Августин Аврелий
…Хотя я и утверждал, что Ты непорочен, постоянен и совершенно неизменяем, и твердо верил в это, Бог наш, истинный Бог, Который создал не только души наши, но и тела, не одни души наши и тела, но всё и всех, для меня, однако, не была еще ясна и распутана причина зла.
…Я старался понять слышанное мною, а именно, что воля, свободная в своем решении, является причиной того, что мы творим зло и терпим справедливый суд Твой, – и не в силах был со всей ясностью понять эту причину. Стараясь извлечь из бездны свой разум, я погружался в нее опять…. Меня поднимало к свету Твоему то, что я также знал, что у меня есть воля, как знал, что я живу. Когда я чего-нибудь хотел или не хотел, то я твердо знал, что не кто-то другой, а именно я хочу или не хочу, и я уже вот-вот постигал, где причина моего греха.
…И, однако, я начинал опять говорить: «Кто создал меня? Разве не Бог мой, Который не только добр, но есть само Добро? Откуда же у меня это желание плохого и нежелание хорошего? Чтобы была причина меня по справедливости наказывать? Кто вложил в меня, кто привил ко мне этот горький побег…? Если виновник этому дьявол, то откуда сам дьявол? Если же и сам он, по извращенной воле своей, из доброго ангела превратился в дьявола, то откуда в нем эта злая воля, сделавшая его дьяволом, когда он, ангел совершенный, создан был благим Создателем?» И я опять задыхался под тяжестью этих размышлений.
И я искал, откуда зло, но искал плохо и не видел зла в самых розысках моих. Я мысленно представил себе всё созданное: и то, что мы можем видеть, – например, землю, море, воздух, светила, деревья, смертные существа, – и для нас незримое, например, твердь вышнего неба, всех ангелов и всех духов. Даже их, словно они были телесны, разместило то тут, то там воображение мое. Я образовал из созданного Тобой нечто огромное и единое, украшенное существами разных родов; были тут и подлинные телесные существа и вымышленные мною в качестве духовных. Это «нечто» я представил себе огромным – не в меру настоящей своей величины, мне непостижимой – но таким, как мне хотелось, и отовсюду ограниченным. Ты же, Господи, со всех сторон окружал и проникал его, оставаясь во всех отношениях бесконечным.
…Так, думал я, и Твое конечное творение полно Тобой, Бесконечным, и говорил: «Вот Бог и вот то, что сотворил Бог; добр Бог и далеко-далеко превосходит создание Свое; Добрый, Он сотворил доброе и вот каким-то образом окружает и наполняет его. Где же зло и откуда и как вползло оно сюда? В чем его корень и его семя? Или его вообще нет? Почему же мы боимся и остерегаемся того, чего нет? А если боимся впустую, то, конечно, самый страх есть зло, ибо он напрасно гонит нас и терзает наше сердце, – зло тем больше, что бояться нечего, а мы все-таки боимся. А, следовательно, или есть зло, которого мы боимся, или же самый страх есть зло.
…И для Тебя вовсе нет зла, не только для Тебя, но и для всего творения Твоего, ибо нет ничего, что извне вломилось бы и сломало порядок, Тобой установленный. Злом считается то, что взятое в отдельности с чем-то не согласуется, но это же самое согласуется с другим, оказывается тут хорошим и хорошо и само по себе.
…Я оглянулся на мир созданный и увидел, что Тебе обязан он существованием своим и в Тебе содержится, но по-иному, не так, словно в пространстве; Ты, Вседержитель, держишь его в руке, в истине Твоей, ибо всё существующее истинно, поскольку оно существует. Ничто не призрачно, кроме того, что мы считаем существующим, тогда как оно не существует. И я увидел, что всё соответствует не только своему месту, но и своему времени.
…Я спрашивал, что же такое греховность, и нашел не субстанцию: это извращенная воля, от высшей субстанции, от Тебя, Бога, обратившаяся к низшему, отбросившая прочь «внутреннее свое» и крепнущая во внешнем мире.
…Если же начать доискиваться причины, по которой произошла злая воля, то не найдется ни одной. Ибо что делает волю злой, когда она же и совершает злое дело? Злая воля служит причиной злых деяний, причин же для злой воли не существует. Ибо, если бы таковая существовала, она или имела бы какую-либо волю, или нет. Если бы имела, то имела бы или добрую, или злую; если добрую, то как бы произвела злую? Ведь в этом бы случае добрая воля была бы причиною греха, что нелепо. Если же производящее злую волю само имеет злую волю, то что тогда произвело эту последнюю? В чем же тогда причина первой злой воли? Ведь не может же первая злая воля быть произведена другою злою волею, которая предшествовала бы первой. Если ответят, что она ничем не была произведена, ибо существовала всегда, то спрошу: в какой природе? Если ни в какой, то ее не было вовсе, а если в какой-то, то портила и разрушала ее, причиняла вред и лишала добра. Поэтому злая воля не могла быть в злой природе, но только в доброй, причем в изменяемой, ибо только изменяемой и может вредить порок. Ибо, если бы не вредил, то и не был бы пороком, а значит и нельзя было бы сказать, что речь идет о злой воле. Далее, если он вредил, то вредил, конечно, путем лишения или умаления добра. Следовательно, злая воля не могла быть вечною в том, в чем предварительно было природное добро, которого злая воля могла лишить через причинение вреда. Но если, таким образом, она не была вечной, то спрашивается, кто ее произвел? Остается допустить, что злую волю произвело то, в чем не было никакой воли.
Опять же спрошу: это последнее – выше ли первой, или ниже, или равно ей? Если выше, то и лучше; каким же тогда образом оно лишено воли, когда не только должно обладать ею, но и, как высшее, обладать волей более доброй? То же следует сказать и о равном. Остается предположить, что оно – ниже, в чем нет никакой воли, и что оно и произвело злую волю в ангельской природе, которая первою согрешила. Но так как и само это низшее, пускай бы это было и самое последнее из земного, составляет природу и сущность, то и оно должно быть добрым, имеющим меру и вид в своем роде и порядке. Итак, каким образом что-либо доброе может производить злую волю? Как, говорю, добро может быть причиной зла? Ибо когда воля, оставив высшее, обращается к низшему, она делается злой не потому, что обратилась ко злу, но потому, что само ее обращение имеет превратное свойство. Поэтому не что-либо низшее сделало волю злою, но сама воля, сделавшись злою, превратно и беспорядочно обратилась к низшему.
