К мемуарам Маргариты Зарудной-Фриман привели разговоры в сообществе "Музей детской книги" о поэте Юрии Владимирове, близком к обэриутам. Сожаление о том, что не сохранилось ни одной фотографии рано умершего Владимирова, заставило искать информацию о его ближайшем окружении. Выяснилось, что он был сыном Лидии Брюлловой - внучатой племянницы Карла Брюллова и близкой подруги Черубины де Габриак. А Маргарита Зарудная-Фриман - двоюродная сестра Юрия Владимирова.
Ее мать Елена и Лидия Брюллова - дочери художника Павла Брюллова. Книга открывалась в надежде обнаружить семейные фотографии, и надежды оправдались. Если фотографию Владимирова так и не удалось найти, то сестер Брюлловых мы теперь можем увидеть:
Елена (1883-1921) Лидия (1886-1954?)
Павел Александрович Брюллов (1840-1914) был чрезвычайно разносторонним человеком - художником, архитектором, музыкантом и математиком.
Но его семейная жизнь складывалась непросто: рано умерла после родов первая жена, вторая жена (мать Елены Брюлловой) скончалась от туберкулеза, третья (мать Лидии) тоже умерла после рождения второй дочери. Дети росли без материнской любви и были очень дружны.
Елена Брюллова с юности была наделена общественным темпераментом: училась на Бестужевских курсах, принимала участие в студенческих митингах и даже вступила в социал-демократическую партию, сменив ее вскоре на партию эсеров, почему и находилась под наблюдением полиции. Правда, выйдя замуж за Ивана Зарудного, вынуждена была смирить свой "революционный пыл" и в 1911 году партию покинула. Но своим убеждениям не изменяла.
Ее муж происходил из семьи известных юристов, его брат Александр был одним из защитников П.Шмидта (позже - министром юстиции Временного правительства), сам же Иван в молодости учился в Морском училище вместе в А.Колчаком, затем служил инженером. И вместе с большой семьей, в которой родилось шестеро детей, скитался в поисках работы по просторам России.
Маргарита была старшей дочерью Зарудных, и воспоминания начинаются от лица совсем маленькой девочки. Жизнь даровала ей всего несколько лет счастливого детства.
На первых страницах вдруг мелькнула фамилия, близкая к семье Брюлловых - Елизавета Дмитриева. Сначала показалось, что это однофамилица поэтессы (Черубины де Габриак). Но несколько совпадений позволяют предполагать, что речь идет о ее матери.
Вот строки из воспоминаний Маргариты Зарудной:
"У моей мамы была любимая подруга Тоня, которая умерла незадолго до ее свадьбы. Бабушка, Тонина мама, после ее кончины относилась к нашей маме как к родной дочери. Акушерка по профессии, она старалась быть с мамой при рождении всех детей. Наши родные бабушки обе умерли еще до нашего рождения. Заменой для нас стала Бабушка, поэтому мы ее так и звали".
Мать Черубины де Габриак в самом деле была акушеркой. Правда, не знаю ее имени. А сестру поэтессы звали Антониной, она рано умерла.
Получается, две сестры Брюлловых - Елена и Лидия, старшая и младшая, дружили с двумя сестрами Дмитриевыми - тоже старшей и младшей. И если рассказы Елизаветы Дмитриевой (дочери) о своей семье полны мрачных и странных подробностей, то в воспоминаниях Маргариты Зарудной Бабушка описана совсем иначе. Именно она готовила девочку к первой исповеди и взяла ее с собою на Страстную неделю в женский монастырь, что осталось глубоким впечатлением на всю жизнь.
Всего через несколько лет семью Зарудных ждали тяжелейшие испытания, но это тема для следующего поста.
Лидия Вележева одна из самых красивых и успешных актрис российского кино. В браке с Алексеем Гуськовым она счастлива тридцать лет, у пары взрослые сыновья. Старший наследник Владимир совсем недавно подарил знаменитой маме долгожданную внучку Стешу. Несмотря на все радости, самым большим горем для актрисы уже долгое время остается гибель сестры-двойняшки Ирины.
О потере близкого человека Вележева рассказала в эфире ток-шоу «Судьба человека». Она призналась, что родственница была полной противоположностью ей. Ирина в 16 лет вышла замуж, но брак оказался неудачным. Как призналась Лидия, вскоре сестра пристрастилась к алкоголю.
«Она ни в какой институт не поступила, она говорила: «Лид, я не сдам. Я не могу ничего с собой поделать». Мама ей всегда помогала, все приданное осталось у Иры. Дальнейшая судьба сложилась у нее печально, она стала увлекаться алкоголем. Нет, она не была, конечно, алкоголичкой, но у нее как-то у нее пропал интерес к жизни. Я много раз с ней разговаривала, она даже пряталась от меня. Я все анализировала, всегда была защитником, заступником для нее», – рассказала актриса.
Лидия призналась, что Ирина завидовала ей, но также и гордилась знаменитой сестрой. Однако она и стеснялась родства с актрисой, всем, кто замечал их схожесть, говорила, что они просто знакомые.
«Ира говорила мне: «Ты знаешь, я тебе завидую, ты себя нашла. А мне, наверное, по судьбе не суждено быть счастливой». Я ей ответила: «Ты что?! Нельзя так думать! Наша жизнь в наших руках!», – призналась актриса.
О смерти Ирины Лидии сообщил их отчим. Они жили в разных городах, актриса в Москве, а сестра в Киеве.
«Я помню даже этот день. Помню, приехала помыть машину на мойку. Отдала ее, села в кафе и раздался звонок от моего отчима, который был в командировке, он сказал: «Иры нет». Я слышала на том проводе, на той стороне, он говорил и плакал. У нее был потерян паспорт, она разошлась с первым мужем, потом вышла во второй раз замуж. Ее второй супруг… Его сбила машина, и она совсем просто… Потерялась окончательно. Ее забрали как бомжа», – поделилась Вележева.
Актриса срочно приехала в Киев, ей предстояло отыскать тело сестры и сообщить матери страшную новость. Лидия искала Ирину по моргам, в одном из них она нашла ее тело.
«Я не знала, куда ехать, в каком морге она находится. Но в итоге я нашла ее, мне пришлось быстро организовать похороны. Предстояло маме сказать, что Ира умерла. Завтра похороны в 10 утра…» – рассказала Вележева.
