй – под крестом» . Мальчики забрались в пещеру, нашли вещи индейца и сундук с монетами.
Глава XXXIV
Мальчики вернулись из пещеры как раз тогда, когда вдова устраивала праздничный ужин. Вдова решила взять Гека на воспитание, а, когда найдет денег, помочь завести свое дело. Тут Том сказал, что у Гека уже есть деньги, и поведал всем о случившемся. Всего денег было немного больше 12 000 долларов.
Глава XXXV
«Вдова Дуглас положила деньги Гека в банк, а судья Тэтчер по просьбе тети Полли сделал то же самое для Тома». Геку оказалось мучительно жить у вдовы Дуглас, каждый день умываться, причесываться, поэтому через три недели он сбежал. Через три дня Том нашел его и, пообещав принять в разбойники, попросил пожить у вдовы еще хотя бы месяц.
Заключение
В повести «Приключения Тома Сойера» Марк Твен раскрывает тему дружбы, основанной на искренности, взаимной помощи. Автор тонко изображает психологию мальчика-подростка, его переживания, желания, мечты. Особое внимание Марк Твен уделяет описанию «диких суеверий» , которые были распространены за тридцать-сорок лет до написания произведения на Западе Америки.
Тест по рассказу
Проверьте запоминание краткого содержания тестом:
Рейтинг пересказа
Средняя оценка: 4.2 . Всего получено оценок: 173.
Марк Твен
Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна
Большой сборник
Приключения Тома Сойера
Глава I
ТОМ ИГРАЕТ, СРАЖАЕТСЯ, ПРЯЧЕТСЯ
Нет ответа.
Нет ответа.
Куда же он запропастился, этот мальчишка?.. Том!
Нет ответа.
Старушка спустила очки на кончик носа и оглядела комнату поверх очков; потом вздернула очки на лоб и глянула из-под них: она редко смотрела сквозь очки, если ей приходилось искать такую мелочь, как мальчишка, потому что это были ее парадные очки, гордость ее сердца: она носила их только «для важности»; на самом же деле они были ей совсем не нужны; с таким же успехом она могла бы глядеть сквозь печные заслонки. В первую минуту она как будто растерялась и сказала не очень сердито, но все же довольно громко, чтобы мебель могла ее слышать:
Ну, попадись только! Я тебя…
Не досказав своей мысли, старуха нагнулась и стала тыкать щеткой под кровать, всякий раз останавливаясь, так как у нее не хватало дыхания. Из-под кровати она не извлекла ничего, кроме кошки.
В жизни своей не видела такого мальчишки!
Она подошла к открытой двери и, став на пороге, зорко вглядывалась в свой огород - заросшие сорняком помидоры. Тома не было и там. Тогда она возвысила голос, чтоб было слышно дальше, и крикнула:
Позади послышался легкий шорох. Она оглянулась и в ту же секунду схватила за край куртки мальчишку, который собирался улизнуть.
Ну конечно! И как это я могла забыть про чулан! Что ты там делал?
Ничего! Погляди на свои руки. И погляди на свой рот. Чем это ты выпачкал губы?
Не знаю, тетя!
А я знаю. Это - варенье, вот что это такое. Сорок раз я говорила тебе: не смей трогать варенье, не то я с тебя шкуру спущу! Дай-ка сюда этот прут.
Розга взметнулась в воздухе - опасность была неминуемая.
Ай! Тетя! Что это у вас за спиной!
Старуха испуганно повернулась на каблуках и поспешила подобрать свои юбки, чтобы уберечь себя от грозной беды, а мальчик в ту же секунду пустился бежать, вскарабкался на высокий дощатый забор - и был таков!
Тетя Полли остолбенела на миг, а потом стала добродушно смеяться.