Если двое, чьи плоть и дух находятся в одинаковом состоянии, обращают внимание на красоту какого-нибудь тела, и один из них склоняется к непозволительному наслаждению, а другой непоколебимо сохраняет свою целомудренную волю, то в чем же виновно красивое тело? Или, быть может, виновата плоть согрешившего? Но чем она хуже плоти другого? Или виновен дух? Но почему не в обоих? Разве сказать, что один из них поддался искушению злого духа, согласившись с ним как бы против своей воли? В таком случае спрошу, что произвело в нем это согласие, эту злую волю? Для большей ясности представим, что оба подверглись искушению, но один поддался, а другой устоял. Какой вывод следует из этого, как не тот, что один захотел лишиться целомудрия, а другой – нет. А почему, как не по собственной воле, тем более, что состояние тела и духа у них изначально было одинаковым? Глаза обоих одинаково видели, дух обоих равно подвергался искушению; желающие знать, что сделало волю одного из них злою, не находят ничего. Если сказать, что он сам и сделал ее злою, то чем он сам был до того, как не доброй природой, Творцом которой был Бог, неизменяемое Благо? Тот, кто утверждает, что поддавшийся искушению сам создал в себе злую волю, потому что прежде злой воли он был, безусловно, добр, тот пусть спросит себя, почему он сделал ее таковою: потому ли, что она – природа, или потому, что она – из ничего? И тогда он поймет, что злая воля произошла не потому, что она – природа, а потому, что природа ее создана из ничего. Если бы природа была причиной злой воли, то мы вынуждены были бы признать, что от добра происходит зло и что добро – причина зла, коль скоро добрая природа производит злую волю. Но как может добрая природа произвести злую волю прежде, чем у нее самой появится злая воля?
Августин Аврелий. Исповедь / Августин Аврелий //
Лабиринты души. Симферополь: Реноме, 1998. С. 89-90, 95-96.
Фома Аквинский
Августин Аврелий
…Хотя я и утверждал, что Ты непорочен, постоянен и совершенно неизменяем, и твердо верил в это, Бог наш, истинный Бог, Который создал не только души наши, но и тела, не одни души наши и тела, но всё и всех, для меня, однако, не была еще ясна и распутана причина зла.
…Я старался понять слышанное мною, а именно, что воля, свободная в своем решении, является причиной того, что мы творим зло и терпим справедливый суд Твой, – и не в силах был со всей ясностью понять эту причину. Стараясь извлечь из бездны свой разум, я погружался в нее опять…. Меня поднимало к свету Твоему то, что я также знал, что у меня есть воля, как знал, что я живу. Когда я чего-нибудь хотел или не хотел, то я твердо знал, что не кто-то другой, а именно я хочу или не хочу, и я уже вот-вот постигал, где причина моего греха.
…И, однако, я начинал опять говорить: «Кто создал меня? Разве не Бог мой, Который не только добр, но есть само Добро? Откуда же у меня это желание плохого и нежелание хорошего? Чтобы была причина меня по справедливости наказывать? Кто вложил в меня, кто привил ко мне этот горький побег…? Если виновник этому дьявол, то откуда сам дьявол? Если же и сам он, по извращенной воле своей, из доброго ангела превратился в дьявола, то откуда в нем эта злая воля, сделавшая его дьяволом, когда он, ангел совершенный, создан был благим Создателем?» И я опять задыхался под тяжестью этих размышлений.
И я искал, откуда зло, но искал плохо и не видел зла в самых розысках моих. Я мысленно представил себе всё созданное: и то, что мы можем видеть, – например, землю, море, воздух, светила, деревья, смертные существа, – и для нас незримое, например, твердь вышнего неба, всех ангелов и всех духов. Даже их, словно они были телесны, разместило то тут, то там воображение мое. Я образовал из созданного Тобой нечто огромное и единое, украшенное существами разных родов; были тут и подлинные телесные существа и вымышленные мною в качестве духовных. Это «нечто» я представил себе огромным – не в меру настоящей своей величины, мне непостижимой – но таким, как мне хотелось, и отовсюду ограниченным. Ты же, Господи, со всех сторон окружал и проникал его, оставаясь во всех отношениях бесконечным.
…Так, думал я, и Твое конечное творение полно Тобой, Бесконечным, и говорил: «Вот Бог и вот то, что сотворил Бог; добр Бог и далеко-далеко превосходит создание Свое; Добрый, Он сотворил доброе и вот каким-то образом окружает и наполняет его. Где же зло и откуда и как вползло оно сюда? В чем его корень и его семя? Или его вообще нет? Почему же мы боимся и остерегаемся того, чего нет? А если боимся впустую, то, конечно, самый страх есть зло, ибо он напрасно гонит нас и терзает наше сердце, – зло тем больше, что бояться нечего, а мы все-таки боимся. А, следовательно, или есть зло, которого мы боимся, или же самый страх есть зло.
…И для Тебя вовсе нет зла, не только для Тебя, но и для всего творения Твоего, ибо нет ничего, что извне вломилось бы и сломало порядок, Тобой установленный. Злом считается то, что взятое в отдельности с чем-то не согласуется, но это же самое согласуется с другим, оказывается тут хорошим и хорошо и само по себе.
…Я оглянулся на мир созданный и увидел, что Тебе обязан он существованием своим и в Тебе содержится, но по-иному, не так, словно в пространстве; Ты, Вседержитель, держишь его в руке, в истине Твоей, ибо всё существующее истинно, поскольку оно существует. Ничто не призрачно, кроме того, что мы считаем существующим, тогда как оно не существует. И я увидел, что всё соответствует не только своему месту, но и своему времени.
…Я спрашивал, что же такое греховность, и нашел не субстанцию: это извращенная воля, от высшей субстанции, от Тебя, Бога, обратившаяся к низшему, отбросившая прочь «внутреннее свое» и крепнущая во внешнем мире.