Актриса винит себя в смерти сестры до сих пор, женщины не стало в 43 года, она скончалась о сердечного приступа на съемной квартире. По словам Вележевой, она старалась помогать родственнице, тайком давала ей деньги, дарила качественные вещи, старалась во всем поддерживать Ирину.
«Это ужасно, я всегда задаю себе вопрос: «Смогла бы я ее спасти?». Я пыталась, сколько могла, ей помогать. Я человек такой, который может отдать последнее. Мне ее не хватает. Даже помню, как я стояла в морге, мне показали ее фотографию, я даже представила, как она умерла, в какой была одежде. Она пришла домой, у нее сердце не выдержало. Ее кольнуло, с последним вздохом она легла на подушку и умерла», – поведала Вележева.
Актриса Лидия Вележева родилась 2 октября 1966 года. Она уроженка Украины, но с юности снимается в российских картинах. За свою блестящую творческую карьеру она проявила себя как разноплановая актриса.
В биографии и личной жизни Лидии Вележевой много ярких событий. Она не только актриса, но и телеведущая. Кроме того, она занимается общественной и политической деятельностью. Лидия Вележева счастлива в личной жизни - она состоит в браке с актером Алексеем Гуськовым.
Есть интересный момент в биографии актрисы - ее дед цыганский барон. Он передал Лидии некоторые черты в ее внешности - темные волосы и выразительные глаза. Кроме того, мало кому известно, что у актрисы есть родная сестра-близнец. Она родилась на несколько минут раньше, чем Лидия. С отцом девочки незнакомы, мама растила их одна. Она не могла достаточно времени уделять своим дочерям. Ведь ей приходилось очень много работать, чтобы не оставить их голодными.
Для того, чтобы девочки не росли беспризорницами, их пришлось отдать в школу-интернат. И, надо сказать, что там Лиде и ее сестре очень понравилось. В интернате они прожили два года.
Их мама вышла замуж и хотела забрать их. Но возвращаться домой детям не очень хотелось. Она из причин этого - театральная студия, где они занимались. Кроме того, не хотелось разлучаться с друзьями. Правда, домой пришлось вернуться, а подруг потом они часто навещали.
Актрисой Лидия Вележева хотела стать с детства. И педагоги в студии отмечали ее талант, девушка была очень энергичной, любила спорт. Во время обучения в интернате Лидия играла в гандбол, занималась фигурным катанием и с удовольствием занималась хореографией. Но это осталось лишь детским увлечением, а вот страсть к актерскому мастерству осталась навсегда.
Уже в 13 лет она отправилась на киностудию имени Довженко и там заявила, что хочет связать свою жизнь с актерским мастерством. Анкета девочки попала в руки к украинскому режиссеру Радомиру Василевскому. Он отметил яркую внешность девочки на фото и понял, что она подходит на главную роль в его новом фильме «Ожидание».
На съемках Вележева познакомилась с актером Юрием Катиным-Ярцевым. Он заметил, что начинающая актриса очень талантлива и просил маму девочки в будущем отдать ее учиться в московский театральный ВУЗ. Катин-Ярцев пообещал, что поможет ей поступить, если это будет нужно.
Работа в театре
Когда Лидия окончила школу, она решила поступить в театральный ВУЗ в родном городе, но это ей не удалось. Там, где другая бы сдалась, Лидия не растерялась - она поехала в Москву, чтобы поступить в Щукинское театральное училище. Поступила сама, без помощи известного режиссера. Правда, с Юрием Катиным-Ярцевым она потом встретилась на занятиях — он был преподавателем. Он узнал девушку и похвалил за смелость.
Окончив училище, Лидия стала актрисой театра имени Вахтангова. Сейчас она продолжает играть на театральной сцене.
Лидия Вележева сыграла во многих постановках:
- «Зойкина квартира»;
- «Маскарад»;
- «Дядюшкин сон»;
- «Люди как люди»;
- «Без вины виноватые»;
- «Анна Каренина»;
- «Отелло»;
- «Принцесса Турандот» и др.
В 2010 году Лидии Вележевой было присвоено звание Заслуженной артисткой России. Кроме того, она имеет еще одну почетную награду - Орден Дружбы.
Работа в кинематографе
Особенно известна Лидия Вележева благодаря блестяще сыгранным ролям в сериалах и кино. В юности она снялась в нескольких эпизодических ролях.
Лидия Вележева в фильме «Ожидание»
Это были картины:
- «Под небом голубым»;
- «Девушки из Согдианы»;
- «Государственная граница»;
- «Вечера на хуторе близ Диканьки».
Но популярность к ней пришла с более серьезными ролями, когда Вележева уже окончила ВУЗ. Ей доверили ключевую роль в фильме «Очарованный странник». Кроме того, благодаря яркой внешности, она часто играла цыганок. Например, она сыграла цыганку, в культовом сериале «Будулай, которого не ждут».
Лидия Вележева в сериале «Воровка»
Настоящая популярность пришла к актрисе в тот момент, когда на экраны вышел сериал «Воровка» с ее участием. Здесь она сыграла главную героиню Галину Костелаки, которая строила козни свой сестре, в надежде отмстить за украденного жениха. Вележева настолько правдоподобно исполнила свою роль, что иногда к ней подходили на улице и спрашивали - на самом ли деле она такая коварная, как в кино.
Еще один нашумевший сериал с участием Вележевой «Следствие ведут знатоки». А после была главная женская роль в сериале «Идиот», снятом по классическому произведению Федора Достоевского. Актриса успешно воплотила в жизнь образ Настасьи Филипповны - гордой, но несчастной красавицы. Партнерами девушки по съемочной площадки стали другие «звезды» российского кинематографа — Евгений Миронов, Инна Чурикова, . Сериал получился завораживающим.
Лидия Вележева в сериале «Тонкий лед»
За свою карьеру Вележева сыграла более, чем в сорока фильмах. И сейчас она продолжает активно сниматься в кино. Например, совсем недавно, в апреле 2018 года, состоялась премьера сериала «Березка» с ее участием. Этот проект приурочен к 70-летнему юбилею одноименного танцевального ансамбля.
Сериал рассказывает о том, что пришлось пройти талантливым танцовщицам из провинции на пути к славе. Вележевой досталось роль художественного руководителя этого ансамбля.
Актриса задействована в съемках фильма «Вечная жизнь Александра Христофорова». В нем она играет роль бывшей жены главного героя. Также Вележева является ведущей программы на телеканале «Россия» - «Дело Х. Следствие продолжается». Это передача о загадочных, необъяснимых событиях, происходящих в жизни простых людей.