Ну и мальчишка! Казалось бы, пора мне привыкнуть к его фокусам. Или мало он выкидывал со мной всяких штук? Могла бы на этот раз быть умнее. Но, видно, нет хуже дурака, чем старый дурень. Недаром говорится, что старого пса новым штукам не выучишь. Впрочем, господи боже ты мой, у этого мальчишки и штуки все разные: что ни день, то другая - разве тут догадаешься, что у него на уме? Он будто знает, сколько он может мучить меня, покуда я не выйду из терпения. Он знает, что стоит ему на минуту сбить меня с толку или рассмешить, и вот уж руки у меня опускаются, и я не в силах отхлестать его розгой. Не исполняю я своего долга, что верно, то верно, да простит меня бог. «Кто обходится без розги, тот губит ребенка», говорит священное писание. Я же, грешная, балую его, и за это достанется нам на том свете - и мне, и ему. Знаю, что он сущий бесенок, но что же мне делать? Ведь он сын моей покойной сестры, бедный малый, и у меня духу не хватает пороть сироту. Всякий раз, как я дам ему увильнуть от побоев, меня так мучает совесть, что и оказать не умею, а выпорю - мое старое сердце прямо разрывается на части. Верно, верно оказано в писании: век человеческий краток и полон скорбей. Так оно и есть! Сегодня он не пошел в школу: будет лодырничать до самого вечера, и мой долг наказать его, и я выполню мой долг - заставлю его завтра работать. Это, конечно, жестоко, так как завтра у всех мальчиков праздник, но ничего не поделаешь, больше всего на свете он ненавидит трудиться. Опустить ему на этот раз я не вправе, не то я окончательно сгублю малыша.
Том и в самом деле не ходил нынче в школу и очень весело провел время. Он еле успел воротиться домой, чтобы до ужина помочь негритенку Джиму напилить на завтра дров и наколоть щепок или, говоря более точно, рассказать ему о своих приключениях, пока тот исполнял три четверти всей работы. Младший брат Тома, Сид (не родной брат, а сводный), к этому времени уже сделал все, что ему было приказано (собрал и отнес все щепки), потому что это был послушный тихоня: не проказничал и не доставлял неприятностей старшим.
Пока Том уплетал свой ужин, пользуясь всяким удобным случаем, чтобы стянуть кусок сахару, тетя Полли задавала ему разные вопросы, полные глубокого лукавства, надеясь, что он попадет в расставленные ею ловушки и проболтается. Как и все простодушные люди, она не без гордости считала себя тонким дипломатом и видела в своих наивнейших замыслах чудеса ехидного коварства.
Том, - сказала она, - в школе сегодня небось было жарко?
Очень жарко, не правда ли?
И неужто не захотелось тебе, Том, искупаться в реке?
Тому почудилось что-то недоброе - тень подозрения и страха коснулась его души. Он пытливо посмотрел в лицо тети Полли, но оно ничего не сказало ему. И он ответил:
Нет, "м… не особенно.
Тетя Полли протянула руку и потрогала у Тома рубашку.
Даже не вспотел, - сказала она.
И она самодовольно подумала, как ловко удалось ей обнаружить, что рубашка у Тома сухая; никому и в голову не пришло, какая хитрость была у нее на уме. Том, однако, уже успел сообразить, куда ветер дует, и предупредил дальнейшие расспросы:
Мы подставляли голову под насос - освежиться. У меня волосы до сих пор мокрые. Видите?
Тете Полли стало обидно: как могла она упустить такую важную косвенную улику! Но тотчас же новая мысль осенила ее.
Том, ведь, чтобы подставить голову под насос, тебе не пришлось распарывать воротник рубашки в том месте, где я зашила его? Ну-ка, расстегни куртку!
Тревога сбежала у Тома с лица. Он распахнул куртку. Воротник рубашки был крепко зашит.
Ну хорошо, хорошо. Тебя ведь никогда не поймешь. Я была уверена, что ты и в школу не ходил, и купался. Ладно, я не сержусь на тебя: ты хоть и порядочный плут, но все же оказался лучше, чем можно подумать.
Ей было немного досадно, что ее хитрость не привела ни к чему, и в то же время приятно, что Том хоть на этот раз оказался пай-мальчиком.
Но тут вмешался Сид.