…Если же начать доискиваться причины, по которой произошла злая воля, то не найдется ни одной. Ибо что делает волю злой, когда она же и совершает злое дело? Злая воля служит причиной злых деяний, причин же для злой воли не существует. Ибо, если бы таковая существовала, она или имела бы какую-либо волю, или нет. Если бы имела, то имела бы или добрую, или злую; если добрую, то как бы произвела злую? Ведь в этом бы случае добрая воля была бы причиною греха, что нелепо. Если же производящее злую волю само имеет злую волю, то что тогда произвело эту последнюю? В чем же тогда причина первой злой воли? Ведь не может же первая злая воля быть произведена другою злою волею, которая предшествовала бы первой. Если ответят, что она ничем не была произведена, ибо существовала всегда, то спрошу: в какой природе? Если ни в какой, то ее не было вовсе, а если в какой-то, то портила и разрушала ее, причиняла вред и лишала добра. Поэтому злая воля не могла быть в злой природе, но только в доброй, причем в изменяемой, ибо только изменяемой и может вредить порок. Ибо, если бы не вредил, то и не был бы пороком, а значит и нельзя было бы сказать, что речь идет о злой воле. Далее, если он вредил, то вредил, конечно, путем лишения или умаления добра. Следовательно, злая воля не могла быть вечною в том, в чем предварительно было природное добро, которого злая воля могла лишить через причинение вреда. Но если, таким образом, она не была вечной, то спрашивается, кто ее произвел? Остается допустить, что злую волю произвело то, в чем не было никакой воли.
Опять же спрошу: это последнее – выше ли первой, или ниже, или равно ей? Если выше, то и лучше; каким же тогда образом оно лишено воли, когда не только должно обладать ею, но и, как высшее, обладать волей более доброй? То же следует сказать и о равном. Остается предположить, что оно – ниже, в чем нет никакой воли, и что оно и произвело злую волю в ангельской природе, которая первою согрешила. Но так как и само это низшее, пускай бы это было и самое последнее из земного, составляет природу и сущность, то и оно должно быть добрым, имеющим меру и вид в своем роде и порядке. Итак, каким образом что-либо доброе может производить злую волю? Как, говорю, добро может быть причиной зла? Ибо когда воля, оставив высшее, обращается к низшему, она делается злой не потому, что обратилась ко злу, но потому, что само ее обращение имеет превратное свойство. Поэтому не что-либо низшее сделало волю злою, но сама воля, сделавшись злою, превратно и беспорядочно обратилась к низшему.
Если двое, чьи плоть и дух находятся в одинаковом состоянии, обращают внимание на красоту какого-нибудь тела, и один из них склоняется к непозволительному наслаждению, а другой непоколебимо сохраняет свою целомудренную волю, то в чем же виновно красивое тело? Или, быть может, виновата плоть согрешившего? Но чем она хуже плоти другого? Или виновен дух? Но почему не в обоих? Разве сказать, что один из них поддался искушению злого духа, согласившись с ним как бы против своей воли? В таком случае спрошу, что произвело в нем это согласие, эту злую волю? Для большей ясности представим, что оба подверглись искушению, но один поддался, а другой устоял. Какой вывод следует из этого, как не тот, что один захотел лишиться целомудрия, а другой – нет. А почему, как не по собственной воле, тем более, что состояние тела и духа у них изначально было одинаковым? Глаза обоих одинаково видели, дух обоих равно подвергался искушению; желающие знать, что сделало волю одного из них злою, не находят ничего. Если сказать, что он сам и сделал ее злою, то чем он сам был до того, как не доброй природой, Творцом которой был Бог, неизменяемое Благо? Тот, кто утверждает, что поддавшийся искушению сам создал в себе злую волю, потому что прежде злой воли он был, безусловно, добр, тот пусть спросит себя, почему он сделал ее таковою: потому ли, что она – природа, или потому, что она – из ничего? И тогда он поймет, что злая воля произошла не потому, что она – природа, а потому, что природа ее создана из ничего. Если бы природа была причиной злой воли, то мы вынуждены были бы признать, что от добра происходит зло и что добро – причина зла, коль скоро добрая природа производит злую волю. Но как может добрая природа произвести злую волю прежде, чем у нее самой появится злая воля?
Августин Аврелий. Исповедь / Августин Аврелий //
Лабиринты души. Симферополь: Реноме, 1998. С. 89-90, 95-96.
Фома Аквинский
Сформулировал эту проблему в словах, до сих пор не утративших своей силы и актуальности: “Либо Господь хочет искоренить зло, но не может этого [сделать]. Либо Он может это [сделать], но не хочет. Либо же Он и не может и не хочет этого. Если Он хочет, но не может, значит, Он бессилен, а это противоречит Его природе. Если Он может, но не хочет, то Он зол, что тоже противоречит Его природе. Если же Он и не хочет и не может, Он одновременно зол и слаб и, таким образом, не может быть Богом. Но если Он это хочет и может, что единственно соответствует тому, чем Он является, то откуда берется зло и почему Он его не искоренит?” .
Философы, желавшие дать объяснение, каким образом Бог управляет миром, делали упор на двух аргументах. Во-первых, Бог не творец зла. Он не наделен злом по той простой причине, что зло не существует как самостоятельная реальность. Зло не стоит в ряду прочих сотворенных вещей. Оно есть отрицание, отсутствие, потеря того, что должна бы иметь реальность, чтобы всецело быть таковой. Во-вторых, Бог попускает зло как неизбежное условие для существования в сотворенной вселенной большего блага. С одной стороны, Бог попускает зло физическое (страдание, различные бедствия, катастрофы и разрушения), потому что оно неизбежно в такой сотворенной вселенной, которая несовершенна и состоит из множества существ, чье личное благо не может все время совпадать с благом других, но само существование этой вселенной и ее всеобщая гармония одерживают верх над злом, которое вселенная в себя включает. С другой стороны, Бог попускает зло нравственное ради сохранения свободы, которой Он наделил разумные создания.