Личная жизнь
Муж и дети Лидии Вележевой, детали ее биографии - тема, которая очень интересна ее поклонникам. Всегда интересно знать, как живет блестящая актриса? Известно, что Лидия - вот уже много лет в счастливом браке с актером Алексеем Гуськовым. Они познакомились во время совместной работы над спектаклем.
Вележева признается — она сразу поняла, что Гуськов сыграет в ее жизни важную роль. Фото звездной семьи свидетельствуют об их счастье. Примечательно, что за много лет в паре не было публичных скандалов и ссор.
В браке у актеров родилось двое сыновей - Дмитрий и Василий. У Василия уже есть собственные дети, и актриса, на сегодняшний день уже бабушка.
Теперь, когда дети уже выросли, Вележева с новыми силами посвящает себя работе и увлечениям. Поклонники отмечают - актриса до сих пор отлично выглядит. У нее превосходная фигура, она следит за своей внешностью, со вкусом одевается. Уверены, что лучшие роли Лидии Вележевой еще впереди.
Лидия Чарская
Полное собрание сочинений
Том пятнадцатый
Для детей среднего и старшего возраста
С рисунками
Сестра милосердная
Извозчик, остановись вон у того дома! Твою руку, Ирочка… Приехали, ну, помогай тебе Бог!
Андрей Аркадьевич первый вышел из пролетки и протянул руку сестре.
Они добирались сюда около часа. Извозчик попался очень плохой, да и расстояние от Петербурской стороны до одной из самых захолустных улиц было не малое.
Шел дождь пополам со снегом. На улице стояли огромные лужи. Катили экипажи с поднятыми верхами. Пешеходы сновали под зонтиками по скользким сырым тротуарам. Безотрадная картина поздней петербургской осени встретила в этот день только выписавшуюся из больницы Иру. И дом, около которого остановился возница, небольшой деревянный особняк с облупившейся краской, выглядел угрюмо.
Такие дома теперь большая редкость в столице и попадаются только на самых глухих окраинах. И место, где поселился Андрей Басланов с семьею, было таким.
Послушай, Андрюша, да ведь отсюда приходится ежедневно в Академию ездить… Ведь сколько времени приходится терять даром на одни поездки, - заметила Ира, пока Андрей Аркадьевич звонил у входной двери. - И время даром на проезд тратишь, да и устаешь ты, Андрюша, по всей вероятности?
Это пустое, Ирочка, - беззаботно отвечал Басланов, - не такой я еще старик, сестренка, чтобы уставать из-за таких пустяков, а расстояние велико, это, пожалуй, ты справедливо говоришь. Но и с этим мириться можно, ведь благодаря отдаленности от центра снимаемый нами особняк стоит пустяки, и деньги, сэкономленные на наем более удобной квартиры, мы можем тратить на другое, необходимое в жизни…
На что именно мог тратить Андрей эти деньги, Ире так и не пришлось узнать.
Дверь отворила неряшливого вида прислуга с подоткнутым подолом, босая, в засаленном клетчатом переднике.
Что это, Марья, вы открываете? Куда же Даша девалась? - морщась, спросил Андрей Аркадьевич.
Ушла, барин, Даша… Проскандалили они с молодой барыней все утро. Опосля собрала свой сундук и уехала. За пачпортом обещалась зайти. Барыня и посейчас вне себя лежат на диване, - обстоятельно докладывала кухарка.
Ах, Господи - опять неприятности! Нетти нервничает, она такая слабенькая, хрупкая, а прислуга так груба! - воскликнул Андрей Аркадьевич и, наскоро сбросив пальто на руки служанки, прошел в гостиную. Ира последовала за ним. Уже с порога прихожей молодую девушку поразили стоны, несшиеся из соседней комнаты.
Когда она вошла, то увидела нарядно, совсем не по-домашнему, одетую молодую даму, лежавшую на кушетке с лицом, полуприкрытым носовым платком. Черные волосы ее выбивались из прически беспорядочными прядями. Со слезами и всхлипыванием она кричала:
Это невозможно!.. Это несносно!.. Я не хочу такой жизни!.. Я не потерплю ее! Она погубит меня! Мое здоровье!.. Мои нервы… Каждая служанка, каждая ничтожная девчонка смеет грубить мне, урожденной княжне Вадберской! Да я за это на нее в суд подам… в тюрьму ее посажу! Я не прощу ей - этой негодной Дашке того, что она осмелилась наговорить мне!..
Сидевшая рядом пожилая дама, в которой Ира с первого же взгляда узнала княгиню Констанцию Ивановну с лицом и манерами итальянки-простолюдинки, старалась всеми силами успокоить расходившуюся дочь:
Полно, не плачь, Нетти… Нечего глаза по пустякам портить… И платье напрасно мнешь… Эка невидаль, подумаешь, - с горничной посчитались… Всюду это случиться может… В каждой семье! Перестань же плакать! Вот и Андрей пришел и не один!.. Создатель мой! Да ведь это она, наша Ира! Дитя мое, я узнала вас сейчас же, даром, что вы ужасно похудели!
Тут княгиня стремительно поднялась с места и с протянутыми руками устремилась навстречу Ире.
В ту же минуту оборвались слезы и стоны Нетти. Она отняла мокрый платок от распухшего лица и приподнялась с кушетки.
Andre, Andre, - говорила она мужу, с укором глядя в его смущенное лицо, - как мог ты меня оставить! Как мог ты уехать на целый день! Что за ужас тут происходит без тебя! Эта дерзкая грубиянка осмелилась наговорить мне невесть что! Надерзила и ушла… А мы тут оставайся и нянчи твоих прелестных племянничков, вместо того, чтобы ехать на раут к баронессе Иксюль. И куда ты пропал с утра? Где ты был до позднего вечера? Почти до семи часов? Как тебе не жаль было оставить меня одну? - поток вопросов посыпался на Андрея Аркадьевича, и глаза Нетти снова наполнились слезами.
Деточка, успокойся, не плачь, ради Бога. Я без вины виноват перед тобою, - горячо целуя маленькие выхоленные ручки жены, проговорил Басланов. - Ты же знаешь, я никогда не оставлю тебя без нужды. Утро я провел в Академии, потом был в больнице, взял оттуда сестру, отвез ее в пансион, а потом заезжал к американцу Томсону, условиться о покупке картины, затем снова заехал за Ирою в пансион…
Противные картины, они только разлучают нас с тобою! - надувая губки, произнесла Нетти.
Деточка, эти противные картины кормят нас, - осторожно напомнил Андрей.