Что-то мне помнится, - сказал он, - будто вы зашивали ему воротник белой ниткой, а здесь, поглядите, черная!
Да, конечно, я зашила белой!.. Том!..
Но Том не стал дожидаться продолжения беседы. Убегая из комнаты, он тихо оказал:
Ну и вздую же я тебя, Сидди!
Укрывшись в надежном месте, он осмотрел две большие иголки, заткнутые за отворот куртки и обмотанные нитками. В одну была вдета белая нитка, а в другую - черная.
Она и не заметила бы, если б не Сид. Черт возьми! То она зашивала белой ниткой, то черной. Уж шила бы какой-нибудь одной, а то поневоле собьешься… А Сида я все-таки вздую - будет ему хороший урок!
Том не был Примерным Мальчиком, каким мог бы гордиться весь город. Зато он отлично знал, кто был примерным мальчиком, и ненавидел его.
Впрочем, через две минуты - и даже скорее - он позабыл все невзгоды. Не потому, что они были для него менее тяжки и горьки, чем невзгоды, обычно мучающие взрослых людей, но потому, что в эту минуту им овладела новая могучая страсть и вытеснила у него из головы все тревоги. Точно так же и взрослые люди способны забывать свои горести, едва только их увлечет какое-нибудь новое дело. Том в настоящее время увлекся одной драгоценной новинкой: у знакомого негра он перенял особую манеру свистеть, и ему давно уже хотелось поупражняться в этом искусстве на воле, чтобы никто не мешал. Негр свистел по-птичьи. У него получалась певучая трель, прерываемая короткими паузами, для чего нужно было часто-часто дотрагиваться языком до неба. Читатель, вероятно, помнит, как это делается, - если только он когда-нибудь был мальчишкой. Настойчивость и усердие помогли Тому быстро овладеть всей техникой этого дела. Он весело зашагал по улице, и рот его был полон сладкой музыки, а душа была полна благодарности. Он чувствовал себя как астроном, открывший в небе новую планету, только радость его была непосредственнее, полнее и глубже.
«30 ноября 1835 года в США, в деревушке Флорида в штате Миссури, появился на свет ребенок, которого назвали Сэмюэл Ленгхорн Клеменс. Этот год запомнился жителям Земли величественным космическим зрелищем – появлением на небосклоне кометы Галлея, приближающейся к нашей планете раз в 75 лет. Вскоре семья Сэма Клеменса в поисках лучшей жизни переехала в городок Ганнибал в том же Миссури. Глава семьи умер, когда его младшему сыну не исполнилось и двенадцати лет, не оставив ничего, кроме долгов, и Сэму пришлось зарабатывать на хлеб в газете, которую начал издавать его старший брат. Подросток трудился не покладая рук – сначала в качестве наборщика и печатника, а вскоре и как автор забавных и едких заметок…»
Ни звука.
Молчание.
– Удивительно, и куда провалился этот мальчишка? Где ты, Том?
Нет ответа.
Тетя Полли сдвинула очки на кончик носа и оглядела комнату. Затем подняла очки на лоб и оглядела комнату из-под них. Почти никогда она не глядела на такую ерунду, как мальчишка, сквозь очки; это были парадные очки, и приобретены они были исключительно для красоты, а не ради пользы. Поэтому разглядеть что-либо сквозь них было так же трудно, как сквозь печную дверцу. На минуту она застыла в раздумье, а затем произнесла – не особенно громко, но так, что мебель в комнате могла ее расслышать:
– Ну погоди, дай только добраться до тебя, и я…
Оборвав себя на полуслове, она наклонилась и принялась шарить половой щеткой под кроватью, переводя дух после каждой попытки. Однако ничего, кроме перепуганной кошки, извлечь оттуда ей не удалось.
– Что за наказание, в жизни такого ребенка не видывала!
Подойдя к распахнутой настежь двери, она остановилась на пороге и окинула взглядом огород – грядки томатов, основательно заросших сорняками. Тома не было и здесь. Тогда, повысив голос настолько, чтобы ее было слышно и за забором, тетя Полли крикнула:
– То-о-ом, ты куда пропал?