Такое рассуждение представляется справедливым и единственно возможным, если смотреть на него исключительно с рациональной точки зрения, не учитывая того, что Бог открыл нам по поводу Своего замысла о человеке и вселенной. Но с точки зрения, более приближенной к философии, Божественное откровение предоставляет нам видение динамичное, историческое, которое раскрывает перед нами несравненно более широкие горизонты.
Чисто естественная вселенная, которую Бог не изменяет, внося в нее Свои нетварные энергии, с неизбежностью заключает в себе страдание и смерть. Это единственное, что может постигнуть человеческий разум, опираясь лишь на свои силы.
Между тем, Бог открыл нам посредством Своего Слова, что Он не создал мир, чтобы тот всего лишь оставался заключенным в рамках природы. Она существует только для того, чтобы быть преображенной через даруемое ей приобщение к нетварным энергиям Божества и засиять Божественной славой. Целью творческого деяния Бога является преображенный мир, в котором больше не будет ни бедствий, ни страдания, ни смерти, но где Бог будет Всем во всём. Это будет окончательное состояние вселенной, завершение Божиего замысла, описываемое в 21-й главе Апокалипсиса: И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я <…> увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое ().
Но почему же Бог изначально не создал вселенную в таком окончательном, обоженном состоянии, в котором отсутствуют все формы зла?
Ответ заключается в том, что обожение творений, наделенных разумом, - ангелов и людей, через посредство которых Божественная слава воссияет и на созданиях, не обладающих разумом, - есть союз любви, взаимопроникновение нетварной Божественной воли и тварных воль в личной взаимной любви.
Это предполагает свободный ответ со стороны творений - ангелов и людей, согласование их свободы с благодатью Божией. Для того, чтобы обожение творений совершилось, чтобы оно действительно стало всеобщим единением во взаимной любви, надо, чтобы это творение смогло свободно предать себя любви или отказаться от нее.
Современное состояние мира - временное; по Божественному замыслу, оно представляет пространство, в котором человеческая свобода может проявляться в форме выбора между Богом и эгоизмом, самодостаточностью и человеческой тварностью.
Это нынешнее состояние творения может быть конкретно охарактеризовано по двум параметрам. С одной стороны, материальный и животный мир подвержен тому, что Отцы называют тлением, то есть страданию и смерти. Этот мир еще не преображен Божественными энергиями, поскольку не преображен человек, и находится в промежуточном состоянии, которое завершится со Вторым пришествием. Это состояние - не только следствие греха разумных созданий: до создания Адама и до его прегрешения вещественный мир не был преображен. Но очевидно, что грех ангелов, а затем наших прародителей и всех их потомков усилил это тленное состояние вещественного и животного мира. С другой стороны, творения, наделенные свободой (конкретно - часть ангелов, последовавших за Люцифером, и все люди - по наущению диавола и вслед за своим праотцем Адамом) воспользовались своей свободой себе во вред и согрешили, удаляя, таким образом, себя от Бога - источника жизни.
Падшие ангелы в силу своей природы бесповоротно утвердились в ненависти к Богу и Его замыслу любви - и стали демонами.
Человек, - образ Божий, которого Создатель не предназначил для смерти и страдания и который смог бы избежать их, сохрани он единение своей воли и Божией, - отделился от Бога и, таким образом, стал наравне с животными, сделавшись, как и они, тленным, подверженным страданию и смерти. Об этом нам повествует 3-я глава книги Бытия: Жене [Бог] сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою. Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься. И нарек Адам имя жене своей: Ева, ибо она стала матерью всех живущих. И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их. И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни ().
А во 2-й главе Книги Премудрости Соломона мы читаем: Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть ().
И апостол Павел также говорит в 5-й главе Послания к Римлянам: Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили ().
Итак, состояние страдания и смерти, которому подвержен человек, есть следствие греха. Это не означает, что всякая болезнь, настигающая человека, вызвана его личными грехами - она является следствием причастности всего человеческого рода к падшей природе. А всякая индивидуальная ошибка, вместо того, чтобы затронуть только совершившего ее, вызывает, в некотором роде, всеобщий резонанс. Французский писатель Леон Блуа выразил это со всей гениальностью поэта и пророка: “Наша свобода находится во взаимозависимости с мировым равновесием… Всякий человек, совершающий добровольный поступок, проецирует свою личность в бесконечность. Если он от нечистого сердца дает нищему грош, то этот грош прожигает руку нищего, падает, пронзает землю, проходит сквозь планеты, пересекает небесный свод и создает угрозу во вселенной. Если человек совершает нечистый поступок, то, возможно, омрачает этим тысячи сердец, которых он не знает и которые таинственным образом соотносятся с ним и нуждаются в чистоте этого человека, подобно тому как, по слову Евангелия, умирающий от жажды путник нуждается в чаше воды. Акт милосердия, душевное движение истинного сострадания воспевают ему Божественную хвалу со времен Адама до скончания века; он врачует больных, утешает отчаявшихся, усмиряет бури, вызволяет пленных, обращает верных и защищает человеческий род.
Вся христианская философия зиждется на неописуемой важности свободы воли и на понятии всеобъемлющей и нерушимой солидарности”.
Конечно, каждый отвечает за себя лично. Но всякий персональный поступок влечет увеличение в мире добра или зла.
Как пояснял священномученик , болезнь и смерть суть не беззаконные кары, наложенные Богом на виновного человека, но логическое следствие, органично вытекающее из греха: “Единение с Богом - это жизнь, свет и пользование благами, исходящими от Него. Напротив, всем тем, кто добровольно отделяет себя от Него, Он [в качестве наказания] налагает отделение, которое они сами избрали. Итак, отпадение от Бога есть смерть, отделение от света есть мрак, отпадение от Бога есть потеря всех благ, исходящих от Него. Те же, кто из-за своего отпадения потеряли то, о чем мы только что сказали, будучи лишенными всех благ, подвергаются всяческим наказаниям: дело не в том, что Бог опережает время, чтобы их покарать, но преследующее их наказание заключается уже в том, что они лишены всех благ” .