Очень-то нужно! У папы есть пенсия. Нам бы на всех хватило!
Андрей Аркадьевич в ответ на эти слова покачал головой.
Ты же знаешь мой взгляд на такие вопросы, Нетти, да и не время говорить об этом. Займись лучше Ирой, она так спешила к нам возобновить знакомство с тобою.
А, Ира, здравствуйте! Очень рада вас видеть! - заученным тоном светской женщины произнесла Нетти, протягивая руку золовке. Та увидела перед собою чужие, далекие от родственного чувства глаза молодой женщины.
Предчувствие сказало Ире, что вряд ли она сойдется когда-нибудь с этой пустенькой и бессодержательной Нетти. Но, желая сделать приятное Андрею, Ира по-родственному обняла невестку и поцеловала ее в щеку.
Я очень рада увидеть вас снова, милая Нетти, и помочь вам в воспитании ваших маленьких племянников, - сказала Ира.
Ну, не знаю, повторите ли вы мне это, когда познакомитесь с "моими маленькими племянниками", - подчеркивая последние слова, отвечала Нетти и, снова обращаясь к мужу, быстро заговорила:
Вот именно из-за них-то весь сыр-бор и разгорелся! Ты не можешь себе вообразить, Andre, как они вели себя сегодня на уроке!.. Представь. И я ради скуки стала заниматься с этими милыми деточками по научным предметам, и они меня окончательно вывели из себя… так что я даже хотела их высечь.
Нетти! Нетти! - вырвалось у Андрея.
ГЛАВА I
В доме генеральши Махрушиной встают поздно. Даже прислуга позволяет себе некоторую роскошь – подниматься не раньше восьми часов. Поэтому, когда на больших бронзовых, в виде скачущего рыцаря, часах на камине в гостиной пробило шесть, в огромной, роскошно обставленной барской квартире все еще спят крепким сладким утренним сном.
Только в дальней, находящийся в самом конце коридора, комнатке, – в «Нютиной келье», как ее называют домашние, – наблюдается некоторая жизнь.
Электрическая лампа, под абажуром, в углу, освещает комнату. Все здесь просто и уютно: небольшой диван, кожаные кресла, круглый столик, этажерка с книгами, узенькое трюмо в углу, за ширмой умывальник и кровать. На полочках и стенных этажерочках – бюсты великих людей: Пушкина, любимого Нютиного поэта, Гете, Шекспира.
Сама Нюта, тоненькая, стройная, невысокого роста девушка, с очень худеньким, бледным лицом, которому мертвенный свет электричества придает несколько болезненный оттенок, с большими детскими, как бы что-то ищущими, пытливыми глазами под нахмуренными линиями темных бровей, с небрежно закрученным на затылке белокурым узлом непокорно вьющихся волос, стоит на коленях посреди комнаты над раскрытым ручным саквояжем. Тут же, подле нее, на диване, разложены две-три смены белья, необходимые принадлежности туалета, запасная блузка из темного люстрина для каждого дня, пара мягких туфель, полотенце, небольшая подушка-«думка» и маленький серебряный образок – благословение покойной матери.
Нюта, сосредоточенно хмуря темные брови, убирает дрожащими руками вещи в саквояж. Она заметно волнуется… Надо поспеть, во что бы то ни стало, с уборкой, пока не проснутся в доме… Не дай Бог, если кто-нибудь увидит… Хоть одна душа… Донесут, и тогда все пропало, все…
Эта мысль ударяет как молотом в белокурую головку девушки, бросает пятна румянца на ее худенькое лицо, с несколько крупными большими бледными губами.
– Господи, помоги мне! – шепчут эти крупные бледные губы, а дрожащая рука усиленно крестится быстрыми мелкими крестами…
Наконец все готово. Необходимые принадлежности багажа исчезли в глубине ручного саквояжа, и Нюта, с легким вздохом самоудовлетворения, поднимается с колен.
– Теперь одеться скорее и… и с Богом!
Она подходит к трюмо. Гладко отполированная поверхность зеркала отражает тоненькую, худенькую фигурку в изящном (о, слишком даже изящном, к глубокому огорчению Нюты!), сшитом по последней моде, платье, делающем ее похожей на барышню из аристократического дома.
Нюта смотрит на свое нарядное платье, с вычурным фасоном, и горькая усмешка скользит по ее тубам, когда она шепчет:
– Еще бы! Нельзя было сделать хуже, нежели у Женни. О, эта педантичная справедливость tante Sophie!.. Сколько стоила она мне слез и горя! Ведь не любовь это, нет, а боязнь, чтобы свет (ах, этот свет!) не подумал: «родную дочь балует и любит, а племянницу держит в черном теле»… Слава Богу, скоро… скоро теперь… сейчас избавлюсь от всего этого… Никого, никого не жалею, только Марину… Милая она… Но чем же рискует Мариночка?.. Душа моя! Отплачу ли я тебе когда-нибудь за все это!..
Зеркало отражает взволнованное бледное лицо, дрожащие губы и блестящие слезами серые глаза. Нюта проворно смахивает слезы, надевает шляпу… Шляпа эта – темного фетра с большим страусовым пером.
Слишком нарядная шляпа…
Но что делать?! Она выбрала самую скромную. Другие – еще наряднее, светлее. Эта хоть темного цвета, и то спасибо. Ах, тетя, тетя!
Шляпа заколота… перчатки надеты… Длинный, покроя сюртука, английский жакет прикрыл тоненькую миниатюрную фигурку. Саквояж в руках.
– Теперь, живо!
В последний раз Нюта окидывает глазами свою «келейку», небольшой диван, на котором так сладко грезилось с томиком поэта в руках, письменный стол, бюсты любимых классиков… Милая келейка! Как трогательно отстаивала ее независимость Нюта, когда генеральша Махрушина хотела во что бы то ни стало устроить гнездышко племянницы по образцу комнаты ее дочери, высокой вертлявой светской барышни Женни. Вся энергия Нюты обратилась тогда в один протестующий вопль. Пусть мучат ее самое, Нюту, модными покроями костюмов, изысканными фасонами шляп, но не уродуют ее «келейку» ненужными, бьющими на эффект, украшениями, булями, столиками. Ей нужен свет и уют, и больше ничего.
Она подходит к столу, берет с него записку написанную еще накануне с вечера, и шепотом читает ее:
«Дорогая тетя! Не сердитесь, умоляю вас, на вашу злую, неблагодарную Нюту. Но такая жизнь мне больше не по плечу… Я уезжаю к бабушке в „Иринкино“… Забудьте меня. Благодарю вас и Женни за все, что вы сделали для меня.