Позади послышался едва уловимый шорох, и она мгновенно оглянулась – так, чтобы успеть ухватить за помочи мальчишку, прежде чем тот шмыгнет в дверь.
– Так и есть! Я опять упустила из виду чулан. Что тебе там понадобилось?
– Ничего.
– Как это – ничего? А в чем у тебя руки? Кстати, и физиономия тоже. Это что такое?
– Откуда мне знать, тетушка?
– Зато я знаю. Это варенье – вот это что! Сотню раз я тебе твердила: не смей прикасаться к варенью! Подай сюда розгу.
Розга угрожающе засвистела в воздухе – беды не миновать.
– Ой, тетушка, что это там шевелится в углу?!
Пожилая леди стремительно обернулась, подхватив юбки, чтобы уберечь себя от опасности. Мальчик мигом перемахнул через забор огорода – и был таков.
В первое мгновение тетя Полли оторопела, но потом рассмеялась:
– Ну и прохвост! Неужто я так ничему и не научусь? Разве мало я перевидала его каверз? Пора бы уже мне и поумнеть. Но недаром ведь сказано: нет хуже дурака, чем старый дурак, а старую собаку не выучишь новым фокусам. Но, господи боже мой, ведь он каждый день придумывает что-нибудь новенькое – как же тут угадаешь? А главное, знает, где предел моему терпению, и стоит ему меня рассмешить или хоть на минуту сбить с толку, так я даже отшлепать его как следует не могу. Ох, не исполняю я свой долг, хоть это и великий грех! Верно сказано в Библии: кто щадит отпрыска своего, тот его и губит… И что тут поделаешь: Том сущий бесенок, но ведь он, бедняжка, сын моей покойной сестры – и у кого же рука поднимется наказывать сироту? Потакать ему – совесть не велит, а возьмешься за розгу – сердце разрывается. Недаром в Библии говорится: век человеческий краток и полон скорбей. Истинная правда! Вот, пожалуйста: сегодня он отлынивает от школы, значит, придется мне завтра его наказать – пусть потрудится. Жалко заставлять мальчика работать, когда у всех детей праздник, но я-то знаю, что работа для него вдвое хуже розги, а я обязана исполнить свой долг, иначе окончательно погублю душу ребенка.
В школу Том действительно не пошел, поэтому время провел отлично. Он едва успел вернуться домой, чтобы перед ужином помочь негритенку Джиму напилить дров и наколоть щепок для растопки. А уж если по правде – для того, чтобы поведать Джиму о своих похождениях, пока тот будет управляться с работой. Тем временем младший брат Тома Сид подбирал и носил поленья в растопку. Сид был примерный мальчик, не чета всяким сорванцам и озорникам, правда, братом он Тому приходился не родным, а сводным. Неудивительно, что это были два совершенно разных характера.
Пока Том ужинал, то и дело запуская лапу в сахарницу, тетя Полли задавала ему вопросы, которые ей самой казались весьма коварными, – ей хотелось поймать Тома на слове. Как многие очень простодушные люди, она считала себя большим дипломатом, способным на самые изощренные уловки, и полагала, что ее невинные хитрости – верх проницательности и лукавства.
– Что, Том, в школе сегодня было не слишком жарко?
– Нет, тетушка.
– А может быть, все-таки жарковато?
– Да, тетушка.
– Неужто тебе не захотелось выкупаться, Томас?
У Тома похолодела спина – он мигом почуял подвох.
Недоверчиво заглянув в лицо тети Полли, он ничего особенного там не увидел, потому и сказал:
Тетя Полли протянула руку и, пощупав рубашку Тома, проговорила:
– И в самом деле ты совсем не вспотел. – Ей доставляло удовольствие думать, что она сумела проверить, сухая ли у Тома рубашка, так, что никто не догадался, зачем ей это понадобилось.