Что касается творений, не обладающих разумом, то их тленное состояние - такое, каково оно в настоящий момент, - неоспоримо связано с грехом ангела и человека. Ангелы же, безусловно, имеют связь с материальным миром. Дж. Г. Ньюмен, хорошо знавший богословие Отцов Церкви и одновременно обладавший обостренным чувством реальности невидимого мира, видел в ангелах “не только посланников, используемых Создателем для общения с людьми”, но и служителей, поддерживающих порядок в видимом мире. “Я полагал, - говорит Ньюмен, - что ангелы имеют реальные причины движения, излучения света, жизни, в тех основополагающих принципах материальной вселенной, которые, когда их наличие для нас вполне очевидно, заставляют задуматься над понятием причины и следствия, а также над тем, что называют законами природы”. В беседе на праздник архангела Михаила Ньюмен говорит об ангелах: “Каждое движение воздуха, каждый луч света и тепла, каждое явление красоты - это, если можно так сказать, бахрома их одежд, складки платья тех, кто созерцает Бога лицом к лицу…”.
Если такова роль ангелов по отношению к тварному миру и самим его законам, то нам становится ясно, что падение князя мира сего с ангелами его могло внести в мир большие потрясения. Иногда я спрашиваю себя, не существует ли связи между этим отпадением и порочными, дьявольскими свойствами некоторых насекомых, вирусов и других творений, которые, тем не менее, не являются в своей сущности плохими и не грешат сами по себе.
Как бы оно ни было, очевидно, что сатана переделал безобидные создания в орудия искушения для человека, а тот, используя их для удовлетворения своего эгоизма и жажды наслаждений, овладел ими, еще более усугубляя тление, характеризующее его нынешнее состояние. Это противоречит скрытому динамизму, оживляющему всякое творение, ибо, по слову апостола Павла, тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне ().
Таким образом, зло, от которого мы страдаем здесь, на земле, есть последствие греха. И не Бог его творец. Он не смог бы искоренить зло, не отнимая при этом у нас свободы выбора, а это наше наиболее ценное благо и условие нашего обожения.
Можно ли говорить, что это зло неподвластно Богу и Его провидению? Однозначно, нет. Тем видам зла, которые Бог не хочет, Он кладет пределы и обращает их на службу действительному благу людей, соразмеряя Свою благодатную помощь с тяжестью испытания. Так, апостол Павел писал к коринфянам: Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести (). А в одном, по крайней мере, варианте текста Послания к Римлянам значится:Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу ().
Поэтому только в этом смысле страдания и испытания, выпадающие на нашу долю, могут быть расценены как исходящие от Бога, ниспосланные Им, и должны быть принимаемы с доверительной непринужденностью. Страдания, попущенные Богом, отпущенные Им в той же мере, что и силы для их преодоления, и ниспосылаемые для нашего же блага, по выражению святителя , суть не настоящее зло, они не более, чем болезненные процедуры, назначаемые врачом.
Настоящее зло - это только совершаемый нами грех. “Зло? Это слово двусмысленно, и я хочу объяснить вам два его значения из опасения, как бы вы, спутав из-за двузначности этого выражения природу вещей, не дошли до богохульства.
Зло, настоящее зло - это блуд, прелюбодеяние, скупость и все прочие бесчисленные грехи, которые заслуживают осуждения и самых суровых кар. Во-вторых, зло - в несобственном смысле слова - это голод, язва, смерть, болезнь и все прочие бедствия в том же духе. Но на самом деле это не является реальным злом, всем этим явлениям лишь придается такое название. Так почему же это не зло? Если бы они были злом, они не являлись бы для нас причиной стольких благ - а они уменьшают гордость, освобождают [нас] от безразличия, вкладывают [в нас] силу, оживляют внимание и усердие. Когда Он убивал их , - говорит пророк Давид, - они искали Его и обращались, и с раннего утра прибегали к Богу (). Итак, здесь идет речь о зле исправляющем, делающем нас одновременно более чистыми и усердными, о зле, преподающем нам Божественную философию, а вовсе не о том, что заслуживает хулы и осуждения. Последнее, конечно, не сотворено Богом, но проистекает от нашей собственной воли, которую первое стремится отсечь. Если Писание под именем зла разумеет нашу скорбь, которая вызвана страданием, то это не означает, что скорбь с неизбежностью является злом: таковым она является только по мнению людей. В действительности зло - это не только кража и прелюбодеяние, это также несчастье, именуемое злом в нашем языке, и именно с этим употреблением сообразуется священный автор. Это подразумевает Пророк, когда говорит: Бывает ли в городе бедствие, которое не Господь попустил бы? (). Пророк Исаия, говоря от лица Господа, произнес то же самое: Я, [Господь] <…> делаю мир и произвожу бедствия () ; бедствия означают несчастья. Это тот же самый род зла, на который указывает в Евангелии Христос, выражая Свою скорбь и страдание следующим образом: довольно для каждого дня своей заботы (). Очевидно, что под этим Христос разумеет те тяготы и страдания, которым Он нас подвергает, и которые, я повторяю, в наибольшей степени выявляют Его провидение и доброту.
Врач заслуживает похвал, не только когда он выводит своего больного в сад или на луг, когда он позволяет ему наслаждаться баней, но также - и особенно - тогда, когда он обязывает больного голодать, когда он томит его голодом и жаждой, когда он укладывает его в постель и делает его местонахождение тюрьмой, когда он лишает его света и окружает плотными шторами, когда он вторгается в его тело железом и огнем, когда он дает ему горькие напитки, - ибо он все равно остается врачом. Так вот, если столькие мучения, которым он нас подвергает, не препятствуют ему продолжать носить имя врача, не возмущается ли [наш] разум при виде того, как богохульствуют против Бога, как больше не признают благодеяний Его всеобщего Промысла - в то время, как Он предписывает нам подобные несчастья: голод, например, и даже смерть? А между тем, Бог - единственный истинный Врач душ и телес. Часто, когда Он замечает, что наша природа находит удовольствие в процветании и кичится этим, и допускает порочной гордости одержать над собой верх, Он использует нужду, голод, смерть, все прочие страдания в качестве известных Ему средств, чтобы освободить нашу природу от болезни, ее пожирающей” .