Нюта».
Прочитав записку, она кладет ее на прежнее место и легким призраком, на цыпочках, проскальзывает в дверь.
* * *
Тихо в коридоре… И во всей квартире тихо, как ночью…
Робкий шелест Нютиных юбок едва-едва нарушает эту тишину. – Скорее! Скорее!
Сердце Нюты стучит так громко, что, кажется, готово поднять на ноги весь дом. Румянец то приливает к лицу, то отливает к сердцу. Шум в голове, стук в висках и неприятная сухость в горле.
Слава Богу, коридор пройден. Сейчас гостиная, большая зала и японский будуар Женни. Если кто-нибудь из прислуги производит в этот ранний час уборку комнат, о… тогда – горе ей, Нюте… Ее задержат… Пойдут будить tante Sophie… Начнутся упреки, обмороки… истерики… слезы… Нет! Нет! Невозможно!.. Сердце вдруг перестает биться в груди Нюты… Она стремительно распахивает дверь…
В тот же миг что-то теплое, мохнатое, огромное бросается на нее.
Громкий крик испуга готов сорваться с уст девушки. Но она вовремя подавляет его.
– Турбай! Голубчик! Не узнал, глупый!
Ее дрожащие руки обхватывают мохнатую шею и прижимают к груди огромную голову геркулеса-ньюфаундленда.
– Милый! Милый! Один ты любил меня здесь! Один, голубчик! Прощай, Турбаинька! Уходит Нюта! Навсегда уходит от тебя!
Умные, преданные глаза собаки поблескивают в осенней утренней мгле гостиной. Горячий влажный язык уже успел облизать лицо, волосы и руки девушки. Собака тихо визжит, точно понимая, что лаять нельзя.
Когда Нюта, нацеловав вволю, сквозь слезы, мохнатые бело-черные уши и такую же пеструю голову, скользит по направлению к передней по длинной анфиладе комнат, Турбай, бесшумно ступая огромными мохнатыми когтистыми лапами по коврам, идет вслед за нею.
В передней – большой красной, под «адское пламя» комнате, с оленьими рогами, вместо вешалок, и головами-чучелами лосей по стенам – Нюта останавливается, еще раз гладит Турбая и неожиданно распахивает входную дверь. Распахивает и захлопывает сразу. Этот неожиданный маневр наполняет негодованием преданное собачье сердце.
До сих пор четвероногий друг еще надеялся, что его молоденькая хозяйка возьмет его с собою в этот ранний час. Но, обманувшись в своих ожиданиях, Турбай громкими негодующими звуками заявляет свой протест…
Теперь он уже не стесняется больше. Громкий неистовый лай огромного животного наполняет сразу весь дом.
Турбай лает ожесточенно, изо всех сил, всем своим существом. Эти жуткие звуки несутся вслед за Нютой, с отчаянной стремительностью сбегающей с лестницы.
– Силы небесные! Он разбудит весь дом!
Миниатюрная фигурка прыгает через три ступеньки вниз, затаив дыхание, прислушиваясь к тому, что происходит за нею.
– Скорее! Скорее!..
Швейцар Модест, почтенный старик с большою серебряною медалью на шее, успевший только что выпить стакан кофе, подмести лестницу и накинуть ливрею, с удивлением оглядывает барышню.
– В такой ранний час и одна? Куда могла собраться в такую рань генеральская племянница? – является невольно мысль в голове старика. – Не мало не много, а ведь едва лишь пробило семь часов.
– Доброго утра, барышня, – говорит он своим несколько хриплым голосом.
– Здравствуйте, Модест! – отвечает Нюта. Голос ее срывается и дрожит. Что, если остановит, не пустит, позовет прислугу? Что, если догадается старик?
Ей уже кажется, что глаза Модеста как-то особенно подозрительно впиваются ей в лицо, а губы точно складываются для того, чтобы спросить – «Куда это в такую рань собрались, барышня?»
Но волнение Нюты преждевременно. Ее страх напрасен.
Модест предупредительно распахивает перед нею дверь и, косясь на ручной саквояж, бросает лаконическую фразу:
– Прикажете извозчика кликнуть?
Нюта вздрагивает всем телом.
– Нет! Нет! Я сама. Не надо.
И как-то боком протискивается в дверь и быстро-быстро выбегает на улицу.
На улице осенний дождь, слякоть. Лужи воды на тротуарах. Утренний рассвет, мглистый и неприятный. В ближайших булочных свет. На углу дремлет с гнедой лошаденкой извозчик.
Но нанять его нельзя на виду у Модеста. Модест услышит, куда его наняли, донесет…
Надо пройти еще немного, завернуть за угол.
Нюта робко оглядывается. Модест стоит у подъезда, смотрит ей вслед и качает головою. Или это так кажется, что качает головою"?..
– Извозчик, вы знаете N-скую улицу?
– Чего-с?
Дрожь охватывает снова все тело Нюты. Что, если Модест слышал, куда она нанимает возницу?..
Этот последний с изумлением смотрит на нарядную барышню, говорящую ему «вы».
– N-скую улицу вы знаете, извозчик?
– Семь гривен, – вместо ответа выпаливает тот.
– Да… да… Только, пожалуйста, везите поскорее.
– Духом. Не извольте сумлеваться, барышня. Одна нога здесь, а другая там.
Извозчик веселый, жизнерадостный старикашка, но Нюте кажется почему-то подозрительной эта веселость. Что, если он в заговоре против нее с Модестом, tante Sophie, со всем миром?
– Какой вздор! – тут же успокаивает себя девушка. – Все предусмотрено… Я не доеду до места, пройду пешком… И потом, ведь Нюта Вербина исчезает с этой минуты и до нее доберутся не скоро… Ведь едет не Нюта, а Марина Трудова… Чего же я боюсь? Право, смешно!
И вздохнув задержанным нервным вздохом, Нюта прыгнула в пролетку и скрылась под ее крытый верх.
ГЛАВА II
– Будьте добры сказать, как пройти в квартиру госпожи начальницы?
Дворник, несший лохань с помоями по двору, приостановился на минутку.
– Вам к Ольге Павловне?
– Идите все прямо по мосткам, садом. Налево, у главного здания, дверь. На дощечке прочтете. Подле глазного барака.
Дворник снова зашагал по грязи, а Нюта пошла по указанному ей пути.