Том, однако, уже учуял, откуда ветер дует, и опередил ее на два хода:
– В школе мальчики поливали головы водой из колодца. У меня она до сих пор мокрая, вот – поглядите-ка!
Тетя Полли огорчилась: какая улика упущена! Но тут же снова взялась за свое:
– Но ведь тебе незачем было распарывать воротник, чтобы окатить голову, правда? Ну-ка, расстегни куртку!
Ухмыльнувшись, Том распахнул куртку – воротник был накрепко зашит.
– Ох, ну тебя, прохвост! Убирайся с моих глаз! Я, признаться, и в самом деле решила, что ты сбежал с уроков купаться. Но не так ты плох, как иной раз кажется.
Тетушка и огорчилась, что проницательность на этот раз ее подвела, и обрадовалась – пусть это было случайностью, но Том сегодня вел себя прилично.
– Мне кажется, что с утра вы зашили ему ворот белой ниткой, а теперь, глядите – черная.
– Ну да, конечно же белой! Томас!
Ожидать продолжения следствия стало опасно. Выбегая за дверь, Том крикнул:
– Уж я припомню это тебе, Сидди!
Оказавшись в безопасности, Том осмотрел две толстые иголки, вколотые в изнанку лацкана его куртки и обмотанные ниткой: одна – белой, другая – черной.
– Вот чертовщина! Она бы ничего не заметила, если б не этот Сид. И что это за манера: то она зашивает белой ниткой, то черной. Хоть бы что-нибудь одно, за всем ведь не уследишь. Ох, и всыплю же я этому Сиду по первое число!
Даже с очень большой натяжкой Тома нельзя было назвать самым примерным мальчиком в городе, зато он хорошо знал этого самого примерного мальчика – и терпеть его не мог.
Однако спустя пару минут, а возможно и быстрее, он забыл о своих злоключениях. Не потому, что эти злоключения были не такими болезненными и горькими, как несчастья взрослых людей, но потому, что новые, более сильные впечатления вытеснили их из его души, – в точности так же, как взрослые забывают старое горе, начиная какое-нибудь новое дело. Сейчас такой новинкой была особая манера свистеть, которую он только что перенял у одного чернокожего, и теперь было самое время без помех поупражняться в этом искусстве.
Свист этот представлял собой птичью трель – что-то вроде заливистого щебета; и чтобы выходило как надо, требовалось то и дело касаться нёба кончиком языка. Читатель наверняка знает, как это делается, если когда-нибудь был мальчишкой. Понадобились изрядные усилия и терпение, но вскоре у Тома стало получаться, и он зашагал по улице еще быстрее – с его губ слетал птичий щебет, а душа была полна восторга. Он чувствовал себя как астроном, открывший новую комету, – и, если уж говорить о чистой, глубокой, без всяких примесей радости, все преимущества были на стороне Тома Сойера, а не астронома.
Впереди был длинный летний вечер. Внезапно Том перестал насвистывать и замер. Перед ним стоял совершенно незнакомый мальчик чуть старше, чем он сам. Любой приезжий, независимо от возраста и пола, был великой редкостью в захудалом городишке Сент-Питерсберге. А этот мальчишка вдобавок был одет как щеголь. Только вообразите: одет по-праздничному в будний день! Невероятно! На нем были совершенно новая шляпа без единого пятнышка, нарядная суконная куртка, застегнутая на все пуговицы, и такие же новые штаны. И, боже правый, он был в башмаках – это в пятницу-то! У него даже имелся галстук из какой-то пестрой ленты, завязанный у ворота. Вид у щеголя был надменный, чего Том стерпеть уж никак не мог. И чем дольше он смотрел на это ослепительное великолепие, тем выше задирал нос перед франтом чужаком и тем более убогим казался ему собственный наряд. Оба молчали. Если начинал двигаться один из мальчиков, двигался и другой, но боком, сохраняя дистанцию; они стояли лицом к лицу, не отрывая глаз друг от друга, и наконец Том проговорил:
– Хочешь, отколочу?
– Только попробуй! Сопляк!