Но Бог не довольствовался тем, что подчинил Своему Божественному руководству испытания и страдания, выпадающие на нашу долю. Он не ограничился тем, что Своим Промыслом контролирует их и, таким образом, ставит их на службу нашему спасению.
Кроме всего этого, Отец послал Сына, чтобы Тот взял на Себя нашу природу со всеми последствиями греха, со страданиями и смертью. И Господь Иисус Христос, будучи Богом и человеком, сумел, приняв их на Себя, кардинально изменить их смысл. Страдание и смерть были следствием и признаком отпадения человека от Бога в результате содеянного греха. И вот, принятые Христом во исполнение воли Отца и из любви к людям - не исключая и собственных палачей, - они стали знаком и выражением Его сыновней любви к Отцу и Его Божественного человеколюбия. И тем самым Он победил страдание и смерть. А посылая Своего Духа в наши сердца, Он также и нам предоставил возможность сделать наши страдания и смерть наиболее благоприятным условием для нашего отказа от всякого эгоизма, для нашей любви к Богу и ко всем людям, нашего прощения всех врагов и противников.
Христос пришел не упразднить страдание и зло, присутствующее на земле, но Своей смертью и Воскресением дал нам возможность побеждать смерть смертью в ожидании дня Его Второго пришествия во славе, когда смерть будет уже окончательно поглощена победой.
Как написал современный толкователь книги Иова, “для того, чтобы принять загадку страдания, необходимо определенное состояние души, без которого самые красивые рассуждения не имели бы на нас воздействия или, по крайней мере, не успокаивали бы нас совершенно. Такое душевное расположение подобно покорности ребенка, признающего, что любую вещь и, в частности, свое бытие, он не знает до конца, смиряющегося в результате с тем, что он сотворен, и отныне не удивляющегося тому, что он вовлечен в события, участников которых знает лишь Виновник его бытия. Единственно тому удается переносить страдания в мире, кто прекращает пытаться понять жизнь в ее наиболее сокровенной глубине и прибегает, вопреки всему, к мысли, что эта жизнь, порой столь жестоко разбиваемая [несчастьями], тем не менее есть произведение всемогущего и бесконечно благого Бога. Итак, возвращаясь еще раз [к загадке страдания], [скажем], что все прочие ответы, кроме согласующихся с последним, не имеют никакой ценности” .
Для христианина покорность путям Бога, Его образу руководства нашей жизнью облекается в очень конкретную форму - принятия Креста как орудия спасения, принятия Креста Христова и креста нашего, объединенного с Господним. Читая Евангелие, мы видим, сколь сложно было Христу убедить апостолов в необходимости Крестного страдания. Та же проблема и с нами. Недостаточно верить чисто теоретически, что Христос совершил спасение через Крест. Нам необходимо также, обратя взор к нашему сердцу, просвещенному Святым Духом, совершенно конкретно, реально понять, что для каждого из нас Крест, претерпеваемые страдания суть единственная дорога к Воскресению, что сам Крест заключает в себе силу Воскресения.
В беседе с преподобным , передаваемой в Добротолюбии, преподобный Максим Кавсокаливит говорит, что когда Святой Дух исполняет дух человека, тот начинает видеть окружающие вещи совершенно иначе, чем их обычно видят люди. Так не является ли христианин, по преимуществу, человеком, который, будучи просвещен Святым Духом, видит в страдании, смерти, во всем, что возлагает на нас крест, нечто совершенно иное, нежели простой человек - а именно, славу Воскресения?
Комментарий от Krastopic
Ruk-ruk can be most easily beaten as a group. So if someone is standing around waiting for the respawn - invite them to a group.To find Ruk-ruk - proceed up the hill to the west of the village. At the top the road reaches a T-intersection. In front of you will be a totem that you should have already beaten the two monkeys and collected the quest from. If not - smack the monkies and collect the quest.
Look out for a wondering monkey who criss-crosses up and down the path.
Next go left (facing the totem) and between the gap there is a small valley. Go to the far corner and you will find Ruk-ruk.
Комментарий от kerrymayall
"This monkey is about to get slapped"Комментарий от druunah
As you head up the road toward Fe-Feng Village, you will see "Jade Tiger Pillar" standing to the left of the road. Kill the monkeys guarding it and get the quest it provides.Take the road to the left of where the pillar stood into the small "valley" continue to stay to the left. Near the cliff edge you will come to, you will see a large evergreen looking tree with a pale trunk with Ruk-Ruk underneath it. Kill him to complete the quest. You will be aided by Ji Firepaw, so there is no need to be in a group. Ji says "Lets do this monkeyface!" "That all you got?" "This monkey"s about to get slapped!" and "He"s down for the count! Good going!"
Когда мы, христиане, обращаемся к проблеме зла, то оказываемся в парадоксальной ситуации. Ведь для того, чтобы понять, что такое зло, мы должны хотя бы умственно приобщиться злу. Но Св. Писание говорит нам обратное: отвращайтесь зла (Рим 12:9).
А с другой стороны, как мы можем отвращаться от зла, если не знаем, от чего нужно отвращаться? Как мы можем стремиться к добру, если не знаем, чем оно отличается от зла?
Этот парадокс указывает на то, что проблема зла не является чисто теоретической. Обращаясь к проблеме зла, мы особенно ясно сознаем, что в понимание требует вовлеченности в то, что мы хотим понять. Зло – это не нейтральный объект, если вообще существуют нейтральные объекты познания. Понимание зла само по себе является моральной, а лучше сказать, духовной проблемой.
Можем ли мы понять, что такое зло, не приобщаясь в то же время злу как таковому? Или, если использовать выражение апостола Иоанна Богослова, не погружаясь в так называемые глубины сатанинские (Откр 2:24)?
К проблеме зла можно подходить по-разному.
Можно исследовать то зло, которое совершается в мире и последствия которого мы испытываем на себе. Это, так сказать, объективное зло, источником которого являются события и процессы, происходящие в природном и социальном мире. И тогда предметом нашего рассмотрения является сам порядок мироустройства. В этом случае возникает вопрос о том, не является ли причина зла онтологической, то есть, не заключено ли зло в самой бытийной основе мира и человека?