В саду царит мертвящая душу осень.
Полуобнаженные, с пожелтевшей листвой, стоят деревья, полные тоски и осенней грусти.
Голодные вороны с жалобным карканьем реют над верхушками могучих и жалких в то же время лип и дубов. Мелкий дождь моросит тоскливо, нудно.
По настланным через двор и сад деревянным мосткам Нюта пробралась к главному флигелю. В углу приветливо сияет медная дощечка поверх клеенчатой двери. На дощечке надпись:
Ольга Павловна ШУБИНА
Еще несколько быстрых шагов, и Нюта у двери.
Робкий, чуть слышный звонок… Биение сердца… Шум шагов за дверями – и на пороге появляется пожилая горничная, в белом фартуке и с белым же чепчиком на голове.
– Ольга Павловна принимает?
Когда Нюта говорит это, ее пальцы конвульсивно впиваются в ручку саквояжа и сердце перестает стучать, замирая в муке ожидания.
– Пожалуйте, барышня. Барыня сию минуту делают обход бараков; через полчаса вернутся. Потрудитесь войти, обождать.
Горничная обдает Нюту ласковым взглядом. Ее изысканный костюм, шляпа с страусовыми перьями, и бледное, бледное, взволнованное лицо возымели свое действие на старую служанку.
Таких посетительниц не часто встретишь в квартире начальницы гТской общины сестер милосердия.
– Должно родственница Ольги Павловны из дальних, – решает горничная и, особенно заботливо сняв с молоденькой посетительницы ее щегольской жакет-сюртук, вводит ее в приемную.
– Вот здесь, барышня, потрудитесь обождать. Когда барыня вернутся с обхода, я доложу о вас.
И шурша юбкою, она выходит из комнаты. Нюта остается одна.
Робким взором окидывает она незнакомую ей обстановку. Чопорная старинная кожаная мебель, посередине круглый стол, на столе гигиеничная под зеленым абажуром лампа, вокруг нее журналы, газеты, преимущественно медицинского содержания. Тут и «Врач», и «Врачебные Известия», и «Первая Помощь». В углу пианино, с откинутой крышкой, и книжный шкаф.
Жесткое кожаное кресло с прямой спинкой кажется очень неудобным. Нюта сидит в нем, вытянувшись, как стрела. От бессонной ночи и раннего сегодняшнего вставанья голова у нее слегка кружится, в ушах звенит. Глаза слипаются помимо воли.
Она запрокидывает голову на жесткий переплет кресла и, поддавшись тихому настроению покоя, погружается не то в забытье, не то в сонные грезы еще не забытых переживаний души.
Снова, как из тихого безмятежного озера, болью наплывают милые детские сны. Крошечное именьице-усадьба на берегу Волги, могучей и прекрасной, дом не дом, хатка не хатка, старая бабушка, мать – учительница в сельской школе… Милая мама! Такая упорная, стойкая в достижении своих целей, неутомимая в труде. Овдовела двадцати лет и осталась без гроша денег с дочерью-малюткой на руках. Поступила в учительский институт, сдав свою Нюту на руки старой матери.
У бабушки – бедность, почти нищета. «Иринкино» заложено дважды. Хозяйство – в убыток. Едва перебивается бабушка, из сил выбивается мама… Не помнит этого Нюта, только по рассказам знает. Бабушка говорила о своей дочери, как о святой…
Еще бы не святая! Молоденькая, почти девочка, она уже бьется как рыба об лед ради семьи. Добилась. Кончила учительские классы, приехала в «Иринкино», выхлопотала себе тут же место в сельской школе. Нюта с этой минуты начинает свои сознательные воспоминания…
Крошечная усадьба, село, школа, старая седая хлопотунья-бабушка и молодое, вдохновенное, бледное лицо мамы – вот, что помнит Нюта из первой поры детства.
Подрастает Нюта… Ее, вместе с крестьянскими ребятишками, учит ее мать. Утро они проводят в сельской школе, а днем и в теплые летние вечера гуляют по широкой степи и в молодом березняке, близ оврага. На усталом лице мамы Нюта видит сверкающие звезды больших вдохновенных глаз.
Мама постоянно твердит своей Нюте в часы досуга:
– «Расти, учись, детка… Вырастешь, выучишься, станешь, как мама, учить других, помогать, чем можешь… Бедны мы, Нюточка. моя жизнь… Не можем пособить деньгами людям, отдадим же им то, что имеем – самих себя. Чем только можешь, приноси пользу людям, моя птичка; не покладая рук работай на них, дитя! Нет лучшего чувства на свете, как сознание, что ты не без пользы для других проводишь дарованную тебе свыше жизнь…»
Не ограничивается своей учительской деятельностью мама… Ежедневно на дворе их маленькой усадьбы толчется серый деревенский люд. Это больные крестьяне, их жены и дети, приходящие ежедневно за помощью. Нютина мать умеет лечить. Самоучкой дошла она до того, чтением врачебных книг, и умеет подать первую помощь, лечить несложные болезни, ушибы, нарывы, лихорадки и прочее…
И Нюту она постепенно приучала к этому, зарождая в душе девочки желание быть полезной для людей.
Так жили они все трое, счастливые своей необходимостью окружающим.
Но вот грянул гром. Случилось несчастие. Над крошечной их усадьбой разразилась небесная гроза.
Нютина мать схватила пятнистый тиф, заразившись от больной крестьянки, за которой она ухаживала с истинной заботливостью сестры милосердия, и, прометавшись без памяти около недели, умерла.
Тяжело отозвалась эта смерть в душе Нюты. Ребенок едва не умер от горя.
Старая бабушка, потеряв одно близкое существо, напрягла все свои силы, чтобы удержать другое. Земский доктор, навещавший нервно заболевшую Нюту, твердил одно:
– Перемена обстановки, во что бы то ни стало и как можно скорее, иначе я не ручаюсь за ее жизнь.
Долго думала старая бабушка прежде, чем решиться на единственный, возможный для нее, исход, и наконец решилась: собрала кое-какие крохи, сдала большой кусок земли в аренду крестьянам и повезла Нюту в Питер.
Много хлопот, тасканья по приемным влиятельных сановников, слез и унижения вынесла бабушка прежде, нежели ей удалось определить девочку в сиротский институт.
Добилась своего старая бабушка, устроила Нюту и, облив слезами бледное, испуганное личико девочки, уехала в свое «Иринкино» снова хозяйничать.