– Сказал, что отколочу, и отколочу!
– Не выйдет!
– Выйдет!
– Не выйдет!
– Выйдет!
– Не выйдет!
Тягостная пауза, после чего Том снова начал:
– Как тебя звать?
– Не твое собачье дело!
– Захочу – будет мое!
– Чего ж ты не дерешься?
– Поговори еще – и получишь по полной.
– И поговорю, и поговорю – что, слабо?
– Подумаешь, павлин! Да я тебя одной левой уложу!
– Ну так чего не укладываешь? Болтать все умеют.
– Ты чего вырядился? Подумаешь, важный! Еще и шляпу нацепил!
– Возьми да сбей, если не нравится. Только тронь – и узнаешь! Где уж тебе драться!
– Катись к дьяволу!
– Поговори у меня еще! Я тебе голову кирпичом проломлю!
– И проломлю!
– Ты, я вижу, мастер болтать. Чего ж не дерешься? Струсил?
– Нет, не струсил!
И снова грозное молчание. Затем оба начали боком подступать друг к другу, пока плечо одного не уперлось в плечо другого. Том сказал:
– Давай, уноси ноги отсюда!
– Сам уноси!
Оба продолжали стоять, изо всех сил напирая на соперника и с ненавистью уставившись на него. Однако одолеть не мог ни один, ни другой. Наконец, разгоряченные стычкой, они с осторожностью отступили друг от друга и Том проговорил:
– Ты паршивый трус и слюнявый щенок. Вот скажу старшему брату, чтоб он тебе задал как следует!
– Наплевать мне на твоего старшего брата! У меня тоже есть брат, еще постарше твоего. Возьмет да и перебросит твоего через забор!
Тут следует вспомнить, что у обоих никаких старших братьев и в помине не было. Тогда Том большим пальцем ноги провел в пыли черту и, хмурясь, проговорил:
– Переступишь эту черту, и я тебя так отлуплю, что своих не узнаешь! Попробуй – не обрадуешься!
Франт быстро перешагнул черту и задиристо сказал:
– Ну-ка давай! Только тронь! Чего не дерешься?
– Давай два цента – получишь.
Порывшись в кармане, франт достал два медяка и с усмешкой протянул Тому. Том мигом ударил его по руке, и медяки полетели в пыль. В следующее мгновение оба клубком покатились по мостовой. Они таскали друг друга за волосы, рвали одежду, угощали увесистыми тумаками – и покрыли себя пылью и «боевой славой». Когда пыль немного осела, сквозь дым сражения стало видно, что Том оседлал приезжего и молотит его кулаками.
– Проси пощады! – наконец проговорил он, переводя дух.
Франт молча завозился, пытаясь освободиться. По его лицу текли слезы злости.
– Проси пощады! – Кулаки заработали снова.
– Будет тебе наука. В другой раз гляди, с кем связываешься.
Франт побрел прочь, отряхивая пыль с куртки, прихрамывая, всхлипывая, сопя и клятвенно обещая всыпать Тому, если «поймает его еще раз».
Вдоволь насмеявшись, Том направился было домой в самом отличном расположении духа, но едва повернулся к чужаку спиной, как тот схватил камень и швырнул в Тома, угодив ему между лопатками, а сам пустился наутек, прыгая, как водяная антилопа. Том преследовал его до самого дома и заодно выяснил, где этот щеголь живет. С полчаса он караулил у ворот, выманивая неприятеля на улицу, но тот только корчил рожи из окна. В конце концов появилась мамаша щеголя, обругала Тома, назвав скверным, грубым и невоспитанным мальчишкой, и велела ему убираться прочь. Что он и сделал, предупредив леди, чтоб ее расфуфыренный сынок больше не попадался ему на дороге.
Домой Том вернулся уже в темноте и, осторожно влезая в окно, наткнулся на засаду в лице тети Полли. Когда же она обнаружила, в каком состоянии его одежда и физиономия, ее решимость заменить ему субботний отдых каторжными работами стала тверже гранита.