Но в то же время мы видим, что зло творится – и творится самими людьми. А это значит, что нельзя обойти и другой вопрос – об истоках зла в самом этосе человека, в его намерениях и поведении. Есть что-то особенно противоречивое в том, что человек, который страдает от разного рода зла, сам творит зло. И творит его активно и даже изобретательно, как говорит апостол Павел (Рим 1:30).
Проблема зла – это вопрос об источнике зла. И даже если мы ищем этот источник в объективном устроении мира и человеческой жизни, мы неизбежно приходим к человеку, о котором точно знаем, что он производит зло.
Однако если человек – это один из источников зла в мире, сам человек не является источником своего собственного бытия. Следуя определенной логике, мы ищем источник зла там, откуда произошли и человек, и объективный мир, в котором он живет. И так мы приходим к вопросу о том, насколько Творец мира и человека виновен в существовании зла, – приходим к проблеме теодицеи, то есть «оправдания Бога».
Это законный путь рассуждения – искать первопричину, порождающую определенные следствия. Но в данном случае такая логика не вполне соответствует предмету рассмотрения. Если причиной бытия человека является Бог, то причиной зла, творимого человеком, является сам человек. Ведь мы по опыту знаем, что зло совсем не только приходит к нам извне. Мы чувствуем, что сами производим зло, и не можем, уподобляясь Еве, «переложить» это зло на кого-то другого. Поэтому для нас разрешение проблемы существования зла обязательно связано и с самоиспытанием.
Ведь, в конечном счете, проблема в том, как противостоять злу или, по крайней мере, ему не поддаваться. Но для этого нам необходимо прояснить статус зла с точки зрения богословской онтологии.
Согласно древней церковной традиции, следует утверждать, что зло не есть. В бытии как таковом нет такой «части», которая сама по себе была бы злом. Всё сотворенное всеблагим Богом есть благо, «добро зело» (Быт 1), а потому у того, что благом не является, не может быть сущности, субстанции. Даже падшие ангелы по природе своей являются благими. Бог зла не сотворил.
Автор книги «Премудрости Соломоновой» говорит: Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия, и все в мире спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле. Праведность бессмертна, а неправда причиняет (Прем 1:13-15). И в другом месте: Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его (Прем 2:23-24).
Что же такое зло? Богословский ответ таков: зло – это не природа, не сущность. Зло – это определенное действие и состояние того, кто производит зло. Есть известное и часто цитируемое высказывание блаженного Диадоха Фотикийского (V век): «Зло – не есть; или вернее, оно есть лишь в тот момент, когда его совершают». В этой формуле выражена самая суть зла, но это не «сущность» в философско-богословском значении этого понятия.
Другими словами, источник зла – не в устроении объективного мира, а в воле. Источником зла являются те существа, которые обладают волей. Те существа, которым Сам Творец дал возможность, но также и заповедь свободно относиться к Богозданному миру – к миру, дарованному Богом Своим творениям.
Таким образом, с онтологической точки зрения зло – нереально, оно – не существует.
Однако это с богословской точки зрения верное утверждение входит в очевидное противоречие с нашим опытом. То, что зло не существует онтологически и что оно коренится в свободной воле творений, не означает, что зла вообще не существует. Зло, конечно же, существует в мире, но не так, как существуют в нем вещи, организмы и всё, что имеет «сущность».
Потому что мир, в котором живет человек, – это не только некое упорядоченное Богом целое. Это также и область деяний тех существ, которых Бог наделил волей. Причиной этих деяний являются не внешние объективные законы, а именно воля и свобода. Так мы приходим к главному выводу: источником зла в мире является не Бог, сотворивший мир, но Его свободные создания.
В чем же реальность зла? – В его действенности. Зло происходит потому, что тварное бытие не является бытием, полностью зависимым от всеблагого Бога Творца.
Отсюда и другое важное заключение, к которому нас приводит именно рассмотрение проблемы зла. Бытие, которое изучает философская и богословская онтология, не ограничивается миром сущностей, то есть, тех «идей» и «смыслов», которые являются основой объективного природного мира. Обладающие волей субъекты – тварные существа, также относятся к бытию, потому что они тоже существуют в мире.
Что характеризует эти существа? – То, что они сами являются причиной и источником своих действий, несмотря на то, что существуют во внешнем для них мире, который ограничивает их свободу. Но свобода совсем не означает отсутствия ограничений. Напротив, свобода творений – это именно свобода в тех пределах, которые поставлены Творцом. Это свобода в условиях тварного бытия. А потому она по необходимости включает свободное отношение к Богу Творцу.
Ошибка всех концепций зла гностически-манихейского толка состоит в том, что в них злу отводится место в самом бытии – или в тварном, или даже в нетварном. Подобный дуализм противоречит христианскому пониманию творения мира и происхождения зла.
Но если мы утверждаем, что зло относится к сфере воли, тогда, безусловно, нужно говорить о дуализме. Только этот дуализм никоим образом не относится к Богу, а только к свободным тварям.
Человек, действительно, внутри самого себя пребывает как бы в поле напряжения между двумя полюсами – добра и зла. Таково нынешнее состояние человека – после грехопадения Адама. И каждый из этих полюсов обладает притягательной силой. Но их соотношение – не симметрично, потому что на одном полюсе – именно плюс, а на другом – именно минус.
То обстоятельство, что зло действует и в нас самих, и вне нас, что мы сами одновременно являемся и производителями зла, и его восприемниками, имеет серьезные последствия: пребывая в состоянии греха, мы, в сущности, не знаем, что есть добро. То есть мы знаем добро именно как нечто относительное, а не абсолютное. Абсолютным добром является только Сам Бог, как Он есть. В нашем же опыте «добро» и «зло» – соотносительны. И потому порой – взаимозаменяемы.
Вспоминается высказывание великого русского христианского писателя XIX века Николая Васильевича Гоголя: «Грусть оттого, что не видишь добра в добре». Здесь схвачена очень важная характеристика того, как зло действует в пространстве нашего человеческого добра.