Быстрой, пестрой чередою пронеслись институтские годы, подруги… уроки… мечты о будущем в тени старого институтского сада… тихие, тайные беседы в темноте дортуаров… прерывистый шопот о «святой маме» и несмело высказанные надежды идти по ее стопам – вот, чем жила девочка Нюта… Сладкие воспоминания былого счастья, восторженные мечты о грядущем труде, – вот, чем было заполнено хрупкое существо белокурой, робкой, мечтательной юной институтки.
Во время летних вакаций, когда более счастливые из подруг разъезжались к родственникам, Нюта, с ее менее счастливыми подругами, отдавала большую часть времени занятиям, чтению и долгим задушевным беседам.
Ехать в «Иринкино» к бабушке было невозможно. Дорога стоила дорого, да и самая жизнь в усадьбе представила бы теперь одни сплошные лишения для молодой девушки. Старая бабушка не хотела подвергать им девочку и решила не брать больше Нюты к себе.
С этою целью она написала письмо генеральше Махрушиной, своей дальней родственнице, прося ее принять на себя попечение о сиротке Нюте.
Генеральша Софья Даниловна считала себя благодетельницей всего живущего на земле. Ее дом кишел приживалками, ее деятельность на почве благотворительности приобрела уже громкую известность. К тому же, единственная дочь вдовы-генеральши, Женни, скучала одна – и все это вместе взятое и заставило госпожу Махрушину принять тотчас по окончании института в свой богатый дом бедную девушку-сироту.
Прямо с институтской скамьи Нюта Вербина очутилась в кипучем водовороте светской жизни. Балы, театры, рауты, пикники, выезды с Женни и ее компаньонками в модные магазины, с визитами, на вечера и «журфиксы», – вот чем наполнилась теперь Нютина жизнь.
Тихая, робкая, застенчивая девушка, мечтавшая о труде, самоотверженной работе, невыносимо страдала. Одна за другой летели, разбиваясь вдребезги, ее недавние прекрасные мечты о служении на пользу человечества, и в душе Нюты закипали первые муки жестокого разочарования.
Не жалея денег, вся преисполненная желанием ублаготворить молоденькую девушку (которое она, кстати сказать, не забывала подчеркивать всем на каждом шагу), генеральша Софья Даниловна забросала Нюту подарками, безделушками, всевозможными, ненужными девушке, мелочами. Она одевала племянницу так же роскошно и богато, как и собственную дочь, Женни, откровенно удивляясь при этом неблагодарности и нечуткости Нюты, которая нехотя принимала все ненужные ей безделки и изящные костюмы и не рассыпалась за них в благодарности перед теткой, не радовалась им.
Всегда тихая, угрюмая, сосредоточенная, Нюта мало соответствовала шумной, пустой праздничной жизни в генеральском доме.
Сама генеральша, воображавшая себя совершенно искренно благодетельницей племянницы, глубоко возмущалась этой последней. И многочисленные компаньонки и приживалки льстиво подчеркивали перед Софьей Даниловной свое справедливое негодование, неудовольствие Нютой. Все чаще и чаще слышались как бы случайно уроненные фразы, долетая до ушей молодой девушки:
– «Как волка ни корми – он все в лес смотрит». Или – «Чуткости, где ее нет, насильно не привьешь, матушка-благодетельница».
Нюта слышала, смущалась, но пока все еще не решалась действовать… Пока…
Новое, светлое воспоминание ярким светочем вспыхнуло в мозгу девушки: случайная встреча с Мариной Трудовой в японской гостиной Женни. Они сошлись и сдружились как-то сразу. С первого же взгляда Марина поняла все. И она помогла Нюте. Помогла быстро, может быть чересчур рискованно и быстро, осуществить Нютины горячие мечты.
При одной мысли о способе этого осуществления яркий румянец зажег щеки Нюты. Ее веки, отягощенные дремотною тяготою, поднялись с усилием. Она широко раскрыла глаза.
ГЛАВА III
– Чем могу служить?
В двух шагах от кресла, на котором замечталась Нюта, стоит высокая худая женщина в темно-коричневом форменном платье, в белом переднике с нашитым на нем ярко-красным крестом на груди. На седеющих, гладко причесанных, волосах надета скромная белая косынка. И передник с крестом, и косынка – все это ослепительной белизны. Лицо тонкое, благородное, с орлиным носом и проницательными светлыми глазами. Бледные сухие губы плотно сжаты. Густые темные брови придают суровое, несколько надменное, выражение пожилому лицу.
Нюта вскакивает с кресла. Румянец густыми пятнами бросается ей в лицо. Смущенно опускаются длинные ресницы, потом испуганно взмахивают снова. Глаза вспыхивают. Губы вздрагивают.
– Я бы хотела… я бы желала… очень желала бы поступить в вашу общину…
Темные брови сестры-начальницы поднимаются высоко. Глаза внимательно всматриваются в смущенное, все облитое горячим румянцем, молодое лицо.
– Я бы просила вас принять меня в число вверенных вашему попечению сестер… принять меня в вашу общину… Я хотела бы быть сестрою милосердия…
Начальница плотнее сжимает губы. Окидывает стоящую перед нею девушку проницательным взглядом. Потом медленно покачивает головой.
– Этого нельзя сделать, mademoiselle, никак нельзя…
– Нельзя?!.
Нюте кажется, что под ногами у нее раскрывается пол и что она летит в какой-то темный провал вниз головою. Неужели все кончено, все?! Слезы щекотят ей горло. Рыдание готово вырваться из груди. Но она делает сверхъестественное усилие над собой, подавляет слезы, готовые брызнуть из глаз, и говорит прерывающимся на каждом слове голосом:
– Почему, почему вы не хотите этого сделать?
Брови сестры-начальницы сдвигаются над блеснувшими недовольством глазами. Она мельком бросает взгляд на золотые часики, прикрепленные на груди. Времени у нее так мало, так убийственно мало, надо еще пройти в операционную, куда откомандировано несколько сестер для помощи операторам, и в амбулаторный прием. А эта худенькая девочка, в нарядной шляпе, так мало соответствующей монашескому строгому облику сестер, задерживает ее здесь пустыми, ненужными просьбами и болтовнею. Досада!
Эта досада вспыхивает в глазах начальницы и отражается в ее голосе, когда она говорит ледяным тоном, обращаясь к Нюте:
– Не хочу лгать, mademoiselle. В нашей общине недавно освободилась вакансия вместо умершей три месяца тому назад сестры. Волею высокой попечительницы приюта, дарованной мне, я имею право принимать в общину сестер по собственному моему усмотрению. Вакансия открыта, место есть, но… ни я, ни кто другой не решится привлечь вас, именно вас, mademoiselle, к нашему делу…
– Но почему же, почему! – скорее стоном, нежели вопросом, срывается с побледневших губ Нюты.