Зло – обманывает. И сила его такова, что оно превращает наше добро – в себя самого, то есть в зло. Это хорошо знают на опыте аскеты-подвижники, которые устремлены именно к абсолютному добру – Богу и противостоят искушающей силе богопротивника-сатаны. Но это знает, хотя и в меньшей степени, каждый христианин, который стремится творить добрые дела, но часто поддается искушению самолюбования и гордыни, когда ему удается сделать что-либо доброе.
Другой образ добра и зла дает апостол и евангелист Иоанн Богослов: это образ света и тьмы. Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы (1 Ин 1:5). Свет – это абсолютный позитив, «плюс», а тьма – отсутствие света, тень, нечто внешнее по отношению к свету (как в выражении «тьма кромешная»), «минус». Свет – это излучение благодати Божией. А тьма – это отсутствие света.
Зло как правило скрывается от света, оно – в тени. Но это не значит, что оно не активно. Зло обманывает и искушает нас изнутри, и особенно тогда, когда мы прилагаем усилия, чтобы творить не зло, а добро.
Зло проявляется в нас самих и нередко овладевает нами. И потому теодицея связана с антроподицеей – «оправданием человека». Возникает вопрос о том, как оправдать наше собственное существование, потому что мы видим, что грех в нас почти всесилен, так что и добрые намерения и дела порой превращаются в зло. Потому что добро, нами творимое, мы можем обратить в источник собственной погибели, если оно станет в нас причиной тщеславия, лицемерия, жестокосердия, самопревозношения и гордыни.
Понимание того, что зло – это не субстанция, а воля, что это не природа, а состояние природы, заставляет нас – прежде всего – исследовать зло в «пределах» собственной личности. Зло персоналистично.
Но как возникло в человеке зло? – Не только потому, что человек захотел стать «как Бог» (и тем самым согрешил), но и потому, что человек, будучи не Богом, а тварью, обладает богоподобной свободой. Зло в форме греха возникает как бы в промежутке между ограниченной, тварной природой человека и – выходящей за пределы природного детерминизма богоподобной свободой. Или, другими словами, – в пространстве «между» природой и личностью в человеке.
Свободная воля человека как тварного существа – это воля «гномическая», если воспользоваться терминологией преп. Максима Исповедника, то есть воля выбирающая. Она вынуждена выбирать потому, что человек поставлен в ситуацию выбора уже в силу того, что существует не по своей собственной воле. Человек свободен, но – в ситуации выбора. И главный выбор, который он должен сделать, – это выбор между следованием воле Божией и сопротивлением, отказом следовать Божественной воле.
Свободный человек стоит перед выбором, как относиться к Богу: с доверием или, наоборот, с недоверием. Необходимость веры заложена уже в той ситуации, в которой человек обнаруживает себя, явившись в мир. В этом – парадокс свободы человека как существа тварного.
Но Бог, как учит нас Евангелие, есть не только Творец, Который, как любой художник, отстранен от плода Своего творчества. В Богочеловеке Иисусе Христе Творец Вселенной открывается как любящий Отец, в творческом акте порождающий человека как своего сына.
Человек, начиная с Адама, встречается с вызовом со стороны Бога, а точнее – с призывом доверять отчей любви Бога. Вера взывает к доверию и требует верности. Эти понятия указывают на межличностные отношения, а не на отношения между безличными объектами или вещами.
Проблема происхождения и действования зла в мире, а потому и проблема свободы как источника зла относится к сфере существования личностей – ипостасей бытия. Мы ничего не сможем понять о зле, если будем размышлять о нем как о некоем объективном процессе, как о чем-то внешнем по отношению к личностям. И так же мы не сможем понять, что такое благо, если не будем помнить, что Бог – как высшее Благо – есть Триединство Божественных Лиц, а не безличный Абсолют.
Есть еще один ракурс, в котором необходимо рассматривать проблему зла: это связь зла и смерти, которая по слову Апостола, есть последний враг человека (1 Кор 15:26).
Смерть, действительно, есть последнее проявление зла в этом мире. И одновременно смерть – это изначальная перспектива существования человека, та «тень», которая лежит на человеческой жизни с момента рождения. А смертная агония – высшая степень страдания. И потому можно сказать, что проблема зла – это проблема смерти и смертности человека (недаром одним из величайших проявлений зла считается убийство человека человеком).
Но христианское отношение к смерти коренным образом отличается от того понимания смерти, которое можно назвать языческим. Ибо мы спасены смертью – смертью Богочеловека. Мы спасены Крестом Христовым!
А Крест Богочеловека – не только вершина Его земного пути, шествуя которым Он разделил судьбу человека – разделил с нами все последствия греха, кроме самого греха. Крест Христов – это переживание человеческой смерти как высшего зла и последнего врага человека. Митрополит Антоний Сурожский видел в смерти Христовой предельную солидарность Бога с человеком и считал, что подлинной «причиной» смерти Господа Иисуса Христа была та богооставленность, которую Он пережил на Кресте.
Но Крест Христов – это символ не только смерти, но и символ любви. Это проявление божественной любви, торжествующей над человеческой смертью как предельным злом. А потому можно сказать, что Крест Богочеловека есть самая убедительная теодицея.
Но о чем говорит богословие Креста? Оно говорит о том, что зло побеждается не просто через противостояние злу и не просто через делание добрых дел, но – через верность Богу, через стояние в устремленности к Нему и пребывание в единстве с Ним. То есть через любовь к Богу. Хотя, конечно, эта победа над злом невозможна без претерпевания зла – как в форме внутренних искушений, так и тех страданий, которые имеют внешний источник.
Чем же должно быть добро в нашей ситуации – в состоянии греха?
Добро – в том, чтобы решительно встать на сторону абсолютного добра, не удовлетворяясь его относительными вариантами, то есть на сторону Бога. Только вера и верность Богу может быть надежным путем, спасающим нас от зла, от его силы и его искушений. Думаю, именно это имеет в виду Св. Писание, когда говорит: Не будь побежден злом, но побеждай зло добром (Рим 12:21).
Митрополит Минский и Слуцкий ФИЛАРЕТ,
Патриарший Экзарх всея Беларуси,
Председатель Синодальной Богословской комиссии
Русской Православной Церкви