– А потому, mademoiselle, – звучит снова в ушах ее тот же бесстрастный, неподкупный голос, – а потому, что дело наше – великое, большое, трудное дело. Оно требует большой затраты здоровья и сил. Оно требует на каждом шагу самоотречения и жертв… Я должна сказать вам, что, пока вы дремали у меня здесь в кресле, я успела хорошо рассмотреть вас. Худенькая, слабая, бессильная, судя по внешности, разве вы сможете поднять взрослого больного?.. Вы должно быть нервны и малокровны…
– Нет! Нет! – помимо ее собственной воли вырывается из глубины души Нюты протестующий крик.
– Как «нет», mademoiselle! – еще больше нахмурившись, произнесла начальница. – Вам очевидно неизвестно, что жизнь сестры милосердия – сплошная мука… Бессонные ночи, уход за умирающими, гнойные раны, операции – удары по нервам каждую минуту… Вы, судя по внешности, барышня из общества и не справитесь с такой тяжелой задачей. К тому же вы болезненны и чересчур хрупки. Стало быть, об этом не может быть и речи. Если хотите приносить пользу, изберите деятельность благотворительности на другой почве. Учредите какой-нибудь новый комитет для бедных, устраивайте в пользу их концерты, вечера, спектакли, – вот вам мой совет. А теперь… извините меня, mademoiselle, мне надо идти, меня ждут.
И Ольга Павловна Шубина, вежливо поклонившись совершенно растерявшейся Нюте, направилась к двери.
Она почти дошла до порога комнаты, как неожиданно тихое, заглушенное рыдание донеслось до нее.
Начальница обернулась. Упав головою на стол, вся скорчившись в громоздком неуклюжем кресле, всхлипывала тщедушная, маленькая фигурка.
Ольга Павловна замерла на месте.
Все существо этой нарядной, светской по виду барышни выражало теперь столько искреннего, безотрадного горя, столько безнадежной муки чудилось в этом надорванном рыдании, что суровое, закаленное всякими душевными бурями, лицо начальницы невольно дрогнуло. Неслышными легкими шагами подошла она к Нюте, положила ей одну руку на плечо, а другою коснулась горячего лба девушки, заставив ее этим движением поднять голову и открыть залитое слезами, глубоко опечаленное лицо.
– Дитя мое! Дитя мое! – новым, совершенно иным, нежели незадолго до этого, голосом, заговорила Шубина, – в чем же дело? В чем дело, родная моя?
Этот преобразившийся, смягченный, почти материнскими нотами зазвучавший голос проник в самую душу Нюты, захватив ее всю женской ласковой волной.
В одну минуту девушка соскользнула с кресла, упала к ногам сестры-начальницы, схватила ее руки своими дрожащими ручками и залепетала, трепеща всем телом:
– Ради Бога… ради всего святого, выслушайте меня!.. Не отталкивайте меня!.. Умоляю вас не отталкивайте!.. Примите меня к себе!.. Если не в сестры, то хоть в сиделки… в прислуги, только не гоните!.. Не судите меня по внешнему виду… Я не белоручка. Нет! Нет!.. Я умею перевязывать раны, накладывать бинты, повязки… Я научилась этому еще в детстве, дома… в деревне… И затем в институте преподаватель гигиены учил нас оказывать первую помощь и ухаживать за больными… Испытайте меня, попробуйте только мои силы… О, я не слаба!.. Худа, правда, но это от тоски, от невозможности жить так, как хочется… О, я окрепну!.. С детства у меня было призвание к вашему делу… моя мать была такая же… она передала мне свою склонность… С детства я мечтала о том, чтобы посвятить себя уходу за больными… Я хочу быть сестрою, сиделкой, больничной прислугой, если надо… Только, только не гоните меня!..
И неожиданно на тонкую, сухую руку сестры-начальницы упал поцелуй, смоченный слезами.
Что-то снова дрогнуло в сухом, суровом лице высокой женщины, мягкое пламя зажглось в глубине ее глаз, проницательных и строгих…
Рука начальницы невольно поддалась вперед, легла на плечи девушки.
– Встаньте, – произнес уже совсем мягко властный голос.
Нюта повиновалась.
Сестра-начальница, не выпуская ее плеча, подвела девушку к столу, усадила в кресло. Сама пододвинула легкий бамбуковый стул.
– Как ваше имя? – произнесла она, не спуская глаз с лица Нюты.
Это лицо, бледное, как саван мертвеца, от только что пережитых волнений, вспыхнуло вдруг пурпуровым румянцем.
– Мариной Трудовой зовут меня, – послышался тихий, робкий ответ.
– Вы сирота?.
– Никого у меня нет на свете.
– Где вы жили до сих поры? У родственников? У знакомых?
Обливаясь потом, Нюта, прошептала:
– Я недавно кончила институт, потом поступила на педагогические курсы… Но захотелось другой деятельности… вашей… Она мне родная, близкая, мечта моей жизни… Мечта и цель…
Смущение сразу покинуло при последних словах молодую девушку. Лицо ее ожило, глаза заблестели.
Начальница еще раз пристально взглянула на нее, потом проговорила коротко:
– Ваш паспорт с вами?
Нюта наскоро дрожащими руками отстегнула пуговки лифа. На груди лежала черная книжечка. Она схватила ее как-то уж слишком быстро и подала начальнице.
«Марина Алексеевна Трудова, дочь статского советника, слушательница II курса педагогического института», – прочла начальница почему-то вслух.
Потом вернула книжку Нюте.
– Хорошо. Я оставляю вас в общине для испытания сначала, – произнесла она прежним сурово-деловым тоном, – если хотите, то сейчас же отведу вас в комнату, где вы поселитесь с тремя другими сестрами. Вы займете место умершей сестры. Вытрите слезы и идем.
– О, как вы добры! Благодарю вас от души! – произнесла Нюта.
– Подождите благодарить… Еще не время… Повторяю, мне нужны сильные, здоровые девушки и женщины… И если тяжелая работа в общине вам окажется не под силу, не пеняйте на меня, я принуждена буду вернуть вас в свет.
И говоря это, Ольга Павловна Шубина двинулась из приемной, сделав знак Нюте следовать за нею.
